Кассад. Глава 3

***Нью-Джерси***

Дождь стал тише, уже не хлестал, как вечером, превратившись в нудную серую морось. Сквозь поток капюшонов и зонтов я добралась до края тротуара и махнула рукой, мгновенно выловив такси из потока машин.

Ситуация, описанная Ферро, не казалась сложной. Скорее наоборот. Что и накладывает некоторые подозрения.

В половине десятого машина свернула к окруженному стеной поместью с фигурными коваными воротами. На кирпичной стене в свете фар блеснула бронзовая надпись «Клиника Святой Анны». Попетляв с километр в зарослях кустарников, автомобиль, наконец, затормозил на щебенке перед дверьми. На вид – частный университет, но сразу же за тамбуром каждая деталь соответствовала вывеске - зеленоватые стены и серый линолеум, достаточно чистый, чтобы на нем можно было оперировать. У одной из стен, в нише, размещался покрытый стеклом регистрационный стол. Девушка за регистрационным столом, юная и даже простоват, была одета в белую униформу с зеленой бирочкой «Э. Лиддел». В глубине ниши находился кабинет, и сквозь приоткрытую дверь виднелись шкафчики картотеки, утопающие в темноте.
- Могу я чем-нибудь помочь вам?  - Медсестра посмотрела на меня снизу вверх светлыми, почти прозрачными глазами.
- Еще как можете. Мое имя Мария Лавителли, я занимаюсь исследованиями для Министерства Здравоохранения. - Я показала ей поддельное удостоверение в прозрачном чехольчике, которое всегда ношу в запасном бумажнике. Я вставила его в обложку еще в лифте, в доме 666 по Пятой авеню, заменив прежнюю карточку. Мисс Лиддел с подозрением изучала меня, ее водянистые глаза скользили туда-сюда, будто тропические рыбки в аквариуме.
- Кого именно вы хотели бы увидеть, мисс Лавителли? - сдержанно улыбнулась она.
- Возможно, вы сами ответите на этот вопрос. - Я сунула запасной бумажник в карман и оперлась о крышку стола. - Министерство сейчас занимается изучением случаев неизлечимо больных, перенесших травматический шок. Моя работа состоит в сборе информации о пациентах, находящихся в частных клиниках. Думаю, у вас есть пациент, отвечающий этим условиям.
- Позвольте узнать его имя?
- Леонард Эверстоун. Любая информация, которой вы поделитесь, будет строго конфиденциальна. По сути, в официальном докладе не будет никаких имен.
- Подождите минутку. — Регистраторша удалилась во внутренний кабинет и вытащила нижний ящик одного из шкафов с картотекой. Требуемое она нашла довольно быстро. Вернувшись с раскрытой картонной папкой, мисс Лиддел положила ее на стол.
- Когда-то у нас находился такой пациент. Но, как видите, несколько лет назад Леонарда Эверстоуна перевели в одну из клиник для ветеранов войны, в Олбани. Вот его медкарты.  Перевод в Олбани был надлежащим образом отмечен в формуляре, рядом стояла дата: 05.03.95 г.
- Вы не знаете, кто из врачей им занимался?
Она потянулась к папке.
- Доктор Менгеле. — В подтверждение своих слов девушка легонько постучала пальцем по бланку.
- Он все еще работает здесь, в клинике?
- Ну конечно. Как раз сейчас он на дежурстве. Хотите с ним поговорить?
- Если это удобно.
Она снова скривила губы в улыбке.
- Я узнаю, не занят ли он. — Девушка сняла трубку телефона. Ее усиленный динамиком голос донесся откуда-то из дальних коридоров.
- Пожалуйста, доктора Менгеле в регистратуру… Доктора Менгеле просят пройти в регистратуру.

Доктор Менгеле возник словно из ниоткуда, подойдя по-кошачьему бесшумно в своих туфлях на каучуковой подошве. Он был высокий, далеко за шесть футов, и шагал, сутулясь, что делало его чуть похожим на вешалку, на которой висел белый халат. Пожилой человек, на вид лет семидесяти, с серебристыми, зачесанными назад волосами.
Мисс Лиддел представила меня как мисс Лавителли, я поведала ему кое-что о своей «работе» в Минздраве, после чего добавила:
- Я буду вам очень признательна, если вы поделитесь со мной данными, касающимися Леонарда Эверстоуна.
Менгеле поднял картонную папку. Его пальцы подрагивали. Конечно, это могло быть и параличное дрожание, учитывая возраст доктора, но... у меня были свои мысли на этот счет.
- Давняя история, - произнес он, наконец. - До войны он был выдающимся ученым. Печальный случай. В физическом плане нервные нарушения не подтвердились, однако лечение положительных результатов не дало. Держать его здесь и дальше показалось нам излишним - расходы огромные, сами понимаете, - поэтому мы перевели его в Олбани, в государственную больницу. Ветерану полагается койка на всю оставшуюся жизнь.
- Так значит, сейчас его можно найти в Олбани?
- Вероятно. Если он еще жив. - Доктор Менгеле вернул папку медсестре. На меня он старался лишний раз не смотреть.
- Что ж, доктор, не смею вас задерживать. – Сказала я и на всякий случай улыбнулась.
- Пустое. Жаль, что я не смог оказаться более полезным.
- Нет-нет, вы очень помогли.
Действительно, очень. Достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы понять это.

