Плакаты

ПЛАКАТЫ


«ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО ПОЖНЕШЬ» было написано на плакате.  Внизу рисунка жирно и настойчиво блестело – СЛОВО!

- Какое следующее слово? Есть мысли? – Павел наморщил лоб, на котором от напряжения вздулись вены. Руки тряслись, и пальцы, не переставая, дергали и теребили край рубашки.

За два дня путешествия по лабиринту он отрывал от нее кусочки, скручивал ткань, чтобы снять напряжение, так что подол превратился в лохмотья.

- Провал? Неудача? Увольнение? – Анжела и Виктор кидали разные варианты, но ни в одном не были уверены.

Невидимая сила, судьба, собрала людей всех вместе в лабиринте. Никто из них не помнил, как оказался здесь. Кто-то надежно заблокировал воспоминания.

Позади, были пройденные «А ГДЕ ЩИ, ТУТ И НАС ИЩИ», «ДЕГТЕМ ТОРГОВАТЬ – ДЕГТЕМ И ВОНЯТЬ». Этот нумеровался номером три, а впереди маячило еще два. Карточная пятерка, пятерочка на воровском жаргоне, пять семимильных шагов на пути домой, каждый длиною в жизнь, ибо это была наша жизнь.


Доктор Рафик


Рафик купил билет на первый рейс Красноуфимск-Серов, который отправлялся в 5.00 утра, чтобы незаметно покинуть город.  Он дождался автобус, сел на предпоследний ряд, надвинув кепку на глаза и задремал.

Рафику было 35 лет. Он родился в Баку, где и окончил школу. Учился средне, много прогуливал – клубы и красивые девушки Рафику нравились куда больше. Но поскольку поступить куда-то было нужно, а баллы школьного аттестата скорее пугали, чем воодушевляли, то папа устроил Рафика в московский медицинский институт – у него были знакомые в ректорате.

Рафик понимал,  как ему повезло иметь папу, работающего на государственной службе, потому что даже платно с таким аттестатом ему было бы не поступить – отсутствовали базовые знания из школьной программы.

Учеба не давалась. Было тяжело посещать лекции и дежурить в больнице – ночные дежурства особенно выматывали и на клубы с девушками сил не оставалось. А поскольку учеба никогда не была приоритетом Рафика, то и на занятиях его видели редко. Зато записная книжка Рафика была толстой и потрепанной. На букву А можно было найти пять Ань, трех Алл, двух Анастасий. Примерно так же обильно были заполнены все прочие буквы алфавита. Контакты включали номер мобильного телефона, домашний адрес, внешние характеристики и кое-где даже марку машины. Выглядело это примерно следующим образом: Вера, Приора, блондинка, 3-й размер, 8 912 234 55 77, на Кантемировской. План знакомств горячий азербайджанский парень выполнил на все сто процентов. Учеба же в медицинском институте растянулась на десять лет. Рафика дважды отчисляли и папе прошлось лететь в Москву договариваться. Получив с горем пополам диплом, Рафик не смог найти работу ни в Москве, ни в Московской области, ни в родном Азербайджане – информация разносится быстро, а про Рафика узнали еще быстрее благодаря известной фамилии. Даже у родного папы лопнуло терпение. В итоге молодой человек в возрасте 33 лет поехал в удаленную область,  в провинцию, где о нем никто не знал, и устроился в Красноуфимскую районную больницу, расположенную на юге-западе Свердловской области. В областные больницы государство выделяло неплохие дотации, предоставляло субсидии молодым врачам, временное, а потом и постоянное жилье, и Рафик уже за год работы смог накопить на автомобиль. Взяли его охотно, так как врачей в области катастрофически не хватало, и потом, красивый мужчина сразу стал предметом пристального внимания всех дам из областного центра и, само собой, из окрестных деревень.

Тихая спокойная жизнь, несложные операции – Рафику везло на отсутствие серьезных случаев, - уважение, внимание.  Даже папа радовался успехам сына. Рафик завел подружку и подуспокоился, но записную книжку не выбросил – мечты о Москве порой сладко грели сердце.  Летом ездил на рыбалку, а зимой к папе в Азербайджан. И все бы было хорошо, пока не случилось одно событие, кардинально изменившее жизнь начинающего специалиста.

В одно ночное дежурство в больницу привезли мужчину после автомобильной аварии. В России люди ездили быстро, легко, не задумываясь о жизни и смерти. В огромном количестве автокатастроф сказывались прошлые ограничение – в России машина до сих пор считалась не средством передвижения, а демонстрацией внешнего дохода и шика, непонятного иностранцам. Разумных же людей было гораздо меньше.

Пострадавший имел Ауди седьмой серии, стоимость которой зашкаливала за три миллиона рублей. После аварии машину можно было выкидывать. Обе ноги пострадавшего были зажаты, раскромсаны, кости были перебиты и раздроблены – лобовое столкновение вследствие обгона с выездом на встречную полосу.

Девиз брендов Ауди и БМВ – скорость. Очевидно, что молодой водитель решил испытать преимущества машины премиум класса на российских дорогах, не учтя, что федеральная трасса ЕЕкатеринбург-Пермь между городами-миллионниками была однополосной, в колдобинах, совершенно непригодной для какого-либо транспорта: фуры шли на обгон, в кювете лежали опрокинутые ржавые Матизы, стояли памятники с пластмассовыми цветами, валялись пробитые колеса. Если люди могут заработать на дорогую машину, то почему государство не может построить дороги? Огромная страна обязана иметь, как минимум, двухполосные магистрали от Калининграда до Владивостока. Жилы страны, жизненные артерии, по которым, как кровь, как древесный сок, перевозятся товары, давая жизнь городам, поднимая экономику, вливая жизнь в самые удаленные регионы.

