«Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.»
Пушкин А.С.
Часть первая.
Как она его получила.
I
Аюна.
Сыну Тамары Алексею было лет пятнадцать, когда как-то раз во время поездки в автобусе он сказал матери, что, став взрослым, непременно женится на азиатке.
- Они такие хорошенькие…
Тамара проследила направление заинтересованного сыновнего взгляда между пассажирами автобуса и увидала черноволосую девушку нерусской национальности, смуглолицую и узкоглазую. С тех пор прошло семь лет. Однажды Алексей, теперь двадцатидвухлетний студент четвертого институтского курса, привел домой миниатюрную смуглую девушку с длинными прямыми черными волосами и черными глазами в форме ивовых листочков и представил ее матери как свою невесту.
Тамара знала, что у ее Леши появилась девушка, отношения с которой после двух-трех первых неудачных опытов с другими претендентками на его сердце продолжаются уже довольно долго, но сын все держал в секрете, не называя ей даже имени своей подружки… и вот вам, пожалуйста, невеста. Одного цепкого женского взгляда на девицу оказалось довольно, чтобы заметить не только ее экзотическую красоту, но и бедность затрепанной одежды. Особенно Тамару поразили сильно разбитые девичьи сапожки. У девушки были маленькие руки, но с коротко и в то же время неровно остриженными ногтями, не слишком чистыми к тому же, и обветренной кожей. «Из какой подворотни он ее вытащил?!» Однако невеста есть невеста, по крайней мере по заявке. Тамара извинилась, что не причесана и одета по домашнему, сын ведь не предупредил ее, что у них будут гости, предложила Леше для начала провести девушку в его комнату, а сама отправилась приводить себя в порядок и ставить чай. Происшествие сильно выбило ее из колеи, она разволновалась, у нее даже дрожали руки, когда она наполняла водой электрочайник. Она много раз представляла себе день, в который ее взрослый красивый умный сын приведет в дом свою избранницу, и представляла себе эту его избранницу, давая волю фантазии и самым сокровенным надеждам, надеждам на сыновнее счастье и преуспевание, и вот, оказывается, как это может быть на самом деле. Правильно говорят, не загадывай – прогадаешь. Когда чайник вскипел, она пригласила Лешу и девушку к чаю, еще раз извинившись, что чай накрыт не в большой комнате, поскольку там не прибрано, опять же из-за того, что она не готовилась принимать гостей, а на кухне.
- Да ничего, - спокойно ответила черноглазка, - У вас и кухня как комната.
«По крайней мере по нашему говорит совершенно чисто», - отметила Тамара, занимая место за столом напротив гостьи, - Простите, я вероятно, не расслышала, как вас зовут, - обратившись к ней, произнесла она вслух.
- Прости, я, наверное, и не сказал, - вмешался Леша, - Это Аюна, мама. Красивое имя, правда?
- Необычное, - протянула Тамара.
- Бурятское, - сказала черноглазка, - Означает «медведица». Это в честь моей бабушки, она тоже…
- Медведица? – договорила за нее Тамара… «Вот только медведей нам и не хватало»…
- Простите, я забыла, мне бы руки еще раз помыть, - вдруг поднялась из-за стола черноглазка, - А то я с работы, мы там моемся, конечно, после смены, но все-таки лишний раз не помешает. А то у вас тут так чисто, что мои руки в глаза бросаются.
- Извините… то есть, я ничего такого не заметила, - смутилась Тамара, пытаясь спешно сообразить, продолжала ли она разглядывать не слишком опрятные девичьи руки или нет… неужели, продолжала?.. – Лешенька, проводи А… Анюну в ванную…
- Аюну, мама.
- Да, прости, конечно… Извините меня, Аюна… «Что ж мы все извиняемся-то уже полчаса как… ох, до чего все нескладно получается…»
- Да нормально, - бестрепетно отвечала черноглазка, - Меня еще часто Анютой по первости называют.
Она в сопровождении Леши отправилась в ванную, Тамара услыхала, как зашумела вода, потом молодые люди вернулись за стол.
- Я работаю в подмосковном сельхозхозяйстве, в теплице, где салат и лук выращивают, - сказала Аюна, оправляя обтрепанные края рукавов своей полинялой водолазки, - Там все промышленным способом, но все-таки растения, земля… Тут недалеко совсем, через МКАД.
- Несколько остановок от нас, - уточнил Леша, - Тот же автобус, на котором я езжу в институт.
Институтский городок располагался неподалеку от моста через Окружную дорогу.
«Так они познакомились в автобусе, он до дороге в институт, а она по дороге в совхозную теплицу!» Тамара вспомнила давний день семь лет назад, когда сын вдруг впервые заговорил с нею о своей будущей женитьбе. Это было в автобусе. Как символично! И она, задетая неожиданным совпадением, подумала с тревогой, ох, как бы все это не оказалось на самом деле всерьез… и что их теперь ждет, в таком случае?
- Знаете, Тамара Владимировна, - произнесла тут девушка, отхлебнув пару раз из своей чашки, с решительными нотками в голосе, - Чего кота за хвост тянуть. У вас ко мне куча вопросов, я понимаю. Я бы тоже забеспокоилась, если бы была на вашем месте, и мой сын привел домой неизвестную девицу, прямо, можно сказать, от сохи, да еще черную.
- Я не… не называю россиян неславянской национальности черными, - мужественно сформулировала сложную фразу Тамара. «Если только она в самом деле россиянка, а не приезжая из-за дальневосточного рубежа… что там, в тех краях-то, Господи? Китай, Корея, Вьетнам… или Вьетнам это не там?.. впрочем, имя-то у нее… как она сказала?.. бурятское, кажется… Бурятия, Улан- Удэ… это в Сибири или в Монголии? Ах, все равно медвежий угол…»
- Сейчас, - девушка снова встала из-за стола, сделав знак Леше, чтобы он не провожал ее, сходила в прихожую и принесла оттуда свою потертую сумочку с оборванными по краям ручками, - Вот, - она достала из сумочки маленькую тонкую книжечку в темной клеенчатой обложке и положила ее на стол перед Тамарой.
Тут Тамаре стало совсем не по себе. С одной стороны она впилась глазами в паспорт… поскольку это, конечно же, был паспорт… и еле удержалась от того, чтобы его немедленно не схватить и не пролистать… она бы многое узнала за одну минуту… у нее прямо руки зачесались… да, но ведь это выглядело бы не слишком прилично со стороны потенциальной свекрови к возможной невестке… и как отреагирует сын?.. вон у него глаза какие стали. Следовало отдать девушке документ, не открывая его. Но и упускать такой шанс было никак нельзя…
- Сейчас, - сказала она, решительно вскакивая со своего места и делая знак сыну, чтобы он не вскакивал вслед за ней, сбегала в свою комнату и принесла оттуда свой паспорт, в похожей клеенчатой обложке, таким же резким жестом выложив его на стол перед гостьей, - Вот!
- Мама, Аюна, вы чего? – переводя взгляд с одной на другую и обратно, недоуменно и недовольно воскликнул Леша.
- Теперь все честно, - махнув на него рукой, в запальчивости, разбираемая любопытством, воскликнула Тамара.
- Теперь все честно, - подтвердила Аюна, - Пей чай, Леша, остынет.
- И печенье возьми, вкусное, - добавила Тамара.
Обе, действуя с этой минуты на равных и потому отбросив стеснение, схватили паспорта друг друга и зашелестели страницами. Что в первую очередь остановит внимание женщины, если она держит в руках документ, удостоверяющий личность другой женщины? Тут могут быть совершены неожиданные открытия.
- Да вам уже сорок пять лет, а я думала, что вы моложе!
- Да у вас фамилия русская, а я думала, что вы монголка!
- А я не думал, что вы обе такие агрессивные, - недовольно пробормотал Леша и, встряхнувшись, заговорил далее весьма резким тоном, - Разве так можно начинать знакомство? А еще интеллигентные женщины! Одна в самом деле как медведица, хотя по виду вроде бы ближе к дюймовочке, а другой тоже палец в рот не клади… Что бы вам у меня обо всем интересующем спросить!.. Мама, Аюна москвичка, она родилась в Москве, хотя ее отец, русский по национальности, когда-то привез ее мать из-под Иркутска. У нее есть родные, есть жилье. Она окончила девять классов школы и поступила в банковский колледж, но ситуация в семье сложилась таким образом, что ей пришлось бросить учебу и идти работать… Аюна, моя мама родила меня, когда ей исполнилось двадцать три года, поэтому ей не может быть тридцать пять лет, на которые она выглядит, а с другой стороны, женщине столько лет, на сколько она выглядит, а ведь ей больше тридцати пяти никто не дает. Может быть, она так чудесно сохранилась по той причине, что ни одному мужчине не удалось ее окольцевать, зато у нее всегда было много поклонников. Однако, не смотря на отсутствие мужа и отца, у нас с ней отличная крепкая семья, членом которой я очень надеюсь увидеть также и тебя.
Речь получилась сильная. И они обе, пристыженные, попросили у него прощения. У него, а не у друг друга, поскольку между ними было «все честно» и ни одна не была в претензии к другой. Потом, раз лед оказался сломан, они все почувствовали себя уже гораздо более вольготно, пили чай, ели печенье и даже смеялись. Конечно, некоторое недоверие у Тамары к Аюне и наоборот все же оставалось, они ведь увиделись в первый раз в своей жизни, но можно было признать, что шаг вперед оказался сделан большой, прямо-таки великанский.
Когда знаменательный вечер знакомства пришел к концу, и молодые люди удалились, разволновавшаяся Тамара запила чай валерьянкой и попыталась собрать свои разбегающиеся мысли в одно русло. Больше всего теперь ее беспокоило то, что девушка ей определенно понравилась. Смелая, умная, красивая… с потенциалом, одним словом… одежду можно купить новую, это проще всего, грязь из-под ноготков вычистится, как только окажется сменена работа, ведь ей, конечно, следовало бы вернуться в колледж, закончить учебу и получить профессию… но характер, ум и красота – это уже дар от природы, их не купишь в магазине как новое пальто и не получишь вместе с дипломом самого престижного вуза. Вот только бы она не оказалась ловкой проходимкой, умеющей пользоваться ситуацией и манипулировать окружающими… Что если она не любит Лешу, а только притворяется, чтобы втереться к нему и его родным в доверие, прописаться в их квартире, и, получив все права законной супруги, затем отбросить ненужных ей людей на обочину, с полным пренебрежением к их чувствам и интересам, и заграбастать себе все их достояние? Мало ли таких примеров в наше-то беспринципное жестокое время!
«Боже, а вдруг она беременна? А что если не от Леши?!»
Проводив Аюну, сын вернулся домой не слишком поздно, и Тамара пригласила его посидеть с ней еще за одной чашкой чая.
- Мама, мы с Аюной хотели ли бы пожить вместе до свадьбы, проверить себя, - сказал Леша, - У нее жить негде, значит, у нас. А потом будет видно, подадим мы заявление в ЗАГС или нет. Надеюсь, что подадим, она мне очень нравится. Ты как, мама, не против? У нас ведь две большие комнаты, а мы теперь с тобой вдвоем остались, так что можно удобно устроиться.
- Я не против, - сказала Тамара, отметив, что пока что все идет так, как бы ей и хотелось… если только это не хитрая уловка хитрой девчонки, конечно, - Пусть переезжает, когда сами надумаете… И вообще ты такой же хозяин в этом доме, как и я, - спохватилась она, - Ты можешь привести сюда любого человека, по своему выбору.
- Аюна не любая, а ты здесь хозяйка, - отмел демократическую поправку Леша, - Но если говорить насчет хозяйства, то мы как-нибудь так договоримся, чтобы было на самом деле удобно всем. Ты об этом подумай, а потом обсудим… Да, мама, вот еще что, чуть не забыл. Аюна просила тебе передать… она сказала, что для тебя это важно, и, если я хочу, чтобы ты спала спокойно, то я выполню ее просьбу, а я хочу, чтобы ты спала спокойно… в общем, она передает, что она не беременна, ни от меня и ни от кого другого. Грубовато, по моему, но у вас наметился какой-то свой стиль общения, так что, наверное, мне пока что не стоит вмешиваться… пока вы физиономии чистить друг другу не надумаете, конечно, а не только в паспортах копаться… но до этого, я надеюсь, не дойдет. Вы ведь обе интеллигентные женщины… как мне все еще кажется…
II
Волшебная светопись.
Через несколько дней Тамара купила в книжном магазине Атлас мира, и, раскрыв его на карте своей страны, выяснила, что Бурятия – субъект Российской Федерации и отнюдь не Монголия, хотя и граничит с этим государством, что город Иркутск, в окрестностях которого отец Аюны двадцать лет назад нашел себе суженую, расположен поблизости, в том же Сибирском Федеральном Округе, с западной протяженной стороны озера Байкал, в то время как бурятская столица Улан-Удэ находится за восточным байкальским берегом, - а затем, рассмотрев также не только политическую карту, но и физическую, и соотнеся их друг с другом, она поняла, что неподалеку от этих мест возвышаются Саянские горные хребты, а по соседству с ними - еще более знаменитые сибирские горы - Алтай.
Пока все эти подробности срастались в голове Тамары, не слишком перегруженной географическими познаниями в отношении столь удаленного от места ее проживания региона, ее сын и его невеста поселились жить вместе в непосредственном соседстве с нею. Вещей у Аюны, как и предполагала Тамара, оказалось крайне мало, так что они все поместились в одну сумку, и переезд не занял ни много времени, ни сил. Девушку никто не провожал. Относительно родственников, которые у нее имелись и с которыми Тамара была не прочь познакомиться, Аюна объяснила, что им было бы удобнее встретиться с матерью ее жениха позднее, ближе к свадьбе, в связи с чем они просят пока что их извинить. Тамара подумала, что, видимо, родные Аюны – такая же беднота, как и сама девушка, и они этого стыдятся.
- Что ж, по крайней мере деликатные люди, не хотят, чтобы о них подумали, будто они, пользуясь случаем, напрашиваются на благотворительность… жаль только, что кому-то слишком тяжело живется на этом свете.
Впрочем, сама Тамара богата не была, хотя всегда имела не только необходимый прожиточный минимум, но и сверх того. Она выросла в дружной, но достаточно своеобразной семье, про которую один ее знакомый сказал как-то, что ее основы зиждутся на неформальных объединениях. Бабушка ее в свое время заключила фиктивный брак, чтобы прикрыть им уже имеющую место беременность, и никогда не делила ни кров, ни стол, ни постель с законным супругом, а мать Тамары уже вообще не выходила замуж, как и ее сестра-близнец, причем у двух сестер на двоих родился только один ребенок – она, Тамара. Три женщины растили и воспитывали девочку сообща, поскольку же они всю жизнь прожили вместе, искренне любя и всегда поддерживая друг друга, то и жизнь их ненаглядной внученьки, племянницы и доченьки протекала легко и приятно. Тамара с самого рождения имела все, что необходимо, ее окружали ласка и забота, и она ни разу толком не задумалась о том, хорошо или плохо, что три ее самые любимые родные женщины никогда не имели полноценной семьи в обычном понимании этого слова. Впрочем, у нее также ни разу не возникало ощущения, что хоть одна из них по этой причине несчастна. Все три пользовались вниманием противоположного пола и любили, причем взаимно и неоднократно, и у Тамары сложилось впечатление, что им было просто недосуг оформлять свои отношения, переводя их с высот пылких поэтических чувств в узкое русло повседневного быта. Может быть, по всему поэтому она и сама не вышла замуж. Пример близких заразителен, уж дурен он или хорош. После школы Тамара училась в том же институте, где ныне получал высшее образование ее сын, и даже на том же самом факультете, экономическом, и прославилась среди студентов как одна из первых красавиц и завзятая сердцеедка, поскольку была из тех редких женщин, на которых мужчины слетаются, словно мухи на мед. В то время Тамара могла бы, наверное, найти себе достойного спутника жизни, однако ее больше привлекали возвышенные материи, ей хотелось сильных незабываемых впечатлений, она грезила о всепоглощающей любви к необычному, достойному такой любви мужчине. Самым необычным в ее окружении оказался старшекурсник и активный участник спортивных мероприятий в рамках институтского спелеологического клуба, завоевать которого стремились многие девушки. Тамара влюбилась в бородатого мужественного спелеолога очертя голову, ездила с ним в Крым, где бесстрашно спускалась в темные глубины пещер… и вернулась из этих пещер с ребенком под сердцем, но уже без своего возлюбленного, оказавшегося на поверку эгоистичным и просто недалеким человеком. Вскоре после разрыва с Тамарой избранник ее души зачем-то женился на какой-то толстой бабенке старше себя по возрасту, но Тамаре это было уже все равно, - она исцелилась от своей первой страсти, заключив в объятия своего маленького сына. Потом у нее случались другие увлечения, но ни в одном из своих последующих романов она уже не смогла почерпнуть вдохновения для тех бурных восторженных чувств, которые окрыляли ее в то незабвенное знойное лето в древнем южном краю на берегу соленого Черного моря… и не было для нее с тех пор ничего слаще и грустнее, чем снова обонять запах можжевельника и лаванды, особенно памятный ей по тем чудесным светлым дням… Она никогда не винила своего бородатого спелеолога за его глупость и измену, она никогда не искала с ним встреч и не сообщила ему о рождении сына. Он остался для нее одним из образов самой прекрасной в ее жизни романтической грезы, случившейся с нею наяву… счастлив тот, кто, пережив свою любовь, не раскаялся в том, что так любил когда-то…
Еще много лет протекло легко и весело в старом кирпичном доме на одной из окраин Москвы, и как могло быть иначе, - ведь четыре женщины не просто жили вместе, они дружили между собой, наслаждались всем, что могла им предложить жизнь, и сообща растили своего ненаглядного мальчика. У них имелись общие интересы, красившие досуг, - они тяготели к искусству и литературе, регулярно посещали театры и художественные выставки и очень любили путешествия в другие города и страны, где с огромным удовольствием обозревали коллекции местных музеев, однако так получилось, что их профессиональная занятость лежала в стороне от их эстетических устремлений, - у всех, кроме Тамары. Приноравливаясь к жизненным обстоятельствам, Тамара попробовала свои силы на разных поприщах и в конце концов стала профессиональным фотографом.
В наше время фотографом может счесть себя любой, кто берет в руки соответствующий прибор и наводит его на интересующий его объект, так что мы все – фотографы. Но только когда среди бескрайнего моря любительских снимков натыкаешься вдруг на работу мастера, то вспоминаешь, что фотография – это не совсем то, что мы делаем, вскинув объектив и щелкнув кнопкой, что это – искусство. Со временем появляется все новое и новое оборудование, меняются методы съемки и обработки отснятого материала, но как бы ни была крута фотокамера, как бы ни были, напротив, просты и доступны редактирующие результаты ее работы программы – настоящую художественную фотографию, как и прежде, делают не только чудеса техники, ее создают умение и талант человека. Фотограф – своего рода маг, а его магия действует там, где в радужном многоцветном блеске царит стихия света и тени, существующих в сложном, но в то же время строго упорядоченном взаимодействии друг с другом. Ими нужно научиться повелевать, чтобы волшебство светописи (а ведь именно так переводится слово «фотография» - «светопись»), - чтобы это волшебство состоялось в полной мере. Так что одного прочтения инструкции по эксплуатации фотокамеры тут не достаточно, талант же дается природой не всем.
Тамара была талантлива, она прекрасно чувствовала свет, умела безошибочно ставить кадр и добивалась такого раскрытия сюжетов, что ее снимки останавливали внимание. Ее карьера в специфической области, принявшей ее тем не менее в свои объятия, развивалась не слишком бурно, но вполне удачно, - ее мастерство было востребовано.
Несколько лет назад в районе, где проживали Тамара и ее близкие, отреставрировали старинную усадьбу, которая даже в заброшенном виде представляла собой интересный туристический объект, а после того, как ей была возвращена прежняя роскошная красота, стала одной из наиболее посещаемых достопримечательностей столицы и одним из ее культурных центров. Сюда потянулись и москвичи, и приезжие. Каждый день по аллеям усадебного парка, разбитого на берегу усадебного пруда вокруг усадебного дворцового здания, проходили сотни посетителей. Центральные помещения дворца вполне логично оказались отданы под музей, в одном крыле открыли ресторан с несколькими залами, где можно было пообедать или просто перекусить, но кроме того при желании и в случае необходимости снять зал для торжественного банкета по любому случаю, в другом же крыле расположились магазин сувениров и фотоателье, предоставляющее возможность запечатлеть свой облик в историческом костюме или без оного на фоне исторического интерьера или исторического пейзажа, поскольку работавшие там фотографы по заявке клиентов не отказывались прогуляться с ними не только по музейным залам, но и по парку. Фотоателье принадлежало одному из знакомых Тамары, также занимавшемуся фотографией, который к тому же обладал деловой хваткой, некоторыми связями и оборотным капиталом, благодаря чему сумел зацепиться со своим бизнесом в этом бойком месте. Ему нужны были опытные и расторопные сотрудники, и он предложил Тамаре работать у него. Семейный совет из четырех женщин разных возрастов и одного мальчика обсудил все «за» и «против», отметил привлекательность условий и вынес удовлетворительный вердикт. С тех пор Тамара почти каждый день отправлялась на территорию музейного усадебного комплекса, где у нее сразу же находилось, чем заняться, поскольку услуги фотографов были востребованы и в будние дни, - а что уж говорить о днях выходных и праздничных.
Львиную долю прибыли ателье приносили свадьбы. Возрожденный дворец и дворцовый парк при нем быстро стали излюбленным местом для посещений молодоженов, миновать которое мало кому из них теперь могло придти в голову. Свадебные кортежи ежедневно привозили сюда веселые компании из брачующихся и их сопровождающих, причем в парке фотографировать разрешалось всем, а вот внутри здания – только аккредитованным здесь сотрудникам. Поэтому женихи и невесты, желающие получить на память живописные фото во дворце, обращались к ним. Свадьба – мероприятие особое. Уж раз соединяющиеся посредством брака своих членов семьи решились на такое широкомасштабное и дорогостоящее торжество, уж раз невесте купили или хотя бы взяли на прокат длинное белое платье, то, конечно, кто же будет мелочиться в таком деле, как возможность запечатлеть все это великолепие в самом лучшем виде. И вот Тамара с утра до вечера снимала обладателей белых платьев и строгих костюмов, рядом с золотыми колоннами, на фоне ониксовых ваз и возле парадных лестниц и мраморных львов, катающих лапами мраморные шары. И если ее модели испытывали при этом сильные эмоции, поскольку свадебный день бывает лишь раз, во всяком случае именно в данном составе, и потому хочется, чтобы все было особенно красиво, чтобы все удалось как нельзя лучше, то для нее за много месяцев и много лет подобные съемки, все с одним и тем же набором действующих лиц, все в одном и том же месте превратились почти в рутину… почти – потому что она была и оставалась творческим человеком и умела вносить элемент творчества даже в дело, поставленное на поток. При знакомстве с новыми моделями ее наметанный глаз сразу же отмечал все, что было в их облике и наряде неудачного, нефотогеничного, и, руководствуясь своими наблюдениями и богатым опытом, она, приступая к работе, старалась по мере возможности сгладить шероховатости и облагородить даже явную безвкусицу и откровенную нелепицу…
Вот перед нею симпатичный жених в красивом сером костюме и красивых светло-бежевых туфлях, которые на снимке в контрастном соотношении с серыми брючинами приобретут вид белых пятен, то есть будут выглядеть наподобие белых тапочек, особенное если поставить молодого человека на что-нибудь темное… значит, Тамара возьмет подмышку светлый коврик из реквизита ателье и будет носить его за собой, чтобы стелить там, где она поставит напротив своего объектива молодоженов, объясняя им эту меру красивой традицией дворца. Бежевые туфли на фоне светлого ковра рядом с белым подолом невесты не сбросятся в глаза, особенно если фоном выбран белый мраморный лев, белая портьера окна рядом с золотой колонной, а на природе – сияющий нежной голубизной пруд вблизи светло-серого камня дорожки, но никак не густо-зеленая трава возле клумбы, облюбованной неразумной матерью жениха, ничего не понимающей в искусстве фотографии… И апофеоз, самый удачный снимок – невеста, распустив свой роскошный шитый бисером подол, сидит в великолепном золоченом кресле с шелковой обивкой нежно-сливочного цвета, а рядом стоит жених, на светлом коврике и с полуприкрытыми оборками платья ногами, оба такие нарядные, такие миловидные, - и даже придирчивый взгляд не найдет в этой композиции ни одной неуместной детали, которая могла бы испортить впечатление. Потом молодые люди приедут забирать фотографии, рассмотрят их и не поленятся найти Тамару, чтобы выразить ей свою искреннюю благодарность за ее искусство и особое восхищение по поводу вышеописанного снимка.
