Грибы, american spirit и священная корова

-Не страдай занудной фигнёй! – говорит он и сплёвывает семечкой мне на башмак. Посмотри вокруг! Вокруг же – уух!!!!
-Большой Уух?
-Что?
-Ну… «Мы медузы, мы медузы, мы похожи на арбузы»,- я начинаю петь.
-Ты бы поменьше употребляла в своём Гарлеме.
-Я?! Пффф. Ни капли никотина тридцать минут, ни слова в перерыве. Даже шёпотом.
- Ага.
Я подумала, что Андрей один из тех, кто любит спрашивать: «Ну, почему же ты молчишь?» или «Почему ты такая грустная?». И советовать, когда что-то идёт не так: «Будь попроще». В пьяном угаре люди вот так вот и начинают. Ты молчишь, смотришь на то, как танцует какой-нибудь Николай. Его подвыпившие коленки уже еле выдерживают нагрузку увеселительных танцевальных упражнений. А он продолжает. Расставляет руки в стороны, как будто танцуя, но на самом деле обороняясь, если что, против силы манящей плитки. Вот так просто смотришь, когда находится человек, который задаст тебе главный вопрос вечера. Внимание. «Почему ты такая грустная?» Каждый раз приходится придумывать что-то новое. Что-то вроде: «Я – учительница. Я всегда грустная». Но с каждым разом – всё труднее. Бегство, конечно, не спасение. Но, чтобы поберечь уши, других рекомендаций не остаётся.
Хотя Андрей меня удивил, когда сам замолчал на несколько минут, и мы просто шли вперёд, даже не оговорив маршрут.
В голове вертелись какие-то коммунистические лозунги. Не то: «Выше, сильнее, быстрее», не то: «Догнать и перегнать». И какая-то часть моей фантомной советской памяти потянула за собой продолжение: «Догнуть и перегнуть. Догнить и перегнить». Я усмехнулась.
-Ты чего? – спросил Андрей.
-Ничего. Так частушки вспомнились.
-Частушки я люблю! – гордо заявил Андрей.
Я уже почти что испугалась того, что он достанет сейчас баян, вырвет василёк из просторов-таких-распросторов полей, и запоёт какую-нибудь Самару-городок-беспокойная я. Я даже увидела, как щёки его чуть- чуть налились молодецким румянцем, в лучших традициях русских сказок.
«Вот коль хочешь ты жениться, и красавцем учиниться – ты без платья, налегке, искупайся в молоке. Тут побудь в воде варёной, а потом ещё - в студёной. И скажу тебе, отец, будешь знатный молодец!»
-Молодец, - повторила я вслух.
Андрей достал папиросу. Она переливалась, и казалось, что обвёртка была сделана из полиэтиленовой бумаги. Я таких не видела. «U.S.A.»- тонкая гравировка была еле видна.
«Какое U.S.A., если тут на лицо, так сказать, русский молодец?» - папироса поставила меня в тупик.
Тем временем, мы вышли на широкую дорогу, и почти начали заходить в лес.
«Огнепасно: лес!» - на коренастом дубе висела ржавая табличка.
«У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том: и днём и ночью кот учёный»- начало вертеться.
-Да что б тебя! – вырвалось у меня.
-Что? – Андрей с лёгким непониманием взглянул в мою сторону, - опять частушки вспомнились?
-Ага.
-Тоже любишь?- продолжал он.
-Да, вот, как видишь, ни минуты покоя.
Он улыбнулся. Но мне показалось, что что-то не так. Сколько я знала Андрея? Год или два. Если идентифицировать образ Андрея с картинкой, то восемьдесят процентов изображения будут занимать солома и баян. «Да это я – солома и баян!» - я уже не могла успокоиться. Так самоуверенно воображать, будто я знаю кого-то так хорошо. В лес по грибы. И папиросы U.S.A. Сейчас ещё пусть достанет портсигар.
Андрей потянулся в карман широких льняных брюк. Такие носил мой дед когда-то. Да и не только мой. Потянулся и достал портсигар. Мы давно уже шли не по дороге, а просто по лесу, где деревья росли ближе друг к другу, а их кроны сплетались сильнее. Тень становилась каким-то однородным телом, и качалась вместе с деревьями. Портсигар был серебряным. На нём тоже была гравировка. Андрей открыл его и достал ещё одну папиросу. Он так спокойно это сделал, что моя спина задрапировалась дрожью.