Такси ожидало меня у входа. Я села на заднее сиденье и велела задумчивому шоферу возвращаться обратно прежним маршрутом. Однако, спустя несколько минут я увидела заправку и попросила его остановиться.  Натужно заскрипев, автомобиль застопорился. Я выскочила из него, протянула купюру водителю и отпустила его.
Здесь я увидела то, что мне было нужно, а именно телефонную кабину. Конкретно в телефонной кабине мне нужен был ее непременный спутник – телефонный справочник. Я взяла толстый порядком потрепанный том и открыла на нужном разделе.  Номер больницы для ветеранов  в Олбани обнаружился быстро.

За длинными гудками раздался ответ, который меня не обрадовал, но, впрочем, не совсем и удивил: хорошо поставленный женский голос приветливо сообщил мне, что человек с названным мною именем в настоящее время в их клинике отсутствует, ранее в нее не переводился и вообще никогда не поступал. Замечательно. Я повесила трубку, отложила справочник и, прислонившись к стеклу, закурила, мгновенно наполнив кабину дымом. Получается, что кто-то пудрит мне мозги. И я догадывалась, кто бы это мог быть.

- Ну-с, кому бы сегодня еще нанести визит? Посмотрим, – произнесла я себе под нос, листая страницы. – Может, например, некоему Менгеле?

Идти было недалеко. Доктор проживал в этом же районе, в приземистом двухэтажном особнячке с подслеповатыми темными окнами. Я подошла к двери, прислушалась. Не похоже, чтобы в доме кто-то находился, но я все же нажала на кнопку звонка. Мелодия негромко прожурчала в глубине дома. Я выждала пару минут, снова позвонила. Никого. Прекрасно.
Я с секунду порылась в кармане и вытащила одну из своих главных ценностей – отмычку, настоящее стальное воплощения заклинания «Сезам, откройся!». Жаль, что с наручниками не работает. Замок тихо щелкнул, ручка подалась, и дверь бесшумно отворилась. Осмотревшись по сторонам, убедившись, что за моими действиями никто не наблюдает, я скользнула внутрь, про себя надеясь, что где–нибудь под ногами не будет валяться амстафф-терьер.