- Мы эту фотографию увеличим и вставим в золотую рамку, она ведь смотрится как живопись.
А вот другой случай – веселая толстая невеста, лицо которой сияет прелестными ямочками, зато пышный стан до того туго затянут в парчовый корсаж, что грудь взмыла из него под самый двойной подбородок… а ведь рядом с нею – высокий худощавый и излишне сосредоточенный жених в черном костюме, который стройнит его еще больше. Фотография в обычном стиле «стоящие под ручку» будет выглядеть словно пародия, кубышка и шест, одно слово, а если, не дай Бог, нынешние молодые однажды разведутся, она станет лишним доказательством того, как они не подходили друг другу. Но ведь сейчас они вместе, и оба довольны, и хотели бы получить лучшее фото на память праздничного дня… Вздохнув, Тамара начинает импровизировать на ходу.
- Вы слишком зажаты, - убеждает она молодых людей, - А между тем поза обычного парадного портрета и так предполагает сдержанность. Давайте внесем немного разнообразия. Я покажу вам пробные слайды на дисплее камеры, и, если вам не понравится, мы переделаем все в классическом варианте, но, поверьте мне, я редко ошибаюсь…
Они соглашаются попробовать и вскоре уже вглядываются в экранчик дисплея, рассматривая первые образцы.
- Какая я красивая, - говорит невеста, - И шея у меня лебединая.
- А я рядом с тобой вовсе не выгляжу длинным, - шепчет обнадеженный и повеселевший жених, - А то твоя мама все что-то в этом смысле за моей спиной бормочет…
Эти первые робкие восторги – результат старания Тамары, рекомендующей девушке откидывать назад голову, что зрительно удлиняет шею, между тем как жених должен то наклониться к невесте, подставляя ей свое плечо, то присесть, когда она стоит рядом, и так далее. Самый лучший снимок серии – девушка сидит на коленях молодого человека, обняв его одной рукой за шею и прогнувшись назад, по прежнему откидывая голову и смеясь… она ведь такая смешливая от природы, и эти ее дивные ямочки… одна ножка, вытянувшись, взлетела чуть вверх, приподнимая подол длинного платья над землей и уравновешивая положение всего тела… а жених – жених улыбается, уверенно держа в руках драгоценную подругу и наконец-то оставив свою строгую мину. Если однажды в будущем этим мужу и жене придет в голову разводиться, то свадебный снимок засвидетельствует, – они были счастливы в день свой свадьбы, они были прекрасной парой… и, может быть, они еще и передумают.
Какие они все разные, эти женихи и невесты. Так вот подумаешь, по какому странному капризу сводит людей порою вместе судьба. Но фотографу, увидевшему их впервые и проводящему в тесном общении с ними не больше часа, ничего не нужно знать о них сверх того, фотогеничны они или нет, его задача подчеркнуть достоинства, приглушить недостатки… кажется, все просто, стоит только взяться за дело, приноровиться – и результат будет вполне удовлетворительным. Но если творец светописи еще немного поколдует сверх того…
Вот этой новобрачной выбирали платье словно по злому умыслу испортить ей праздник, – или в связи с полным отсутствием здравого смысла, такта и вкуса. В результате худощавая стройная девица оказалась облачена в тонкое шелковое платье, длинное и прямое, практически без отделки… балахон на вешалке, да и только. А ей бы так пошла пышная юбка на подкладках и рюши на лифе, при ее-то осиной талии, узких бедрах и маленькой груди! И о чем она только думала?.. Остается одно – превратить вопиющий недостаток в достоинство. Тамара начинает выбирать при съемке ракурсы, способные помочь ей претворить эту непростую задачу в жизнь. На темном фоне, которым служит то массивная фигура самого жениха, то правильно сгруппированные в соответствии с цветом костюмов тесно стоящие гости, то пурпур ковра на полу, то густая зелень пышного декоративного растения прямой безыскусный силуэт девушки сияет непорочной строгой белизной наряда, напоминая белый острый лепесток лилии, белое лебединое перо… Тамара старается снять ее в профиль, чтобы еще более подчеркнуть стройность и тонкость затянутой в шелк и кажущейся почти бестелесной фигуры… получается так эффектно и так необычно… словно серебряная игла пронзает пространство… Если только эта особа в состоянии оценить такой изыск, ведь, может быть, ей в самом деле кажется, будто она прекрасно выглядит в своей тонюсенькой ночной рубашонке. Тамаре не судьба была узнать, понравились ли снимки невесте и жениху, но они произвели впечатление на ее коллег.
- Посылай на конкурс, им место на выставке, - приговорили они единогласно, - Это работа настоящего мастера. Шедевр.
Но вот перед фотографом пара, о которой можно только мечтать. Все прекрасно без прикрас и гармонично по самой своей сути. Красавец жених, прелестная невеста, и оба одеты и нарядно, и со вкусом, и держаться на людях умеют, и нет в них ничего, что неприятно задевало бы взгляд. Тут даже дилетант мало что смог бы испортить, а мастеру остается только вздохнуть с облегчением и насладиться работой.
- Как бы я хотела, чтобы мой сын со своей избранницей выглядели также в день своей свадьбы, как бы я хотела, чтобы у них была такая свадьба…
III
Цвет фуксии.
В принципе в том, чтобы устроить сыну красивую свадьбу, для Тамары не было ничего неосуществимого. В их семье деньги на ветер бросать не привыкли, но если найдется достойный повод, то почему бы и нет… особенно, если родители невесты подсобят… Однако невесту себе Леша нашел мало что бесприданницу, но попросту голую, поэтому на первый план должны были выйти более насущные дела, - во всяком случае, пока что. Прежде, чем задуматься о том, целесообразно ли раскошеливаться на подвенечное платье с кринолином, стоило подумать, и побыстрее, дотянет ли вообще невеста до свадьбы, если не одеть ее потеплее накануне наступающей зимы. Уже вот-вот должны были ударить первые серьезные холода, когда Тамара решилась приступить к необходимому, но обещающему быть не самым простым разговору с Аюной на данный деликатный предмет.
Обе женщины, постарше и помоложе, привыкали жить под одной крышей довольно трудно и потому особенно тщательно придерживались с самого начала заложенного ими в основу своих отношений принципа «все честно». Принцип варьировался, - словосочетание «все честно», исходя из конкретных ситуаций, плавно преображалось в близкие ему по смыслу, но главное оставалось незыблемо, – на шаг следовало ответить равноценным шагом, а тут нужно было проявить и находчивость, и уважительность, причем обоюдную. Это походило на напряженную шахматную партию, с той только разницей, что ни проигрыш, ни выигрыш не были желательны, – только ничья, только мировая. Например, Тамара предложила Аюне после переезда к ней домой называть ее не по имени и отчеству, а просто по имени, поскольку так и короче, и привычнее для нее, и ведь они теперь будут жить вместе, поэтому все оправдано, на что Аюна отвечала, что Тамара может называть ее не на «вы», а на «ты», потому что ее все называют именно так, и обращение на «вы» режет ей слух.
- Вы, Тамара, конечно, очень моложавы, - сказала она, - Но ведь я совсем молода.
Тамара должна была признать, что, уступив в обращении к себе свое отчество, она должна согласиться на ответную уступку, заменив одно местоимение другим. И вот так было каждый раз: все, что происходило или должно было произойти между ними, непременно подлежало обсуждению, причем каждая высказывала и свое мнение, и свое пожелание относительно рассматриваемого предмета. И только потом уж в деле ставилась точка. И так продолжалось уже два месяца, поскольку уже два месяца они прожили вместе под одной крышей в тесном общении друг с другом. Не самое легкое время.
Аюна держалась очень независимо, взяла на себя часть забот по содержанию в порядке дома, но особенно резко ее позиция сказывалась в отношении финансов. Она не могла счесть несправедливым, что Тамара будет обеспечивать сына до окончания им института, это ведь было ее право как матери, но сама она работала и считала, что должна себя содержать. Девушка ежемесячно аккуратно вносила высчитанную ею сумму денег на ведение общего домашнего хозяйства, но по какой-то причине ее ресурсов уже не хватало на личные нужды, например, на одежду. То ли зарплата у нее была так мала, то ли она продолжала помогать своим родным, - этого Тамара не знала. Однако ей было ясно как день, что в разбитых осенних сапожках девушке будет проблематично проходить всю зиму… да и затертая маленькая дубленка вряд ли отвечала своей основной функции – согревать, не говоря уж о желательной сопутствующей - украшать. А ведь Аюна была красива, и ее хотелось украсить…
- Мне удалось в этом месяце хорошо подработать, - сказала как-то раз вечером Тамара Аюне, когда они обе готовили ужин, одна промывая рис для гарнира, а другая замешивая фарш для котлет, - Эти деньги представляют собой чистую незапланированную прибыль, я могла бы их положить на свой счет и сохранить на будущее, но мое будущее – этой мой сын и его семья, а его семья на сегодняшний день – это ты. Поэтому, раз деньги потенциально все равно принадлежат моему сыну, а стало быть и тебе, я хочу купить для тебя на них зимнюю одежду.
Тамара не случайно избрала для затеянной ею беседы сухой деловой стиль, - она чувствовала, что сантименты тут пройдут вряд ли.
- Да я вроде одета, - слегка нахмурилась Аюна, ниже наклоняясь к кастрюльке с рисом.
- Нет, - стояла на своем Тамара, - Я не могу допустить, чтобы будущая жена моего сына и будущая мать моих внуков простужалась и болела всю зиму, что в конечном счете пойдет во вред всей нашей семье, ведь болезнь лучше предотвратить, чем потом лечить, дороже встанет. Располагая необходимыми средствами, я хочу скорректировать эту ситуацию и приглашаю тебя прогуляться со мной в магазин, например, в эту субботу, где мы купим все необходимое. Я уже все прикинула. Главное, нужны теплые сапоги, хороший пуховик… и остальное по мелочи… шапка, шарф, свитер…
- Я не смогу столько денег вернуть, - оценив размах предполагаемых закупок, сказала Аюна.
- Ты невнимательно слушаешь, - покачала головой Тамара, - Повторяю, деньги заработаны мной для сына, ты невеста сына…
- А если мы не поженимся?
- А если поженитесь, но ты к тому времени обзаведешься хроническими болячками, которые помешают тебе сделать его счастливым? Уж лучше я рискну, не дожидаясь, поженитесь вы или нет, в надежде на лучшее… к тому же сейчас вы определенно вместе. Со здоровьем не шутят. Согласись – это будет правильно.
- Я с Лешей посоветуюсь, - сказала Аюна, и Тамара поняла, что ее оппонентка не нашла веских аргументов для отказа.
Тамара сказала Аюне правду, - деньги в самом деле были заработаны ею сверх обычного. Другое дело, что подобные подработки случались у Тамары довольно часто. Время от времени она фотографировала торжественные застолья, имевшие место все там же, в дворцово-парковом комплексе, где она работала, и по давней традиции, установившейся еще в самые первые дни существования фотоателье, доход с этих специфических фотосессий, поступая в кассу ателье в минимальном размере, в остальной своей преобладающей части приятной тяжестью оседал в карманах его служащих. Так получилось из-за того, что, во-первых, этим делом часто занимался сам владелец ателье, работавший в своем собственном предприятии, во-вторых, уменьшались будущие налоги, начислявшиеся с выручки, то есть по показателям кассы, а в-третьих, это было дело все-таки весьма хлопотное, – и время позднее, и сновать в толпе пьяных гостей не самая приятная вещь на свете, и на работу завтра в обычные часы… в общем, так уж повелось, и все тут.
Ресторанный банкетный зал в левом крыле дворца-музея заказывался для проведения различных праздничных мероприятий довольно часто, но чаще всего, конечно, опять-таки под те же свадьбы. В этом случае программа праздника была такая, - сначала регистрация в ЗАГСе, потом поездка по Москве с остановками во всех красивых и известных местах, потом приезд сюда, в усадьбу, где в хорошую погоду также сначала следовала прогулка, а в плохую сразу дворец, затем фотосъемка во дворце, – и далее банкет, до позднего вечера. Для Тамары в подобной работе существовало только одно «но», - пышноволосая красавица с фотокамерой неизменно привлекала внимание пришедших на банкет мужчин, а когда они напивались, более или менее сильно, то начинали приставать к ней, более или менее настойчиво. Однажды ситуация обострилась до такой степени, что Тамаре пришлось спасаться бегством через кухню. Однако терять верный приработок ей не улыбалось, да еще подводя при этом не только себя, но также работодателя и коллег, - и она придумала, как выкрутиться. Если женщина в самом деле не хочет заводить случайные интрижки с подвыпившими кавалерами, то она найдет способ, как от них отделаться. Тамара в самом деле не хотела, и способ нашла. Готовясь фотографировать в ресторане, она открывала коробочку с театральным гримом и мазала вокруг глаз черным, а губы – темно-зеленым, потом собирала в тугой пучок и прятала под бейсболку свои пышные темно-каштановые вьющие волосы, а в довершение всего к своим обычным джинсам и спортивной обуви одевала синюю мужскую рубашку шестидесятого размера, складки которой были способны скрыть даже ее соблазнительные формы. Преобразившись таким образом внешне, она чувствовала, что преобразилась также и внутренне. Культурная красивая Тамара Владимировна никогда не послала бы прикончившегося бутылку водки и возжелавшего любовных утех ловеласа (а после бутылки водки ловеласы просыпаются во многих представителях сильного пола) в таких выражениях, как это могла сделать, и делала, Тома с зелеными губами, если паче чаяния навязчивого поклонника сквозь призму владевшего им опьянения не отпугивал даже ее своеобразный маскарадный прикид. Таким образом, все шло гладко, и вот очередной результат, - прекрасные снимки молодоженов, их родственников и гостей за пышно накрытыми столами на фоне дворцово-ресторанной залы, с ее золотыми колоннами, затейливой лепниной и сверкающими хрустальными люстрами, а в кошельке фотографа – не хилая пачечка денежных купюр.
Разговор Тамары и Аюны состоялся в четверг, затем миновала пятница, наступила суббота, Тамара, по выходным дням обычно работавшая, попросила сотрудников ее подменить и повезла сына и его девушку в торговый центр, многочисленные магазинчики которого должны были предоставить им большой выбор зимней одежды.
Подарки любят все, но все также знают, что подарком можно и обидеть, смотря как и при каких обстоятельствах он преподносится, от души ли, не от души, достаточно вежливо или не достаточно. Если человек почувствует себя облагодетельствованным свысока, ему вряд ли это понравится, - даже если он в самом деле нуждается в том, что ему вручают.
На этот раз мостом, который навели между собой Аюна и Тамара, оказалось утверждение «правильно». Правильно, если ввиду наступающей зимы один член семьи поможет другому члену той же семьи не страдать от холода. Однако в претворении этого постулата в жизнь могли возникнуть проблемы, недаром Аюна в начале поездки держалась сковано, недоверчиво и, возможно, про себя уже жалела, что дала слабинку. По ней лучше было мерзнуть в старой истертой шубейке, но не быть обязанной никому, даже матери своего же жениха. И это было написано у нее на лице достаточно ясно. Тамара даже испугалась, что ей не удастся осуществить то, что она задумала. Но тут на помощь практичности явилось вдохновение, сухое слово «правильно» оказалось скорректировано неожиданным словом «красиво». Новые вещи – они такие красивые, такие притягательные, и кому как не женщинам дано это ощутить в наиболее полной мере. Еще несколько лет назад Тамара ходила по магазинам женской одежды с матерью и тетей, и они все вместе рассматривали новые коллекции, примеряли то, что понравилось, обсуждали, советовались, приобретали или нет, но неизменно получали удовольствие… и как же ей теперь этого не хватало! Как часто, делая свои покупки, она ошибалась, потому что совершала их одна, да и то лишь по насущной необходимости, а не затем, чтобы поднять себе настроение… в одиночку это не получалось. И вот наконец рядом с нею в чарующем мире самых сильных соблазнов для женской души, в секции женского платья, снова оказалась женщина, с которой можно было хоть словом перекинуться, разглядывая фасон или обсуждая цвет. Обозревая представленный товар с целью выбрать вещи, подошедшие бы Аюне, Тамара увлеклась и стала прикидывать кое-что и на себя, и вот так Аюна, которая тоже давно не ходила по магазинам, покупая что-то для себя, которая тоже была очарована, пусть даже против своей воли, красотой новых вещей, внезапно к тому же оказалась в роли Тамариной советчицы настолько же, насколько та советовала что-то ей самой. Очень сложно устоять в такой ситуации. Окончательно холодный колкий ледок в их отношениях снова оказался сломан, уже в который раз, во время покупки зимнего пальто.
Приобретение для Аюны этого предмета верхней одежды, являющегося неотъемлемой частью женского гардероба, являлось одной из главных целей предпринятого похода в магазин, но так получилось, что облюбованные пуховые пальто примерили обе женщины, причем процесс затянулся, - Тамара не могла решить, в самом ли деле ей необходим этот красивый сине-стальной пуховик, который прекрасно облегал ее фигуру и обладал несомненными достоинствами в смысле качества и удобства, Аюну же запутал широкий выбор разных цветов - от обычных черного и белого до претенциозных цвета фуксии и слоновой кости. Аюне, с ее смуглым личиком и черными волосами, очень шел насыщенный розово-пурпурный цвет, но нежный желтоватый ей шел тоже.
- Следовало бы купить сразу два варианта, - заметил ей по этому поводу Леша, со своей стороны тоже пытавшийся, по мере сил, разумеется, давать матери и подруге советы, более или менее удачные, - И фуксию, и слоновую кость. Так красиво, просто глаз не отвести. Ткань искрится, волосы льются, глаза сияют…
- Это слишком дорого.
- Да не так уж и дорого, в магазине сегодня акция, если взять два пальто, второе идет со скидкой.
- Но зачем мне два пуховика?
- Чтобы каждый день выглядеть по новому.
- Но они же одинаковые.
- Как же одинаковые, цвет ведь разный.
- А покрой один.
- Тогда бери любой.
- Но цвет ведь разный.
- Да, придется что-то решать, - произнесла Тамара, крутясь перед зеркалом в своем сверкающем стальным отливом пальто. Но сказала ли она это Аюне, а может быть себе самой, было неясно.
- Леша, так какое же мне взять из двух?
- Леша, мне купить это стальное или не стоит?
- Мама, я не знаю, у тебя вроде бы есть пуховик, но если он тебе надоел, то купи новый, хоть бы и синий.
- Леша, мне больше к лицу розовый или желтый?
- Леша, а я в этом синем не слишком толстая?
- Милая, я же тебе сказал, что тебе к лицу оба варианта… Мама, ты ни в чем не толстая.
Вот тут-то, не добившись толку от Леши, женщины оказались вынуждены обратиться друг к другу.
- Аюна, - сказала Тамара, - Если ты скажешь, что это пальто хорошо на мне сидит, я тебе поверю, потому что ты в моих глазах зарекомендовала себя как девушка правдивая. И я его тогда точно куплю. Мне очень нравится. Говори быстрее, а то я нем сейчас изжарюсь.
- Посоветуйте мне, Тамара, - сказала Аюна, - Я не знаю, на чем остановиться. Розовый или желтоватый?
После этого обращенного к ней вопроса Тамара вспомнила, для чего она, собственно, сюда пришла и притащила с собой эту девушку. Она сняла синий пуховик, который примеряла, потому что в нем и вправду было слишком жарко, ведь они находились не на улице, и вплотную занялась проблемой Аюны.
- Розовый цвет яркий и жизнерадостный, но он будет привлекать внимание в толпе и как бы обязывать. Кроме того, к нему сложнее подобрать подходящую по цвету шапочку. Наверное, только серая или черная. Светло-розовая в сочетании с темно-розовым будет выглядеть слишком приторно, белая слишком броско. А слоновая кость – это классика, благородно и сдержанно. И шапочка тут пойдет любая. Но внешнего шика меньше. Что же касается практичности, то оба пальто маркие одинаково, но их и постирать нетрудно.
Аюна призадумалась. Затем, вздохнув при взгляде на фуксию, она взяла слоновую кость.
- Все-таки лучше выглядеть сдержанно, а не наподобие ходячего букета.
- Отличный выбор, - обрадовано воскликнул Леша.
- А вы будете покупать себе пальто, Тамара? Оно на вас сидит безупречно.
- Раз так, конечно, буду. Красивая вещь никому не повредит.
- Отличный выбор, - повторил Леша, решительно забирая облюбованные вещи из рук своих дам и передавая их продавщице, - Мы их сейчас же купим, а то у меня уже в глазах рябить начало. Розовый, желтый, синий… словно калейдоскоп.
А дальше дело пошло как по маслу. Они переходили из секции в секцию, вручая Леше все новые и новые пакеты с покупками. Сапожки и ботинки, свитера и кофточки, юбки и брюки, шапочки и шарфы, а под шарфы и шапочки хорошенькие вязаные варежки… Последними оказались приобретены новая сумочка для Аюны, и с новым кошельком, в который Тамара символично сразу же сунула маленькую денежку – чтобы деньги водились. Сама Тамара потратила денег больше, чем собиралась, но жалеть об этом и не думала. И невестку одела, и сама приоделась. Очень хороший результат! День покупок закончился в пиццерии. Они отдыхали, ели, болтали и смеялись, сумев не только выполнить план поездки, но и испытать наслаждение, то, ради которого даже очень обеспеченные люди, чьи шкафы ломятся от одежды, все равно продолжают покупать новые вещи.
Шопинг – всем известное, но не до конца изученное явление современной жизни. Говорят, шопинг способен разрушить семью, но в некоторых случаях он может ее и сплотить.
Однако эйфории свойственно проходить, порой оставляя после себя смешанное чувство неудовольствия и стыда, от того, что позволил себе расслабиться до потери контроля над собою. Тамару в происшествиях дня ничего не задевало, она была собой полностью довольна, но в душу Аюны, с ее уязвленным жизненными невзгодами самолюбием, закрались сомнения.
Вечером Тамара в уже довольно позднее время сидела одна на кухне при маленьком свете и пила чай, когда к ней присоединилась Аюна, сказав, что Леша спит, а ей пока что не спится. Она тоже налила себе чашку чаю и присела напротив за столом.
- Я вам благодарна за мои обновки, - сказала она, - Хотите, я расскажу вам, как я попала в такую нужду, что не могу себе позволить новый пуховик купить?
Тамара поняла, что это – ответ на ее поступок, правильность которого Аюна была поставлена в необходимость признать, но, опомнившись немного, сочла необходимым для поддержания своего достоинства предпринять некие встречные шаги, - то есть произошел откат на прежние позиции и имеет место все то же перетягивание каната. Интересно, они когда-нибудь смогут жить, не соперничая, просто и доверительно, как живет большинство близких людей? То есть они когда-нибудь станут по настоящему близкими?
