День первый. съезд гостей

УГОЩЕНИЕ ПЕРЕД ЗАБОЕМ
 
Ровно за двое суток до начала медвежьего праздника в стойбище Пойтанов, да и в Александровск начали съезжаться гости. Господи! что за столпотворение началось в этом тихом, заштатном городе! По улице то и дело мчались то оленьи, то собачьи упряжки, городовые, прибывшие по такому случаю из города дивились пестрому люду.??? После короткой беседы с Указующим Перстом Бронислав Пилсудский и два айнских гостя – шкипер зверобойного суденышка Нгаси и худенькая девушка Чернава уединились за большим зимником Егорки, присели на пеньки и заговорили на айнском языке. Девушка мечтала быть учительницей, довольно хорошо знала японский и айнский языки, кропотливо изучала быт и культуру своего любимого народа. Эта троица несколько уединялась от шумной ватаги приезжих.
Чернаве не больно-то нравился нынешний праздник. У них он проходит по иному, но гости не вправе указывать хозяевам на их вековые традиции. Шкипер был суровым на вид моряком, носил странную фуражку с неким «крабом», кои носят пираты, за поясом у шкипера торчала блестящая рукоятка айнского кинжала.
Лиза очень быстро отыскала эту троицу и без предисловий начала допытываться у Пилсудского и будущей учительницы, каково им живется на берегах Тыми, правда ли, что недавно вождь племени получил послание от ученого Штернберга, который авторитетно утверждал, что народ айнов – исключительный народ, ибо нет в истории мировой культуры свидетельств о том, откуда и когда он появился на земле.
Неожиданно для айнов где-то рядом забили бубны, застучали трещотки, полилась мелодичная музыка – видимо, играли сразу на двух музыкальных бревнах. С небольшой возвышенности стали спускаться людишки в масках, с размалеванными руками. Они нестройно выкрикивали некие ритуальные песнопения. Но когда чей-то сильный молодой голос встрепенул всех, айны то же поднялись. А парень пел такие слова: «Под березою, под бере-зою, рябчик мо-ло-дой. То сожмется в ком, то снова виден над травой. Ну а кижуч сам горделив и смел, прямо к берегу, прямо к берегу летит, как,  шаман мор-ской»…
 
ТЫЛГУР ОТ АВТОРА – видения, шаманы, сказания, былое.
Эх, шаманы, шаманы народов севера. Без них просто немыслима жизнь родов. Приболел ли кто, задрал ли кого медведь, сразу вспоминают про шаманов. Автору доводилось видеть сих лекарей в деле.
Один из притоков реки Тымь знаменит местностью, которую нивхи называют «бугром шамана». Как рассказал мне вождь нивхского племени Владимир Санги, именно там сие произошло: пригласили люди стойбища большого шамана из селения Чпйво звери никак не шли в капканы. И шаман провел великое камлание неистово бил в бубен, кружился в немыслимом танце и так увлекся, что достигнув великого духа, шаман превратился в вихрь и вылетел в томскут – дымовое отверстие на потолке. И зверь, странное дело, пошел в капканы…
   
