Пани Зося и пан Наум

 Каким ветром занесло эту еврейскую пару в наш Гидролизный поселок под Красноярском, я не знаю.
 Сейчас я думаю, что после  "добровольного" присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии к могучему Советскому Союзу,  новые власти стали массово переселять благодарных жителей разных возрастов и национальностей в прохладные районы Сибири и Казахстана.
<lj-cut>

 В самом начале 1942 года моего отца перевели на работу в Красноярск на гидролизный завод, я писал об этом в рассказе <a эвакуации</a>.
Мама поступила на работу в швейную мастерскую. Мастерская шила военную форму и полуофициально - женские платья и белье, если были заказы и  находилась мастерица. Моя мама и была такой мастерицей, а заказчиц было немерено. Я хочу добавить, что в начальный период войны, да и позже эти предметы в магазинах исчезли, в паек не входили, по карточкам не выдавались. Максимально, по ордеру можно было получить отрез ткани неизвестного  цвета и качества, какой был в тот момент на складе. А женщинам что-то носить было нужно.
 Первой, с кем  мама познакомилась, придя на работу, была Зося.

Зосю в мастерской звали "пани Зося" - плохо зная русский язык, она так представилась, когда первый раз пришла на
работу сразу после начала войны. Соответственно, ее мужа  женщины из мастерской шутливо звали "пан Наум".
Пани Зося была миниатюрная блондинка лет тридцати  с зелеными глазами, вздернутым носиком, пышной прической и всегда грустными глазами. Во время долгой дороги в Сибирь в товарных вагонах у Зоси и Наума заболела и в четыре дня сгорела трехлетняя дочка.  Ее похоронили на каком-то полустанке. Об этом мало кто знал.
В противовес жене Наум был худой высокий смуглый мужчина, очень молчаливый, с немного боязливым видом, может быть, из-за плохого знания  языка. Зося за эти пару лет выучила русский гораздо лучше.
До 39 года Наум и Зося жили в Белостоке, она была певичкой в кафе, он - мастер художественной фотографии. Его работы даже выставлялись на каких-то вернисажах в Варшаве до войны...

В нашем  поселке Зося работала в мастерской гладильщицей, пришивала пуговицы и обметывала швы и петли. Она таскала огромные угольные утюги, неумелые пальцы были исколоты иголками, но все время из ее уст звенели легкие польские песенки,  еврейские песни на идиш, проникнутые вековой печалью и современные советские  песни на русском - с небольшим польским акцентом -"Катюша","Синий платочек", "Я под газом, ты под газом..." на мотив песни Утесова "Что-то я тебя корова толком не пойму"...
 Особенно ей удавалась песня, появившаяся в тридцать девятом или сороковом году "Майн штетеле Бэлц", по-русски она называлась "Мой городок" и ее перед войной часто исполняли по радио. Я впервые услышал ее в нежном возрасте лет  пяти-шести, ее пела девушка-соседка на нашей улице в Минске.   Почему-то песня запала мне в память. В Советском Союзе ее стали исполнять по-русски с совершенно другими словами и,конечно, без указания авторов.
 Зося пела ее с большим чувством на русском, по-польски и на идиш . Она выучила ее  по-русски уже в Советском Союзе по радио .  У женщин сразу на глазах появлялись слезы и ее просили спеть еще и еще...
 
Совсем недавно я узнал, что песню написал Александр Ольшанецкий в далеком 1932 году в Америке для спектакля "Песня из гетто" и первой исполнительницей была Иза Крамер. По радио этого не говорили...
С тех пор ее исполняли  в разных странах. Песня быстро распространилась, стала народной, ее помнят и поют через 80 лет  в наше время множество исполнителей...

В 1939 году начался передел западных границ Советского Союза. Белосток переходил из рук в руки. Вначале он был под пятой у польских панов, сильно угнетавших  людей труда.
 Красная армия в 1939 примчалась  освобождать трудящихся от власти этих панов и воссоединять Западную Украину и Западную Белоруссию с Советским Союзом,  и так получилось,что Красная армия на самом деле спасла жизнь многим евреям, не только Зосе и Науму.

Как люди творческие - певица и фотограф - они не принадлежали к гегемону - пролетариату, да еще были евреями...
 В силу этого, как новые, но подозрительные граждане Советского Союза, вместе с десятками тысяч таких же без вины виноватых преступников подлежали немедленной  депортации в Сибирь на поселение.
 Через несколько месяцев пришли немцы , одна оккупация сменилась другой, гораздо более жестокой. В Белостоке сразу организовали гетто, туда согнали всех оставшихся в городе 56.000 евреев   и в течение  августа 1941 года все они  были замучены и расстреляны немцами и местными  трудящимися поляками.
 Убили всех. После войны и до сих пор в Белостоке нет ни одного еврея...