- Я хочу узнать больше о тебе и твоей семье, - сказала она, - Но я не хочу лезть к тебе в душу. Ты не обязана открывать мне свои тайны только потому, что я купила тебе свитер, пальто и ботинки. К тому же, помогая тебе немного приодеться, я получила удовольствие, мне было приятно.
- Но вы хотите узнать?
- Если ты считаешь меня достойной твоей откровенности.
Аюна поглядела на Тамару точно также, как в тот раз, когда та неожиданно положила перед нею, своей неожиданной гостьей, свой паспорт, чтобы уравнять их обеих в правах. Тамара тоже умела удивлять.
- Так вот, - сказала Аюна, которая была удивлена, но далека от того, чтобы отступать, - Когда мой отец женился на моей матери, ее родственники отправили вместе с нею в Москву ее младшего брата, чтобы он стал свидетелем их брака и присутствовал на свадьбе как представитель семьи. Но ему тогда не хватило денег на обратный путь, ведь от Москвы до Иркутска пять тысяч километров. Он застрял в Москве, остался жить с семьей сестры, выучился здесь, начал работать и наконец женился на сестре мужа своей сестры, то есть мой дядя по материнской линии взял в жены мою тетю по отцовской линии. Все мы жили вместе – мои родители и я, мои дядя и тетя и их трое детей. И у нас все было хорошо. И нам всего тогда хватало. Но пять лет назад мои родители попали в автомобильную аварию, отец умер в больнице через два дня, а маму спасли, однако она осталась калекой и нуждалась в постоянном лечении. Деньги потекли как вода, но мы еще держались. Однако верно говорят, что беда одна не ходит. Моя тетя работала старшим кассиром в крупном магазине. Часть выручки инкассировалась, а другую часть либо она, либо сам хозяин магазина, он же его директор, убирали в сейф, стоявший в его кабинете. Когда однажды в результате крупной кражи из этого сейфа пропали все деньги, моя тетя оказалась самой крайней. Мы все выяснили, – если бы дело дошло до суда, тете не удалось бы оправдаться, потому что ее подставили очень профессионально, улик против нее было достаточно, а свидетельств за нее – ни одного, и тогда она попала бы за решетку. Дядя договорился с владельцем магазина о том, что выплатит огромный долг, но без вмешательства властей. Мы все продали – дядину машину, мамины золотые украшения, тетину шубу, вообще все ценное, что было в доме. Но денег не хватило, а ведь кроме того нам нужны были все новые и новые средства на врачей и на покупку лекарств для моей мамы. Нам нужно было спасать их обеих. Дядя взял кредит в банке под залог нашей общей квартиры, в которой мы все жили. Я и мой двоюродный брат бросили учебу и пошли работать, дядя бился, как мог, тетя, на которой повисли все домашние дела и уход за больной, пыталась держаться, но от пережитого у нее сильно расшатались нервы, она стала сама не своя. Потом моя мама умерла…
Аюна на миг запнулась, но решительно продолжила:
- Это все уже в прошлом. Нам удалось выплатить кредит, сохранить квартиру, иначе мы все оказались бы на улице без крыши над головой. Мой старший брат вернулся из армии, и теперь снова работает, как и я. Младшие подросли, скоро тоже смогут о себе позаботиться. Мы надеемся, что моя тетя постепенно оправится. Мой дядя не хотел, чтобы я рассказывала вам про все эти дела. Он сказал, что несчастья отталкивают, что все хотят иметь благополучную родню. Он поэтому и встречаться с вами не торопится, чтобы не пришлось отвечать на нежелательные вопросы. Я им по-прежнему помогаю, хотя дядя и брат предложили мне теперь, когда самое страшное позади, позаботиться в первую очередь о себе и заняться устройством своей личной жизни. Но я им все еще нужна, и я считаю, что одно другому помешать не должно. Мы потихоньку встаем на ноги, залатываем дыры. Через некоторое время все наладится, во всяком случае мы на это надеемся, и тогда всем станет легче… Не подумайте, что я сейчас на жалость давлю. Мне жалости не надо. Просто это все правда. Ваш сын, Тамара, привел к вам в дом бедную девушку, за спиной которой маячит много бедных родственников.
- Ты знаешь, а у меня тоже была очень дружная семья, - сказала Тамара, - Это большая редкость в наше время, иметь дружную большую семью. Возможно, нам с чем-то и не повезло в жизни, Аюна, но с этим повезло определенно. Это благословение Божие, можно сказать, это и есть настоящее богатство. Пообещай мне, девочка, одну вещь. Если тебе и твоим родным понадобится помощь, без которой вам будет слишком сложно обойтись, пожалуйста, не скрывай этого от меня и Леши, потому что мы теперь тоже тебе не чужие. Вместе мы сможем что-нибудь придумать. И если ты сейчас подумаешь, что я это говорю для того, чтобы наладить хорошие отношения с избранницей сына, то есть втереться к тебе в доверие, или что ты окажешься мне обязанной, и я буду ждать от тебя какой-то особой благодарности, найдя таким образом способ тебя унизить, то ты еще в самом деле слишком молода и, повидав и испытав в жизни многое, все-таки ничего сейчас не поняла.
- Я подумаю, - сказала Аюна, - Я подумаю, насколько мне повезло с вами, а вам не повезло со мной.
- Спасибо тебе за компанию во время вечернего чаепития, - сказала Тамара, - Мне пора спать, спокойной ночи.
IV
У нас будут гости.
Слушая историю Аюны, в которой одновременно присутствовали и горечь, и вызов, Тамара отметила одну деталь, – девушка сказала, что несчастья в нее семье начались пять лет назад, и именно пять лет назад несчастья начались и в семье Тамары. В результате чего от всех членов этой семьи остались только сама Тамара и ее сын. Сначала умерла мать Тамары, потом заболела и, после долгих мучений, за ней последовала ее сестра, Тамарина тетя, ее вторая мама. Говорят, близнецы не живут долго друг без друга, а ведь сестры были близнецами. Последней Тамару покинула бабушка, оказавшаяся крепче обеих своих дочерей и прожившая очень долгую жизнь. Она умирала дома и перед смертью попросила привести к ней проститься давнего Тамариного друга, владельца дворцового фотоателье, Георгия. Они говорили при закрытых дверях, но позднее, уже после похорон, Георгий сказал, о чем шла речь, - старая женщина просила его позаботиться об ее остающейся одинокой внучке и, если на то будет ее желание, жениться на ней. Надо было тогда Тамаре согласно бабушкиному завещанию выйти замуж за давно влюбленного в нее Георгия, скольких сложностей и неприятностей удалось бы ей избежать! Но увы, - над Тамарой, давно уже зрелой, умудренной жизненным опытом женщиной житейский прагматизм по прежнему не был властен настолько, чтобы выйти замуж по расчету.
- Не хочу я за тебя, Жора, - сказала она своему другу, глядевшему на нее преданными собачьими глазами, - Ты же знаешь, никогда я тебя не любила и даже никакой симпатии к тебе как к мужчине не испытываю. Прости.
Георгий попытался найти утешение в еще одной своей давней подруге, связь с которой то прерывал, то возобновлял на протяжении уже долгих лет, - то есть в бутылке, но на этот раз его запой закончился не просто обычным вызовом платного нарколога и серией капельниц, а бракосочетанием с прекрасной молодой женщиной по имени Татьяна, которая с недавних пор делала для него бухгалтерские балансы для квартальных отчетов его фирмы в налоговой инспекции. С этого момента Георгий принадлежал Татьяне со всеми своими потрохами, то есть сам лично и его успешное коммерческое предприятие в придачу, и такое положение вещей не могло не отразиться также на всех тех людях, с которыми он был более или менее связан по жизни – на его родных и близких, на его знакомых и сотрудниках. Хуже всех пришлось Тамаре. Татьяна, молоденькая, но уже достаточно опытная и умная, попав в коллектив фотоателье сначала в качестве бухгалтера, а уж потом подмяв его под себя в качестве жены владельца, быстро поняла, кто тут есть кто, и с самого начала отвела Тамаре роль своего первого врага. Еще бы! Долговременная верная любовь ее нынешнего мужа, его деловой советчик и постоянный помощник, замещавший его во время отлучек, то есть его правая рука, и, наконец, самый лучший его сотрудник! Татьяна не торопилась обнаруживать свои симпатии и антипатии слишком резко, входя в роль всевластной хозяйки исподволь, постепенно, но Тамара сразу почувствовала скрытый антагонизм в отношении к себе Георгиевой молодой жены, а также скрытую угрозу, которой этот антагонизм был чреват. На момент бракосочетания Георгия ее положение в ателье было безусловно крепким, но с того дня миновало уже больше года, многое изменилось, и натянутая струна должна была вот-вот лопнуть. Это ощущала не только сама Тамара, но и окружавшие ее люди, в результате чего она смогла узнать, кто из них в большей степени наделен способностью к мимикрии, а кому претит прогибаться под ушлую бабенку… и кто из работников ателье, соответственно, вскоре окажется на улице, а кто займет ставшие вакантными места, причем, что интересно, ни давность приятельских отношений, ни возраст тут решающего значения не имели. Тамаре было тошно наблюдать, как рьяно лебезит перед хозяйкой еще один ее старый знакомый, занимавшийся в ателье печатью снимков, притом, что недавно взятый на работу молодой фотограф, ее напарник и в какой-то степени ученик, смотрел на старого тертого оператора с еще более брезгливой миной, чем она сама, как будто бы нисколько не переживая по поводу того, что, если он не примкнет к ведущей партии, ему придется искать себе новое место работы, причем Тамара, которой он симпатизировал, ничем не сможет ему в этом помочь. Молодой фотограф Саша напоминал Тамаре ее самое в молодости, - она была также сильна, смела и горда и прямо глядела в лицо жизни, готовая принимать ее подарки без низкопоклонства, а удары без страха… и жизнь тогда предпочитала ей улыбаться… Но теперь Тамаре перенести жизненный кризис было гораздо сложнее, чем если бы он случился ранее. Годы шли не напрасно и для нее, всегда столь энергичной и уверенной в себе, но теперь все-таки, как ни крути, разменявшей пятый десяток лет, к тому же на сердце ей давила тяжесть от потери близких, в ее прекрасные темно-каштановые волосы вплела седину скорбь по невосполнимой утрате, а ночи, часто бессонные, смотрели ей в глаза тьмой навалившегося одиночества. В первый раз она решила не идти напролом, а потерпеть, попробовать приноровиться к обстоятельствам, чтобы не потерять доходную и привычную работу и не оказаться в положении только начинающего свою карьеру специалиста, неприятном, неприличном и вообще проигрышном в ее возрасте. Благодаря этому нетипичному для нее поведению Тамара все еще продолжала обслуживать дворцовые свадьбы, но Татьяна, которая не хотела брать на себя ответственность за увольнение Тамары и старалась вынудить ее уйти так сказать «по собственному желанию», наглела с каждым днем и задирала ее все чувствительней, доставая до живого. Она даже бралась критиковать плоды ее работы, ее снимки! А ведь ни бельмеса в этом не понимала… Понятно, что в сложившейся неблагоприятной жизненной ситуации для Тамары особенно важным стало устройство личной и общественной жизни ее сына. Нужно было, чтобы он побыстрее встал на ноги, уменьшив ее ежечасную за него тревогу, и так хотелось, чтобы он нашел счастье, около которого смогла бы отогреть душу его уставшая мать. Но людям редко стелятся под ноги прямые дороги.
После праздника Нового года, когда Тамара впервые оказалась вне обслуживания праздничных банкетов, причем Георгий вполне лояльно отнесся к пожеланию Татьяны дать лучшему мастеру ателье время адаптироваться после недавнего гриппа, и потеряла на этом кучу денег, - вскоре после этого Аюна вдруг объявила, что у нее появилась проблема.
- Вы мне в начале зимы сказали, чтобы я к вам обратилась, если это понадобится.
- Помню, - кивнула Тамара, - Давай позовем Лешу, и поговорим.
- Леша в курсе, а сейчас он завис в Интернете.
- Хорошо, пусть там и висит, говори.
- У меня есть бабушка, - начала Аюна, - Не по отцовской линии, а по материнской.
- Сибирская бабушка.
- Да, можно так сказать. Она уже очень старая, но еще крепкая. Однако глаза ее подвели, она почти ослепла, и родственники решили, что ее нужно отправить в Москву, чтобы показать здесь докторам и помочь ей снова увидеть свет.
- Какие родственники, твои здешние? – осторожно осведомилась Тамара.
- Нет, другие, дальние.
- А вы с ними поддерживаете связь?
- Ну да, по мере необходимости. Вот сейчас появилась необходимость, они с нами и связались.
- И твои дальние сибирские родственники могут устроить переезд твоей бабушки из Прибайкалья в Москву? Это ведь пять с лишним тысяч километров.
- Моя бабушка пользуется уважением в своей семье, в своем поселке и также в окрестностях. Люди собрали ей денег на дорогу и на лечение сообща.
- Зачем такие сложности? Почему бы ей не получить медицинскую помощь там же, в Иркутске? Это ближе и гораздо дешевле, да и для старого человека удобнее.
- Моя бабушка сама приняла такое решение. Ей нужно попасть в Москву, в семью ее дочери и сына, так она сказала.
- Хорошо, Аюна, я поняла тебя. Твоя бабушка едет в Москву.
- Еще не едет, но скоро соберется. К весне, наверное.
- А от нас с Лешей что требуется?
- По врачам ее поведет мой дядя, он уже наводит справки. Но ей негде жить и за нею некому ухаживать. Конечно, ее можно бы было устроить у дяди, ведь мы там когда-то двумя семьями уживались, но тетя все еще не совсем в себе.
- Все ясно, - сказала Тамара, - Ей нужно остановиться у нас.
- Леша не против, а если вы также согласитесь, то спать она может на кухне, а присматривать за нею буду я.
- А если я не соглашусь, - вздохнула Тамара, - То твоей старенькой бабушке с больными глазами придется ночевать на вокзале. Аюна, люди на кухне готовят еду и едят, твоя бабушка будет спать в моей комнате. Я женщина одинокая, к тому же я еще помню, как делила эту комнату со своей бабушкой. И все вместе за одной старушкой мы уж как-нибудь присмотрим. Сообщи своей родне, что все в порядке.
- И зачем я так легко согласилась? – думала потом Тамара, - Приедет какая-то чужая старуха, не городская, из сельской местности… грязная, небось… И живи с нею мало что под одной крышей, так еще и в одной комнате… А если она храпит? А если у нее проблемы не только с глазами, но и с пищеварением? Говорит ли она по-русски? Я ведь даже не спросила, на какой она явится сюда срок. Ну-ка застрянет в Москве насовсем, как когда-то застрял приехавший на свадьбу к сестре Аюнин дядя? В одну сторону денег на дорогу хватило, а в другую нет. Все-таки пять тысяч километров, не шутка… Как все это неприятно, как некстати… Да, но Аюна теперь не чужая, и я ей сама предложила обратиться за помощью, если это понадобится, и вот она обратилась, такой акт доверия со стороны этой ершистой гордячки, такой прогресс в наших отношениях… а это стоит любых жертв. К тому же пока что я могу надеяться на лучшее – что бабушка, может быть, не соберется приехать вовсе, что она приедет не весной, а позднее, летом, или даже осенью, что жить с нею окажется не слишком противно, и что она уедет обратно без задержек.
Семья Тамары проживала в кирпичном доме старой застройки. Такие еще сохранились в разных районах Москвы и по сей день. Они крепкие, построены добротно, их можно ремонтировать и продолжать в них жить. Когда попадаешь в такой дом, то сначала поражает узкий, тесный и темный подъезд, хотя и оборудованный лифтом, тоже узким и тесным, и сильно напрягают протяженные марши лестниц, по которым идешь-идешь, взбираешься-взбираешься, а все никак не доползешь до нужного этажа. Дело в том, что потолки здесь выше, чем это принято делать сейчас, и поэтому семиэтажный дом в высоту равняется десятиэтажному современному. Но когда наконец, либо все-таки пешком, либо с помощью громыхающего лифта оказываешься перед вожделенной дверью, то она распахивается в обширную и благоустроенную квартиру. Тамарина квартира находилась на шестом этаже семиэтажного дома, состояла из двух изолированных комнат, побольше и поменьше, выходивших в широкий коридор, а этот коридор, начинаясь от входной двери и минуя большую ванную комнату, заканчивался в длинной, как пенал, кухне, в конце которой светилось узкое, смотревшее на затененный деревьями внутренний двор, двустворчатое окно. Комната поменьше на самом деле представляла из себя довольно просторное помещение, где вполне можно было с удобствами жить семейной паре, - а большая комната была очень большой.
И дом в целом, и Тамарина квартира в частности пережили много ремонтов, и капитальных, и косметических, а если жилье не запускать, то оно останется удобным и будет выглядеть вполне привлекательно… даже, если приложить определенные старания, эксклюзивно…
Еще не так давно впечатление от этих апартаментов могли испортить некоторые пережитки старины, - то, что на кухне стояла газовая, а не электрическая плита, конечно, равнялось норме, но и вся вода в ванной и на кухне нагревалась газовыми же колонками. Это оборудование требовало некоторой осторожности и сноровки в обращении, а кроме того, экспресс-душ мог состояться только в холодном варианте, потому что на нагрев воды требовалось хотя и не слишком продолжительное, но все-таки время. Однако привычка и постоянный контакт с работниками Мосгаза, аккуратно курировавшими дом, сводили все эти бытовые мелочи практически на нет. Тамара по примеру старшего поколения давно привыкла, входя в свой подъезд, сразу же начинать принюхиваться, не тянет ли газом, и передала эту привычку своему сыну прежде, чем в результате капитального ремонта колонки были сняты и заменены трубами центрального отопления, которые протянули поверх стен, добавив еще один оригинальный штрих в оформление интерьера. Между тем оригинальных штрихов здесь и без того имелось предостаточно. Некоторые из них являлись привнесенными извне, как трубы с горячей водой, а некоторые создавались самими жильцами, так сказать изнутри.
Над ванной поработала бабушка Тамары. По вечерам, отдыхая душой от своей адвокатуры, она обожала рукодельничать, убирая дом кружевными салфетками, но ее коньком, бесспорно, являлось плетение макраме. Именно макраме украсило края холщовых занавесок в ванной комнате, за которыми были сложены разные хозяйственные предметы – тазы, ведра, веники и швабры, половые и прочие тряпки, а также коробка со стиральными порошками и моющими средствами. Ванная имела застекленное окно, выходившее в коридор, и на нем тоже появилась холщовая занавеска с узорами, выполненными в той же технике. Интерьер ванной дополняла деревянная скамейка, которую бабушка заставила притащить сюда через все лестничные марши одного из своих поклонников. Он же покрасил скамейку и двери ванной и туалета в светло-серый цвет.
Кухня была отделана под красный кирпич, - согласно желанию ее тети, несмотря на то, что просторное, но узкое помещение зрительно становилось в этом случае еще более узким. Но тетя побывала у кого-то в гостях, увидала подобный интерьер, влюбилась в него и немедленно устроила у себя на кухне мини-ремонт, выступив главным дизайнером проекта, - и в плане его создания, и в плане реализации. Она сама покрасила стены в темно –красный цвет, смело орудуя валиком и не обращая внимания на разные там недочеты в виде подтеков или более светлых, плохо прокрашенных пятен, а потом вся семья, переодевшись в рабочую одежду и намотав на головы косынки, вооружившись кисточками и вырезанными из плотного картона шаблонами, под ее неусыпным руководством серой краской рисовала на этом мрачноватом и не везде ровном фоне одинаковые прямоугольники, представлявшие собою не что иное, как контуры кирпичей. Деревянную раму окна упрямая тетя покрыла коричневой краской, в тон стенам, но зато занавески разрешила повесить белые, хотя при этом и в серую полосочку, и под них из того же материала изготовить подушки на стулья, сами же деревянные кухонные стулья и табуретки она лично ошкурила, сняв старый лак, и покрасила в разные цвета – зеленый, розовый, желтый и голубой. Ножки стола тоже с ее легкой руки стали разноцветными, а столешницу по традиции накрывали клеенкой, так что она в покраске не нуждалась. Кухонный пол, удачно и прочно выложенный когда-то бело-бежевой плиткой, синий кафельный фартук вдоль раковины и газовой плиты, а также яркое керамическое панно на стене с искусно вылепленными на нем изображениями чеснока, лука и тыквы, подаренное тете ее любовником-скульптором, вполне вписывались в цветовую гамму, и поддерживая ее, и контрастно оживляя. Тетя работала учительницей русского и литературы, но в ее душе жил живописец- колорист.
Пол в малой комнате, как и в коридоре, в ходе одного из ремонтов оказался застелен обыкновенным линолеумом, да и сама комната не поражала ни красотой отделки, ни каким-то особенным набором мебели… разве что привлекали внимание картины, развешанные на стенах, которые писала маслом Тамарина мать, банковская служащая и художник-любитель, предпочтительно изображавшая на своих работах памятники архитектуры, - может быть, еще и потому, что один из ее друзей был архитектором и вечно таскал ее на экскурсии по разным достопримечательностям, увлекательно рассказывая ей про архитектурные стили, их историю и характерные особенности.
А большая комната, как уже упоминалось выше, была большой.
В этой комнате сохранился старинный дубовый паркет, прямо напротив двери ее стену раздвигала в пространство обширная ниша, поскольку именно в этом месте дом украшал эркер, и в нише все обитательницы квартиры культивировали зимний сад. Здесь возле окон стояли два кресла и горшки с цветами. По обе стороны от эркерной ниши возвышались два одинаковых старинных массивных серванта из резного лакированного дерева с зеркальными вставками и ребристыми стеклами, за которыми на полочках посверкивал дореволюционный хрусталь, помнивший не одно поколение семьи. В одном углу, полузагороженная красивой деревянной ширмой с живописными вставками на мотивы сельской природы, находилась широкая кровать, тоже деревянная, тоже украшенная резьбой, в другом углу стоял диван с высокой спинкой, имеющей наверху полочку, а на полочке коллекцию фарфоровых статуэток. Посередине прямо под хрустальной люстрой помещался круглый стол, застеленный бархатной скатертью с кистями, в окружении стульев, под стать столу и всей прочей окружающей мебели, а кроме того в комнате в разных местах можно было увидеть и тумбу с телевизором, и компьютерный стол с компьютером, и еще некоторые предметы… и все это достаточно свободно размещалось в помещении, мало тесня друг друга. Благодаря представленной здесь обстановке, дополненной малиновым ковром на полу, темно-зелеными с золотом обоями на стенах и развешанными поверх обоев портретами в добротных рамах, в комнате, казалось, все еще витало прошлое. Интересно, что каждое новое поколение семьи, обуянное свойственной молодости жаждой перемен, непременно желало что-нибудь тут исправить, впустив сюда дух современности… но как же выкинуть на свалку дорогую мебель из натурального дерева, заменив ее дешевыми шкафами из штампованных опилок с клеем, как осмелиться снять портреты предков – жившего еще в 19 веке прапрадеда, одного из ведущих докторов одной из старейших московских больниц, и его одетой в старинное платье жены, а также их детей – дочери, супруги известного в городе адвоката, вместе с ним самим под руку, и сына, избравшего по примеру отца медицинское поприще, вместе с супругой, оперной певицей… а портрет бабушки, в расцвете ее лет, где она была показана уже без мужниного сопровождения, но зато такой прекрасной!.. и разве есть смысл в том, чтобы отказаться от роскошной люстры, и паркет все равно ведь надо оставить на месте, не менять же его на линолеум, как это получилось из-за протечки потолка в маленькой комнате! И… и всё, за редким исключением, оставалось на своих местах, может быть еще и потому, что здесь жили в основном женщины, а женщинам свойственно беречь семейный очаг, семейное гнездо, со всеми его вневременными ценностями, материальными и духовными, причем, чем больше минует времени, тем уверенней первые перерастают во вторые.