Амстафф под ногами не валялся. И вообще живым здесь не пахло. В обстановке дома не было ничего особенного. Чисто, пусто... одиноко. Во внешней аккуратности – неуют и неустрой.
Я аккуратно обошла дом, стараясь лишний раз ни к чему не прикасаться. Его комната была третьей на втором этаже, самой маленькой, аскетичной. Две остальные пустовали. В тумбочке лежал револьвер, который выдавали офицерам первой трансатлантической войны, почти пятьдесят лет назад, и библия. Не заряжен, никаких следов гари. Если из него и стреляли, то очень давно. Платяной шкаф тоже не порадовал, в нем не было ничего интересного – лишь несколько старомодных костюмов. В ванной мне повезло. На умывальнике исходил паром стерилизатор. Внутри я обнаружила штук пять иголок и три многоразовых стеклянных шприца. В аптечке не оказалось ничего подозрительного — обычный набор из аспирина, сиропа от кашля, зубной пасты и глазных капель. Я осмотрела несколько пузырьков, но с ними все было в порядке. Иначе говоря — наркотиков там не было. Но я знала, что где-то они должен быть. Поэтому я снова спустилась вниз и осмотрела древний холодильник. Искомое лежало на одной полке с молоком и яйцами. Морфий: не менее двадцати бутылочек по 50 кубиков. Достаточно, чтобы на месяц вырубить дюжину наркоманов.
По стене скользнул свет фар проследовавшей мимо машины. Я вздохнула. Мда, интересная картина выходит. Экспрессионизм. Я несколько секунд смотрела на арсенал в холодильнике, потом хлопнула по карману в поисках сигарет, вынула наощупь пачку, выщелкнула сигарету и закурила.
Скрипнула входная дверь. Я тихо выругалась, озираясь, но очевидных путей отступления  здесь не было. Что ж, в луже надо сидеть с гордым видом. Встреча с доктором в мои ближайшие планы не входила, но раз уж так вышло, будем импровизировать.
У входа щелкнул выключатель. Доктор вешал плащ, с минуту еще возился в прихожей, потом раздались торопливые шаги. Он вошел в кухню, держа в руках какие-то пакеты, и замер, увидев меня.
- Мисс  Лавителли? – спросил он, -  Черт подери, что вы тут делаете? Как вы сюда попали?
- Пролезла под дверью.
Воображаю зрелище: темная кухня и незнакомая девица перед открытым холодильником. В общем-то, доктора можно понять.
- Мисс, я буду вынужден вызвать полицию! – Он бросил пакеты на кухонную стойку и потянулся к стоящему здесь же телефону.
- Полицию? Вызывайте, - сказала я, - Они нам пригодятся. Стоит официально зафиксировать, что в вашем доме все в порядке.
- О чем вы?
- Я всего лишь гуляла. Глотнула, так сказать, свежего воздуха, а теперь ищу что-нибудь посущественнее, ну, например вот это.
С этими словами я достала из холодильника ампулу морфия. Доктор замешкался:
- Это… - начал он, - у меня ревматизм, возраст, знаете ли, мне показано в силу диагноза.
- В таком количестве? Хватит на батальон солдат. Ну, хорошо, допустим, - я бросила ампулу на место и извлекла темную склянку, - а это? Снотворное, видимо?
Доктор опустил протянутую к телефону руку.
- Что вы хотите от меня? – спросил он.
- Правду, - сказала я, - правду о Леонарде Эверстоуне. –
Менгеле опустился на табурет возле стола, застеленного клеенкой, и обессилено схватился за голову. Я заметила на пальце массивное кольцо. Взяв стул, я поставла его напротив.
- Все кончено. Я так и знал. Сразу понял после прихода того человека. Двадцать пять лет не было ни одного посетителя, ни одного!
- Видимо, пользовался популярностью. Где он сейчас?
- Без понятия. Никогда его не видел после войны.
- Но, доктор, ведь он куда-то отправился?
- Не знаю. Как-то ночью, давным-давно, за ним пришли какие-то люди. Он сел вместе с ними в машину, и они уехали. Больше я его не видел.
-Сел? Мне казалось, он был недееспособен.
- К нам он прибыл в коме. Но уже через месяц встал на ноги и чувствовал себя неплохо. Лечение дало отличные результаты.
- Значит, он уехал нормальным?
- Нормальным? Это гадкое слово, «нормальный». Абсолютно ни о чем не говорит. - Нервные пальцы Менгеле сжались в кулаки. На левой руке у него блестела золотая «печатка» с шипастым солнечным кругом, непроизвольно привлекая мое внимание. - Что же касается вашего вопроса… Эверстоун не был похож на нас с вами. Придя в себя и вновь обретя речь и зрение, он по-прежнему страдал от острой амнезии.
- Потери памяти?
-Именно. Он не помнил, кто он и откуда. Его имя ни о чем ему не говорило. Его увезли так называемые друзья. Эверстоун их тоже не помнил.
- Друзья? Расскажите.
- Это было так давно...
- Не надо пугать меня еще и своей амнезией. Просто так забрали?
- Они… настояли. Я рекомендовал ему остаться еще на некоторое время в клинике и пройти курс реабилитации, но они настояли на выписке, сказали, что нашли для него какую-то хорошую клинику на юге, что ему там будет лучше.
- За какую сумму они настояли?
- Сорок тысяч. Мисс, я прошу вас, - доктор мучительно скривился, - я знаю, что не должен был, знаю, но… На эти деньги я смог отвезти жену на Багамы, полечиться, она была нездорова. Но она все равно умерла. От этого я не откупился.
- Хорошо, хорошо, - примирительно сказала я, - ваши мотивы это ваше дело. Кто были эти друзья?
- Офицеры. Двое. Имен я не помню, но документы они предъявили подлинные, могу поклясться. – Торопливо заверил Менгеле.
- То есть, если вы меня не обманываете, Леонард Эверстоун ушел из вашей клиники на своих ногах?
- Да, - ответил доктор.
- И на момент выписки он не находился в состоянии овоща, как это сказано в ваших документах? 
 Менгеле кивнул.
- Опишите этих офицеров, - потребовала я, но Менгеле отрицательно мотнул головой.
- Мисс, прошло слишком много времени, я не помню… И мой возраст…
- А Эверстоун? Расскажите мне о нем подробнее.
- Что вы хотите узнать?
- Что угодно, всякие мелочи. Его привычки, причуды. Какого цвета у него были глаза?
- Я уже не помню.
- Расскажите все, что помните. Начните с внешних примет.
- Это невозможно, я понятия не имею, как он выглядел.
- Док, перестаньте меня дурачить.
- Я говорю правду. Он приехал к нам после радикальной операции по восстановлению лица.
- Пластическая хирургия?
- Да. Лицо у него все время было под бинтами. Я никогда не делал ему перевязку и поэтому лица ни разу не видел. - Я видела, что руки его тряслись все больше.
Я встала и оперлась о стол.
- Теперь выкладывайте все, что знаете об этом офицере.
- Это было давно, а люди меняются.
- Как давно, док? Когда Эверстоун уехал из клиники?
- Во время войны. Точнее мне не вспомнить.
- У вас снова приступ амнезии?
- Прошло больше десяти лет, что вам еще нужно?!
- Правду, док. — Я начала терять терпение.
- Я и говорю правду, насколько могу ее припомнить.
- Как выглядел этот офицер? - прорычала я.
- Тогда он был молодым человеком, лет тридцати пяти. В любом случае, сейчас ему за сорок.
-Почему ты его покрываешь?
-Я никого не покрываю, я почти не знал его..
-Ты тратишь мое время! – Я схватила его за галстук, - А может, ты ждешь, пока я уйду, чтобы накачаться от души?
- Каждому нужно что-то, помогающее забыть. - Прошептал Менгеле, отводя глаза.
- А я не хочу, чтобы ты забывал. Наоборот. – Я потянула его за галстук, и Менгеле послушно встал. Я повела его за собой к лестнице, словно козла на поводке. - Вот почему мы сейчас пойдем наверх, в твою комнату, где ты полежишь и подумаешь как следует, пока я схожу куда-нибудь перекусить. Содержимым твоего холодильника, увы, сыт не будешь, сам понимаешь.
- Что еще вам нужно? У него были темные волосы и тонкие усы, квадратная бородка...
- Видишь, как хорошо, док! – Я ухватила его за воротник и втащила по лестнице наверх. Он повиновался. — Хорошо, но очень мало. Два часика хорошей ломки поможет тебе освежить память.
- Он всегда был в военном мундире, ничего яркого! – Голос Менгеле дрожал. Кажется, сэр начинает понимать, что задумала леди!
Я ногой открыла дверь в его комнату и толкнула докторе вперед. Пролетев несколько шагов по инерции, он упал на кровать и перевернулся.
- Подумай как следует, док. – Сказала я напоследок.
- Пожалуйста, не уходите…