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, ВСТРЕЧИ ГОСТЕЙ
 
 На удивление жителей стойбища припожаловал из села Рыковское каторжанин Бронислав Пилсудский, у себя на поселении в Рыковском он считался политическим и посему жил на частной квартире, имел право отлучаться на срок не более суток. Был он худ, с впалой грудью и с лицом измученного тяжкими уроками человека. О нем Указующий Перст уже знал многое: поляк из дворянской семьи, родословная коей идет аж с 13 века. Вроде бы ученый, а работает в Рыковском плотником и скотником. О его прошлой литовской жизни знал только Указующий Перст... Богат, шибко богат был статейный список сего то ли литвина, то ли поляка. Будучи студентом Санкт-Петербургского университета был осужден вместе с Александром Ульяновым на смертную казнь, за попытку покушения на Александра III. Однако государь помиловал бунтаря, заменив смертную казнь 15-летней каторгой на Сахалине. В докладной  начальника Рыковского поселения говорилось, будто сей ссыльный полностью отошел от революционной деятельности, стал чаще общаться с коренными жителями национальности айну, изучает их обычаи, учит айну русской грамоте. А сие для нашего великого государства есть благо, ибо каждый новый народ, примкнувший к России, прибавляет ей мощь и славу.
После докладной и разрешил Указующий Перст не токмо прибыть Пилсудскому на медвежий праздник, но и привезти сюда двух старшинок сего народца.
Учтиво передав супруге Указующего Перста дары от начальника Рыковского острога, Пилсудский упросил генерала позволить ему встретиться с Лизой, как он выразился, «на предмет изучения общих с ней интересов о житии и бытии коренных народцев острова». Указующий Перст поморщился, но разрешил.
Накануне отъезда в стойбище Пойтанов, природа на острове словно взбесилась. С утра налетел на город тайфун, стали ломаться столбы, на которых крепили газовые фонари, то и дело яростный ветер срывал ветхие крыши с домишек и бараков, быстро пустели главные улочки. А потом, как это постоянно бывает в здешних местах, небо вдруг очень быстро очистилось, стало одного цвета с водой в заливе, лишь только приливные волны все гнали и гнали клочья пены на берег.
А в это самое время Лиза и Бронислав Пилсудский, по разрешению генерала, вели наставническую беседу с группой тех, кто готовился поехать на «медвежий праздник». Все было обставлено, как шутили собравшиеся, как в Париже в просторной хозяйской комнате поставили стол, а на нем две тарелки с пирогами, от которых шел одуряющий запах. Пироги были, естественно с рыбой, а запивать еду можно было домашним квасом.
  Бова-Королевич, Янек, начальник тюрьмы Велявов, доктор Скрыпник слушали наставления, как себя вести на празднике медведя, чтобы не огорчить  гиляцких старшинок, а возможно, и самого генерал-губернатора Приамурского края престарелого барона Корфа, оному было загодя послано с нарочным приглашение.
– Итак, – Елизавета Владимировна, – начала тихим голосом говорить о правилах поведения во время встреч с местным населением, чтобы не попасть впросак, – у каждого народа есть много своих правил. Так, во время застолья имеет значение даже то, как рассаживаются гости.
– А чего там, какое займешь местечко поближе к водочке, так и гужуй! – Бова сегодня был «в ударе», сыпал шуточками, постоянно улыбался. И то после «мертвой тишины», после побоев, вдруг очутиться в доме самого Указующего Перста, да еще на кухне с пирогами.
– Я продолжу, – Елизавета раскрыла тетрадку и прочла: «как нужно садиться за обеденный стол? Большинство мужчин садятся либо на шкуры, либо на кошму, на левом колене, выставив вперед правое колено. Сидеть, поджав ноги под себя имеют право только богатые люди и шаманы. Запомните, нельзя сидеть на подогнутых ногах, с ладонями на коленях – поза сия показывает, что человек признает какую-то свою вину... Обувь обычно снимают и ее ни в коем случае нельзя класть подошвами в сторону иконостаса, показать кому либо подошву – значит оскорбить его.
– Позвольте и мне сказать о трапезе, – вставил Бронислав Пилсудский, – не советую брать со стола те куски мяса, которые лично тебе приглянулись. Запомните на празднике мужчинам обычно подают на деревянном подносе мясо голени и бедра. Голова зверя с окрашенными рогами и с надрезом на лбу преподносятся главному гостю.