И, возвращаясь к прежде поднятой теме, - в этой большой квартире, в этой большой комнате, конечно, могли поместиться не только их хозяева, но и все гости, и все родственники, - что уж тут говорить об одной-то приезжей бабушке.
V
Сибирская бабушка.
Она была такая маленькая, словно десятилетняя девочка, и личико, темное, все сплошь в глубоких извилистых морщинах, напоминало печеное яблочко. Узкие глаза прятались в этих морщинах практически полностью. И еще поражали ручки – тоже темные, все в жилках, словно оплетенные корнями, и тоже маленькие-маленькие, да еще со сжатыми в кулачки пальчиками. Одетая в штаны, длинную свободную темную кофту, подпоясанную матерчатым пояском, – или это было платье? – и в потертую овчинную жилетку, мехом внутрь и без рукавов, с головкой, покрытой платком, концы которого сходились в узелке под затылком, она стояла на пороге, слегка сгорбившись, и, улыбаясь морщинистыми тонкими губами природного лилового цвета, кивала приветствовавшей ее Тамаре, при своем росте 164 см возвышавшейся перед нею, словно великанша перед гномиком.
- Моя бабушка Аюна, - представила ее Аюна, поддерживая старушку под руку. Сама миниатюрная, внучка была выше бабушки на целую голову. Она уже помогла ей снять шубку, меховую шапку с ушами и собиралась усадить ее на стул, чтобы помочь ей переобуться в домашние тапочки.
- Если б я знала, какая она крошечная, я достала бы из кладовки старый детский стульчик, - подумала Тамара. Она не представляла себе, что ожидала увидеть, когда ей сказали, что завтра сибирская бабушка войдет в ее дверь, но увиденное в реальности ее определенно поразило. И ей почему-то вдруг стало весело.
Старушка, приехав в Москву в феврале, прожила у Тамары в доме около четырех месяцев, причем это время пролетело как-то незаметно и вообще в целом оказалось каким-то особенно светлым и легким. Все катилось по своей устоявшейся колее без задержек, все давалось без особого труда, будто совершаясь само собой… кому надо было – учились, кому следовало – работали, здоровье никого не подводило, и ничего плохого не случалось, и даже, напротив, имели место развлечения и приятные события. Фотоснимки Тамары из свадебной серии в самом деле оказались представлены в составе одной из выставок на одной из известных выставочных площадок столицы, причем в более полном, чем она ожидала, объеме, и в результате перед Тамарой забрезжила перспектива на открытие индивидуальной выставки, там же, в посещаемом престижном месте. Даже жена Георгия Татьяна снизила свое хозяйственное рвение (ходили слухи, что она забеременела, и ей в связи с этим сделалось ни до чего и ни до кого). Одним словом, все ладилось.
Ухаживать за сибирской бабушкой оказалось не сложно. Она хорошо и охотно кушала все, что готовили Тамара и Аюна, освоила правила посещения туалета и с помощью Аюны приводила себя в порядок в ванной. Над ее узенькими, спрятавшимися в глубокие извилистые морщины глазками успешно поработали московские офтальмологи, удалив катаракту и вернув ей зрение, после чего осталось только помогать ей проводить некоторые несложные медицинские процедуры и изредка возить пациентку к лечащему врачу на осмотр, подтверждавший каждый раз, что все идет хорошо. К врачу ее доставляли либо ее сын, Аюнин дядя, либо Тамара, желавшая по мере возможности оказать содействие Аюне и ее родным. Зрячая бабушка уже не нуждалась в постоянном поводыре, что еще более облегчало дело. Изредка Аюна вместе с Лешей выводила ее подышать свежим воздухом во двор возле дома, но в остальное время она находилась в квартире, чаще всего сидя на своей кровати в большой комнате. Глядя на нее, такую неподвижную, тихую, Тамара не знала, дремлет ли она или думает о чем-то… но о чем можно думать так сосредоточенно и так долго… Однако выяснить это было невозможно, - общаться с нею Тамара не могла. Аюна сказала, что бабушка знает немного по-русски, но она никогда не отвечала Тамаре на вопросы и только кивала, улыбаясь, так что Тамара усвоила себе за правило разговаривать с нею, как разговаривают с несмышлеными детьми, словно говоря сама с собою, да и обращалась с нею именно как с ребенком, и бережно, и по собственному усмотрению. По своей привычке фотографа снимать все, что этого более или менее заслуживает, Тамара, конечно, неоднократно ее сфотографировала, чему та никак не препятствовала.
Иногда, особенно вечером, старушка начинала произносить нараспев какие-то непонятные, повторяющиеся фразы, то слегка возвышая голос, то едва бормоча их себе под нос, и Тамара, с самого начала чувствовавшая себя в ее присутствии совершенно вольготно, да к тому же привыкнув к этому ее соло, однажды сама, следуя непонятно откуда взявшемуся вдруг желанию, попробовала повторять за своей соседкой ее своеобразную вечернюю молитву, устроившись на своей кровати в такой же позе и стараясь попасть в такт ее речитативу. Вечерние тени начинали сгущаться в комнате, но в окнах еще светилось радостное весеннее небо, и Тамаре была отчетливо видна маленькая темная фигурка в платочке, завязанном на затылке, в овчинной безрукавке мехом внутрь, помещающаяся напротив нее на специально разложенной здесь кровати, на аккуратно расстеленном поверх постели покрывале. Это повторялось не один раз и казалось Тамаре подобием забавной игры. Странно, что ей даже не пришло в голову спросить у Аюны перевод тех слов, которые она столь старательно и в то же время практически бездумно повторяла за старушкой.
В мае сибирская бабушка собралась в обратный путь. Накануне отъезда она поманила к себе Тамару и протянула ей своеобразное ожерелье, состоявшее из нанизанных на ремешок бусин разной величины и цвета, кое-где перемеженных пучками маленьких перышек.
- Это тебе, - сказала она по-русски, кивая ей и улыбаясь, - Носи на здоровье.
Тамара удивилась, потом почувствовала себя растроганной и вдруг догадалась, что будет скучать по своей гостье.
- И ведь больше мы ее не увидим… Она такая старая, она долго жила на свете, но вечно жить она не сможет.
Аюна, которая прежде видела свою бабушку один раз, когда ее отец в годы преуспевания семьи возил своих любимых женщин, жену и дочь, в далекие сибирские края к далекой родне, и тоже понимала, что теперь видит ее напоследок, не удержалась от слез, прощаясь с нею в вагоне поезда дальнего следования, и совсем расплакалась, когда поезд тронулся с места.
Вернувшись с вокзала домой, грустная Тамара достала неожиданный подарок бабушки Аюны и долго его рассматривала. Некоторые бусины были выточены из камня, некоторые, покрытые резьбой, из кости. Набор бусин казался весьма прихотливым, но в то же время как- будто не случайным. Тамара подумала, что если перенизать бусины в другом порядке или убрать некоторые из них, странная дикая красота ожерелья исчезнет, между тем, чем больше она его рассматривала, тем больше оно ей было по сердцу. Кость довольно легкий материал, но камень в этом отношении совсем другое дело. Ожерелье имело вес, который и ощутила Тамара, одев его наконец на шею, но и в этом, как и во внешнем облике украшения, было что-то импонирующее, отдающее основательностью и надежностью. Похоже, перышки, крепко привязанные к основному ремешку, должны были скрыть данное обстоятельство, придав изделию некое кажущееся легкомыслие.
- Весьма оригинально, - подумала Тамара, рассмотрев себя, убранную ожерельем, в зеркале, и решила, что будет непременно его носить.
Часть вторая.
Он действует.
I
Случайный встречный.
- Эй, дамочка! Не подскажете, как пройти к дому 65? Да подождите, не убегайте, я не опасен, я просто недавно сюда переехал и заблудился! Помогите же мне, а то я тут долго буду блуждать в потемках!..
Заканчивался месяц июнь, во время которого в жизни Тамары произошло столько событий, что хватило бы на всю прошедшую зиму… но зимой все было словно охвачено спячкой, а теперь зато понеслось – не удержать. Как будто тормоза отказали. И это началось сразу же, как только поезд с сибирской бабушкой отошел от московского вокзала.
Буквально на другой же день Тамара обнаружила, что потеряла свои часы, которые были ей подарены несколько лет назад ее последним мужчиной. Отношения с ним закончились в то время, когда она едва успевала хоронить своих родных, где-то между потерями тети и бабушки. Ему, вероятно, надоело помогать ей в ее неприятных хлопотах, и он незаметно исчез из поля ее зрения… так незаметно, что ей это еще пару месяцев было даже невдомек… Разумеется, она все-таки однажды обнаружила эту пропажу, очень удивилась, тут же набрала номер, а потом пожалела об этом, – абонент начал вздыхать в трубку, жалуясь на постигшие его житейские невзгоды, так что получилось, что это не он бросил Тамару в ее тяжелый час, а она оставила его наедине с его бедами… а какие у него-то были беды, тем более по сравнению с выпавшими на ее долю? Выяснив, что любовник на поверку оказался эгоистичной сволочью, Тамара не стала слишком убиваться – как будто у нее не было более веских причин горевать – и выбросила его из головы, а вот часы продолжала по привычке носить… если избавляться от всего, что может напомнить о некогда существовавших, но исчерпавших себя отношениях, придется выкинуть полдома. Таким образом, обнаружив пропажу часов, Тамара расстроилась не потому, что они напоминали ей о чем-то хорошем, а потому, что это была ее вещь, к которой она привыкла, и к тому же не просто вещь, а бытовой прибор… а Тамара давно заметила, что накануне так называемой черной жизненной полосы, чреватой более или менее серьезными трудностями и неприятностями, у нее теряется либо ломается что-нибудь из рабочего или домашнего оборудования, – падает и разбивается фотокамера, сгорает микроволновка, начинает течь холодильник, в стиральной машине застревает попавшая в нее во время стирки металлическая заколка для волос – и, наконец, без всяких видимых причин принимается сбоить компьютер. Слегка испугавшись, Тамара все же постаралась взять себя в руки, утешив себя тем, что эти часы, подаренные ей недостойным человеком, давно пора было сменить, а потом заехала в магазин и купила себе новые. Но, порадовавшись покупке, она тут же поняла, что утрата часов не случайность, которая не будет иметь последствий, что то была только первая ласточка… Не доехав до дома, Тамара застряла в своей машине прямо на проезжей полосе, потому что машина у нее сломалась. После докучных, но необходимых хлопот по доставке транспортного средства в автосервис выяснилось, что ремонт потребуется серьезный и длительный. Тамара осталась без машины, хотя и с новыми часами. Впрочем, если бы она знала, что скоро ей придется раскошелиться в автосервисе, она выбрала бы себе часы подешевле. А между тем на работе новых подработок не предвиделось. Неизвестно, была ли жена Георгия Татьяна, на сегодняшний день являвшаяся настоящей хозяйкой его предприятия, совсем недавно беременна или нет, но она вдруг тоже словно проснулась, возможно, в самом деле избавившись от какой-то личной проблемы, и принялась за дела настолько рьяно, что только держись. Совершенно игнорируя теперь мнение мужа, да и его самого, собственно, тоже, она вздумала наложить свою лапу на частные доходы сотрудников ателье от фотосъемок свадебных пиров. Ее категорическое требование сдавать все вырученные деньги в кассу обрадовало только кассиршу, которая знала, что другие неплохо подрабатывают, сама же ничего с этого не имела и завидовала, но ведь кассирше еще даже не было двадцати лет, она еле-еле закончила школу и едва могла пользоваться вверенным ей кассовым аппаратом, а больше ни на что не годилась… за что же ей было доплачивать? Тамара и другие мастера фотокамеры попытались проигнорировать полученное распоряжение, но Татьяна была не промах и появлялась на банкетах в самый нужный момент, чтобы осуществить свой грабительский замысел. Кроме того, она придралась лично к Тамаре, заявив, что ее боевая банкетная раскраска, как и весь ее эксклюзивный вечерний наряд в целом, совершенно недопустимы во время проведения торжественных мероприятий, в результате чего Тамара лишилась своей испытанной защиты. Она понадеялась, что, может быть, время шло не напрасно, она ведь уже пожилая, собственно говоря, женщина, и все уже обойдется без эксцессов, то есть, может быть, мед высох, и мухи его не почуют, но как назло прямо на следующей съемке в ресторане произошла давняя неприятность, закончившаяся тем, что съемка практически оказалась сорвана, а Тамара, отмахиваясь от пристававшего к ней отца невесты, с бокалом в одной руке и бутылкой шампанского в другой, едва не повредила об эту злосчастную бутылку свой прекрасный дорогостоящий объектив, а ведь требовать с Татьяны компенсацию за испорченное личное имущество было бы делом бессмысленным… Поэтому в следующий раз Тамара, чтобы не попасть снова в скверную ситуацию, оделась как ей было привычно и удобно, отлично обслужила банкет, но нарвалась на новый выговор хозяйки… Татьяна отчитала ее как девчонку, и это помимо того, что она только что у нее под носом завладела ее обычным доходом!
- Нужно увольняться, - думала Тамара, торопясь к выходу из парка после этого достойного завершения рабочего дня, которое было весьма близко также к завершению ее карьеры в дворцовом фотоателье. Однако в любом деле обычно срабатывает закон инерции – раз движение задано и начато, то, даже попытавшись остановиться, сразу этого достичь будет нельзя. Тормозной путь, так сказать. Тамара положила себе за правило терпеть придирки Татьяны, чтобы не потерять работу и заодно таким образом переупрямить ее, не дав ей насладиться победой, подписывая ее заявление об увольнении. И вот она и терпела, по инерции, сама уже не понимая, насколько далеко остались за спиной границы разумного. В ее случае тормозной путь обещал быть весьма длинным, особенно если вспомнить, что она еще и не начинала толком тормозить…
Вечерний парк рядом с дворцом-музеем в поздние часы превращался в пустыню, место схлынувшей многочисленной красочной толпы гуляющих заступали совсем другие персонажи – бомжи, бродячие собаки… их было немного, но в темноте на пустых аллеях встретиться с ними не захотелось бы никому, тем более одинокой женщине. Тамара, отработавшая сегодня в ресторане на съемке одна, проклиная про себя медлительность автосервиса, из-за которого ей теперь надо было не просто добежать до автостоянки, где ее обычно ждала машина, но до дальней автобусной остановки, где ей еще предстоит ждать автобус, неслась по дорожке, придерживая бившееся на груди под тканью куртки в такт ее сердцу сибирское ожерелье, стуча башмаками по плитам и сама содрогаясь от этого звука. Ей казалось, что у нее за спиной кто-то есть, что ее кто-то догоняет… На ее счастье, на остановке ей стоять пришлось недолго, быстро подошедший автобус доставил ее к метро, а от метро до дома она решила идти пешком, ведь путь пролегал вдоль проезжей трассы, по хорошо освещенной улице, относительно людной даже в это время суток. Только под самый конец свернув во дворы, среди которых находились ее двор и ее дом, Тамара опять ощутила сердцебиение, ведь она снова оказалась одна в темноте… Вот тут-то ее и окликнули:
- Эй, дамочка, как пройти к дому номер 65?
Обернувшись, Тамара увидала в сумраке неподалеку от себя темный мужской силуэт – и прибавила ходу.
- Да подождите вы, не убегайте, я же не опасен, я просто недавно здесь живу и заблудился! Помогите мне! Тут больше не у кого спросить, вокруг кроме вас-то ни души!
Голос отдалился от нее – значит, мужчина не пустился вдогонку, оставшись там же, где и находился в момент встречи с нею. Бросив через плечо новый взгляд назад, Тамара убедилась, что это так и есть, – он стоял на месте, видимо, догадавшись, что поспешив следом, напугает ее еще больше. В потемках она не могла его толком разглядеть в деталях, но в целом он выглядел вроде бы прилично. Ей стало стыдно.
- Извините, - крикнула она, - Я просто боюсь темноты. И случайных прохожих.
- А зачем так поздно одна ходите?
- Я с работы.
- И я с работы. Так покажете, где мой дом?
- Вон там дом 64, а вон там ваш, - Тамара показала рукой два почти противоположных направления.
- Что у вас тут за улица, - пожал плечами поздний пешеход, - Почему все номера так перепутаны?
- Из-за дополнительной застройки. Новые дома строили на свободных местах, вперемежку со старыми. У нас еще в некоторых подъездах старых домов номера квартир идут не по порядку, это после надстройки верхних этажей получилось.
- Спасибо, что сказали про подъезды, ни в жизнь бы не догадался.
- Так вы найдете теперь свой дом?
- Не уверен.
- Ладно, - сказала Тамара, чуть-чуть успокоившись, - Я вас провожу немного, чтобы вы опять не заблудились.
- Так мне можно к вам подойти? Электрошокером не попотчуете? А баллончик с перцовкой от собак у вас в кулачке случайно не зажат?
- Нет.
«А вдруг он мне зубы заговаривает, а сам маньяк-насильник-убийца?» Баллончик у Тамары на самом деле не только имелся, он лежал в кармане ее курточки, куда она сунула руку, незаметно держа его в ладони, готовая обороняться в случае нужды.
Мужчина подошел ближе, немного наклонился и заглянул ей в лицо.
- А вы актриса, наверное? – спросил он.
- Почему вы так решили?
- С работы едете поздно и личико раскрашено, как, простите, у Бабы –яги. Хотя Баба-яга персонаж детских утренников… Значит, вы привидение играли, или вампира.
«Господи, я забыла стереть грим!» - поняла Тамара, - «И вот такой я ехала по городу, в автобусе, в метро! Хорошо хоть, меня мало кто мог увидеть, народу было совсем немного… »
- Я не актриса. Я фотограф, снимала банкет. Чтобы пьяные гости в ресторане не приставали… они ведь считают, что, раз заплатили, то у них и зал куплен, и весь обслуживающий персонал… вот я поэтому и крашусь так…
- …устрашающе.
- Да.
- Значит, когда я вас встречу при свете дня, я вас не узнаю. Разве что по голосу.
- А почему это вы думаете, что непременно меня встретите?
- Так мы же почти соседи.
- Вон ваш дом, запоминайте дорогу, а то однажды пропадете в нашем лабиринте.
- А ваш дом где?
- Спокойной ночи, - Тамара повернулась и постаралась побыстрее скрыться в потемках среди деревьев, разросшихся во дворе. Ее дом на самом деле находился напротив, но она не была готова к тому, чтобы делиться еще и этой информацией.
- Мама, ты чего так запыхалась? – спросил ее сын, когда она открыла дверь своим ключом и ворвалась в квартиру.
- Ты же знаешь, я боюсь темноты.
- Тебя разве Саша не проводил, ты ведь с ним сегодня должна была работать?
- Он ушел раньше, в самом начале вечера, после того, как Татьяна нас снова ограбила. Все деньги забрала, сука. А Георгий совсем в осадок выпал, ни во что не вмешивается, будто и не замечает… Не понимаю, чего я там все еще кручусь…
- Ну, где-то все равно придется крутиться, и неизвестно, сколько за это же самое заплатят в другом месте, - философски заметил Леша, - Ты бы позвонила, я бы тебя встретил… Мама, а что это с твоим лицом?..
- Да знаю я, - отмахнулась Тамара, - Я забыла стереть грим. Мне уже об этом любезно сообщили.
- Ты напугала кого-нибудь на улице?
- Нет, это он меня напугал, а сам-то оказался не из робких.
- Ты познакомилась с мужчиной? Наконец-то! Сколько можно вдовствовать.
- Какой ты циник, Леша. И неужели ты думаешь, что я заведу роман со случайным встречным?
- Мам, а он симпатичный?
- Я не разглядела, темно ведь. Если встречу его при свете дня, не узнаю, разве что по голосу.
II
Зеркальный портал.
Тамаре еще зимой пообещали посодействовать в устройстве персональной выставки. Поскольку ей, видимо, не избежать было увольнения с теперешнего места работы… такое место, и так она там давно, до чего жалко-то, Господи… так вот, именно сейчас выставка стала бы для нее большим подспорьем в деле нового удачного трудоустройства. Но нет же, и тут не обошлось без проблем, причем Тамара уже устала биться с этими проблемами. Ей вообще начало казаться, что каждый новый ее день наступает для того, чтобы превратиться в камень на ее дороге, об который она непременно споткнется. Время утекало куда-то в никуда, силы уходили, а толку не было никакого.
Вернувшись с очередной деловой встречи, на которой обсуждалась ее выставка и которая опять ничего не решила, Тамара по дороге домой пробегала через свой двор мимо мусорных бачков и обратила внимание на выброшенную кем-то раму старого зеркала. Самого зеркала в раме уже не имелось, а рама, большая, почти в человеческий рост, была так сильно ободрана, что производила неприятное впечатление… хлам, да и только. Однако Тамара знала, что старые вещи делались добротнее, чем это наблюдается сейчас, и из хорошего материала. Когда-то она вместе с тетей занималась реставрацией старой мебели на кухне, и вон эти старые стулья еще до сих пор стоят, и служат, и хорошо служат… они крепкие, красивые, с точеными ножками и резной спинкой, а то, что лак на них когда-то облупился, так на то есть шкурка, краска и кисточки. Пошевелив находку, она убедилась, что рама даже не повреждена и производит впечатление надежности, а ведь на ней при ближайшем рассмотрении прослеживался выпуклый узор в виде цветочной гирлянды… если тут немного постараться, то может получиться красивая вещь… вставить новое зеркальное стекло не проблема, зеркало в такой раме получится просто загляденье… Тамара подняла раму, оказавшуюся весьма массивной и тяжелой и потихоньку потащила ее к своему подъеду, радуясь находке. Конечно, в щелях старого дерева могут гнездиться разные насекомые, от клопов до жучков, но ведь их и вытравить недолго.
- Поставлю ее на балконе, а потом как-нибудь займусь…
Тамара несколько раз останавливалась, чтобы передохнуть под своей тяжелой ношей, но вот и родной подъезд, и лестницу при входе удалось миновать, и лифт свободен, ждет пассажиров… Лифтовая шахта в старом Тамарином доме была сетчатая, сквозная, и прежде на каждом этаже имела наружную дверь с окошком, не раздвижную, а на петлях, открывавшуюся за ручку. Но, поскольку срок эксплуатации подобной техники уже давно подошел к концу, то несколько лет назад все было переделано, - на месте остались только проволочные шахты, но наружные двери сняли и старые кабинки демонтировали, заменив всю эту систему новыми лифтами с раздвижными автоматическими дверками, представляющими собою современную продукцию отечественного машиностроения. И вот кабинка распахнулась перед Тамарой, и она протащила туда свою неожиданную находку, с трудом протиснув ее внутрь. Рама застряла при входе, задев края дверных створок, но Тамаре удалось справиться с ее погрузкой также, как она справилась с ее транспортировкой. Облегченно вздохнув и вытерев рукой со лба пот, она нажала на кнопку своего этажа. Лифт закрыл дверные створки, дернулся, потом дернулся еще раз… и застрял… а немного погодя в нем и свет потух.
- Господи, только этого не хватало, да что ж это за день-то такой выдался неудачный!
Тамара, стараясь взять себя в руки и не волноваться, ощупью нашла кнопку аварийного вызова.