Рентген показал, что одну ногу все-таки можно спасти. Рафик приказал готовить операционную. Ему предстояло ампутировать конечность. У доктора тряслись руки, так как обычная практика ограничивалась катетерами и лечением мигрени;  как вы догадались, это была первая серьезная операция доктора Рафика. Она прошла успешно. Достаточно хорошо. И Рафик сидел, расслабляясь чашечкой чая, просматривая карту больного и снимки.

Электрический ток не подбросил бы его сильнее, чем то, что вскоре обнаружил врач. Он отрезал здоровую ногу, которую можно было спасти. Перепутав снимки, застрессовав, нервничая и лихорадочно вспоминая те непропущенные в институте занятия, он сделал то, что сделал.
 
Через полчаса доктор был на автовокзале, отправляясь в другой населенный пункт. Купив билет на автобус, он сел в задних рядах. Конечная станция следования была Серов, город на другом конце области.


***


Рафик не знал, что случилось с его пациентом. В Серове он вновь устроился в больницу, тоже на должность врача.

Однажды вечером, уже ближе к полуночи, Рафик зашел в местный бар и заказал выпить. Виски пошел хорошо. Рафик пил и после пятой порции к нему за стол подсел старичок. Седой, но с молодыми черными глазами.

Рафик окинул деда мутным взглядом и произнес:

- Что пить будешь?

- Стопочку водки, пожалуйста, - ответил старичок.

Официант уже нес графин, подернутый ледяной дымкой, - водка была холодная, хорошая.
Дед молчал, они сидели и пили вместе, пока у Рафика не возникла потребность излить душу незнакомцу.

- Знаешь, дед, я же полное ничтожество, - начал Рафик, - я никогда не учился, и диплом врача мне отец купил. Только за телками и бегаю всю жизнь. После обретения нашей республикой независимости, отцу достался контрольный пакет акций нефтедобывающего завода.  Деньги мне давал всегда. У меня же в Москве машина была клевая  – как я по Кутузовскому проспекту гонял, все девки были готовы юбки задрать ради одной поездки со мной.

- И что произошло в Москве? – спросил старичок.

- Не учился я, занятия прогуливал. Врач я никакой, я даже санитаром работать не могу, - пьяные слезы потекли из глаз Рафика, - ногу я мужику здоровую отрезал, - продолжил Рафик, - в больнице работал в Красноуфимске, тяжелых случаев не было и мне просто везло. А месяц назад мужика привезли после аварии. Ноги были разбиты. Одну спасти можно было, а я ее отрезал – перепутал…

- За все в жизни, рано или поздно, приходит расплата, - задумчиво ответил старик. – Каждому придется платить за свои поступки. Никто не уйдет безнаказанным. Даже если вырубит весь лес вокруг своего дома, построит ров и поставит кучу солдат. Никто не спасется.

Голос старика звучал сталью. Рафик даже протрезвел.

- Ты хочешь искупить свою вину? Если искупишь, твой пациент поправится и сможет ходить. Ему сохранят ногу, - сказал старик. - Тот, кто не осознает свои преступления, будет до конца дней жизни бояться, вести себя как параноик, и после смерти вечно гореть в аду. Но мы даем шанс искупления ошибок, и этот единственный шанс – лабиринт. Мы предлагаем лабиринт только тем, кто осознал вину. Ты осознал. Я чувствовал, что после бегства из больницы, ты скоро позовешь меня. Прошел всего лишь месяц, и ты сломался, осознав свою бездарную жизнь. Хочешь искупления грехов?

Рафик смотрел протрезвевшими глазами на старика и видел только его глаза, черные, глубокие, густые. Они кивнул головой и произнес: «Да, я не смогу с этим жить. Виски не помогает забыться. Давай лабиринт, дед!». Рафик отчасти прикалывался – что за лабиринт, что за дед?  Однако, жить со своими грехами он точно уже больше не мог - тошнило от самого себя.

Не веря происходящему, и списывая все на виски, Рафик утонув в глазах старика.

Очнувшись, он увидел, что находится в темном коридоре. Рафик решил, что его выкинули из бара за пьянство, что он опять буянил, как по молодости в Москве: «Перебрал я сегодня. Хорошо, что не побили. Наверное, это какой-то заводской склад за городом. Надо бы до дома засветло добраться». И Рафик двинулся вперед по коридору, не помня ни про старика, ни про его необычные глаза.


Чиновник Игорь Иванович


Игорь Иванович, пребывая в благодушном настроении, только отобедав в столовой городской администрации за 120 рублей – салатик, супчик, второе, десерт и свежесвареный кофе (для сравнения: полный бизнес ланч в центре города стоил 250 руб.), - вернулся в свой кабинет для решения текущих задач. На повестке дня стояло: принять решение о предоставлении жилья ветерану Великой Отечественной войны Печеркину  Михаилу Архиповичу, 1927 года рождения.

Это решение было непростым для Игоря Ивановича. Противная дочь ветерана Печеркина его достала своими письмами и ходатайствами, а теперь вконец обнаглела и грозилась судом.

Михаилу Архиповичу было без малого уже девяносто с лишним лет. Участник уральского добровольческого танкового корпуса, он  честно исполнил свой долг перед Родиной. Дошел до Берлина и имел несколько очень ценных для коллекционеров, по сегодняшним меркам, наград. Дочь же эти награды положила в банк в сейф и исправно платила за аренду сейфовой ячейки. Она очень боялась, что их могут ограбить местные дворовые отморозки и потому уговорила отца. Жил Михаил Архипович в деревянном бараке на окраине города. Воды не было. Ее дочь с внуком носили с колонки ведрами. Иногда дочка шутила: «Пап, может, мы с Ванькой в деревню съездим, коромысла поищем? Все одно – удобнее таскать!» И семья дружно смеялась. Барак был построен перед войной, в тридцатые годы. После войны, в шестидесятые, провели отопление и газ. Когда-то был и водопровод. Но сегодня жилье считалось аварийным, водопровод не работал, а расселить барак не могли уже тринадцать лет. Так они и жили в одной комнатушке площадью двадцать квадратных метров: Михаил Архипович, его дочь и внук Иван.