Итак,  пани Зося работала помощницей швеи , пан Наум щелкал фото на документы. Когда заведующему фотографией фронтовику-инвалиду (снимать он не умел) удавалось достать фотобумагу и химикаты,  Наум  в свободное время ,( а его было много) делал желающим превосходные художественные фотопортреты,  выручку делили пополам...
Наум и Зося жили в крохотной комнатке в семейном общежитии для вольнонаемных в соседнем доме. Моя мама подружилась с Зосей и та часто забегала к нам.

Однажды весной  выдался теплый день. Был выходной, на скамейке возле дома собралось несколько соседей .Мы  с мальчишками крутились поблизости. Из соседнего дома вышел  Наум. Спокойно зашел через открытые ворота на площадку строящегося рядом дома,огороженную низким забором из колючей проволоки и стал с земли собирать щепки, видимо, для растопки.Среди прочих на скамейке сидел местный милиционер, он жил в нашем доме и знал Наума. Я слышал, как он злорадно сказал -
- Сейчас накажу  еврейчика, он меня запомнит, понаехали всякие...
Наум собрал несколько щепок и понес домой. Когда он вышел из ворот милиционер задержал его и отвел в "участок" - так называлась комнатка в доме,где работала местная поселковая администрация. Там был составлен акт о хищении социалистической собственности -  кубометра стройматериалов. Сбегал к очевидцам - они уже разошлись, но одна безграмотная бабка подписала. Наум плохо знал русский язык, читать по-русски не умел вовсе.
 И как последний дурак, подписал протокол не читая !
 За такое хищение в военное время полагалось, по крайней мере,несколько лет лагерей, из которых он бы живым не вышел...
С плачем прибежала Зося, рассказала маме, мама поделилась с отцом. В то время папа работал заместителем директора, как сейчас бы сказали,градообразующего предприятия, знал всех и его знали.
 На следующий день он пошел к начальнику милиции и попросил почитать протокол. Когда он дошел до "кубометра стройматериалов", то быстро подсчитал в уме и сказал начальнику, что столько материалов можно увезти только на телеге или на грузовике, а был день, никаких телег или машин не подъезжало, да и откуда у  Наума транспорт!
 К тому же Наума он знает лично,   ручается за него.
 Ясно, что все это липа, милиционер перестарался...
 Начальник милиции поломался немного для вида, затем в ожидании будущих благ в виде обещанного литра очищенного этилового спирта, на глазах у отца порвал протокол. В этот же день Наума выпустили,что было в то время большой редкостью.

 Жизнь и судьба человека, наверное, стоят литра спирта...

Через пару дней  вечером я пришел со двора и застал у нас Зосю и Наума, они пришли сказать спасибо папе за освобождение. Наум пришел крепко выпивший. Все сидели за столом. Он  обнимал и целовал Зосю и беспрестанно повторял то  на ломаном русском, то по-польски, то на идиш или мешая все три языка одновременно 
- Пан Израиль, это вы меня спасли, не увидел бы я больше свою Зоську... И через минуту опять -
- Пан директор, спасибо, вытащили меня из тюрьмы, там бы я и остался...
Я видел, что папе неловко и неудобно. Через несколько минут мама выпроводила их и довела до дома.

Прошел месяц или два. Однажды вечером  к нам прибежала очень взволнованная Зося. Она сходу заявила-
 - Я пришла прощаться... Мы уезжаем... За нами приехали. Мы были в польских списках. Кто-то увидел фамилию Наума, вспомнил, им нужен хороший фотограф... 10 минут на сборы...
 -Но куда же вы...
 - Ничего не знаю... Польская армия Андерса собирает поляков, кто есть в списках эвакуированных, кто приехал из Польши,завтра отходит последний эшелон....
Мы сейчас, как, есть такое растение в степи ,- кати... кати... перекати... перекати поле.!.. Подует ветер - и мы катимся дальше, а что с нами будет - только Бог знает...Может лучше, может хуже...
Прощайте, пани Нойма, спасибо за все, привет пану Израилю, мы никогда больше не увидимся...

 Где носила их судьба ,как ветер носит перекати-поле, остались ли живы - никто уже не узнает.

Но через многие десятки лет я, может быть, один из последних в этом мире , вспоминаю  проникновенный голос пани Зоси  и в ее исполнении песню "Мой городок, родной городок" или на идиш -"Бэльц, майн штетеле Бэльц"...