- Опять дом 33, второй подъезд? – недовольно прозвучал ответный голос диспетчера в полной темноте лифтовой кабинки, - Утром только мастер был. Он сейчас в другом доме лифт чинит, ждите, придет, вызволит вас…
- Я тут задохнусь, - сказала Тамара.
- А я что могу сделать? – отрезала диспетчер, - И в лифте еще никто не задыхался ни разу. Ждите.
Тамара села на корточки, прислонилась спиной к стенке лифта и постаралась набраться терпения. Циферблат ее новых часов слегка светился в темноте, она засекла время… пять минут прошло, десять… пятнадцать минут… двадцать минут… двадцать минут в наглухо закрытом маленьком темном душном лифте – это целая вечность…
Глаза Тамары привыкли к темноте, к тому же эту темноту, наверное, все-таки слегка разрежали очень слабые, но имеющиеся лучики света, пробивавшиеся сквозь незаметные щелки внутрь кабины из сквозной сетчатой шахты, так что перед взором Тамары постепенно вырисовались глухие тесные стенки, исписанные разными глупостями и сильно исцарапанные, на одной из них потертые кнопки управления кабинкой, - и стародавний громоздкий раритет, который, видимо, и стал причиной аварии. Тамара глядела на зеркальную раму снизу вверх, она возвышалась перед нею, такая объемная, массивная, со своей выпуклой цветочной гирляндой, обрамляющей прибитую с задней стороны простую дощатую основу некогда имевшегося здесь и, видимо, расколовшегося и выпавшего наружу стекла с амальгамой. Доска, густо прокрытая морилкой, казалась сейчас совсем черной. Тамара вдруг вспомнила, как в юности подобно большинству девушек гадала перед зеркалом при свечах… вернее, пыталась гадать, поскольку у нее тогда так ничего и не вышло, ведь никаких правил она не соблюла, и не одна была, а с подружками, и они все веселились напропалую, да и только… и все-таки она не забыла тот легкий трепет, охвативший ее при попытке вглядеться в темную глубину зазеркалья, из которой ей навстречу согласно поверью должен был шагнуть ее суженый… Расхожее всем известное мнение гласит, что зеркала – это портал в пространстве. А если нет больше самого зеркального стекла, не может ли примыкавшая к нему рама сохранять свойства портала? Тамаре показалось, что это именно так. Сколько прошло лет, и вот она снова сидит перед непроницаемой тьмой зазеркалья, подобной тьме сгустившейся ночи, - теперь почти по правилам, одна-одинешенька… кто же шагнет к ней навстречу из этой полуночной тьмы?.. И Тамаре стало как-то не по себе. Чтобы освободиться от внезапного наваждения, она повернулась и устроилась в лифте теперь уже спиной к злополучному предмету меблировки, не желая больше иметь его перед глазами. Сибирские каменные бусы на ее груди глухо брякнули от совершенного резкого движения, и она слегка придержала их рукой.
- Черт меня дернул связаться с этой старой рухлядью… Как будто денег нет на покупку новой вещи… И откуда это у меня, по помойкам шастать? Все предки сплошь интеллигенция, а мне понадобился помойный антиквариат… ошибочка вышла, Тамара Владимировна…
- Эй вы там в лифте! – на тридцать седьмой минуте ожидания окликнула ее диспетчер, - Дом 33, второй подъезд! Вы в порядке?
- Стараюсь реже дышать, - ответила Тамара.
- Мастер не раньше чем через полчаса будет.
- Вот уж обрадовали.
«Впрочем, могло быть еще хуже… в лифтах часто справляют свою нужду недотерпевшие до улицы собаки… и не только собаки… а тут хлорочкой попахивает, уборщица постаралась… хлорка-то лучше чем вонь от мочи…»
Прошло еще двадцать минут. Потом еще пятнадцать… У Тамары в сумке зазвонил сотовый телефон, высветился номер Татьяны.
- Почему вы не на работе, Тамара Владимировна?
- Потому что я сегодня выхожу после обеда.
- Кто это решил? Я об этом ничего не знаю.
Уезжая на переговоры по поводу выставки, Тамара договорилась о своей подмене с одним из коллег. Наверняка Татьяне доложили обо всем, но ведь Тамара не отпросилась у нее лично…
- А зачем вам знать о подобных мелочах? – спросила Тамара, - Такие вещи мы и без вас в состоянии решить. Ателье ведь без фотографа не осталось на полдня, чего же вам еще?
- Администрация предприятия должна быть в курсе всех перемещений в рабочем графике. Вы обязаны были поставить меня в известность.
Тамара молчала.
- Вы должны были согласовать все со мной, - повторила Татьяна. Ее голос звучал сухо и резко. Она ведь не знала, что Тамара сидит на полу в лифте, прислонившись спиной к старой раме старого зеркала, и уже давно сидит… что у нее опять сорвались переговоры по поводу выставки, которой, наверное, и не будет на самом деле… и что у нее вообще черная полоса в жизни, так что тормозной путь может оказаться куда короче, чем ожидалось…
- А шла бы ты ко всем чертям, маленькая мерзкая шлюшка, - отчетливо проговорила вдруг Тамара в свой телефон, почувствовав, что у нее внутри что-то словно оборвалось… и камень, еле удерживавшийся на вершине горы, стремглав покатился вниз, круша все на своем пути… - Я на тебя никогда не работала и работать не буду. Передай привет своему мужу-подкаблучнику.
Тамара нажала на кнопку отбоя, обрывая связь, и перевела дух. Ну вот и покончено с мучительной ситуацией, все равно бы к этому пришло. Опомнившись немного, она решила позвонить в ателье, чтобы объявить о своем увольнении и не заставлять людей напрасно ждать ее, но в этот момент в дверь лифта громко постучали, и мужской голос крикнул:
- Эй, в лифте! Спасение пришло! Я мастер, сейчас вытащу вас оттуда.
После нескольких минут наружной возни и металлического скрежета дверцы лифта разошлись.
- Выходите.
Тамара быстро прошмыгнула мимо заклиненной каким-то инструментом лифтовой двери, жадно вдыхая воздух подъезда, далеко не благоуханный, но после затхлости кабинки показавшийся ей свежим и приятным.
- Вы там одна были, дамочка?
Она кивнула.
- Я ведь сегодня уже чинил именно этот лифт, жилец с четвертого этажа зеркало старое выбрасывал, громоздкое такое, обшарпанное, и повредил рамой дверцы.
Говоря все это, мастер заглянул в кабинку…
- Что за черт, опять эта рама от зеркала! Ничего не понимаю. Это ваше зеркало, что ли? Передумали выбрасывать? Назад решили затащить?
- Я его нашла во дворе, - промямлила Тамара, пораженная услышанным не меньше, чем лифтер увиденным, - Решила отреставрировать… оно ведь старинное, из цельного дерева, резное… неправильно бросаться такими вещами… Но теперь я думаю, что не надо было связываться…
- Не надо было, точно! – воскликнул лифтер, - Эта рухлядь мне сегодня два раза одну и ту же работу задала. Господи, да что ж это за день-то такой выдался неудачный… Вы его забирать-то будете?
- Как забирать? Я же на шестом этаже живу, я его по лестнице не дотащу. И вообще я уже передумала…
- Раньше надо было думать, до того, как лифт сломали.
- Но я же не нарочно, - взмолилась Тамара.
- Все так говорят, - стоял на своем лифтер, - Кто что в лифт тащит, а мне делать нечего, только неполадки потом устранять.
- Послушайте, но это ведь в конце концов ваша работа!
- Моя работа проводить профилактический ремонт, а не вызволять из заклинивших кабинок разных там горе- реставраторов разного там старого барахла. И вместе с этим барахлом. Эта рама, между прочим, тяжелая, и я ее сегодня уже один раз из лифта вытаскивал. А я квалифицированный специалист, а не грузчик, и за это мне не доплачивают.
- Я вас целый час в закрытом лифте ждала, в потемках, на полу, чуть не задохнулась, а вы еще на меня орете! Это я на вас орать должна!
- Рискните.
- А что, обратно меня в лифт затолкаете и там закроете?
- Надо бы, - произнес лифтер.
Тамара повернулась и побежала вверх по лестнице, придерживая на груди свои бусы.
- Мама, ты снова запыхалась, как давеча. Что опять-то стряслось, день ведь светлый?
- Я застряла в нашем лифте, Леша, просидела там больше часа, а потом поднималась по лестнице своим ходом.
- Почему же ты мне не позвонила, ты ведь знала, что я сегодня дома.
- А чем бы ты мне помог? Я сообщила об аварии, а потом ждала лифтера. Ну вот, он пришел наконец и выпустил меня.
- Надо пожаловаться, что ждать пришлось так долго. Давай прямо сейчас позвоним в диспетчерскую, пусть возьмут этого горе-мастера на заметку.
- Не говори глупостей, Леша. Такими мастерами дорожат, никто его не накажет ни за опоздание, ни за хамство… да к тому же…
- Что?
- Ничего. Устала я, Леша, пойду душ приму, а ты мне пока чайку поставь…
Стоя под душем, Тамара опять подумала о том, что нельзя было тащить старое чужое зеркало, то есть раму от зеркала, в свой дом.
- И ведь меня будто к ней потянуло… И вот, пожалуйста, я целый час задыхалась в закрытой кабинке, а от недостатка кислорода повредилась в уме и сама себя уволила. Правда, ушла я красиво, ничего не скажешь, тут можно быть собой довольной…
Когда Тамара вышла из ванной, навстречу ей шагнул сын, протягивая ей ее сотовый телефон.
- Мама, тебе тут с работы обзвонились. Я даже снял трубку, мне сказали, что у вас в ателье ЧП и просили тебя срочно перезвонить.
Тамара просмотрела список пропущенных звонков. Названивала ей кассирша Наташа, глупая девчонка, приходившаяся родственницей шеф-повару дворцового ресторана и потому недавно взятая на работу в фотоателье, - временно, как обещал шеф-повар, как думала сама Наташа и как надеялись все остальные сотрудники, несколько от нее подуставшие. ЧП у нее случилось, надо же! Забыла, как на клавиши кассового аппарата нажимать? Деньги мимо кассы положила? Или ее обворовали? А при чем тут она, Тамара? Впрочем, Наташа еще не знает, что Тамара больше в ателье не работает, и поэтому все равно будет названивать. Тамара, вздохнув, вызвала Наташин номер.
- Тамарочка Владимировна, у нас тут такое! – зазвенел в трубке голосок Наташи, - Слава Богу, что вы наконец мне перезвонили, а то я одна совсем, все ведь с клиентами заняты, а до Георгия Ивановича я дозвониться не могу.
- Что стряслось, Наташа?
- С Татьяной Васильевной несчастье, ее сейчас скорая увезла. Она несколько минут назад поговорила с кем-то по телефону, после этого стала такая вдруг злая, наорала на меня, что я ей еще кассу не сняла, а ей срочно нужно для отчета в налоговой, да и ринулась на выход. А у нас же над дверями та ваза, каменная, вы знаете… кто бы мог подумать, что она вот так свалится прямо на Татьяну… она вся изувечена, Тамара Владимировна, лицо ободрала, когда упала, нос, наверное, поврежден, и головой сильно ударилась, и нога у нее точно сломана…
- На Татьяну свалилась каменная ваза с парапета над входом? – в ужасе переспросила Тамара, вообразив себе этот кошмар… ваза была большая и тяжелая, при падении с высоты она могла буквально раздавить человека, - Но как же так, эта ваза там давно стоит, она даже никогда не шаталась!
- Нет, не ваза упала, простите, что я так путано объясняю. Я просто испугалась сильно, и я ведь была одна, из наших больше никого. Хорошо, продавщицы из сувенирной лавки помогли, поддержали. Возле вазы на верхней площадке фотографировалась девушка, ну, туристка какая-то, ее снимал ее парень, а она позировала… крутилась там наверху, то так, то эдак, и докрутилась – оступилась, упала вниз с парапета и прямо на нашу Татьяну, когда та выбегала из здания на улицу. А я за ней бежала, за Татьяной, и на ходу объясняла, почему я кассу-то еще не сняла. И я все видела.
- Так на Татьяну упала не ваза, а девушка, которую снимали возле вазы, на верхней площадке над входом?
- Да, именно. Черненькая такая, узкоглазая, японка, наверное. Но она-то нисколько не пострадала, даже толком ничего не поняла и продолжала хохотать еще и в тот момент, когда ее с земли поднимали. А Татьяна Васильевна разбилась вдрызг. Девица упала ей сзади на плечи, Татьяна рухнула лицом вниз, всем телом, прямо на каменные плиты. Ужас! Скорая дежурила в парке, как обычно, подъехала очень быстро. Когда врачи оказывали ей первую помощь, она еще не пришла в себя. Ее так в полуобмороке и увезли. Я уже полчаса звоню то Георгию Ивановичу, то вам, и ни он, ни вы мне не отвечали. Я уже не знала, что мне делать.
- А что тебе делать, Наташа. Сиди около своей кассы, как всегда, и все.
- Но надо же связаться с Георгием Ивановичем, рассказать ему, и про жену, и про налоговую. Татьяна ведь говорила, что нужно срочно сдавать отчет, требовала сообщить ей сумму кассовой выручки.
- Но ты кассу-то сняла?
- Нет конечно, когда же.
- Успокойся и потом займись кассой. С Георгием я сама уж свяжусь…
«Да, дела… Татьяна расшиблась в лепешку, Георгий куда-то пропал, пора сдавать отчет в налоговую… конечно, пора, июль ведь… но я-то тут при чем, я уже там больше не работаю… правда, об этом кроме Татьяны еще никому не известно… но мне придется самой сообщить эту новость Георгию, когда я его найду… и все-таки все складывается не так, как я предполагала…»
Тамара не торопилась искать куда-то запропастившегося владельца фотоателье. Она попила с сыном чаю, обсудив с ним сногсшибательную новость, потом прилегла подремать, а там и вечер наступил, и Аюна с работы вернулась…
- У нас в подъезде возле лифта стоит огромная старая деревянная рама с резьбой, скорее всего от зеркала, - поведала она, - Наверное, кто-то выбросить решил, но до помойки не дотащил. Так жутко выглядит в потемках, будто дверь в другое измерение.
- А в подъезде опять лампочка перегорела? – спросил Леша.
Тамара промолчала.
III
Новая должность.
Обзвонив всех друзей и знакомых Георгия, многие из которых были также ее знакомыми, Тамара отыскала его в дальнем Подмосковье в доме у его друга. Этот человек еще недавно вполне успешно занимался бизнесом в сфере автомобилестроения, но потом, заработав довольно много денег, решил, что больше ему не нужно, продал свое предприятие и уехал жить в деревню, где у него был хороший дом. Теперь кроме этого дома, а также домашнего приусадебного хозяйства, его ничего не интересовало. Во время редких встреч со знакомыми или же по телефону он говорил только о своем огороде, о своей теплице, о своей корове и своих козах, а также о том, как делает яблочную наливку, варит варенье и сам печет для себя и своей жены хлеб по старым рецептам в русской печи. Вот к нему-то, на наливку, и уехал неделю назад Георгий, и с концами.
- Опять он запил, - сказала Тамара сыну, - Придется мне за ним ехать, забирать его в Москву, а здесь уж реанимировать. Не хочется мне этого всего делать, но кроме меня некому, а он все-таки старый друг как-никак. Вот только не знаю, как быть с машиной. Если б мою наконец починили…
Она позвонила в сервис и выяснила, что чудо свершилось, и ее машину наконец в самом деле починили.
- Мама, а давай мы с Аюной с тобой съездим, - предложил Леша, - Как раз ведь выходные. Тебе помощь, а нам развлечение. Я же помню хозяйство дяди Сережи, и коровок его, и курочек. Так здорово это все! Хочу Аюне показать. Пусть парного молочка попробует и хлеба из русской печи отведает. В наше время это настоящая экзотика.
- А поехали, - согласилась Тамара, - Собирайтесь, детишки.
- Но ты мне дашь порулить.
- Ладно, полдороги твои.
- Что ж ты сорвался-то опять, горе луковое, - выговаривала Тамара своему старому другу, когда ее семья удачно преодолела на удачно починенном семейном транспортном средстве довольно длинный путь и оказалась в красивой благоустроенной усадьбе зажиточного сельчанина, - Ты ж больше года не пил, и вот на тебе.
- Я узнал ужасную вещь, - отвечал Георгий на ее упреки, не будучи в состоянии встать из-за стола, но при этом все-таки что-то еще соображая и даже ворочая языком, - А такую вещь можно только вином залить.
- И что же это?
- Моя жена меня не любит.
- Уж прости меня, Жора, но ты словно Америку через форточку открыл.
- Ты знала?
- Все знали.
- И ничего мне не сказали! Тоже мне друзья.
- Такие вещи говорить напрасно, ты бы не поверил.
- Она забеременела, но рожать не захотела и сделала аборт. Я ей запрещал. А она все равно сделала. Выпьешь со мной, Томка?
- Нет, конечно, я же за рулем. И тебе пока хватит, а то тебя в машине затошнит. Впрочем, тебя, наверное, и так затошнит.
- Я никуда не поеду. Останусь здесь, у Сереги. У него здесь рай. Тишина, красота, курочки несутся, а козочки доятся.
- С Серегой у меня будет отдельный разговор. Как он мог позволить тебе тут спиваться и ничего никому не сообщил?
- Да я его просил, Тома, я. Горе, говорю, у меня, горе, понимаешь! Он добрый человек, совестливый, вот и не выдал меня, оставил. Живи, говорит, Жорик, хоть сколько захочешь.
- Может, он имел ввиду, что ты на такой диете долго бы не протянул и освободил бы его от себя естественным и необратимым путем.
- Ну как ты можешь, Тома!
- Ах, да ладно. Друзья вы, друзья, два дурака пара. Тебя в Москве ждет куча дел, Жора. Твоя жена в больнице, она повредила себе голову и сломала нос и ногу. Дура Наташка перепутала в кассовой книге все что могла. Твоя личная судьба и судьба твоего предприятия теперь зависит только от тебя. Поехали, Жора, поехали.
Домашняя наливка добросердечного Сергея, продукт чистый, качественный, не смогла отравить организм Георгия настолько сильно, чтобы понадобились серьезные меры для приведения его в относительно нормальное, во всяком случае дееспособное состояние. Несчастье, случившееся с его молодой женой и в полной мере им осознанное в довольно скором времени, вызвало у него чувство сострадания к ней, которое при благоприятных обстоятельствах могло бы, вероятно, отчасти примирить его с обнаружением отсутствия ее к нему взаимной сердечной привязанности и даже с потерей ребенка… он-то ведь женился на ней по любви. Георгий занялся женой, а Тамару попросил заняться фотоателье.
- Понимаешь, Жора, - осторожно заметила ему в ответ Тамара, - Я так сильно повздорила с Татьяной, что, наверное, мне придется уйти.
- Куда это уйти?
- Из твоей фирмы.
- Тома, побойся Бога! Мало ли какие встречаются в жизни сложности! Я бы удивился, если бы ты в конце концов не пошла на конфликт с Татьяной. Ее характер вынести тяжело, и, чем больше терпишь, тем хуже, теперь я это отлично вижу и понимаю.
- Но я ее обругала.
- Значит, она тебя вынудила. Не бросай меня, Тамара, я обещаю тебе, что твое положение в ателье останется незыблемым, а Таню я еще и извиниться перед тобой заставлю. Я официально назначу тебя своим заместителем, немедленно выпущу приказ. Не понимаю, почему я раньше этого не сделал… впрочем, раньше мы мало внимания уделяли формальностям, больше доверяли дружбе. Послушай, я завтра с утра заеду в ателье, оформлю твое новое назначение, привезу тебе печать – и действуй полностью по своему усмотрению.
- Я посоветуюсь с семьей, - сказала Тамара, - И тогда дам тебе ответ. Позвоню сегодня вечером.
По старой семейной традиции она собрала на совет всех членов семьи, состоявшей ныне из нее самой, ее взрослого сына и его невесты, обрисовала ситуацию с необходимыми подробностями и попросила перейти к обсуждению.
- Дядя Жора вел себя по отношению к тебе непорядочно, - сказал Леша, - Он не должен был приносить старые дружеские связи в жертву новой привязанности. Но теперь он заявил о своем раскаянии и попросил помощи. Наверное, это нельзя оставлять без внимания.
- Я опасаюсь, что Татьяна снова возьмет над ним верх, - вздохнула Тамара, - Как говорится, ночная кукушка всегда перекукует дневную. Сейчас ему нужна помощь, вот он и разливается соловьем, клянется в своей лояльности, а потом ему понадобится задобрить Татьяну, и он может повести себя иначе, собственно, так, как и вел себя еще только вчера. Я в нем далеко не уверена.
- Но игра стоит свеч, - произнесла Аюна, - Вы ведь хотели бы сохранить свою работу, так почему же не побороться, раз выпадает шанс. Пусть этому человеку полностью доверять нельзя, но вы, зная это, можете себя хотя бы отчасти обезопасить, постаравшись использовать нынешнюю ситуацию себе во благо. Обязательно заставьте его издать обещанный приказ о вашем назначении и, пока и он, и его жена отсутствуют и не могут вмешаться в происходящее, наведите на предприятии свой порядок, чтобы, когда они захотят что-то переиграть, они бы этого сделать не смогли.
- В первую очередь разгони всех ее любимчиков и проверь финансы ателье, - посоветовал Леша, - Союзники и деньги – основа всего. И действовать надо быстро и жестко.
Вечером Тамара, как и обещала, позвонила Георгию и объявила о своем согласии стать его официальным заместителем и представителем, а утром они встретились во дворце в ателье, где Георгий подписал быстро напечатанный самой Тамарой приказ, отдал ей печать и, поцеловав ее в щеку в знак благодарности, поехал к своей несчастной Татьяне, лежавшей в палате одной из городских клинических больниц с сильным сотрясением мозга, поврежденной переносицей и загипсованной до самого бедра ногой, подвешенной на ортопедической растяжке. А Тамара немедленно начала действовать.
Собрав всех служащих, Тамара объявила о произошедших переменах в административном управлении их предприятия, поправила кое-что в рабочем графике, кое к чему попросила отнестись с большим вниманием, но выгонять с работы никого не стала. Работники ателье были людьми разными, но за истекший год Татьяниного правления все-таки никто не успел пасть в глазах Тамары настолько низко, чтобы это сделалось необратимым. К тому же лето – пора горячая, туристов полным-полно, работы выше крыши, и потому каждый сотрудник дорог на своем месте… нет, лето не время для увольнений… Тамара не уволила даже бестолковую кассиршу Наташу. Девушка не заняла ничьего места, – предыдущая кассирша спокойно и по доброй воле ушла в декретный отпуск, сотрудник, который сидел бы в офисе, обслуживая то и дело совершаемые наличными сделки с помощью кассового аппарата, все равно был необходим, да и ссориться из-за такого в сущности ничтожного повода с главным заправилой ресторанной кухни Тамара не собиралась. Напротив, она наведалась в ресторан, пообщалась с Наташиным родственником и покровителем и объяснила ему, что у нее, как у нового руководителя ателье, в отличие от супруги владельца ателье, нынче отошедшей от дел по состоянию здоровья на неизвестный срок, к Наташе как к работнику серьезных претензий нет, а если говорить о некоторых Наташиных промашках, которые в самом деле имели место, то они объясняются отсутствием опыта, однако тут ведь ей и помочь не трудно…
- Таким образом, Леонид Валерьич, причин для беспокойства у вас и у вашей племянницы быть не может. Говорю все это вам для того, чтобы пресечь ненужные слухи и успокоить девушку. Она и так натерпелась, когда Татьяна на нее наорала при всех и сразу после этого у нее на глазах разбила себе голову.