Когда приезжали официальные делегации, их барак прятали за защитным экраном, на котором был нарисован новенький особнячок.
 
Решение давалось тяжело Игорю Ивановичу, очень непросто.

Первую квартиру, которую должны были получить Печеркины тринадцать лет назад, он оформил на свою жену, предварительно собрав все необходимые документы, основательно подстраховавшись. Вторую квартиру, которую выделили для расселения аварийного жилья, он успешно продал, продал и третью, что попала в его ловкие руки. На вырученные деньги был куплен домик в Черногории. В четвертый раз жилье дали на расселение совсем недавно. Но какое жилье! Один из городских застройщиков, имевший связи в администрации, был обязан построить новый дом как раз для расселения аварийного жилья. Дом был платой за полученный участок земли в историческом центре Екатеринбурга, где умный застройщик  возвел торговый центр, заблаговременно снеся под покровом ночи старинный особняк конца 18 века. Виновника сноса, разумеется, полиция не нашла.

Когда Игорю Ивановичу попалась документация, он очень захотел получить квартиру в этом доме: около метро и трамвайной линии, магазины и садик, в парковой зоне – все рядом. Подрядчиками, к тому же, были русские специалисты. Но дочь Печеркина камнем стояла в сытом горле Игоря Ивановича. Если не решить вопрос сейчас, то у чиновника могли быть проблемы.

- Катя, лапочка, принеси мне дело Печеркиных, - попросил чиновник секретаршу.

Красивая глупая Катя долго искала нужную папку, но через десять минут принесла, вышагивая на десятиметровых каблуках.

Игорь Иванович листал папку: «Так, что я ей предлагал? Сейчас мы посмотрим. Предлагал комнату в коммуналке. Честно предлагал! Отказалась, сказала, что будет ждать квартиру. А что я ей ответил? Так. Сказал, что если не возьмет комнату, то вообще ничего не получит». Он листал дальше. Больше он ничего не предлагал Печеркиным, ни разу за тринадцать лет.

«Что же делать? – думал Игорь Иванович, - у меня же внук подрастает! Жилье в Черногории нам с женой. Квартира в городе тоже нам. Квартира есть у сына. А внук? Как же Стасик без жилья будет? Ему же шестнадцать исполнилось!» - горькие думы одолевали бедного чиновника.


* * *


Иван тащил на себе два ведра с водой с близлежащей колонки и время от времени останавливался передохнуть. После небольшой паузы, снова взяв в руки ведра, он двинулся к дому. Не прошел Иван и пяти шагов, как зазвонил его мобильный телефон – мама.

- Что случилось, мам? – встревоженно спросил Иван.

- Ванечка, бросай ведра, беги домой, дедушке плохо, - услышал он голос матери.

Быстро сориентировавшись и аккуратно поставив ведра под куст, Ваня бегом бросился к дому. У подъезда уже стояла скорая помощь. Ворвавшись в комнату, они увидел двух врачей, колдовавших над дедом, и маму, сидевшую, скрючившись в углу.

- Мама, что?

- Ваня, дедушке плохо стало. Он дышать перестал. Я скорую сразу же вызвала. Ребята очень быстро приехали и теперь пытаются помочь деду. У него сердце остановилось. Говорят, что это  возраст, но так все говорят. Это нервы. Я снова была у чиновников, потом звонила нашему куратору, а дедушка слышал наш разговор, что квартиру опять не дают. Расстроился, наверное. Это же вчера было, - Ванина мама плакала, а у Ивана от злобы на чиновников сжимались и разжимались кулаки, да желваки ходили ходуном.

Ванечка сам был не промах, в армии служил в ВДВ, был сильным и с принципами. Его уважали друзья за честность и за помощь в трудной ситуации. Со службы в вооруженных силах Российской Федерации Иван привез несколько наград, и дед не нарадовался на внука.

- Кончено, - произнес один из врачей. – Не стало вашего дедушки – сердце не выдержало.  Долгую жизнь прожил.

Ваня с мамой обнялись и заплакали. Иван плакал о деде, а мама о том, что отец так и не получил обещанную всеми президентами Российской Федерации квартиру. Обещали все, но никто из них не сдержал слово, ни один.

У деда была любимая поговорка - «Не словами, а делами». Так он и жил, так жил и его внук, и его дочь. Но государство старательно пряталась за слова, за бумажные лозунги, не выполняя обещания.


* * *


Когда Катя сообщила Игорю Ивановичу о смерти ветерана Печеркина, он подпрыгнул и стал напевать – а квартирка-то моя! Ветерана нет, проблемы нет. Никто никому ничего не должен – радовался Игорь Иванович и одним быстрым росчерком пера оформил себе очередное жилье в модной новостройке.


* * *


Через месяц, будучи в отпуске в Черногории, сидя на берегу моря в рыбном ресторане, Игорь Иванович дегустировал блюда местной морской кухни.  Лениво листая меню, он внезапно вспомнил свое детство, когда после второй мировой войны кушать было нечего и мать варила суп из лебеды. Вспомнил, как делили хлеб, чтобы не пропала ни одна крошечка, вспомнил свою голубятню во дворе и учебу в железнодорожном техникуме. Глаза наполнились слезами, хотя, с чего бы? Перед взором Игоря Ивановича было Адриатическое море, дальше лежала Италия, был комфорт, все удобства, был морской свежий ветерок, который доносил из ресторана вкусные запахи даров моря, был закат, парусники и не было нужды плакать! Но Игорь Иванович, доставая из карманов брюк большой клетчатый платок, вытирал глаза и судорожно сморкался.

- У Вас не занято? – раздался голос рядом с Игорем Ивановичем.

Тот удивленно сглотнул и, не успев ответить, увидел сидящего рядом с собой старичка.

