Я и орнитология продолжение

        Лето в этом году ворвалось в нашу жизнь стремительно, вроде жаркой горячей стрелы из природного лука. За две недели мы успели выскочить из весенних сапог и вскочить в открытые летние босоножки. Все деревья зацвели в одночасье. Мало того, они на целую неделю раньше дали свои плоды.

Три недели жизни скворцов пролетели точно так же, как и месяц май. В последние два дня молодой скворец сидел, высунувшись из скворечника по пояс, и кричал на весь двор. Как мне показалось из моих многолетних наблюдений, это был всё-таки страх. Страх вылета из гнезда.
Если бы он имел хотя бы братика или сестричку, то, наверное, он бы не так боялся. А потому, как молодая парочка (в прошлом году у них вообще не было деток) высидела всего одного птенца, то и сил и страха у него было одинаково.

Почему я говорю про силы? Потому, что весь корм, который заботливые родители несли в гнездо, доставался одному ему, любимому. Ведь, в других скворечниках сидело и по два, и по три, а где и по четыре птенчика. Попробуй, прокорми такую ораву. Еду на всех делить надо. Вот они и вырастают не очень крупными птенцами.
А наш, против них, просто богатырь. Иногда нам с дочкой казалось, что он даже больше своих родителей, только цвета пегого, не такого сочного, как взрослый скворец. И вообще, он был похож на огромного толстого воробья. Из-за богатырского вида назвали мы птенца Рэмбо. И если с внешностью у него было всё нормально, то со смелостью никак.

Вот уже два дня папа с мамой по очереди вызывают своего малыша вылететь из гнезда, а он ни в какую. Сидит наш Рэмбо в скворечнике, высунувшись до пояса, и чирикает на всю округу во весь свой голос. Кричит от страха.
Чем только родители его не выманивали: и бабочку в клюве принесут, и жучка какого-то, и жирную гусеницу. Сядут рядышком на ветке возле скворечника и галдят с этой гусеницей в клюве, не разжимая его, чтобы добыча случайно не вывалилась. Приманивают, мол, давай, вылетай к нам сюда, здесь и накормим. Нет, не летит в их объятия молодой скворец. Боится.

 Но всё равно, не будет же он вечно сидеть в своём убежище? Когда-то придётся его оставить? И тут из своих наблюдений я вспомнила, что перед вылетом скворчата дня два вот так вылазят наполовину из скворечника, и кричат на весь двор.
«Всё, - подумала я, - завтра Рэмбо точно не будет в домике. Нужно проследить. Должна же я, в конце концов, увидеть, как они это проделывают?»

Сказано-сделано. Ровно без четверти пять утра я сидела с театральным биноклем в руках. Да, я помню, как говорила, что мне бинокль не нужен, потому что скворечник висит перед самым моим носом. Но сейчас это был не тот случай. Сейчас я должна быть очень внимательной и сосредоточенной.
Просидев так два часа и замёрзнув, я поняла, что из меня орнитолог никакой. Я опять хотела спать, хотела в тёплую постель, и не хотела сидеть в засаде. Мало того, мне очень захотелось есть.

Глянув на орущего птенца, которого родители вот уже два часа, как бросили на произвол судьбы и летают непонятно где, я тоже решила оградить его от своей слежки, и отправилась на кухню заварить чай.
Признаюсь честно, мне просто повезло, и в том, о чём я сейчас расскажу, нет никакой моей заслуги. Простое везение. Глотнув чаю, и открыв рот, чтобы откусить кусочек булочки, я уже его закрыть не смогла, так как через окно увидела незабываемую картину.
Скворец папа или мама, не знаю кто, налетавшись где-то, вдруг оказался на ветке прямо напротив скворечника. В клюве он держал огромную тёмно-фиолетовую ягоду шелковицу. Может она и не была  большой, но в его клюве казалась просто великой и очень аппетитной. Никогда бы не подумала, что эта маленькая ягодка может оказаться такой значимой в жизни молодого скворца. Я грешила на голод, и всё же . . .

Птенец, обнаружив родителя с едой в клюве, закричал ещё громче, неожиданно раскрыл крылья и быстро выпорхнул из скворечника, неудачно приземлившись на тонкую ветку рядом растущей абрикосы. Под его тяжестью ветка быстро закачалась, и он, чтобы удержаться на ней, опять замахал  крылышками, ловко балансируя равновесие. Потом, как совсем уже взрослый скворец, хорошо устроившись на дереве, сразу же занялся чистотой своих пёрышек.
Увиденное меня потрясло. Я закрыла рот и подумала: «Невероятно, эта маленькая ягодка шелковицы стала для скворушки самой настоящей путёвкой во взрослую жизнь». Схватив в руки фотоаппарат, я бросилась на балкон, чтобы запечатлеть Рэмбо для истории. Птенец ещё недолго прихорашивался, а потом, громко чирикнув на прощание, по-настоящему взмахнул крыльями и пропал из моего поля зрения уже навсегда.

Как жалко, что я не обученный орнитолог. Я бы его окольцевала. Надела бы ему на лапку металлическое колечко с адресом, и может быть, где-нибудь, мы с ним и встретились бы. А так, я его уже никогда не узнаю, даже если увижу.
Иногда скворцы всей семьёй проведывают свой домик, но в него не залазят. Молодого птенца сразу видно. Взрослый скворец весь такой блестящий, тёмно-фиолетовый. Впрочем, на его крылышках не только фиолетовые оттенки, а и сиреневые, малиновые, и даже небольшие блики жёлтого. Они так переливаются на солнце, вроде волшебная радуга взяла и брызнула на него всем своим разноцветьем.

Молодой же скворец серый, безликий. Вот когда он совсем вырастет, когда сам будет добывать себе пищу, когда ему уже нужно будет улетать в жаркие страны, вот тогда птенец обретёт  взрослый вид. Получит, так сказать, своё совершеннолетие – жёлтый клюв исчезнет, а оперение засияет всеми оттенками палитры художника.
Скворечник опустел. Сейчас все перелётные  птицы осели на скошенных полях, набирают жирок для дальнего полёта. Там они будут питаться до осени. А в конце октября скворцы уже совсем покинут свой родной край.
Лети, Рэмбо, и будь счастлив!