- Ох, Татьяна и впрямь бабенка больно резкая, - закивал своим накрахмаленным белоснежным колпаком маг плиты и черпака, - Я ее в благодарность за трудоустройство Наташи бесплатно обедами кормил, так она, представляете, еще при этом носом крутила. То несвежее, это пересоленное. У нас-то, а?! Несвежее! Пересоленное! Как только язык повернулся!
Урегулировав таким образом все первостепенные вопросы и заодно получив возможность вместо Татьяны бесплатно обедать в ведомстве умеющего быть благодарным шеф-повара, Тамара вплотную занялась намеченной ею финансовой ревизией, в связи с чем на время даже отложила в сторону свой фотоаппарат. Она еще не совсем забыла, что когда-то закончила финансовый факультет и успела поработать по специальности, мало того, в самое первое время существования фотоателье именно она по совместительству занималась подсчетом выручки и отчетами в налоговую инспекцию, только это дело ей не нравилось, и она постаралась побыстрее освободиться от обязанностей бухгалтера, полностью отдавшись фотографированию… Теперь ей предстояло воспользоваться наработанным тогда опытом. Сроки поджимали, поэтому Тамара обратилась за помощью к сыну, - Леша ведь был свободен, на каникулах, образование в институте получал соответствующее, да и возможность подработки игнорировать было бы неправильно, - приглашая его на временную работу к себе в фотоателье, Тамара, отбросив ложную скромность, использовала свое новое служебное положение и оформила его на должность помощника бухгалтера, с окладом согласно штатному расписанию. Штатное расписание она при этом отредактировала по своему усмотрению.
Мать и сын поделили работу пополам, - Тамара взяла на себя проверку и подсчет наличной выручки и всего, что с нею было связано, а Леша решил разобраться в движении безналичных средств по банковскому счету. Наташа бегала вокруг них обоих, стараясь услужить по мере сил, Лешу это смешило, но Тамара, которую, напротив, столь неумеренное служебное рвение раздражало (возможно потому, что она к Наташе никогда не благоволила, не нравилась она ей, да и только), - Тамара решила избавиться от докучливой девицы, попросив ее помочь ей в деле, не связанном с кассовыми книгами и платежными поручениями. Как уже упоминалось, время на дворе стояло летнее, посетителей в парке собиралось море, и все они, конечно, являлись потенциальными клиентами фотоателье. Помимо возможности самим нарядиться в исторические костюмы и сняться в таком виде на память, туристам предоставлялась возможность сфотографироваться с переодетыми в старинные платья красавицами, блиставшими на аллеях возле пруда и на террасах дворца в сопровождении мастеров фотокамеры. Тамара объяснила Наташе, что на сегодняшний момент в этих красавицах, нанимавшихся в основном среди студенток на время их каникул, ощущается некоторая нехватка, и под этим предлогом стала отправлять ее на несколько часов в день поработать моделью. Наташе это очень даже понравилось, она с удовольствием оставляла свою кассу на начальницу, быстро переодевалась и, подобрав пышную парчовую юбку, неслась в парк, где охотно и с улыбкой фотографировалась с каждым встречным- поперечным, - а Тамара и Леша в это время получали возможность полностью, без помех сосредоточиться на работе. Результаты не замедлили себя ждать. Они подсчитали квартальную выручку, определились с суммой затрат и слепили квартальный налоговый отчет, поспешив отправить его в инспекцию… Но помимо этого ими оказались совершены некие открытия… Впрочем, не стоит забегать вперед.
IV
Бомжиха и чудовище.
Еще недели не прошло после того, как Татьяна попала в больницу, а Тамара заняла ее руководящее место. Срочность работы заставила Тамару и Лешу отчасти пренебречь выходными, но все же, просидев в офисе ателье всю субботу, в воскресенье они устроили себе короткий день. Аюна в это воскресенье не работала, Тамара пожалела своих детишек, как она их называла, и отпустила погулять (в буквальном смысле – Аюна заехала за Лешей в усадебный парк, где они и остались). А сама Тамара отправилась домой. Закупив в продовольственном магазине по дороге две сумки продуктов, она благополучно доехала до своего дома и поспешила в свой подъезд, на ходу соображая, что ей приготовить сегодня на ужин. Вместе с нею в лифт зашел маленький мальчик, ее сосед с пятого этажа. Двери лифта закрылись, кабинка поехала было вверх, но на третьем этаже остановилась по поступившему вызову. Однако, когда двери распахнулись, на площадке никого не оказалось. Кто-то, видно, не дождался лифта и отправился своим ходом по лестнице. К сожалению, досадная остановка оказалась роковой. Лифт закрыл двери, слегка подпрыгнул, как у него это обычно и водилось – и дальше не поехал. Напрасно Тамара со своим маленьким попутчиком жали на все кнопки. А через минуту в нем и свет погас.
- Застряли, - сказал мальчик в темноте. Голосок прозвучал испуганно.
Тамара, сильно раздосадованная, заколотила по кнопкам. Толку никакого. Еще не веря себе, что опять повторяется давешняя история с более чем часовой отсидкой в душной кабинке, она нажала кнопку вызова диспетчера и сообщила об аварии.
- Мастер занят в другом доме, - отвечали ей, - Ждите.
- Сколько?
- Откуда я знаю. Как получится. Все в отпуске, он один за всех отдувается.
- У меня тут ребенок.
- Сколько лет ребенку?
- Мне семь, - крикнул мальчик.
- Семь лет это не семь месяцев, и ребенок ведь не один, он с вами. Ждите, я свяжусь с мастером и потороплю его.
- Хорошо, - обреченно согласилась Тамара и обратилась к своему попутчику:
- Ты ведь слышал, нас скоро выпустят отсюда. Не бойся.
- В темноте все-таки неприятно, - пробормотал тот.
- Мы скоро привыкнем и начнем видеть. Тут есть свет, только его очень мало. Я недавно застревала в этой кабинке, так через час все видела уже совсем ясно.
- Вы просидели здесь целый час?
- Да, - вынужденно призналась Тамара, пожалев, что заговорила об этом и напугала малыша еще больше, - Но нам с тобой столько сидеть не придется, мастер скоро придет. Смотри, у меня циферблат часов светится, вот нам и ночничок. Или еще можно подсветить сотовым телефоном, только не долго, а то ну-ка разрядится, а он нам еще может пригодиться. Тебе, кстати, позвонить родным не надо, чтобы не волновались?
- Я свой телефон дома забыл.
- Возьми мой.
- Я номер не помню. Да и все равно папы и мамы дома нет, они в магазин уехали, а бабушка спит, наверное. Меня гулять во двор отправила и спит.
- Тогда ждем, - сказала Тамара, поставив сумки на пол и присаживаясь рядом с ними на корточки. Мальчик последовал ее примеру.
- Как тебя зовут?
- Митя.
- А меня тетя Тамара.
Тамара засекла на своих слегка светящихся в темноте часах время. Прошло пять минут, потом десять минут, потом пятнадцать минут. Она разговаривала с мальчиком, чтобы отвлечь его и не давать ему расстраиваться слишком сильно, но через полчаса он все же пал духом.
- Когда же мастер придет?
- Скоро, скоро.
Прошло еще немного времени.
- Я хочу есть, тетя, - в отчаянии прошептал мальчик. По его голосу Тамара поняла, что он готов заплакать.
- Так у меня есть еда, - воскликнула она, - Я же только из магазина. У меня бананы есть, и сыр, даже уже порезанный, и колбаса, и йогурты, и хлеб. Запить можно молоком. Да, и конфеты тоже есть. Мы сейчас с тобой, Митенька, устроим замечательный перекус. Вот влажные салфетки, давай вытрем грязные ручки и за дело.
Оба наклонились над раскрытой сумкой и принялись за еду. Есть в темноте и тесноте над грязным полом, сидя на корточках, было не слишком удобно, кое-что из съестного упало на пол, пронесенное мимо рта, но в целом они справились. Таким образом прошло еще минут двадцать. Мастер все не шел. Тамара снова нажала на кнопку вызова диспетчера.
- Уже час почти истек, сколько нам еще ждать?
- Сколько нужно, - рявкнули ей в ответ, - Если невтерпеж, звоните в Службу спасения.
- Тетя Тамара, - дернул ее за руку Митя, - Я писать хочу.
Тамара только вздохнула. Дети всегда хотят этого удивительно не вовремя. Она хорошо помнила, как однажды зимой собралась в какую-то поездку со своим сыном, тогда еще совсем маленьким… ведь это было около двадцати лет назад. Отлично упакованный в зимний комбинезон ребенок запищал «пи-пи», когда они только подошли к автобусной остановке. Понятно, что надо было срочно возвращаться домой, откуда они вышли всего десять минут назад. Но до дома он не дотерпел. Тамаре пришлось расстегивать молнии на сыновнем комбинезоне и докапываться сквозь разную одежку до нужного предмета, прятавшегося в самой тепленькой глубине. Впрочем, она зря старалась. Еще через пять минут они уже входили в свою квартиру, - Тамара злая, а Леша хнычущий и в мокрой одежде, поскольку, несмотря на усилия матери, он тем не менее все сделал не наружу, вне комбинезона, а отчасти на него, отчасти вообще в него, то есть внутрь. Да, вот были денечки… Отдав дань этому милому воспоминанию, Тамара вплотную занялась катастрофическим положением Мити.
А еще через полчаса они оба, совершенно сроднившись за истекшее время сообразно обстоятельствам, в полном изнеможении сидели, обнявшись, на полу лифта на двух упаковках с бумажными полотенцами, удивительно удачно приобретенными Тамарой вместе с продуктами.
- Тетя, у вас бусы щекочутся, - прошептал Митя.
- Тут вместе с бусинками перышки нанизаны, поэтому и щекотно.
Тамара подвинула бусы немного в сторону и покрепче прижала к себе голову Мити.
- Может, поспишь, - предложила она. И вот тут Митя зарыдал в голос.
- Я домой хочу!
Может и правда в Службу спасения позвонить? Должен же им кто-нибудь наконец помочь! Тамара вынула телефон и попробовала набрать номер. И у нее ничего не вышло, – аккумулятор телефона, использовавшегося во время недавней трапезы в качестве источника света, разрядился. Тамара вспомнила, что уже несколько дней забывала его подзарядить, вот он и сел наконец, очень вовремя, как это обычно и бывает… Ох, как же все нескладно.
- Ба, да это опять вы, дамочка!
- А это опять вы!
- Где же ваше историческое зеркало? Впрочем, я гляжу, вы и без груза научились лифты ломать.
- Я ничего не ломала.
- А почему лифт встал?
- Потому что вы его так починили.
- Ломать не надо, тогда чинить не придется.
Давешний лифтер стоял перед Тамарой в открывшемся его стараниями дверном проеме.
- Я буду на вас жаловаться, - заявила она, - Я ведь говорила диспетчеру, что в лифте ребенок, вас должны были поставить об этом в известность, а вы и не подумали поторопиться!
- А что это за мусор на полу и что за лужица в углу? – сунув голову в кабинку, поинтересовался мастер, - Вы чего тут за безобразие устроили? Правил пользования лифтом не знаете? Вот что я вам скажу, дамочка. Вы на меня можете жаловаться сколько угодно, я один на участке надрываюсь, везде поспеть не могу, так что меня не выговор ждет, а премия. А вот если я на вас заявлю, что вы в лифте нахулиганили, то вам еще штраф заплатить придется.
- Это чистая питьевая вода на полу, а не то, что вы подумали. Мне пришлось вылить воду из пластиковой бутылки, чтобы освободить ее для того, о чем вы и подумали. Ребенок срочно захотел в туалет. Мы тут измучились совсем, а вы еще имеете наглость орать! Уйдите с дороги! Пойдем, Митя, я тебя домой провожу, к бабушке.
- Заберите свои седушки с собой, нечего тут мусорить.
- Отстаньте.
- Заберите, говорю, я вам не уборщица. Мне за это не доплачивают.
- Господи, ну что вы за человек. Чудовище какое-то.
- А вы бомжиха. По помойкам всякую дрянь собираете и на грязном полу на бумажках сидите.
- Чтоб вас самого в этом лифте закрыло! – закричала Тамара, схватила с пола расплющенные свертки бумажных полотенец, наступив при этом в лужу на полу, и бросилась к лестнице, по которой уже взбирался Митя.
Через несколько минут Тамара в полной прострации лежала на своей роскошной резной кровати в своей милой родной квартире, собираясь с силами, чтобы пойти в душ и поставить для себя чай. В это время зазвонил городской телефон, стоявший рядом с кроватью на тумбочке. Тамара сделала над собой неимоверное усилие, пошевелилась, протянула руку, взяла трубку и услышала в ней голос Леши.
- Мама, а чего это у тебя сотовый не отвечает? Разрядился? В общем, я хотел тебе сказать, что мы с Аюной задержимся. Мы в парке встретили Сашу и Наташу, они сейчас уже заканчивают работу, и мы решили погулять все вместе. Мама, Наташа спрашивает, можно ли ей сегодня оставить себе дворцовое платье из реквизита, оно ей очень нравится, и она хочет в нем еще покрасоваться. Я ей со своей стороны уже разрешил, но она не признает во мне начальства и хочет услышать твое мнение по этому поводу. Можно? Чудно. Я так и думал. Не исключено, что мы запозднимся, не жди нас, поужинай одна. А у тебя как дела, все хорошо? Вот и ладушки. Целую, мама.
V
Теремок-72.
На следующей неделе Тамара поехала в больницу, где все еще находилась Татьяна – и Георгий при ней. Она хотела лично удостовериться, в каком состоянии там дела, чтобы сделать вывод, насколько ей может удаться то дело, которое и заставило ее предпринять эту не самую приятную на свете экскурсию. Зайдя в палату Татьяны, она убедилась, что перемен, по существу, никаких нет. Пострадавшая чувствовала себя лучше, но находилась пока что в прежнем лежачем положении и выглядела по прежнему неважно, разве что опухоль вокруг носа и глаз спала.
- Я зашла вас проведать и пожелать скорейшего выздоровления, - обратилась к ней Тамара, - Я надеюсь, что вы скоро поправитесь, и ваша болезнь останется в прошлом, как и бывшие между нами недоразумения.
- Какие у вас ужасные первобытные бусы, - с ненавистью прошептала растрескавшимися губами Татьяна.
Сделав знак Георгию, Тамара покинула палату и, когда он вышел за нею в коридор, сказала ему, что им необходимо серьезно поговорить – имеется важный повод.
- Ты должен сегодня же обязательно приехать в ателье, мы с Лешей будем тебя ждать.
- Я не знаю, как отлучиться от постели Тани. Она впала в депрессию, все время плачет. Посмотрит на себя в зеркальце – рыдает в голос, не даю ей зеркальце, чтобы посмотреться, - рыдает все равно. Ей назначили успокоительные лекарства, только это и спасает. Выпьет таблетку – уснет, забудется. Проснется – и все сначала.
- Значит, выгадай момент, когда она будет спать. Жора, повторяю, ты должен сегодня побывать у нас, кровь из носу.
Тамара и Леша ждали Георгия в ателье весь день, но он не появился, только перезвонил и обещал приехать вечером к Тамаре домой.
- Не приедет, - решил Леша, - Придется нам тащить все документы в больницу, иначе мы не заставим его на них взглянуть.
- Значит, потащим, - ответила ему Тамара, - А пока собирайся и поехали домой, будем ждать его, может, все же объявится. Бери все нужные бумаги.
Надежды на приезд Георгия было мало, но все же надеялись они не напрасно, - в дверь позвонили, Георгий стоял на пороге.
- У вас лифт не работает, лез к вам на шестой этаж пешком, - сказал он, стирая пот со лба.
Аюна накрыла на кухне чай, все устроились за столом. Дав Георгию выговориться, для чего пришлось терпеливо выслушать оглашенный им подробный бюллетень о состоянии больной, Тамара приступила к главному.
- Мы с Лешей провели полную ревизию, - произнесла она после краткого вступления, - Судя по выручке, ателье процветает. Судя по затратам, оно уже разорено.
- Как так? – испугался Георгий, в котором Татьяна не смотря на все старания еще не успела окончательно придушить делового человека, - Откуда такие бешеные затраты, чтобы сожрать всю выручку? Самые большие расходы связаны с приобретением фотоматериалов, зарплатой сотрудникам и внесением ежемесячной аренды. Аренда кошмарно высокая, да еще требуются дополнительные средства при ее продлении, но до сих пор это не могло нас подкосить. Прибыль была весьма существенной, денег на счете оседало много.
- Полгода назад у фирмы появился еще один вид крупных платежей, помимо перечисленных, - взял слово Леша, - И эти платежи гораздо больше, чем даже кошмарная аренда. Все они безналичные, проходят по счету регулярно, не реже одного раза в неделю, и все адресованы некоему предприятию, которое называется ООО «Теремок-72». При этом в назначении платежа упоминается только договор - номер двенадцать дробь девять. Однако такого договора я среди имеющихся документов не нашел. Вот смотрите, дядя Жора, все платежки на Теремок, с отметками банка о выполнении. Кроме вашей жены, их до сих пор никто не видел, она ведь все, что касается банка, делает сама, и право подписи в банке у нее имеется.
- У нее каких только прав не имеется, - пробормотал Георгий, разглядывая платежки.
- Ты ничего не знаешь про этот Теремок, Жора? – тихо спросила Тамара, - И про договор с этим предприятием, и про уходившие на его счет деньги?
- И какие деньги, - добавил Леша, покачав головой.
- Первый раз слышу, - ответил Георгий после короткого молчания, - Значит, это что же получается. Моя жена гнала всю мою выручку черт знает куда и кому, за моей спиной, и это продолжалось уже полгода. Но зачем? Может, ее заставили, может, это шантаж какой-нибудь?
- Ты не думаешь, что она таким образом хотела присвоить эти деньги себе? – спросила Тамара в лоб.
- А смысл? Они и так принадлежали ей, она ведь моя жена.
- В случае развода она не получила бы их все, только часть.
- Но мы не собирались разводиться. Мы ссорились, и опять поссорились из-за ее аборта, но о разводе речь не шла.
- Сегодня не шла, завтра могла зайти. Ты ведь убедился в том, что она не питает к тебе нежных чувств.
- Ну и что? Мало ли браков по расчету, и удачных браков. Ее чувства - это еще не доказательство того, что она меня обворовывала, а, обворовав, бросила бы. Теремок-72, Теремок-72… Что за название дурацкое…
- А сколько лет вашей жене, дядя Жора? – спросил вдруг Леша.
- 27.
- Теремок-72, - сказал Леша, - Это ведь на самом деле может быть…
- Теремок-27?!
Повисла пауза.
- Люди очень часто используют при различного рода регистрациях числа, относящиеся к ним самим, и среди них на первом месте даты рождения, свои и близких, а также количество прожитых лет жизни, - произнес Леша, - Это всем известный факт. Мы все так делаем.
Георгий молча смотрел на платежное поручение.
- Договор 12 дробь 9 - это 12-тое сентября, день ее рождения, - вымолвил он наконец и встал с места, - Тамара, я забираю все эти бумаги с собой. Пожалуйста, продолжай руководить ателье, работайте спокойно, все будет хорошо. А с этим я разберусь сам. Согласись, это ведь мое дело. Да, еще. Спасибо вам обоим. Правду слышать горько, но ложь может погубить. До встречи.
- Не думайте, что мы злорадствуем, Георгий Иванович, - сказала вдруг до сих пор молчавшая Аюна, - Мы понимаем, как вам сейчас тяжело. Мы вам сочувствуем.
- Хорошая у тебя невеста, Леша, - сказал Георгий, на минуту задержавшись, - Красивая, душевная. Где ты ее встретил?
- В автобусе, дядя Жора.
- Надо чаще ездить в автобусе, - подвел итог Георгий и ушел.
VI
Разговор в лифте.
Летом усадебный парк представлял собою красивейшее место для прогулок. Голубую гладь пруда окружали зеленые рощицы, среди которых были проложены аллеи и петляли узкие дорожки, то взбегая на мостики с периллами из чугунного кружева, то вливаясь в площадки, где взгляд немедленно притягивали яркие цветочные клумбы и с горделивой скромностью стоящие на постаментах статуи античных богинь. Сам дворец, возвышающийся в глубине парка, при подходе к нему еще издали в прорези между пышными ветвями сверкал белизной своих колоннад и скульптурным обрамлением фасада. В ухоженном благоустроенном парке пахло свежестью чистых вод, зеленью и цветами, а помимо этого посетителей радовали песнями птицы и развлекали своими набегами смелые до наглости многочисленные белки, буквально требовавшие привычной им дани – кусочков хлеба, орешков, семечек.
День клонился к вечеру. Тамара сегодня впервые отложила наконец в сторону калькулятор и, оставив в офисе ателье продолжавшего исполнять обязанности бухгалтера сына, снова взялась за свою фотокамеру. Она была рада заняться любимым привычным делом, но то ли последние события и связанные с ними хлопоты отняли у нее слишком много сил, то ли, как подумала она со страхом, возраст начинал сказываться, но она чересчур устала. Конечно, профессия фотографа далеко не сидячая, все время на ногах, все время с фотокамерой в руках, а она ведь тоже вес имеет, и вместе с объективами даже и не малый… Но нет, при чем тут возраст. Просто пауза сказывается, отвыкла немножко, вот и все. И на улице жарко слишком. И еще этот обед в ресторане у Наташиного дядюшки… Может, верно Татьяна критиковала тамошнюю стряпню, и не в одной ее вредности дело было, а в том, что эта стряпня в самом деле не слишком-то и качественная паче чаяния… после обеда Тамару определенно подташнивало, и правый бок заныл… одна радость – платить за это безобразие не надо.
Наслаждаясь видом парка и запахом цветов, Тамара медленно брела по дорожке к автостоянке, где находилась ее машина. Сегодня ей снова предстояло коротать вечер одной. Пользуясь прекрасной погодой, Леша и Аюна опять будут гулять допоздна. Ах, молодость… Зато она сможет без помех отдохнуть. Ну что ж, каждому свое. Хотя одиночество – это так грустно…
- Поженились бы они наконец и родили мне внука, - мечтала Тамара, - Вот и мне бы занятие нашлось.
До сих пор Тамара, несмотря на свое весьма близкое знакомство с Аюной, продолжавшееся уже несколько месяцев, так и не составила себе ясного мнения о том, желательно ли ей, чтобы ее сын наконец оформил свои отношения с этой девушкой законным образом, или все-таки лучше было бы подождать еще. Но после недавнего тесного общения с прелестным мальчиком Митей в ее памяти ожили воспоминания о прежних днях, и ей очень захотелось, чтобы в ее семье снова появились маленькие дети. У женщины, каким бы характером ее ни наделила природа и чем бы она ни занималась в жизни, все равно всегда так, – когда она молода, она хочет быть матерью, а когда стала постарше – бабушкой.
Подъехав к своему дому, Тамара вспомнила, что лифт наконец-то починен, поэтому утром она спускалась вниз уже с его помощью, а не по лестнице, и сейчас ей тоже к счастью не нужно будет карабкаться на высокий шестой этаж пешком. Порадовавшись этому обстоятельству, она припарковала машину на своем обычном месте и вошла в свой подъезд, где ее ждала гостеприимно распахнувшая перед нею двери лифтовая кабинка… И почему у нее не проснулось никакого предчувствия, и она спокойно вступила в эту ловушку, наивно нажав пальчиком на кнопку своего этажа? Лифт закрыл двери, дрогнул – и никуда не поехал. Когда в нем потух свет, Тамаре захотелось биться об его глухие исцарапанные стенки и кричать в голос от отчаяния и обиды.
- Дом 33 второй подъезд, - откликнулась на ее вызов диспетчер, - Опять у вас лифт встал?