- Что, Игорек, детство вспомнил? Тоскливо стало? – спросил старик. – А квартиры, они душу разве не радуют?

- Кто вы? Какие квартиры? Вы меня перепутали, наверное, - профессионально, по-чиновничьи, ответил Игорь Иванович.

Привыкнув врать, изворачиваться, лавировать – одно слово – политика! – Игорь Иванович уже и думать забыл про воспоминания детства, закрыв эту дверь, плотно и тщательно, и приготовился дать отпор незнакомцу.

- Вспомни маму на задворках дома, как она полола грядки на своем огородике, вспомни, как голубей изо рта сам поил и радовался, когда они щекотали тебя перышками хвостиков, вспомни папу, который корзины плел и дарил соседям, брата вспомни и сестру, - продолжал старичок. – А что с братом стало? А сестра где?

Игорь Иванович сглотнул. И дверь приоткрылась щелочкой и снова впустила воспоминания. Брат спился и вскоре умер, а сестра, сестра… Он не знал, где она. Не интересовался. У него всегда на первом месте стояла карьера и принцип - не злить начальство.

- Каюсь, - прошептал Игорь Иванович. - Знаю, что грешил много, знаю, но жизнь такая, понимаете, нужно выбирать. Во многом виноват, но с волками жить – по-волчьи выть, - добавил он.

- С волками? – переспросил старичок.

- Пословица такая есть. Или ты поладишь, или они тебя сожрут, - объяснил Игорь Иванович.

- Отлично. У тебя будет своя пословица, - старичок посмотрел в глаза чиновнику, взял его за руку, и голова Игоря Ивановича закружилась, и все стало невесомым и поплыло в разные стороны, рассыпаясь брызгами мыслей.

Некоторое время спустя он очнулся и увидел вокруг себя темноту. Лихорадочно проверив карманы и убедившись, что паспорт, телефон и кредитки на месте, Игорь Иванович осмотрелся и пошел в сторону, откуда поблескивал кусочек света, не помня ни старика, ни разговор с ним.


***


Рядом с Павлом стояли Анжела и Виктор. На Анжеле болтался сарафан – за пару дней блуждания по лабиринту она сильно похудела и, если бы не кошмар ситуации, она бы только радовалась. Виктор заметно сутулился, бесконечно вздрагивал, а круглые щеки, на которых еще несколько дней назад красовались ямочки, умилявшие тетенек, исчезли. Павел внезапно произнес:

- Тише. Прислушайтесь! Шаги!

- Не слышу ничего, - плаксиво ответил Виктор, переминаясь с ноги на ногу.

- Тсс! Дайте время, - вставила свою реплику и Анжела. – Кто-то идет. Я тоже шаги слышу. Кто-то бежит в нашу сторону, - добавила она. – Слушайте же.

Павел, в самом деле, различил топот, ритмично доносившийся до комнаты лабиринта, где находились пленники: «Кто же это? Еще один?». Павел думал и вспоминал, как он встретил своих нынешних спутников.

Им троим пришлось публично признаться во всех грехах и проступках, совершенных в течение жизни, потому что цена была очень высока – жизнь. Чтобы найти выход и открыть двери следующего помещения, нужно было вспомнить прошлое, сопоставить свои ошибки с поговоркой, приготовленной на стене очередной комнаты лабиринта – поговорки были приготовлены для каждого из узников. Инструкция же выполнения задания висела около каждого плаката. Кошмар решения задачи состоял в том, чтобы угадать, какая поговорка для кого из них предназначена. А затем, когда герой был выбран, на плакате с поговоркой с треском появлялось требовательное – СЛОВО! Красные злые буквы, живые зрители.

Встретив в лабиринте Анжелу, они вскоре наткнулись на плачущего Виктора. Вместе им удалось пройти две комнаты. В первом помещении был плакат «А ГДЕ ЩИ, ТУТ И НАС ИЩИ», в следующем «ДЕГТЕМ ТОРГОВАТЬ – ДЕГТЕМ И ВОНЯТЬ». Павел был офисным работником и занимался оптовыми продажами  сантехники в регионы, Анжела - владелицей массажного салона, и третий персонаж, Виктор, работал жиголо, прожигателем чужих денег, разбивателем дамских сердец.
Троица, получив инструкцию, долго не могла заговорить и признаться, потому что стыд, неведомый доселе, жег каленым железом здесь и сейчас. Но в итоге каждый рассказал свою историю.


Анжела, хозяйка интимного салона


Анжела, была преуспевающей хозяйкой массажного салона, где оказывались разные услуги - от простого массажа до эротического, где, к тому же, можно было снять девочку или мальчика на вечер. Анжелу не особенно беспокоили вопросы нравственности: в салоне работали школьницы, замужние дамы и бисексуалы. Анжеле уже исполнилось сорок девять лет, и ее красота отчаянно нуждалась в допинге в виде дорогостоящих косметических процедур и  операций. Старичка она встретила у себя в салоне, когда подменяла заболевшего администратора. Наплевав на мораль, она, тем не менее, не чуралась черной работы, и, подменяла персонал, когда это было необходимо.

- Вам мальчика, девочку? – вежливо поинтересовалась она, когда дедушка зашел внутрь.

- Тетеньку, - сострил старичок, ухмыльнувшись.

Анжела умело развернула каталог с дамами за сорок и стала показывать портреты старичку: «Это Нелли Александровна, она у нас учительница, интеллигентная очень. Ей как раз сорок лет. А это Римма Михайловна, ей уже пятьдесят, но какой огонь! Вам для массажа нужна дама, для ролевых игр или для чего-то особенного?» Анжела с такой любовью демонстрировала своих работниц, что старичок и вправду заслушался.

- Ой, Анжела Дмитриевна, Ваши слова – просто песня для моих глухих ушей, - сказал дед. – Вы так рассказываете, что хочется всех. Но, не могу, бюджет, да и здоровье не позволит. Все бы, как Вы работали нынче! Мастер!

