Скарабей

На календаре 31 декабря, а у меня совершенно нет настроения. Какой в анус Новый Год, если жизнь – дерьмо? Вся эта праздничная мишура, назойливые объявления о распродажах, ввинчивающиеся в мозг своей банальностью, все эти слащавые улыбки консультантов, ванильные статусы друзей, рекомендации о том, как накрыть стол и в чём встретить Новый Год…

Каждый год одно и то же. Я – маленький скарабей, который лепит из дерьма шар бесконечности и катит его по загазованному небу в надежде, что мой импровизированный снежок развалится и засыплет своими остатками всех, кто этого заслуживает. Но идиотская ответственность заставляет меня усерднее работать лапками, тщательнее слепляя дерьмовый ком, который разрастается в размерах по мере приближения срока сдачи годовой отчётности.

Чудо… Я хочу чуда! Почему оно происходит в дурацких рождественских комедиях?! Чуду есть место даже в трешовых малобюджетках, когда герой каким-то макаром спасается от падающей на него декорации. Но чуду нет места в реальности. Чёрт, я хочу опять быть маленьким мальчиком, чтобы верить в щедрого Деда Мороза и невинную Снегурочку. Я не хочу видеть, как фигуристая стриптизёрша втаптывает прозрачными каблуками в цветное конфетти вместе со своими трусиками крохи моей надежды на Сказку, а дед в красном халате, расшитом блёстками и стилизованными снежинками, под дружный гогот предлагает трахнуть свою аппетитную «внучку», у которой такой «знатный кардан».

Я мог бы сам сыграть в Деда Мороза. Но не в такого говнюка, а в нормального. В такого, каким и должен быть настоящий Дед Мороз. Я мог бы арендовать костюм, нацепить фальшивую бороду и отправиться по приютам поздравлять детишек, но… Но я говнюк. Я не верю в альтруизм, я клал на гуманизм, мне посрать на униженных и оскорблённых. Я глубоко убеждён в том, что всех не спасти, всем не помочь, и если государству плевать на обездоленных, то мне, как лицу некомпетентному в вопросах благотворительности, плевать тем более.

Я занят безумно важным делом. Я разрабатываю стратегию компании на следующий год, продумываю постновогоднюю PR-акцию, которая должна привести к нам новых клиентов, хотя больше всего на свете я хочу послать всю эту работу к чертям собачьим.

- Ты понимаешь, что делаешь говно? – потрясает шеф какими-то бумажками – У твоего отдела самые дерьмовые показатели! Где клиенты? Я тебя спрашиваю?! Почему ты молчишь? Какого хрена вы так паршиво SMM-ите? Что это за концепция?

- Да иди ты, - говорю я. Беру пепельницу и вытряхиваю всё её содержимое на голову шефу, который только и может, что удивлённо таращить глаза, да беспомощно хватать ртом воздух.

- Ёлочка гори? – спрашиваю, поднося зажигалку к его всклокоченным волосам. Замечаю судорожное сглатывание слюны, задаваясь вопросом, какую ещё субстанцию приходилось сглатывать шефу в своей жизни. По сути, всем нам приходится время от времени подставлять задницы каким-нибудь дряблым херам, которые имеют нас за сомнительные бонусы в виде зарплаты, отдельного кабинета, собственной секретарши и возможности самим превратиться однажды в такого же хера.

Я улыбаюсь. Улыбаюсь и убираю зажигалку, не позволяя пламени даже на мгновение поцеловать выбритую щёку.

- Я тебя уволю, - сипит шеф.

- Я сам увольняюсь. Сегодня. Сейчас, - бросаю, мысленно кончая от звука своего же голоса, произносящего такие долгожданные слова.

- Ты не можешь… Нет, не уходи. Ты ценный сотрудник. Хочешь, я подниму тебе зарплату?

- Выплати сначала предыдущую.

- Но там же кризис… Куда ты пойдёшь?

- Срать. Я пойду срать на тебя, на кризис и на всю эту систему.

И я действительно иду срать. Я покупаю на базаре бараньи кишки и украшаю ими декоративные растения в приёмной у шефа, пока секретарша занята утешением моего, теперь уже бывшего, начальника.

На календаре 31 декабря. И я по-прежнему не верю в чудеса. Но от вида наряженного фикуса на душе становится теплее. Увольнительная записка греет не хуже глинтвейна, плещущегося на дне моей кружки, а морозное дыхание грядущего года позволяет мне надеяться на перемены к лучшему.