Тамара подтвердила, что опять. Не смотря на то, что внутри нее в этот миг бушевали самые дикие страсти, она не могла выхлестнуть их наружу и, задыхаясь от их наплыва, едва вымолвила несколько слов.
- Мастер на вызове, ждите.
- А это все тот же мастер, который и раньше нас тут чинил? – спросила Тамара.
- Откуда я знаю, с кем вы там общались, я не все свои смены вот так прямо и помню. А может, это вообще не в мою смену было.
- Худощавый, темноволосый, лет сорока пяти.
- Ну да, он, Спиридонов.
- Он еще и Спиридонов…
- Ждите, - буркнула диспетчер, отключаясь.
Тамара прислонилась к стенке лифта, изнемогая от слабости и обливаясь потом. Одной рукой она держалась за ноющий правый бок, другой сжимала каменное ожерелье на груди, чувствуя ладонью легкие покалывания от перышек и холодные неровности бусин.
На этот раз ждать ей пришлось недолго.
- Эй, в лифте! – раздался снаружи ставшим уже привычным голос… впрочем, он и раньше почему-то казался ей знакомым, - Вы там живы?
- Нет, - сказала Тамара.
- Сейчас я вас вызволю.
Прошло несколько минут, в продолжении которых снаружи раздавался железный скрежет и прочие свидетельства того, что мастер в самом деле прикладывает усилия по ее спасению. Тем не менее одна дверца осталась на месте и только вторая поддалась этому напору и немного отошла в сторону.
- Выходите, - сказал мастер, удерживая ее руками и плечом.
- Я выйду, - сказала Тамара, не трогаясь с места, - Только не смейте больше называть меня дамочкой.
- Так это опять вы? Вам что, нравится застревать в лифтах? Это у вас хобби такое, дамочка?
- Я же сказала, никаких дамочек.
- Но я же не знаю, как вас зовут.
- Тамара Владимировна.
- Николай Евгеньевич. Я так понимаю, что вы собираетесь продолжать развлекаться таким же образом, как сейчас, поэтому и настояли на знакомстве.
- Я больше никогда не поеду в лифте. Я буду ходить только по лестнице.
- Ну так и ступайте себе по лестнице, чего вы там к стенке-то приклеились? Выходите же, я долго должен дверь держать? Тяжело ведь.
- Да, помню, вам ведь за это не доплачивают.
Внезапно кабинка дрогнула, слегка просела и покосилась. Тамара вскрикнула. Мастер шагнул внутрь лифта, одной рукой продолжая держать дверь, а второй схватив за руку Тамару, чтобы вытащить ее наружу. Лифт покосился еще сильнее, отжатая дверь сдвинулась, мужчина не удержал ее, она захлопнулась, и наступила темнота.
- Вот чего упиралась, дура? - спросил мастер в темноте, - Могла бы выйти, и я бы здесь не оказался. Взаперти.
- Не смейте меня обзывать! Сами… сам… Спиридонов…
Отрицательные эмоции и плохое самочувствие окончательно овладели Тамарой, и она неожиданно для самой себя заплакала.
- А что, Спиридонов – это синоним дурака? – поинтересовался мастер, - Сколько лет эту фамилию ношу, а не знал. Может, пора сменить? Или не стоит всяких дурочек слушать?.. Да не ревите, - продолжал он, достав из кармана своего рабочего комбинезона сотовый и начиная пролистывать номера в поисках нужного, - Меня бояться не надо, я не опасен, мстить вам за уничижительное отношение к моей фамилии не стану. Что с вас взять, вы уже третий раз за последние дни в лифте застреваете. И вообще ничего страшного не происходит, хотя и противно, конечно. Сейчас дадим сигнал бедствия, к нам приедут и нас спасут… позвоню вот в свою контору… Катя! Это я, Николай. Вызывай аварийку, меня самого в лифте закрыло, а инструменты снаружи остались, так что ничего сделать не могу. Да, конечно, все тот же дом 33 второй подъезд. Давай, жду… Ну вот, осталось только немного отдохнуть на этом курорте в приятной компании… Не ревите, говорю, - он подсветил телефоном лицо Тамары и засмеялся, - У вас вокруг глаз тушь расползлась, такой макияж только привидениям и вампирам подходит, а не тонким ценителям прекрасного. Антиквариат-то ваш давешний все-таки на городскую свалку отправился или его кто-нибудь еще из знатоков подобрал?.. – Тамара не отвечала, продолжая всхлипывать, - Хотя, конечно, я дурак! - воскликнул вдруг ее неожиданный сосед по заточению, - И чего я вас одну в лифте не оставил, а полез вытаскивать? Вы ведь не спешили выходить, вот и сидели бы сейчас здесь одна… Сколько ни бьюсь, никак из себя интеллигента вытравить не могу.
- Это вы-то интеллигент? – прорыдала Тамара.
- Самый настоящий. В беде женщин не бросаю и по матушке им не смотря ни на что не отвечаю. Не надо было высшее образование получать, все равно ведь не пригодилось, а мозговые извилины обратно уже не выпрямить.
- У вас высшее образование?
- Я, между прочим, в МГУ учился, и курс закончил, и диплом получил.
- И почему вы теперь лифтер, а не белый воротничок? Это с университетским-то дипломом?
- Жизнь заставила, - заметил мастер философским тоном, - Знаете, Тамара Владимировна, бывают такие черные полосы… я тогда, помню, сначала часы потерял, потом у меня машина сломалась, а дальше предприятие, на котором я работал, взяли да и переформировали… и я под это дело вместе с еще несколькими бедолагами вылетел на улицу… сначала искал хорошую работу в хорошем месте, по специальности, разумеется, потом был согласен уже на любое место, но все равно ничего не получалось… сам старался, к знакомым обращался, наконец пошел в бюро трудоустройства, а времени прошло много, деньги кончились, жена пилила с утра до вечера… вот в бюро-то мне и предложили переквалифицироваться… у меня еще рабочая специальность была, которую я до университета получил, вот на ее базе, да с божьей помощью… с тех пор я лифты-то и чиню. Думал, временно, чтобы только перебиться, а потом как-то втянулся и не стал ничего менять. Мастера такого профиля везде требуются. На прежнем моем месте жительства работу нашел без проблем, и сюда когда переехал после развода, тоже самое. Только здешняя старая застройка немного на нервы действует… шахты эти сетчатые середины прошлого века и другие разные тонкости… я в вашем микрорайончике и живу, и работаю недавно, не совсем еще привык… и во дворах этих ваших все путаюсь, будь они неладны… номера не по порядку, лабиринт какой-то, честное слово…
- А я здесь прожила всю жизнь, и мне все нравится, - постепенно переставая плакать, произнесла Тамара.
- Ну вот я и говорю, привычка.
- Так что же выходит, Николай Евгеньевич, ваша жена все равно осталась недовольна, хотя вы и нашли работу? И все закончилось разводом?
- Так то вторая жена. Первая не дотерпела и до того дня, как я лифтером заделался. Впрочем, вторую это тоже не слишком радовало. Она все о красивой богатой жизни грезила, я же ей такую жизнь устроить, понятное дело, не мог, вот три года назад она и вышла замуж за богатого, а меня, стало быть, бросила. Потом раскаялась, правда. Скучаю, говорит, Николаша, сил моих больше нет.
- И вернулась?
- Из особняка на Рублевке? Нет, конечно. Но в гости зачастила. А мне тоже как-то одиноко было, никого я еще себе не нашел… Одним словом, вот так я и стал любовником своей же бывшей жены. Нарочно не придумаешь, ей Богу…
- А я никогда не была замужем и не жалею, - сказала Тамара, утирая последние слезы, - А если вдруг начинаю жалеть, то послушаю при случае чью-нибудь историю из семейной жизни, и опять не жалею.
- Я вас понимаю.
- Так стало быть, ваша богачка после развода вас сюда к нам жить и определила? Вы ведь сказали, что прежде жили в другом месте? Значит, разменялись?
- Нет, ту свою квартиру я сам разменял, ради дочери, а вторая жена здесь ни при чем. Она даже против высказывалась, ей сюда ко мне ездить неудобно. Дочка у меня от первого брака, во втором детей не было, жена не хотела, а мне уже было ни к чему… Моя девочка теперь совсем взрослая, надо было ей помочь семейное гнездо свить. Вот в результате приложенных мною для этого усилий я сюда и переехал, и место работы сменил, и начал чинить ваши лифты, да настолько успешно, что сам однажды застрял.
- А у меня сын, тоже уже взрослый, и у него невеста есть.
- Вот как. У вас, Тамара, простите за откровенность, характер резковатый, вам его придется сдерживать, чтобы стать приемлемой свекровью.
- У нашей девочки тоже характер имеется, так что мы, наверное, сойдемся. Уже, собственно, сошлись. Представляете, Николай, у нее отец русский, а мать бурятка. То есть по отцу она русская, хотя внешне вылитая мать…
- Согласно новым российским паспортам мы все россияне, без указания этнической принадлежности. Хотя это, по моему, абсурд. Нельзя забывать свои корни, ни к чему хорошему это не приведет. А то потом нам кто-нибудь объяснит, что мы и не русские, и вообще никто.
- У меня теперь есть родня на озере Байкал. А я до сих пор даже не представляла себе толком, где это… где-то там, далеко, как мне казалось… почти на краю света… Специально карту изучала, столько нового узнала.
- Байкал, да… Шикарное место, между прочим. Увидишь – не забудешь. Я по молодости любил такую экзотику, ездил во время отпуска по стране, и на Байкале тоже побывал.
- Вот и отец Аюны любил экзотику, ездил по стране, заехал однажды на Байкал и привез оттуда местную красавицу… К нам тут Аюнина бабушка приезжала из тех краев, такая занятная старушка. Ожерелье мне вот это подарила. Даже по-русски со мной вдруг заговорила, сказала: «Носи на здоровье».
- Я ваше ожерелье заметил. Необычная вещица. На некоторых бусинах ведь узор какой-то вырезан? И эти перышки… А бурятская родня вашей невесты какой веры придерживается, не знаете?
- Нет, как-то даже не думала об этом.
- В Бурятии много буддистов, мы, помнится, в дацан заезжали, буддистский монастырь… Но основная часть населения шаманисты, как у них издревле велось. Это я, собственно, к тому говорю, что ваше ожерелье похоже на шаманский амулет.
- Зачем так усложнять? Может быть, это просто национальное украшение, часть национальной культуры, так сказать.
- Так амулеты и есть неотъемлемая принадлежность национальной культуры, а буряты – шаманисты. Бабулька сама часом не шаманка?
- Аюна говорила, что ее бабушка пользуется большим уважением в округе, - пробормотала озадаченная Тамара, - Ей даже деньги на дорогу в Москву и на лечение всем миром собирали.
- Здорово, - сказал Тамарин собеседник, - Не застряли бы мы с вами сейчас вместе в лифте, вы бы даже не узнали, с кем компанию водили и чем владеете. А у вас с тех пор, как вы стали носить это национальное украшение, ничего в жизни интересного не происходило? Ну, знаете, недоброжелатели ноги себе переломали, друзья новые нашлись, личная жизнь наладилась, удача к вам лицом повернулась. А?
- Женщина, которая добивалась моего увольнения, получила серьезную травму. На ровном месте, можно сказать. Мое положение в фотоателье, где я работаю, упрочилось, я стала его официальным руководителем. Кроме того, наружу вышли некоторые темные дела, которые могли бы повредить нам всем.
- Вот видите, а вы сомневаетесь. Амулетик-то действует.
- Да, но параллельно у меня потерялись часы, сломалась машина, мою выставку так и не организовали, и я постоянно застреваю в лифте. Теперь и с вами.
- Во всем может быть смысл, только сразу это не всегда очевидно. Для чего-то нужно было и часы сменить… вы ведь наверняка купили себе новые, и время, которое они отмеряют, потекло по- новому… и машина, скорее всего, сломалась не случайно, а именно тогда, когда вам следовало побегать пешочком… да и кроме того, машины подлежат ремонту, так что это тоже не смертельно… выставка… ну, возможно, не ко времени было ее устраивать, и тут все еще впереди… а что касается лифта… что ж, лифт я в конце концов починю. Я же мастер. И не просто мастер, а с университетским дипломом.
- Подождите, Николай, - сказала Тамара, - Мы так об этом говорим, как- будто мы с вами верим во все это… в магию, в колдовство.
- А вы не верите?
- Я не знаю. А вы?
- Это сложный вопрос.
- Как же я не догадалась! Да вы надо мной просто смеетесь! Заливаете мне про Байкал и про шаманов, а я-то и купилась. Это не честно. В конце концов, мы же оба с вами застряли в лифте, на равных.
- Да не смеюсь я над вами, Тамара. Но как тут можно ответить однозначно, сами подумайте. Одно могу сказать: люди то верят в такие вещи, то не верят, а суть дела от этого не меняется.
Часть третья.
И чем все это закончилось.
I
Конец ожерелья.
Ночью Тамара плохо спала. Ее то лихорадило, то бросало в жар, во всем теле ощущался какой-то дискомфорт, как это бывает, когда заболеваешь. Она металась на постели, то ненадолго забываясь дремотой, то снова приходя в себя.
- Подцепила что-нибудь вирусное, ведь все время на людях, в толпе, а на улице жарко, а в помещении кондиционеры…
Вдруг заснув, она видела сны, и их яркие навязчивые образы продолжали маячить у нее в мозгу даже когда сон соскакивал с глаз. Ей снились бабушка Аюна, которую она так хорошо помнила, и озеро Байкал, где она не бывала ни разу…
- Не похожа она на колдунью, обычная безобидная старушка… Правда, эти ее заклинания по вечерам… и я ведь их зачем-то повторяла за нею… хоть бы одно слово вспомнить, так нет же, все из головы вылетело… Но если она в самом деле владела заговоренной вещью, то почему подарила ее именно мне? С чего бы это? Зачем? У нее здесь сын, внуки, она к ним, собственно, и приехала, а я ведь ей никто. Ну, разве что мать жениха ее внучки, то есть седьмая вода на киселе… Во всем может быть смысл… Как же, тоже мне умник выискался… Никакого смысла, сплошная бессмыслица… Носи, говорит, на здоровье… Ох, кажется я точно заболела…
Но к утру Тамара заснула крепким сном, отдохнула и, проснувшись по звонку будильника, почувствовала себя лучше. Порадовавшись этому обстоятельству, она ничего не сказала о своем недомогании Леше и Аюне и вместе с сыном отправилась на работу. Утром посетителей в парке и в музее было еще немного, но все же скоро нашлись желающие сфотографироваться. Компания туристов разобрала костюмы и, приодевшись с помощью Тамары и Наташи, попросила снять их не только в помещениях дворца, но также на улице. После съемки в парадном зале все во главе с Тамарой направились к выходу. Еще в зале Тамаре снова стало нехорошо, но она старалась держаться, чтобы довести дело до конца.
«Заболела, точно, вот незадача… Видно, придется сегодня уйти с работы и отправиться отлеживаться дома…»
Возле дверей Тамару догнала Наташа, которая неправильно пробила по кассе сумму заказа и спрашивала, что ей теперь делать.
- Идем со мной, а то нехорошо клиентов одних бросать, я тебе по дороге объясню, - сказала Тамара, с трудом превозмогая слабость… у нее прямо ноги подкашивались…
«На улице ветерком обдует, станет легче…»
Вслед за костюмированными туристами и в сопровождении Наташи она вышла из здания, сделала еще несколько шагов… Прямо перед нею на выложенной каменными плитами площадке отчетливо рисовалась тень огромной вазы, стоящей на парапете над входом в дворцовое крыло. Тут вдруг сибирские бусы, которые Тамара совершенно бездумно по выработавшейся за последнее время привычке надела себе на шею утром, дрогнули и упали с нее ей под ноги. Как это произошло, она не поняла, но ремешок, завязанный так крепко и до сих пор не подводивший, почему-то развязался… и бусины, соскочив с него, посыпались на плиты с громким стуком, словно горох. Ахнув, Тамара нагнулась, чтобы попытаться их собрать… в глазах у нее потемнело, то ли от все более овладевающей ею болезни, то ли от совершенного ею резкого движения, она потеряла сознание и упала ничком на то самое место, где в результате несчастного случая разбила себе лицо и сломала подвернувшуюся во время падения ногу Татьяна.
Правда, в отличие от Татьяны, в себя Тамара пришла очень быстро, буквально через минуту. С помощью туристов, которых она должна была фотографировать, она сумела сесть, пытаясь понять, насколько сильно ударилась при падении. Кажется, и вовсе не ударилась.
- Наташа, не надо скорую, со мной все в порядке, просто голова закружилась…
- Тамарочка Владимировна, я уже вызвала, как же в порядке, вы на лицо вся серая стали… Машина в парке дежурит, как всегда, врач будет через минуту…
Под давлением окружающих и отдавая дань здравому смыслу, Тамара вернулась обратно в здание и прошла в офис ателье. Не успела она присесть на диван, как в самом деле появился врач. Тамара повторила врачу то же самое – резко нагнулась за упавшими бусами, голова пошла кругом, в целом пустяки, с кем не бывает…
- А почему вы за правый бок держитесь? Болит?
- Да, немного… Я, кажется, вчера что-то не то съела на обед… Меня и сегодня изредка подташнивает.
- Давайте-ка посмотрим, - предложил врач, - Прилягте. А вам аппендицит вырезали?
Через пять минут Тамару увезли на скорой в ближайшую больницу с подозрением на острый аппендицит, а поскольку в больнице диагноз подтвердился, то через полчаса ее уже оперировали.
Придя в себя после наркоза, Тамара увидала возле своей постели сына, который сопровождал ее в больницу.
- Мама, хирург сказал, что еще немного, и аппендикс бы прорвался, гной растекся, а это перитонит. Но тебя привезли вовремя, операция прошла удачно, никаких осложнений быть не должно. Мама, ты не умирай. Ты нам нужна. На тебе вся семья держится. Хорошие люди должны жить долго. Ты еще такая молодая, такая красивая. И потом, кто же будет нянчить наших детей? Мы ведь с Аюной решили пожениться, хотели на днях заявление в ЗАГС подать.
- Сами будете нянчить. Я еще молодая и красивая, у меня еще может быть личная жизнь. Ко мне не только алкашня разная на банкетах пристает, я и приличному человеку могу понравиться.
- Да, нестыковочка.
Тамару привезли в ту же больницу, где находилась Татьяна, только в другое отделение, разумеется. И выписать ее должны были гораздо быстрее, чем Татьяну, уже через неделю, причем дни летели как минуты – то обход, то посетители, то обед, то опять посетители… Родные и близкие организовали ей отдельную палату, сын и Аюна приезжали каждый день, хотя в этом не было никакой особой нужды, а кроме того, ее сочли своим дружеским и служебным долгом навестить почти все сотрудники ателье по очереди. Побывала у нее и Наташа, которая так удачно вызвала для своей начальницы скорую помощь, проигнорировав при этом ее мнение, благодаря чему все в результате и обошлось. Да, если бы не Наташа… и если бы не рассыпавшееся ожерелье… Наташа собрала и сложила в пакетик все, что от него осталось, вручив при встрече владелице.
- Я хотела снизать бусы обратно на ремешок, но бусины такие разные, да еще эти перышки… я не знаю, как это сделать.
- Я тоже не знаю, Наташа. Придется сделать как получится. Хотя это, конечно, будет уже не то. Нет больше моего ожерелья.
Леша привез матери стопку журналов и книг, чтобы она не скучала, а также ноутбук, на случай, если всей этой полиграфической продукции не хватит. Читать романы и отгадывать кроссворды Тамару не тянуло, у нее, собственно, имелся только один определенный интерес, который требовалось утолить, и он касался подарка сибирской бабушки, ныне превратившегося в горсточку бусин, ссыпанных все вместе, без всякого порядка и смысла… а ведь они были старательно выточены вручную из камня или кости и покрыты своеобразной, не похожей ни на что знакомое резьбой.
Почти все свободные больничные часы Тамара посвятила поискам необходимой ей информации в Интернете, внимательно прочитав несколько статей о бурятах, о Бурятии, о буддизме и его разновидностях, о шаманах и шаманизме, а также об амулетах вообще. Она выяснила, что пришедшая к бурятам из Тибета «желтая вера» буддизма, на бурятском «шара шажан», хотя и пустила в их краях сильные корни, так и не смогла вытеснить древнюю, как сама земля, «черную веру», «хара шажан», служители которой, по-бурятски «бо» (в мужском роде) или «одёгон» (в женском роде), то есть шаманы (а это известное всем слово происходит от тунгусо-маньчжурского «са» — «знать»), - эти особенные люди понимают толк в силах природы и умеют устанавливать связь с потусторонним миром духов. Она узнала, что, согласно первобытным верованиям, духи, с помощью магических приемов приглашенные в специально изготовленные из природных материалов предметы, чаще всего носимые на шее в виде подвесок, кулонов и ожерелий, превращают эти предметы в средства защиты и привлечения здоровья и удачи для владеющего ими человека, то есть именно в то, что люди называют оберегами, амулетами, талисманами, имея при этом в виду одно и то же. Слово «оберег» для русских перевода и толкования не требует; слово «амулет» либо происходит от арабского «hamala» - «носить», либо имеет латинские корни («amoliri» - «удалять (зло)» и собственно «amoletum» - в смысле «средство защиты»); слово «талисман» - арабского происхождения, от «талис ма», что значит «священное письмо». В одном отмеченном Тамарой отрывке, посвященном этому вопросу, не случайно говорилось, что «загадочный феномен талисманов встречается практически во всех культурах, а причина его возникновения спрятана где-то глубоко в человеческой душе»… А еще она вычитала, что талисманы создаются отнюдь не на века, что с течением времени они утрачивают свою чудесную силу, иссякают, и это случается после того, как они полностью выполнят свое предназначение. Когда же это произойдет, их принято со всем уважением возвращать подарившей их человеку для его нужд природе, для чего их ввергают в природные стихии - огонь, воду или землю.
- Неужели мне нужно утопить мое ожерелье? Как жалко. Если принять на веру, что все случившееся не случайно, то придется заключить, что оно сделало для меня достаточно много, все, что было необходимо, – освободило от теней прошлого, развеяло вражеские козни, одарило удачей и, уже на исходе своих сил, ценой своей целостности спасло от смертельной опасности… а кроме того, возможно…
Накануне выписки из больницы Тамара провела часть отведенных для посещений часов с Лешей и Аюной, а потом, поскольку чувствовала она себя вполне прилично, а вечер был очень хорош, вышла с ними из больничного корпуса, чтобы проводить до машины (пока мать находилась в больнице, за руль семейного транспортного средства сел сын, не зря же он получал водительские права). Вернувшись обратно, Тамара пересекла вестибюль и узрела приклеенное на лифтовую дверь объявление, гласившее: «Лифт не работает».
- Вы и здесь успели сломать лифт? – услыхала Тамара за своей спиной знакомый мужской голос и обернулась.
- А вы теперь чините и больничные лифты? Или вообще работать сюда перешли?
- Нет, не волнуйтесь, я по прежнему обслуживаю ваш участок, не могу же я бросить ваш дом и вас на произвол судьбы, - ответил ей стоявший перед нею лифтовых дел мастер, непривычно облаченный в обычную одежду, а не в заляпанный масляными пятнами рабочий комбинезон, - А то вы без меня, конечно, совсем пропадете… Я знакомого навещал, он здесь в травме недавно оказался.
- А я попала в хирургию, - сказала Тамара, плотнее запахивая свой халатик, - С аппендицитом.
- Хирургия на третьем этаже. По лестнице-то доковыляете?
- Я уже почти здорова. Завтра меня домой отпускают.
- Ну, пошли потихонечку, раз оно так. Я вас провожу.