- Откуда Вы мое имя знаете? – удивилась хозяйка салона.

- Знаю-знаю, все знаю, - ответил дедушка. – Знаю, как из дома сбежала, из своей деревни, в шестнадцать лет, послав чемодан с вещами на почтамт до востребования вперед себя, и про первую кражу знаю, и как хозяйкины вещи продавала и носила, все знаю, Анжела Дмитриевна. Вы покаяться-то не хотите? - уточнил он у Анжелы, внимательно заглянув ей в глаза.

И она сорвалась. Не известно почему, но у Анжелы защемило где-то внутри и эмоции, которые она тщательно скрывала, вырвались наружу. Анжела рассказала старичку, как дошла в своей карьере до хозяйки борделя – будем называть массажный салон его истинным именем - и что поспособствовало этому.

Запиналась, но выложила все, как на духу: и про сутенера, про квартирную хозяйку, и все свои нехитрые работы, не требующие диплома об образовании.

- Мать тебе надо проведать – старая она совсем стала, пока ты тут шлюхами торгуешь. У нее даже газа в доме нет – до сих пор на печи готовит. Давай, дорогая Анжела Дмитриевна, исправиться хочешь? И к маме пора, домой. Если справишься, конечно. Когда желания и помыслы чисты и искренни, Бог всегда поможет. Он рядом, он везде, в каждой травинке, в гусенице ли, в человеке или в птице. Бог – это любовь, чистота, искренность, преданность, если тебе так больше нравится. А, ежели соврешь, то тут сама виновата, останешься в лабиринте навсегда.

Анжела кивала головой.

- Настоящее-то имя какое? Антонина? Выдумала себе имя, - ворчал старик. - Давай, Тонечка, если согласна, то полетели.

Карта легла в пользу Анжелы – ей тоже дали шанс исправиться, отправив в лабиринт. 


***


Поговорка не подходила для Павла – он был офисным работником. «ДЕГТЕМ ТОРГОВАТЬ – ДЕГТЕМ И ВОНЯТЬ» решили отдать Анжеле.

Когда люди угадывали, раздавался внезапный треск, сопровождаемый ярким светом, и вываливался новый плакат с требованием – СЛОВО! Для Анжелы это было слово «МАМА». Она догадалась, вспомнив подсказку старика.

Виктор фантастически умел лгать и не умел, физически не мог, не хотел работать, предпочитая быть содержанкой. Его поговоркой была «А ГДЕ ЩИ, ТУТ И НАС ИЩИ». Очень она ему подходила – каждая из его пассий чем-то да помогла юному вруну. Слово он интуитивно угадал – «ЖЕНЩИНЫ».


Жиголо Виктор


Виктор же был профессиональным жиголо, искусно обувающим женщин самого разного возраста. Он мог прикинуться заместителем начальника службы безопасности крупного предприятия, мог стать директором агентства недвижимости или же участником боевых действий в Чечне – все зависело от его очередной жертвы. Истории Виктора были одна сказочнее другой. Вот он идет по Москве, а сзади, след в след, за ним движется охранник, присланный, ни больше, ни меньше, а самим товарищем Потаниным. Или он срочно едет в командировку и улетает прямо сейчас, и никак не может остаться. Причем, летит без паспорта – вип-персон пускают в самолет запросто без документов.

История, на которую клевали все, был миф про погибших в автокатастрофе родителей. На новые свидания Виктор предусмотрительно брал украденную из родительского альбома фотографию, показывал и задушевно врал. После этого любая женщина была готова помочь, обогреть и накормить, и даже ссудить деньги. Родители же были живы и здоровы, проживали в закрытом городе Озерск Челябинской области и работали на предприятии «Маяк». Риск их обнаружить был минимален, ведь чтобы попасть в закрытый город Озерск, требовался пропуск.

Он жил уже год у своей очередной жертвы, не тратя ни рубля на еду, одежду или квартплату – даже за презервативы не нужно было платить, поскольку женщина была взрослая и опытная.

Познакомиться с директором небольшого предприятия и войти к ней в доверие – это была самая большая удача Виктора за всю его короткую жизнь. Он играл роль будущего мужа, иногда даже искренне. Ходил к ее дочери в школу на собрания, прикидываясь заботливым отчимом, сделал предложение самой женщине, купив кольцо, и торжественно преподнеся его в офисе на глазах ее сотрудников – по части антуража Виктору не было равных, - познакомился с родителями, а также и с подружками женщины. Одновременно Виктор обзавелся двумя любовницами, молоденькой Катюшей из компании транспортных перевозок и взрослой пятидесятилетней Жанной, тоже директором, но жившей в области за 300 км от Екатеринбурга.

Катюше он врал, что нынешняя пассия его жена, а ее дочь, якобы, его, и он принимает активное участие в ее воспитании. Жанне же больше говорил про чувства и доказывал, что она единственная, семью оргазмами за ночь. Все трое оставались бы в благословенном неведении еще долго, если бы не этот старик.

Виктор отправился на выходные в загородный клуб, прихватив с собой Катюшу. Девушке он предусмотрительно наврал, что обе его машины, виртуальные, разумеется, были в ремонте. Подруга Виктора уехала по делам в область и планировала вернуться не скоро. Катина машинка доставила сытое тело Виктора до клуба, где он провел два волшебных дня с молоденькой девушкой. Прихватив с собой фотоаппарат подруги, Виктор сделал серию эротических снимков – это была  его страсть, особенно съемка причинных мест. По возвращении в город снимки были предусмотрительно стерты с карты памяти.
 
Несколько дней спустя он с подругой поехал за город – у нее опять были дела в области.