Но я решительно закрыла дверь и заперла ее на ключ, услышав за дверью стон и проклятия.

Из кафе, расположенного неподалеку я возвратилась, как и обещала, через час. Дождь уже перестал совсем, воздух был прозрачен, запахло морозом. Дыхание превращалось в пар. Было темно. Я с наслаждением прогулялась, ощущая, как в желудке плещется чашка весьма неплохого для скромной забегаловки кофе.
Из-под двери спальной Менгеле пробивался свет. Что ж, надеюсь, это полночное бдение пошло на пользу. Осталось выяснить, кто победил – амнезия или доктор.
Повернув ключ, я открыла дверь. Доктор Артемер Менгеле не произнес ни слова. Он лежал на своей постели, откинувшись на подушки, по-прежнему в своем костюме. Левой рукой он прижимал к груди библию. А в правой держал наградной револьвер. Он был убит выстрелом в правый глаз. Загустевшая кровь наполняла рану, как рубиновые слезы.
Я коснулась тыльной стороны его ладони. Рука была холодной, словно долго провисела в витрине мясной лавки. Во всем происшедшем было что-то не так.
…Нет, что-то тут определенно не так. Свести счеты с жизнью, выстрелив себе в глаз, - идея странная, но, может быть, в этом и была какая-то медицинская тонкость. И, тем не менее, представить себе, чтобы старик вот так вот запрокинул голову, прижал револьвер к глазу и спустил курок? Нет. Так капли закапывают, а не стреляются.
- Ах, он умер, госпожа, он – холодный прах… - пробормотала я и открыла библию. В ней, в вырезанном в листах гнезде, лежала открытая пачка на 20 патронов.
Пустышка. Как и я, не догадавшись об этом вовремя.
В общем-то, был у меня способ выяснить, что произошло. Я глубоко вздохнула, закрыла глаза, сосредоточилась.

Подними меня, Левиафан… Раскрой завесу, Асмодей... Разожги огонь, Белиал!

Я аккуратно приподняла веки: сработало. Вот уж не подумала бы.

Время на настенных часах пошло в обратную сторону. Мой призрак отошел от трупа, подошел к двери, постоял на пороге и вышлел, закрыв дверь. Стрелки бежали назад. Больше ничего не происходило. Пустая комната и труп. И обратный ход стрелок. А потом вдруг сразу доктор, еще живой, поднимается с кровати и нелепыми шагами кидается к двери: это я его толкнула.
Я помотала головой, возвращаясь в привычный режим. Сказка о похищенном времени. Как? Куда?

Я поспешила покинуть дом доктора. Разговор, увы, не состоялся.