Тамара хотела сказать, что она и сама справится, но вместо этого сказала: «Спасибо».
- Я ведь вас узнал. Это вы мне мой дом показали, в тот вечер, когда я заплутал в темноте. Сначала еще сомневался, но потом, когда застрял с вами в лифте, и у вас от слез тушь потекла, я узнал вас уже точно. Впервые-то я вас видел с черными кругами вокруг глаз.
- Я вас тоже узнала, немножко по внешнему облику, но больше по голосу. Тоже сомневалась, но с каждой новой встречей сомнений оставалось все меньше. А почему вы мне ничего не сказали?
- А вы почему?
- Боязно было, что ли… Как в тот вечер, когда мы встретились в потемках. Темно, пусто, жутко, и как оно все обернется, как сложится, совершенно неизвестно.
- Ну, в общем, и я молчал практически по той же причине. Наверное, годы уже не те, рисковать не тянет. А новые отношения – это риск. Тем более если они могут стать серьезными. Но отвертеться не удалось, судьба нас переупрямила. Ох уж эти сломанные лифты…
II
Размышления о времени.
Тамара смотрела на себя в зеркало и думала о своей женской судьбе. Сорок пять лет… как ни хорохорься, как ни молодись, а возраст есть возраст… и он все равно дает себя знать… Она давно уже привыкла подкрашивать волосы, чтобы скрыть седину, а вот морщинки вокруг глаз и губ косметика скрывать перестала… да, и шея тоже выдает количество прожитых лет, и кожа на руках далеко не такая упругая, как прежде. Осень, в ее жизни наступила пора осени…
- Странно, что все приходит так поздно, - думала Тамара, - Загадала в юности, а сбылось в старости. Целая жизнь ушла на ожидание счастья. Сколько мне еще осталось? То есть проживу я еще, положим, достаточно долго, но сколько мне осталось полноценной жизни, в которой есть место всему тому, что и составляет понятие «жизнь» в самом своем широком смысле? Лет пять, шесть? Может быть, все-таки немного больше? Говорят, в пятьдесят женщина уже совсем не та. Организм перестраивается, наваливаются проблемы со здоровьем, желания угасают. Грустно. Но все же пять лет у меня еще определенно есть. Что ж, не так мало, если разобраться. Последний подарок судьбы надо принимать с благодарностью, понимая его особенную ценность, особенное значение. Ведь могло случиться так, что не случилось бы вообще ничего. И с этим тоже пришлось бы смириться…
Было утро, и она находилась не у себя в квартире, а в маленькой однокомнатной квартирке в доме напротив, который согласно местной несколько абсурдной традиции, возвышаясь рядом с домом 33, через двор, носил номер 65. Несколько подобных этому дому узких 16-этажных башен построили рядом с кирпичными ветеранами района относительно не так давно, но все местные жители знали, что это плохие дома, хотя и новые, - блочные, с ненадежной системой водоснабжения, отвратительными аварийными лестницами и сплошь малогабаритными квартирами, которые, конечно, были в связи со всем этим не слишком дороги. Разменивая свое прежнее жилье ради дочери, Николай Спиридонов оставил для себя этот удешевленный вариант.
- Бедновато, но мне одному хватит, - объяснил он свою позицию Тамаре, впервые пригласив ее к себе в гости.
- По- спартански, - утешила его Тамара, разглядывая непрезентабельные апартаменты, состоявшие из маленькой комнаты и крошечной кухни, едва носивших следы некогда проводившегося здесь косметического ремонта и обставленных ровно настолько, чтобы было куда присесть, на чем поесть и куда потом прилечь.
С того дня она стала бывать здесь достаточно часто, но проявлять хозяйственное рвение не спешила. Ее мало коробила убогая обстановка, она ведь сюда не за этим приходила. Вот и сегодня, уже проводив хозяина на работу, она, имея в запасе еще пару часов, просто сидела на разбросанной постели и рассматривала себя в зеркальце, не собираясь заниматься ничем более полезным. В этот момент, прервав ее размышления, раздался звонок в дверь.
- Николая дома нет, - крикнула она, заглянув в глазок и убедившись, что это не сам Николай, что-то забывший дома вместе с ключом, а какая-то незнакомая женщина.
- Откройте, я его жена, - крикнули ей в ответ.
- У него нет жены.
- Я бывшая жена, - не отступала незнакомка с лестничной площадки, - Откройте.
- Но его нет дома, он на работе.
- Я с вами хочу поговорить. Пожалуйста, откройте, я не собираюсь скандалить. Мне правда нужно поговорить.
Тамара помедлила, но потом подумала, что, вероятно, лучше сразу расставить все точки над «и», да к тому же у нее не было оснований злиться на экс-мадам Спиридонову, которая осталась в прошлом ее мужчины уже дважды.
- А вы которая жена? – спросила она, хотя у нее не было сомнений относительно ответа, отворяя дверь и глядя на ухоженную нарядную женщину, впрочем, скорее всего либо свою ровесницу, либо разве что чуть помоложе, стоявшую перед нею, - Я слыхала, он был женат не один раз.
- Вторая, - сдержанно отвечала та, глядя в свою очередь на Тамару, кое-как задрапированную в мятый домашний халатик, в тапочках на босу ногу, без косметики на лице и с растрепанными темно-каштановыми кудрями, разметавшимися на плечам. Но как много подобный вид женщины может сказать другой женщине! Как проигрывает та, которая пришла утром, аккуратно и богато одетая, со свежим макияжем на лице, перед той, облик которой далек от совершенства, но еще так явственно хранит следы прошедшей ночи.
- В комнате не убрано, пройдем на кухню, - предложила Тамара по-хозяйски. Посетительница не стала спорить и последовала за нею. Впрочем, кухня тоже чистотой не блистала, а на столе среди хлебных крошек стояли две недавно использованные чайные чашки со следами заварки.
- Хотите, чаю попьем, я чайник поставлю, - сказала Тамара, отодвигая чашки в сторону.
- Не хочу.
- Ну тогда присядем.
Они присели – друг против друга, возле маленького столика на двух колченогих табуретках. Причем на кухне только эти две табуретки и имелись, так что третьему человеку, если бы он тут оказался, пришлось бы стоять.
- Послушайте, - произнесла нежданная гостья, несколько нервно сжав свою сумочку тонкими наманикюренными пальцами в перстнях, - Зачем он вам нужен?
- Полагаю, затем же, зачем и вам, - усмехнулась Тамара.
- Вы о нем не знаете ничего. Он же слабовольный, опустившийся человек. У него высшее образование есть, а он работягой заделался, лифты чинит, потому что ему делать ничего не хочется, усилия какие-то прилагать, чтобы что-то в своей жизни изменить к лучшему. Когда я его встретила, он вообще пил горькую, едва совсем не спился. Он и теперь выпить не дурак, а лентяй какой! Палец о палец по дому не ударит. Я помню, как он приходил со смены, плюхался на диван напротив телевизора с бутылкой пива, и мог часами с места не вставать. Ни по хозяйству помочь, ни в магазин, ничего. Вы посмотрите, как он живет! Это же берлога, а не дом. Это бомжатник какой-то. И он не изменится, понимаете? Вы не допроситесь, чтобы он вам мусор выбросил или картошку почистил.
- Значит, мы будем есть макароны.
- Что?
- Макароны. Их чистить не нужно, высыпал в кипяток и все.
- А может, вы сама пьяница? Будете вместе с ним алкашничать? Этим его и взяли? Не лезь, говорит, ко мне больше, Людка, я влюбился, а ты сиди со своим толстосумом. Вот он в кого влюбился, вот чем вы его зацепили! Понятное дело.
- Я его себе нагадала, - сказала Тамара, с задумчивым видом наматывая себе на палец прядь каштановых волос, - Нагадала в старом темном зеркале, которого на самом деле уже и не было как такового… А потом мы вместе с ним застряли в лифте и поговорили по душам. Всего этого вместе взятого оказалось более чем достаточно. С судьбой не поспоришь и сердцу не прикажешь… Вы же сами его бросили, Людмила. Вы свой выбор сделали. И напрасно вы приехали сюда сегодня. И уколоть меня вам на самом деле нечем. Что бы вы ни сказали, это всего лишь пустые слова. Вы уже ничего не сможете изменить.
- Но я без него не могу!
- По-человечески понимаю и даже немного сочувствую, а по-женски… а по-женски говорю – уходите. Ваше время истекло.
- Ваше тоже однажды иссякнет!..
Время, ах, время… Да, однажды золотой запас придет к своему концу. Слава Богу, что никто из живущих не знает, когда именно это произойдет в отношении него лично. Так что всегда есть надежда на то, что еще не скоро… еще не очень скоро… во всяком случае, еще точно не сегодня. И, наверное, еще не завтра. И, может быть, может быть, там останется еще чуть-чуть и после этого, пусть на самом донышке, пусть несколько крупинок, несколько лет, месяцев, недель, несколько дней и ночей…
III
Свадьба.
В том году осень выдалась теплая, сухая и долгая. Хотя потом, конечно, согласно законам природы все же захолодало, и наступило ненастье, предшествующее зиме. Но сын Тамары Леша и его невеста Аюна успели пожениться до холодов, и у них была замечательная свадьба, сыгранная в старинном дворце, окруженном парком, со времен своей реставрации переживающем вторую молодость и превратившемся в излюбленное место для подобных памятных торжеств. На многих фотографиях, запечатлевших молодую чету, их родственников и гостей, сверкала ярким золотом осенняя листва деревьев, в просветах которой был виден дворцовый фасад, и на этом ослепительном роскошном фоне особенно выразительно выглядела прелестная невеста в прозрачной фате на черных волосах и в длинном белом платье с пышной юбкой, подчеркивающей тонкую талию… в таких платьях художники всегда рисуют сказочных принцесс, о таком платье мечтает, подрастая, любая девочка, по своей женской природе начинающая воображать себе свою свадьбу с самых ранних лет, чуть ли не с пеленок… и жених в строгом костюме рядом с невестой выглядел очень презентабельно, и оба они были такие молодые, такие красивые, такие счастливые в этот свой особенный звездный час, подаренный им судьбой.
Приглашенных было не очень много, но собрались все близкие. Пришли все московские родственники Аюны – ее дядя и тетя, взрослый двоюродный брат и две младшие двоюродные сестренки. Во время приезда в Москву бабушки Аюны представители обеих породнившихся через брак своих членов семей волей-неволей должны были познакомиться между собою, а состоявшееся знакомство упрочить гораздо легче, чем начинать что-то с нуля. Во всяком случае, никто из них уже не испытывал неловкости при общении друг с другом. К тому же тетя Аюны поправилась настолько, что перестала прятаться от окружающих и даже подумывала опять выйти на работу. Сестрам Аюны для участия в празднике сшили одинаковые нарядные платья, поскольку они играли роль невестиной свиты, и обе искренне наслаждались данным обстоятельством, как это умеют делать только дети. Свидетелем Леши выступил брат Аюны, свидетельницей Аюны – Наташа, за спиной которой маячил не даром фотографировавший ее все лето Саша. Эта парочка, Саша и Наташа, тоже собиралась вскоре последовать примеру своих друзей, то есть пожениться, и Наташа, которую все усилия всей родни так и не смогли заставить получить хоть какую-нибудь специальность и зацепиться хоть на каком-нибудь рабочем месте, вела речи о том, что всегда хотела иметь много детей и посвятить себя созиданию домашнего очага.
- Эту девочку природа создала не для того, чтобы она стала поварихой на ресторанной кухне или работником в сфере услуг, - высказался по этому поводу ее дядя, шеф-повар дворцового ресторана, где состоялся свадебный банкет, - Я вам, Тамара, очень за нее благодарен, работать вы ее, правда, не научили, но жениха хорошего она нашла, можно сказать, с вашей помощью, вы же их вместе на съемки посылали, а это ведь и было то, что ей нужно. Так что приходите ко мне обедать когда захотите как и раньше, милости просим, но кассиршу вам для ателье, видимо, придется искать новую.
Свадебные наряды и свадебное торжество полностью оплатил Георгий. Это была его премия Тамаре и Леше за их самоотверженный труд по спасению его бизнеса. Он попытался договориться с Татьяной о приемлемых условиях развода, но та после травмы определенно была не в себе, повела себя неумно, резко и заносчиво, в результате чего Георгий отказался от своих первоначальных гуманистических намерений и прямо потребовал, чтобы она вернула все украденные деньги, иначе он затаскает ее по судам. Консультации с адвокатами по данному вопросу убедили Татьяну, что угроза не вовсе беспочвенна и у Георгия есть реальный шанс настоять на своем, а кроме того, возможно, за ней числились еще какие-то грешки, которые пока что не всплыли наружу, но не могли остаться тайными при проведении более подробного и разностороннего следствия, поэтому она вдруг взяла задний ход и согласилась. Смягченный ее уступчивостью, Георгий все же обязался выплатить ей некоторую компенсацию, и они разошлись почти по-дружески. Вернувшаяся на банковский счет Георгия значительная денежная сумма навела его на мысль расширить свое успешное предприятие, поэтому все последнее время он носился с новыми прожектами, причем бурная деятельность помогала ему справиться с горечью разочарования в молодой подруге и не впасть в новый запой. Одновременно он решил устроить своим друзьям достойный их верности праздник. Тамара и Леша с Аюной, посовещавшись, постановили, что могут принять его подарок. По мнению Леши, Георгию следовало сделать для Тамары даже больше того, что он изъявил желание сделать, - например, ввести ее в состав учредителей фирмы.
- Если бы не ты, Татьяна обворовала бы его вполне успешно, причем на крупную сумму, а произошедший теперь возврат этой суммы он мог бы счесть твоим вкладом в уставной капитал. И это было бы и справедливо, и дальновидно. У него ведь прямых наследников нет, кому он оставит все свое хозяйство? Каким-нибудь дальним родственникам, которых даже не знает? А мы для него на самом деле и есть самые близкие люди. Вот он сейчас расширять свой бизнес думает, а для кого в конечном счете?
- Не считай чужие деньги, - сказала Аюна, - Во-первых, люди занимаются бизнесом ради самого дела, а во-вторых, Георгий Иванович еще не старый человек, может снова вступить в брак, причем на этот раз удачно, могут и дети появиться. А мы и сами не пропадем. И сами со временем разбогатеем. Только, наверное, не скоро. Пока ты выучишься да работать начнешь в полную силу, пока я выучусь…
Все последнее время Тамара убеждала невестку вернуться к учебе в колледже. Теперь, после того, как обе женщины с трудом, ощупью, даже через паспортный контроль, но нашли путь к сердцу друг друга, и их вечерние разговоры на кухне под чашку чая на разные темы, в том числе и весьма щекотливые, легли, словно кирпичики, в фундамент их взаимоотношений, и недолгое присутствие в их жизни бабушки Аюны также оказалось в этом плане весьма благотворным, - теперь наконец они могли доверять друг другу, не ожидая подвоха и не стремясь на каждый шаг противоположной стороны отвечать немедленным равноценным шагом, и сделались по настоящему близки, то есть их соседство в одном доме переросло в семью, живущую под одной крышей. Кстати сказать, столь блестящего результата достигают далеко не каждые свекровь и невестка. По всему поэтому Тамара, говоря Аюне, что образование ей необходимо, не боялась ее обидеть, будучи уверена, что Аюна уже не станет зацикливаться на размышлениях о том, искренне ли свекровь желает ей добра, не хочет ли таким образом задеть ее побольнее, а сразу перейдет к сути дела. Сначала Аюна сопротивлялась, мотивируя свой отказ тем, что Тамаре в таком случае придется содержать их обоих, и ее, и Лешу. Так оно и было, но у Тамары имелись сбережения, она хорошо зарабатывала и была уверена, что справится. В деле убеждения Аюны она обратилась к ее дяде, и объединенными усилиями они- таки добились успеха. Аюна сдалась и морально уже была готова «грызть гранит науки». Ей предстояло снова сесть за старые школьные учебники, окончить подготовительные курсы, а потом сдать вступительные испытания, поэтому о возврате на учебную скамью в этом году говорить не приходилось, но в следующем – обязательно.
- Ведь я смогу подрабатывать параллельно учебе, хоть немного, - утешала она себя, - Я же никакой работы не боюсь.
Ей претило быть зависимой от кого-либо даже на самых льготных условиях, такая уж она была.
Поделившись с Тамарой своим намерением устроить свадьбу ее сыну, Георгий вызвался также выступить на этом торжестве в качестве фотографа.
- Лучше тебя самой никто, конечно, с этим делом не справится, но тебе следует находиться с молодоженами и гостями и насладиться праздником. А кому попало я снимать такое важное событие доверить не могу, поэтому возьмусь за дело самолично, тряхну стариной, так сказать.
- Я согласна, - ответила Тамара, - Хочу попраздновать спокойно, ни на какие дела не отвлекаясь. Неужели я этого не заслужила? Я уже и платье себе вечернее присмотрела, не все же мне в нашем ресторане в образе пугала огородного появляться. Тем более что на банкете я буду не одна.
- Это с кем же? – ревниво вопросил Георгий.
- Экий ты недогадливый! С мужчиной.
- Опять?
- Побойся Бога, Жора, я столько лет была одинока, уже совсем в старуху превращаться начала.
- Ну почему все-таки не я, Тома? Если бы ты отнеслась ко мне благосклонно, скольких бы я избежал неприятностей.
- Потому что ты не он. Я влюбилась, Жора. Думала, уже никогда не смогу снова пережить ничего подобного, не смогу почувствовать… это такое счастье – ощущать себя влюбленной, ожившей, словно природа весною… Вот ведь как оно бывает в жизни, весна может наступить и осенью.
- Ты еще замуж за него выйди.
- Ну, до этого вряд ли дойдет, не то я стану третьей женой по счету, а в этом чести мало. Лучше уж я сохраню верность старым семейным традициям, когда самым предпочтительным вариантом признавались неформальные объединения, а новые традиции пускай закладывает молодежь… Ты, Жора, не дуйся, смирись и порадуйся за меня. Я вас на свадьбе познакомлю.
- Жду не дождусь, - пробурчал Георгий. На свадьбе обещанное Тамарой знакомство в самом деле состоялось, но Георгий несмотря на это прискорбное для него обстоятельство прекрасно выполнил взятые на себя обязанности фотографа. Некоторые моменты свадьбы были также засняты на видео, но позднее, просмотрев и фильм, и фотографии, все сошлись во мнении, что, несмотря на большую информативность фильма, впечатление от фотографий все-таки сильнее. Одно удачное фото стоит нескольких минут просмотра видеозаписи, поскольку в нем фокусируется самое главное, что заключает в себе событие, которому оно посвящено. Выбрав самый лучший снимок, Леша и Аюна решили его увеличить, вставить в золотую рамку и повесить на стену в своей комнате, чтобы был всегда перед глазами, - ведь смотрелся он словно настоящая живопись.
IV
Озеро Байкал.
Что касается фотоснимков, – выставка работ Тамары все-таки была организована, и года не прошло, как говорится. Это случилось в середине зимы, на открытии побывали все родные и близкие. По сравнению с первоначальным планом диапазон представленных на всеобщее обозрение Тамариных работ оказался расширен, время ведь шло не напрасно, а она продолжала снимать. На одном из самых видных мест поместили портрет бабушки Аюны. Тамара сняла ее в тот момент, когда старушка думала о чем-то своем настолько сосредоточенно, что казалось, будто она спит, в сидячем положении и с открытыми глазами. В морщинистом смуглом личике старой женщины читались отголоски разных чувств, – и мягкость бабушки, любящей своих внуков, и мудрость прародительницы семьи, и какая-то особая отрешенность от всего земного, от всего суетного и недолговечного. Портрет притягивал внимание.
- Посмотрел бы я на вашу старую Аюну-медведицу вживую, - сказал Николай, стоя перед снимком под руку с Тамарой, - А почему бы нам не съездить к ней в гости, пока она еще не в мире духов, а среди нас? И на Байкале побывать еще разок мне бы очень хотелось. Поедем все вчетвером, Аюна родню еще раз повидает, Леша познакомится с родней жены, а для тебя как для фотографа там вообще раздолье. После такой поездки наверняка можно бы было устроить еще одну отличную выставку, материала хватит, и она будет иметь успех, я тебе точно говорю.
- Но это так далеко, - пробормотала Тамара, не ожидавшая подобного поворота, - Пять тысяч километров. Ехать в поезде нужно несколько суток.
- Ну и что? Во-первых, можно отоспаться, что еще делать в поездах – только спать, а во-вторых, в хорошей компании время пройдет быстро. Чего ты испугалась? Ты же говорила, что раньше вы часто путешествовали, вон, за границей были, а в Сибири ни разу. Это серьезное упущение, которое следует исправить.
- Но это дорого, Коля. Я только-только уговорила Аюну идти учиться и убедила ее, что смогу потянуть все расходы, и вдруг такая крупная дополнительная трата. Как-то не ко времени.
- Я тоже работаю, Тома, не забывай, и что-то зарабатываю, да к тому же Георгий, если ты его попросишь, даст в долг, тогда свои деньги тратить не придется. Ну неужели же он не даст на такое дело! Глядишь, еще и с нами соберется поехать. Он ведь тоже человек творческий, и ему необходимы впечатления, чтобы не закиснуть. На Байкал, конечно, нужно ехать летом, чтобы увидеть озеро во всей красе, а не подо льдом, а летом у нас у всех будут отпуска.
И Тамара вдруг и поняла, и почувствовала, что он прав. Конечно, это далеко и дорого. Но осуществимо. И это будет замечательно. Ей стало страшно и весело, как это часто бывает перед путешествием в новые места, когда впереди ждет столько открытий, столько приключений.
Ночью Тамаре приснились бабушка Аюна, которую она отлично помнила, и озеро Байкал, которое она не видела еще ни разу в жизни. Но скоро может увидеть.
(12.07 - 09.08.2013г.)
Талисман удачи
© Copyright: Ирина Воропаева, 2013
Свидетельство о публикации №213081100851
Свидетельство о публикации №213081100851
Рецензии
Повесть понравилась.Спасибо от всего сердца за хорошо проведённое время.Причём,не просто хорошо,а ещё и с пользой.Так естественно вплетены знания по бурятам,шаманам,талисманам амулетам.Особенно понравилось описание разницы между талисманогм и амулетом.Образы героев повести выглядят просто,естественно,они -живые ,реальные.Я просто с удовольствием прожила их жизнь.И лёгкий юмор очаровывает.Спасибо.С добринками.
Елена Светова 08.05.2014 16:01 • Заявить о нарушении
Елена Светова 08.05.2014 16:01 • Заявить о нарушении
Когда я думаю, какую невестку мне приведет однажды в дом мой сын, я начинаю инстинктивно прокручивать в голове разные варианты. Моя героиня со своей невесткой нашли общий язык, надеюсь, что однажды мне тоже повезет.
Вообще легко писалась повесть, я помню, удовольствие получила.
Спасибо, Елена, за прочтение и хороший отзыв, рада, что вам понравилось. :-)))
Ирина Воропаева 10.05.2014 17:01 Заявить о нарушении
Вообще легко писалась повесть, я помню, удовольствие получила.
Спасибо, Елена, за прочтение и хороший отзыв, рада, что вам понравилось. :-)))
Ирина Воропаева 10.05.2014 17:01 Заявить о нарушении
Ирина,понимаю.Сама уже и тёща и свекровь,но мои дети живут далековато.Не вмешиваюсь,свобода выбора во всём.Живу с младшим сыном,он пока не женат.Вот уж он точно в дом приведёт,но я не опасаюсь.Не конфликтная.С улыбкой.
Елена Светова 10.05.2014 20:08 Заявить о нарушении
Елена Светова 10.05.2014 20:08 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.