Женщина взяла фотоаппарат. На заправке Газпромнефть сделали остановку, чтобы заправиться и перекусить. Сегодня на заправках можно купить все – от детских игрушек до медицинских препаратов, а еще получить помощь. Пока варили кофе, женщина обратилась к продавцу с просьбой проверить фотоаппарат:

- Что-то не включается, может быть, карту памяти поменять? – спросила она у продавца, который был уже сильно в возрасте, но с молодыми глазами.

- Карты памяти у нас есть, - произнес пожилой продавец. – Но давайте я посмотрю ваш Кодак. Может, и тратиться не придется, - залихватски подмигнул он женщине черным глазом.
 
Он, в самом деле, колдовал над фотоаппаратом. Они с Виктором уже закончили есть и почти допили кофе, как продавец вернул Кодак женщине:

- Проверяйте, работает! – произнес он и вновь вернулся к стойке.

Подруга Виктора включила фотоаппарат и вскрикнула:

- Ой! Что это?

Она таращилась на экран и листала снимки: Катя на смятых простынях, на полу, на спине, на боку и так далее.

Виктор затрясся, у него заходили желваки, он порывался выхватить фотоаппарат, но женщина, выплеснув на него остатки еще неостывшего кофе, забрала фотоаппарат, молниеносно завела машину и исчезла, оставив после себя клубы пыли на грунтовой дороге.

Сидя в мокрых брюках, под пристальными взглядами усмехавшихся водителей, Виктор был красен, как вареный рак. Никто не предложил ему помощь, и Виктор пошел по трассе в надежде тормознуть машину с симпатичной водительницей. Вместо потенциальной жертвы около Виктора остановился старенький автомобиль, за рулем которого сидел дед с заправки.

- Залазь, пока я не передумал, - пригласил Виктора старичок. -  Штаны-то подсохли? – спросил он у все еще розового Виктора.


* * *


Молодого человека тоже отправили в путешествие. На нем старик сделал пометку, так как Виктор не собирался раскаиваться, оправдывая себя во всем. «Что же мне с ним делать, - думал старичок. – Может, это ввиду возраста? Молодой совсем, всего-то двадцать один год, а столько говна внутри. Я дам ему шанс, посмотрю, как он себя проявит при прохождении лабиринта», - решил он.
 

* * *

Двери распахнулись, пропуская компанию в очередное помещение, где Павла ожидало его задание.

- Откройте! – в дверь из соседней комнаты колотил руками Игорь Иванович, чьи шаги узники уже слышали в лабиринте.

- Тише, - прикрикнула Анжела, - если ты не заткнешься, кто бы ты там ни был, мы не сможем открыть дверь. Сиди тихо и жди, - зло добавила она.

Поговорка на плакате гласила «ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО ПОЖНЕШЬ».


Павел: розовый туман и голубой лед


Павел встретил старика в одном из самых неблагополучных районов Екатеринбурга, на Старой Сортировке.

Сегодня здесь располагался китайский рынок, было китайское кафе, склады с гнилыми товарами; китайцы, таджики, узбеки, киргизы, не говорившие по-русски, заселяли район, внеся смятение и хаос, фактически выселив коренных жителей – квартиры на Сортировке стоили значительно дешевле, чем в любом другом районе города. Самые дальние уголки района в стороне Западного кладбища и улицы Ангарская прятали притоны, где скрывались наркоманы. По ночам вдоль домов скользили тени людей с неестественно большими глазами, трясущимися руками, тихонько подъезжали машины, привозя курьеров, пока где-то этажом выше варили смесь. Подъездные клетки изобиловали инсулиновыми шприцами.

Когда-то район был лучшим в городе: величественные сталинки в 4 этажа с высоченными потолками, украшенные лепниной, тополя, шумевшие по утрам и нежно задевавшие окна квартир, парки и скверы с белоснежными статуями, уютные магазинчики, где всегда продавали свежий хлеб и кефир в зеленых бутылках с бирюзовыми и розовыми крышками. Около подъездов стояли скамейки, где сидели вездесущие старушки, уютно сплетничая и приглядывая за внуками.

Павел работал в офисе днем, а ночью у него была куда более интересная работа, денежная и интригующая – он продавал наркотики на Ангарской. Продавал героин, упакованный в газетную бумагу по щепоточке, когда белый – хорошего качества, когда сероватый – похуже. За 2 года торговли он стал специалистом и всегда пробовал товар на язык. Так и втянулся.

Самыми лучшими покупателями были неграмотные таджики – им можно было продать героин отвратительного качества. Обколовшись, они шатались по Сортировке, горланя свои непонятные песни и приставали к девушкам. Частенько приезжали цыгане. Этим нужно было все самое лучшее. Цыгане платили больше всех, но и хлопоты с ними было много – Павел мешал некоторым из них, создавая конкуренцию. Но у него всегда был отличный героин и объемы торговли маленькие, поэтому цыгане героин брали, а Павла не трогали. Кстати, видели ли вы когда-нибудь работающих цыган?

Старик пришел к Павлу под видом покупателя, но выбрал неудачный день. Поставка товара задерживалась, а у Павла, работавшего на съемной квартире, наступила ломка – нужна была доза.

Вместо дозы он оказался в темном коридоре. Ломка прекратилась сама по себе, и Павел с облегчением выдыхал, что избавился от героина. И радовался, как младенец. Старика он не помнил, но был полон решимости больше не колоться.

Потом в коридоре он встретил Анжелу и Виктора.

«ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО ПОЖНЕШЬ" маячило перед глазами.

- Что забирает наркотик у человека? – спросила Анжела.

- Душу, мозг, силу воли, - перебирал Павел.

- Деньги, - добавил Виктор.

- Нет, деньги не подходят. Поговорка моя. Что я наделал, что получил? – напряженно думал Павел, - Продажи сантехники здесь не при чем. Здесь что-то иное спрятано.

