Однажды в войну

 Была зима сорок второго. В Таганроге хозяйничали немцы. Горожане, которые не успели или не захотели эвакуироваться, затаились в своих домишках, стараясь выжить. Было холодно и голодно.
Мой старший брат сражался где-то на Западном фронте.  Мы с младшенькой Валюшкой, чем могли, помогали родителям. Отца из-за плохого здоровья на фронт не взяли.
С нами вместе в нашей хатёнке переживала лихолетье двоюродная сестра Клавдия с двухлетним сынишкой. Мужа её, весельчака Фёдора, забрали с первых дней войны, и до той поры не было от него ни одного письма.

 Однажды к нам зашла тётка по отцовской линии. Была  она родом из Самбека, откуда незадолго до войны переехала в Таганрог и наша семья. Улица, где жила тётя Ганя, попадала в прифронтовую полосу, и их срочно эвакуировали. Тётка уехала к родственникам в город.
Посмотрев на нашу нищету, гостья долго вздыхала после пустого чая, потом сказала моей матери:
- Эх, прыслала б ты кого, Марфа, до мэнэ у село. Там на горище в мэнэ  трохи семечек та кукурузы заховано… Усэ кынулы, як тикалы. Кажуть, нимцев у Самбеке нэ дюже богато. Ось, хочь Клава с Галькою хай пидуть, наберуть…

 Своих детей у тёти Гани не было, одинокая она. Пошепталась с ней о чём-то  мать, и она ушла.
А Клава у нас бедовая дивчина.
-  А что, - говорит, - и пойдём! Чем с голоду пухнуть…
Мать - в слёзы: да куда ж вы, кругом немцы… Что творят, люди рассказывают…
Но Клава уже меня агитирует:
- Давай, Галчонок. Авось и повезёт!

 Рано утром натянули мы свои старенькие пальтишки, повязали платки подырявей  по самые глаза от мороза, да чтоб немцы поменьше цеплялись, взяли салазки и пошли. Я, чтоб не так страшно было, подружку свою, соседку Катюшку позвала. Ей, как и мне, пятнадцать лет было.
До Самбека дошли без приключений. Зима выдалась снежная, салазки легко скользили по накатанной дороге. Немцев мы старались обходить стороной. Да в дневное время они не особо препятствовали «передвижению населения».
 
 Нашли хатку тёти Гани на краю села. Клава залезла на горище, выволокла из хлама припасённые оклунки с кукурузой и семечкой, нашла макухи три круга.
Домик тёти Гани стоял на крутом берегу речки Самбек, а по ту сторону речки в посёлке Екатериновка располагались наши войска. Видно, солдатам показалась подозрительной возня на чердаке дома, оказавшегося вблизи передовой, и они стали стрелять. Клава сбросила нам вниз мешки и почти кубарем скатилась с чердака.

 Торопясь, уложили мы добычу на саночки и потянули их по-над насупленными домами.
И надо ж было такому случиться! То ли мешок плохо завязали, то ли прохудился он – рассыпали семечку по дороге!
Кинулись собирать. Стрельба с Екатериновки усилилась. Немцы тоже всполошились, давай в ответ палить!

 Люди из ближнего дома из подвала кричат:
-  Уходите, полоумные! Из-за вас и нас всех перестреляют!
Мы поскорей завязали злополучный мешок и поспешили убраться с опасного места.
Но не успели далеко отъехать, смотрим, немного в стороне, в переулке, бык лежит застреленный, от мороза закаменел.

Клава говорит:
- О, девки, хорошо, что я нож прихватила. Айда, попробуем отковырнуть кусок мяса, небось, не помешает!
Окружили быка, тык-тык ножом – ничего не получается.
-Топор нужен, - с досады щеки у Клавы разгорелись, глаза сверкают.
-Девки, сидите, не высовывайтесь, я сейчас!.. – и, пригнувшись, побежала к лазу в подвал, где люди прятались.

 -Тётенька, ну, пожалуйста, дайте топор. Скотина всё равно пропала, а нам есть нечего…
Мы с Катюшкой, ни живы, ни мёртвы, прислушивались к ругани из подвала и боялись поднять голову.
На какое-то время пальба поутихла. Из подвала, чертыхаясь, выбрался какой-то дед и вместе с Клавой какими-то кривыми скачками пробирались к нам и быку.
Отрубил-таки мужик нам приличный кусок говядины, да и себя не обидел.

 От возбуждения и не помню уж, как до Таганрога добрались. И страшно, и весело было.
Когда подходили к Таганрогу, почти стемнело. Глядь, навстречу волы бричку  с немцами тянут. Мы побыстрей в кювет съехали, переждали. Фрицы на нас не обратили внимания. Двинулись дальше, Клава впереди саночки тянет, мы с Катюшкой сзади толкаем. Смотрим вдруг, а на дороге на глянцевом  снегу круглая буханка хлеба валяется, а дальше ещё одна, и ещё… Целых три белых булки нашли! Наверное, на той бричке немцы продовольствие своим в село везли и потеряли.

 Хохотали мы от удачи, как сумасшедшие. Вот так добытчицы!
Когда подтянулись к заставе, темно уже было.
Патруль задержал нас.
Мы с Катюшкой – в рёв! А Клава то по-русски, то по-немецки что-то объясняет. Дескать, в село к родственникам за макухой ходили.
Пожилой офицер посмотрел на нас, замерзших оборванок, и велел пропустить, даже обыскивать не стал.

 То-то было у мамы радости, когда уже поздно ночью вернулись мы, целы и невредимы, да ещё с харчами.
Теперь-то я понимаю, как волновались они с отцом, когда мы не появились в срок, как ругали себя за легкомыслие.
               
                Записано со слов участницы событий