«Этот человек был прост. Прост как вот этот куст» - я посмотрела влево, где на земле, усыпанной сыроежками, рос кустарник.
Андрей закусив губами папиросу, достал коробок спичек. Потряс ими.
«Та-ра-ра-рам» - начал что-то напевать. Бросил коробок, и достал зажигалку. Она была из того же набора, что и портсигар.
У меня немного помутилось в голове. В последнее время меня часто одолевала мигрень. Захотелось блевать. От неожиданности. Но вместо этого, я просто побежала. Задела куст. Он надорвал мне брюки, но не остановил. В голове не то, чтобы были мысли. Складывалось впечатление, что кто-то нарезает винегрет. И не в той последовательности овощей. Я бежала, но была практически уверена, что бегу не туда, откуда мы пришли. Я даже боялась оборачиваться. Мне было дурно, и казалось, что я слышу дыхание Андрея. Я бежала, и ругалась. Всеми матерными словами, которыми владела. И мне было вовсе не стыдно. Мне было страшно. Впереди были только чёрные стволы дубов. «Дубовая роща. Мы здесь не проходили», - уже кричала я. – Бл……тьь.
«Стой» - услышала я.
«Метров сто. Я ещё неплохо бегаю. Но, если метров только сто, значит, он тоже бежит».
Я неслась по пенькам и веткам, всё хрустело под ногами.
«Стой» - я услышала ещё один раз.
В запасе у меня остались только междометия. Я стала бежать ещё быстрее.
«Уаааааааааааа» - срывавшийся голос паниковал. Я бежала, и впервые за всё время решила обернуться. Не прекращая вопить, я повернула голову, и спустя несколько секунд ударилась во что-то мягкое, плотное и похожее на батут.
«Блиииииинннннн» - всё, что я успела произнести и упала. В голове стало ещё мутнее. Сверху на меня смотрела корова. Она приблизила свою морду ко мне , и стала тяжело дышать. Её огромные ноздри раздувались как запасные ненастоящие парашутики. Гоняя жаркий летний воздух туда-сюда, она не знала, куда ей деться от лета. На миг, меня охватила жалость, и из глаз у меня начали сочиться слёзы.
-Прости - выдавила я, глубоко дыша.
-Далеко убежала? - были слышны шаги.
Я уже, почти что, успела забыть об Андрее, упиваясь собственными слезами и жалостью к корове.
-Это у тебя игры какие-то? – спросил он.
-Это у тебя игры какие-то, - всё ещё лёжа отвечала я, примерно догадываясь, что происходит, но ничего не понимая, - может, объяснишь?
-Не могу. Не здесь.
-А где же ещё? Кроме коровы здесь никого нет.
-Я не могу тебе ничего объяснить. Я под присягой.
-Долго ждать?
-Пятьдесят лет. Как минимум.
-Ясно. А я при чём вообще?
-Случайно.
-А зачем всё это с портсигаром? И зажигалкой.
-Забыл. Что я не сам.
«Вот псих ненормальный. Я чуть корову не убила. И сама с ума не сошла» - одна за одной мысли опережали всё вокруг. Страх не пропал. По-прежнему, всё было непонятно. Я встала. Извинилась перед коровой. Попыталась погладить её живот, но она не то, чтобы отпрыгнула, так как обладала солидным весом, но довольно быстро отошла. Андрей снова потянулся в карман.
-Только не беги, - проговорил он, и достал портсигар.
В знак примирения, он угостил меня несколькими папиросами. Они были забиты странным табаком, вроде «American Spirit» или что-то в этом духе. Крепкий табак ударил в голову, и я немного приободрившись, начала нести отборную чушь о бондиане. Хотя Андрей всё серьёзно слушал. Он только кивал на некоторые мои вопросы, но ничего не произносил. Он рассказал, что у него есть кот Чайка, который пьёт только топлёное молоко и кричит, словно чайки, возящиеся в морских копчёных слоях. Что Андрей здесь задержится ненадолго. Максимум – на полгода. Что я должна скорее позабыть, а лучше не вспоминать то, что видела, о чём могла подумать, а лучше признаться себе в том, что всего этого не было.
Конечно, как было жутко, так и осталось жутковато. Мы не собрали ни одного гриба.
«Ленин – гриб!» - опять у меня что-то зашевелилось в голове.
«Да заткнись ты уже!» - подумала я, но сказала это вслух.
-Опять частушки? – взглянул на меня Андрей.
-Ага. Самара-городок.