Стрелок-радист

                Иван Емельянович разменял 91-й год, когда сердце впервые дало сбой. Ему поставили кардиостимулятор, но, видимо,  ресурс бывшего стрелка-радиста (штурмовика), прошедшего войну, дважды сбитого и горевшего в самолёте, был на исходе. Его привезли в палату из реанимации в сопровождении двух дочерей и сына. Шесть лет назад инсульт забрал его супругу, и он жил со средним сыном в доме, который сам и построил после войны. Три сына и три дочери выросли какими надо и теперь по двое дежурили у постели больного.
 
                В операционной его плотно упаковали в катеторы, поставили подключичку, и он, плохо соображая после пяти суток  реанимации, пытался сорвать с себя эти гадкие путы.
                Медсестра и нянечка туго привязали его за руки к поперечине кровати, но он бился за свободу и костерил всех подряд отборным десятиэтажным матом!
                - Папа! -  восклицала старшая дочь, - никогда за всю жизнь не слышала, чтобы ты...
                - Пошла ты на ....(пик, пик), развяжите, мать вашу! - вопил старик, - и дай ведро! Ус... уже!
                - Да ты же с катетором, дуй, не бойся!
                - Сама ты дуй в ж... (пик, пик) мать, перемать вашу! Дай ведро!
                - Да где я тебе ведро найду? Вот утка!
                - Дайте ведро, суки немытые так вас перетак!
                - Да нет здесь ведра!
                - А вы к Балашёвым сходите...
                - (?)          
                Старшая Лида объясняет в палате, что Балашёвы это его соседи по дому.

                В палате мы все с «овощного ряда», поэтому она и   шестиместная. Как сюда попал ветеран войны, густо увешанный медалями и орденами - загадка. Нам не разгадать, хотя... Напротив две одноместные и две двухместные. На дверях одноместных палат красуется надпись: "ДЛЯ ВЕТЕРАНОВ ВОВ", а внизу приписано "и инвалидов". А двухместные - безымянные, блатные. И там и там жируют пузатые в лоснящихся мордах и дорогих фирменных спортивных костюмах. Они участники другого ряда, «мясного» - им нужен комфорт! У них холодильники с котлетами по-киевски, телевизоры и даже коньячок "Ахтамар". Туалеты с душем опять же! Вокруг блатных толстосумов медперсонал "отплясывает джигу-дрыгу" и уважительно называют их по имени отчеству.

                А у нас... сортир! Правда "текёть маненько", как говорит санитарочка, но лежит на полу тряпка - целая простыня!

                Зато у заведующего розовые щёки: из-за спины видать и пальцы, как молочные сосиски! А глазки-пуговки - блудливые, как у кота!


                - Папа, как тебе не стыдно! Посмотри, кругом люди! А ты...
                - Люди? Где? Лодыри! Бездельники! Страну восстанавливать надо. Какого они хрена разлеглись? Пусть идут работать!
                - Папа! Так нельзя, тут больные... Все после операции. Погляди вот пожилой мужчина с палкой и костылём, - Лида показала на меня, - у него и сердце, и ножки больные!
                - Дед поганый, а не пожилой! И негожий никуда! - ветеран
ткнул в меня пальцем, - лодырь, только на костыли и заработал...(пик, пик)  мать его...(пик, пик)!
                После чего ветеран «выпал в осадок» и бормотал что-то совсем уж непотребное. Явным только был призыв развязать его немедленно, иначе он на гашетку - всем покажет...(пик, пик)
 
                Через сутки "достал" он нас окончательно. Никто не спал, давление подскочило, но врач приходил только к стрелку-радисту и давление измеряли только ветерану. Кислород воткнули тоже ему.
                Мишка, сосед деда по кровати - тракторист из деревни Ивановка с семью хатами и одной улицей, тихонько всхлипывал. После инфаркта его привезли к нам в областную больницу на коронарку. Привезли, но с хлопотами вокруг деда ветерана  о нём забыли. Только через двое суток он доскулился.
            
                Пошёл мыться перед операцией в душ. Оттуда раздавались его горестные вздохи, вперемежку с матом нашего стрелка, который орал, что  летит над Варшавой! Там восстание - надо скинуть боеприпасы и провизию!

                Тяжело мыться под мат, да ещё, когда мочалку держишь между  ног - мыльницы в душе у нас не предусмотрели, а мыло  - в зубах  (в задницу не воткнёшь!)  Но Мишка справился. Сказал, что в цирке подглядел, как надо... И тоже начал горестно материться, но пожиже стрелока-радиста.

                Наутро один из нас отмучился, но не то, что вы подумали - просто выписали по его же просьбе, досрочно. Только швы и сняли. Дед достал! Хотел было напоследок с ним попрощаться, но только рукой махнул и заплакал. Не от жалости - от нервов! Расстроил их наш стрелок...(пик, пик), вконец! И одышка опять же!

                Я кое-как выдержал еще сутки и...  «долетел» с дедом до Зеёловских высот... Тут нас «сбил» мессер... (пик, пик). Прыгнули к своим. Хорошо, что попали в медсанбат, а не в нашу кардиохирургию! В медсанбате, что генерал, что солдат лежали вперемежку - все были участники! Штопали быстро и на совесть!