Он думал, что когда начал сам употреблять, он уподобился своим клиентам, потеряв нормальную жизнь, родителей, друзей. Зависимость от героина была страшной, он заменял все, он убивал всех конкурентов: книги, музыку, путешествия, утренние пробежки, стакан хорошего пива за ужином, шашлыки с друзьями. Теперь был героин, герыч, царь и бог твоей души, медленно убивавший ее, владелец твоего жалкого тела.
 
- Готов! Решился! Слово «МОЗГ»! Наркотики убивают мозг человека! – закричал Павел, с силой ударяя по табличке.

Раздался скрип, и двери в следующее помещение открылись.

Анжела бросилась к Павлу, обнимая и целуя его, Павел кричал и прыгал, даже Виктор подошел к новым друзьям и судорожно обнимал обоих.


***


В комнате они встретили Игоря Ивановича, сидевшего в углу, а через некоторое время, в другом помещении, и Рафика.

Эти двое непонимающе смотрели на Павла, который предупредил, что теперь их черед отгадывать - на кону была сама жизнь.

Цепочкой, друг за другом, компания двигалась дальше. Павел удивлялся всю дорогу, что не хочет уколоться, что ломки нет и голова ясная и свежая. Он бодро шел впереди компании, пока не наткнулся на очередное закрытое помещение с плакатом. «КОЛЬ ГРУБА РАБОТА, НЕ СКРАСИТ И ПОЗОЛОТА», - прочитала Анжела. - Ну, давайте, вы, оба. Кто это? О ком идет речь? – спросил Павел.

- Да как Вы смеете грубить, - начал было Игорь Иванович, думая, по всей видимости, что находится в своем кабинете.

- Заткнись, пенс, - отрезал Рафик.

- Сейчас вы видите плакат с поговоркой, которая характеризует одного из вас, - объяснил Павел. – Думайте, кто это - Игорь или Рафик. А потом нужно выбрать слово. Последняя загадка будет самой легкой, если это конец лабиринта, конечно же. Там отгадывать не придется. Хотя, что-то мне подсказывает, что это еще не конец, - озадаченно добавил Павел.

Анжела решила поторопить новых приятелей: «Рассказывайте, - потребовала она, - чем быстрее разродитесь ответом, тем выше будет наш шанс на спасение. Кто постарше, начинай – нам всем будет легче принять решение, о ком идет речь».

Игорь Иванович получил свою долю презрения. От него даже отодвинулся Виктор.

Рафик, будучи более искренним, вызвал куда больше симпатий. Расчет Игоря Ивановича, холодный и четкий, не выдерживал сравнения с раскаянием несостоявшегося доктора. А Рафика, который заплакал, вспомнив последнего пациента, даже обняла Анжела, нежно успокаивая, что скоро все наладится.

- Ну, кто подходит? – спросил Павел.

- Друзья, мне кажется, что это доктор. Потому что, каким бы ни был у него папа, где бы он не жил, даже в самой Москве, но знаний-то никаких нет и работа его по факту никудышная, -  подал голос Виктор.

- Ха, кто бы говорил, - ехидно вставила реплику Анжела, - осеменитель голос подал.

Анжела недолюбливала Виктора. Она понимала, что если мужчина шел в проститутке, он получал от нее то, за чем шел – справлял нужду и забывал до следующего раза. Но, встречаясь с тремя женщинами одновременно, Виктор обнадеживал каждую, врал, давал надежду и разбивал сердце, ни капельки не раскаиваясь в содеянном. Да и спермы на всех хватало – двадцать лет, какие дела.

- Анжела, все мы тут грешники, - разумно вставил Павел – голова без наркотиков работала ясно – и мне кажется, что Виктор прав. – Рафик, давай, ты должен сказать, что это твоя поговорка, - добавил он.

- Речь идет обо мне! – прокричал в изнеможении Рафик.

Вновь раздался треск и с шумом вывалился следующий плакат с яростными буквами - СЛОВО!

«ДЕНЬГИ! - закричал Рафик, - деньги, только они, мать твою, деньги!»

Рафик отгадал. Речь шла о деньгах. Ни за какими деньгами никогда не спрятать сущность человека, его внутренний мир, душу, ум, совесть, честь. Сколько бы не было у тебя денег, внутри можно всегда оставаться неуверенным в себе пацаном, которого крепко били соседские ребята, и отыгрываться всю жизнь, безуспешно отбиваясь от вечных комплексов.


* * *


- Вашество, чаек поспел, - услужливо, но вежливо и без подхалимства произнесла тетушка Правда, просовывая голову в дверной проем, окликая Бога.

- Уже? Эк ты рано сегодня, дорогая, - потянулся он. – Заработался я. Решение принято, но только на счет одного человека. Остальные под большим вопросом. Нужно коллегию собирать.

- Коллегию? – тетушка Правда в ужасе закатила глаза. – Нельзя коллегию, Вашество, Совесть сейчас в командировке в Антарктике. Нужно Гринпису помочь и она улетела срочно – ее белые медведи на помощь позвали. А у Радости насморк. Ой, Вашество, а злые силы будем на коллегию звать? Или мы малым составом обойдемся?

- Малой, малой. Если большую собирать, то нам придется их всех убить, не дав шанс. Злые силы настоят, ты что, Дьявола не знаешь, - ухмыльнулся Бог. – Обойдемся малой коллегией с ограниченным числом участников.

- Ой, рогатому бы только убивать или в злые силы всех превращать, не думая о равновесии в природе и гармонии, - вздохнула Правда.

- Не волнуйся на счет медведей, не будет в Антарктике добычи нефти. Скоро в Польше сланцевый газ пойдет на продажу на поток – дешевле, безопаснее и быстрее, - добавил Бог.


* * *


Двери отворились. Коридор, по всей видимости, вел в последнее помещение, где испытание ожидало и Игоря Ивановича.

Пройдя около ста метров, компания оказалась в маленькой комнате, заканчивавшейся стеной. Дверей больше не было. Тупик. Как только они зашли внутрь комнаты, двери захлопнулись. Люди оказались заперты.

