Родство душ

Замело. Завьюжило. Занесло снегом. Только изредка где- то в глубине леса был слышен звук мотора не то машины, не то иного механизма. Его звук пробивался через заунывное пение вьюги, как будто бы просил помощи для борьбы с природной стихией.

А стихия, действительно, имела место. Толщина снега достигла полуметровой отметки, но он всё падал и падал…

Звук мотора стал слышнее, он приближался, и вскоре я увидел нечто, напоминающее одновременно и трактор, и автомобиль. Очевидно, это было инженерное изобретение самого владельца. Сознаюсь, что в данный момент оно произвело на меня огромное впечатление, ибо выбраться из снежных завалов самостоятельно я не мог, а это мне грозило, если не смертью, то долгой борьбой со стихией.

Машина остановилась, и из неё выглянула голова в меховой шапке. Шапка была столь велика, что я не мог видеть незнакомца. С благодарностью за спасение я влез в кабину странного механического существа и только тут рассмотрел водителя. К моему удивлению, ею оказалась молодая женщина, хотя возраст почти не прочитывался. Я установил его по голосу, молодому и задорному. Что привело её в лес в столь сложную погоду, я спрашивать не стал, так как всё моё внимание было сосредоточено на её руках. Она очень умело вела по глубокому снегу машину, аккуратно объезжая деревья и глубокие ложбины. Мы молчали, каждый выжидал, желая, чтобы разговор начал другой. Возможно, мне это только показалось, а на самом деле ей было не до разговора – дорога была сложная, видимость плохая, что очень усложняло наше продвижение вперёд.

Наконец, я не выдержал и, стараясь быть не очень навязчивым, спросил, куда мы едем и когда приедем? Не оборачиваясь на меня, она ответила спокойно, однако не очень любезно.

- Куда едем, туда и приедем. А когда именно, не дано знать никому. А вам было бы лучше сидеть дома, а не бродить по лесу в такую метель.

Она замолчала, и было видно, что она не понимает и даже осуждает мой безрассудный поступок. Но я не стал ей объяснять, почему я оказался в лесу в столь неблагоприятное время. Очевидно, её это и не интересовало. Она вдруг заволновалась, стала внимательнее смотреть на приборы, будто бы ища в них подтверждения своим опасениям. И, наконец, тихо сказала: «Сейчас закончится бензин». Мы проехали ещё минут пять или десять, и машина заглохла. Она сидела, положив руки на руль, и смотрела на бушующую за окном метель.

- Что будем делать? – спросил я.

- Надо идти пешком. Дело в том, что трактор застрял в ложбине, и я долго выбиралась. Много сожгла бензина, поэтому его не хватило, чтобы доехать до деревни. Вы меня извините, что не смогла вас доставить без приключения.

Она повернула, наконец, ко мне голову, и я увидел её лицо. Оно, действительно, было молодым, но не юным, как я предполагал ранее. Это была молодая женщина с улыбчивыми глазами и приветливой улыбкой. Её лицо как-то не вязалось с тем резким ответом, который я получил накануне. Она виновато улыбнулась и предложила подождать в её тракторе до тех пор, пока не придёт помощь. По телефону ей ответили, что ждать придётся чуть более часа. Выразив надежду, что помощь придёт раньше, она, наконец, задала мне вопрос о том, каким образом я оказался один в лесу в столь сложное время?

- Я фотограф и оператор. Снимать стихию – моя страсть. Я немного увлёкся и слишком углубился в лес, не рассчитывая на то, что метель будет столь долгой и сильной. Но я знаю дорогу, и не смог бы заблудиться, хотя снег очень глубок. Вы просто меня спасли от борьбы со снежными сугробами и вьюгой. Я вам благодарен, хотя мы и застряли в пути.

Она с удивлением посмотрела на мои фото- и видеокамеры. Пожала плечами, как бы не одобряя моего легкомыслия, но немного помолчав, сказала, что она тоже любит метель, любит кружащийся в потоках ветра снег, любит наблюдать, как постепенно затихает вьюга и из-за туч выходит Солнце, освещая природу в её первозданной чистоте и невинности. Что она наслаждается красотой падающих с неба снежинок, которые, сверкая в солнечных лучах, радуются такой небольшой, но прекрасной жизни, жизни в двух пространствах – небесном и земном. Она говорила долго, будто бы рассуждала сама с собой. Наконец, она замолчала, испугавшись своего откровения. Человек всегда боится быть откровенным, боится показаться сентиментальным, а больше всего он страшится непонимания. Быть непонятым другим человеком в минуту собственной откровенности, пожалуй, один из самых больших страхов человека. Но я понимал, понимал все переживания молодой женщины, понимал её тонкую натуру и ранимость души. Что мог я сказать, чем мог успокоить её встревоженную душу? Только благодарностью за откровенность, за доверие, какое она мне выказала при разговоре.

Мы ещё помолчали, но молчание наше было выразительнее слов, ибо мы поняли самое главное, поняли, что мы – родственные души, что наши чувства совпадают, наши мысли текут в одном направлении, что мы едины в своих устремлениях и жизненных желаниях. Мы одной крови. Мы находимся в едином жизненном потоке, который, как река, несёт нас навстречу осуществления наших целей и надежд.

Помощь пришла быстро. Расставаясь, мы заглянули в глаза друг друга и увидели в них своё собственное отражение. Мы были уверены, что родство наше не случайно, оно приведёт нас к новой встрече в будущем. Таков закон родства душ.