- Что теперь будет, - прошептал Виктор.

- Будем ждать ответ Иваныча и помогать ему, а дальше действовать по обстоятельствам, я так это вижу, - сказала Анжела.

На очередном плакате красовалась поговорка «ДУХУ МАЛО, А ДУДА ВЕЛИКА».

«Это моя, - Игорь Иванович был уверен, - я всегда боялся, я всегда следовал правилам, которые устанавливали для меня другие люди, был образцовым чиновником, боялся сказать лишнее».

- Говори громко, - посоветовал Павел.

- Моя поговорка, - увереннее произнес Игорь Иванович.

Следующий плакат требовал слово, а тем временем в параллельной реальности решалась судьба узников на Божественной малой коллегии. Последним же оставалось терпеливо ждать. Ведь выхода все равно не было.

Слово Игоря Иванович было следующим – "РАСЧЕТ". Жесткий расчет – не сказать лишнего, чего бы не подумали соседи, не иметь машину лучше, чем у начальника и так далее.

Он тоже угадал, как и все предыдущие участники испытания, обливаясь потом от страха ошибиться. Жить захочешь, еще и не такое выкинешь. В критические минуты жизни организм работает как часы, мозг решает наисложнейшие задачи, а руки обретают фантастическую силу. Игорь Иванович опустился на земляной пол лабиринта и выдохнул: «Что теперь? Мы же справились?»

В ответ с шумом вывалился третий плакат с надписью «ОЖИДАЙТЕ». Только одно слово. Ни малейшего намека на продолжение.


Малая коллегия.


За круглым столом сидели уже знакомые нам Бог и Правда, были Душа и Фантазия. Страх, Тоска и Луна расположились рядышком. Гнев, Разум, Солнце были на подходе.

- Кого смогли быстро собрать, тех и позвали. Еще Смерть хотела прийти – Луна проболталась о коллегии, - но сказала, что без Дьявола не пойдет, - отчитывалась Правда, исполняя роль секретаря. 

- Отличненько, давайте начинать, - проговорил Бог. – Что меня беспокоит, так это молодой человек по имени Виктор. Хуже всех. Не кается, не исправляется, молчит. А в глубине души думает, что выберется и уже прикидывает, какую женщину ему нужно найти, чтобы пережить ближайшую зиму. Работать не собирается. Я пытался с ним поговорить, но он не открылся, только о белых штанах переживал, как кофейные пятна будет выводить.

- Мерзавец! – Гнев подал голос.

- Не гневись, дорогой, давай разберемся, - мягко ответила Душа.

- Солнце греет всем, даже тучам, поэтому шанс нужно дать каждому, я бы выпустило всех, -молвило Солнце.

 - Нельзя всех, не забывай о равновесии. И потом, если быть честным, не все раскаялись в душе, - добавила Душа.

Бог задумчиво трепал руками седые волосы, внимательно вглядываясь черными глазами в лица своих коллег; тяжелая дума печалью лежала на лице. Встречаясь с каждым из узников, он верил, что испытания сплотят их до дружбы, смогут помочь раскаяться и признать ошибки, что возникнет команда очистившихся от пороков людей. Если задача Дьявола – искушать и развращать, то задача Бога – очищать и помогать.

- Предлагаю голосовать, самое разумное, что мы можем. Мы с вами – специалисты, Мастера, поэтому я уповаю на ваше коллективное мнение, таково мое предложение, - молвил Бог.

Голоса разделились следующим образом:

Участники лабиринта Жизнь Смерть

Рафик                7   3
Игорь Иванович           1   9
Павел                6   4
Анжела                6   4
Виктор                2   8

Десять голосов вершителей человеческих судеб распределились неоднозначно. Игоря Ивановича и Виктора решено было отправить к Дьяволу – пусть с ними разбираются там, а троим оставшимся дали шанс выжить, совершенно изменив направление будущей жизни, свернуть с которого никто уже никогда не сможет, но и не пожалеет о новом для себя занятии.


* * *


Пятеро людей сидели на земле. Кто дремал, кто крепко спал, а кто бодрствовал. Громкий треск разбудил спящих участников лабиринта и стряхнул пелену сна с остальных. Появился очередной плакат «ВЫЖИЛИ ТРОЕ. ОСТАЛЬНЫЕ – К ДЬЯВОЛУ».

Люди сидели и гадали, кто будет жить. Думать пришлось недолго. Под Виктором и Игорем Ивановичем разверзлась земля, и они провалились. Яркий свет начал просачиваться со всех сторон в последнюю комнату лабиринта, уничтожая темные стены, которые сами распадались, поглощенные солнечным светом, пока не исчезли совсем. Анжела, Павел и Рафик стояли на перепутье около указательного столба, от которого в разные стороны вели три дороги. Надписи на столбе гласили – Тоня, Павлик, Рафаил. Обнявшись, трое стояли рядом, но стояли недолго, потому что яркий свет в конце каждой дороги нескончаемо манил вперед, к новой жизни и открытиям.

Анжела стала Тоней. Уехала к маме в деревню и работала в церковно-приходской школе волонтером. Потом ее взяли на постоянную работу. Получив первую зарплату, Тоня купила электрическую плиту матери.

Павел стал работать на стройке. Тяжелая работа каждый день приносила ему удовлетворение от того, что он видел результат. И было приятно чувствовать себя Мужчиной. С хорошо выполненной работой пришло уважение и любовь, и семья.

Рафик снова поступил в медицинский, став, пусть самым взрослым студентом, но зато самым лучшим в своем выпуске. Правда, сменил факультет и пошел на стоматолога – ему всегда втайне нравилась эта работа. Приятно помогать красивым девушкам стать еще лучше!


* * *


За все в жизни приходит расплата. Никто не спасется. Никогда. Добро пожаловать в лабиринт.