– Ладно, с едой разберемся, а вот ежели горячительное питье, как оные брать? – спросил начальник тюрьмы Велявов. Его, конечно, малость смущало, что рядышком, почти на равных сидели каторжники, но удержаться от вопроса он не смог, слышал, что в стойбище Пойтанов больно крепкую самогонку варили гиляки из сквашенного молока, но время берет свое, и нацмены стали с чьей-то легкой руки настаивать питье на мухоморах. Сам пробовал, с ног сшибает. Ее еще туточки называют «фокстрот бегом на месте». Вроде бы трезв, как стеклышко, а ноги словно к полу приросли...
– О, это серьезный разговор, – вставил приезжий Пилсудский, – алкогольные напитки до прихода на север русских были мало известны местным народам. – Давайте господа чуть позже напомним о запретах на празднике, а теперь я расскажу вам легенду, откуда появились медвежьи праздники, – вновь взяла в свои руки бразды правления. Лиза сегодня не узнавала сама себя. Видела, с каким вниманием слушали ее солидные люди и от мысли, что она учить их становилось приятней на душе и хотелось долго-долго рассказывать все, что она собрала за долгие годы. Оказывается, у северян любой человек может спокойно зайти в любой дом и ему хозяева будут рады. А сколько запретов существует у коренных народов! Лесного голубя, к примеру, убивать нельзя, грех, кидать в огонь кости лося – грешно, нельзя выбрасывать собакам головы рыб – не будет улова, нельзя гнать скотину ольховой талинкой – болеть будет при отеле, живую рыбу нельзя резать ножом поперек – рыба в сетях пропадет.
Тяжело вздохнул доктор Скрыпник, узнав о том, что истинно любящие друг друга люди перед сном обмениваются ста крепкими поцелуями в нос и в ухо «Почему не в губы?» – подумал доктор.
– А знаете, откуда пришел к народам медвежий праздник? То ли из древней легенды. То ли из сказки   – однажды девушка во время сбора ягод в лесу провалилась в медвежью берлогу. И провела там всю зиму. Родичи ее давно похоронили, однако весной она благополучно вернулась в стойбище и родила медвежонка. Девушка росла потом уже в человеческой семье и вскоре у нее родился еще один сын – человеческий. Когда братья выросли, они решили померяться силами, и младший убил старшего. И якобы перед смертью мудрый медведь заговорил, он поведал людям, как надо людям охотиться на его сородичей. И еще он рассказал, как следует хоронить убитого медведя и тем самым установил порядок обрядовых действий, направленных на почитание его как священного предка и покровителя…
Беседа была в полном разгаре. Слушатели внимали, ели и пили и когда речь зашла о запретах, кои необходимо знать, будучи на празднике, распахнулась дверь и в просторную хозяйственную горницу вошел сам Указующий Перст. Он зорко оглядел слушателей, понюхал кувшин с квасом, убедился, что это не спиртные напитки и сказал: «Засиделись вы допоздна, спать пора, вам в людской постелено. Марш-марш! Завтра вы чуть свет отправляетесь в стойбище и смотрите там у меня, чтобы без самодеятельности».
Дверь за Указующим Перстом закрылась. И собравшиеся начали расходиться, в горнице было тепло и духовито, а за окнами снова свистел ветер, грохотал гром, вселяя страх людям: обычно гроза зимой сулила большие неприятности.
А в самом стойбище, несмотря на погоду, уже во всю царило радостное настроение. Возле зимника старого охотника Мызгуна, что стоял на небольшом взгорке, откуда хорошо просматривалась дорога в город с одной стороны и песчаная лагуна моря с другой. С раннего утра возле большой клети толпились мальчишки с нарисованными углем усами. Это давало им возможность стать полноправными участниками праздника, коего не были удостоены женщины.
Медведь по кличке «Бойкий» то и дело вставал на задние лапы, ревел, крутил лохматой башкой. Святой зверь словно чувствовал приближение смерти, однако как уверял старый охотник Мызгун «Бойкий» в душе радовался, ведь приближался момент возвращения его к духам камуев. И еще Мызгун, который являлся хозяином медведя, в который раз повторял про себя правила разделки и забития медведя, а еще он повторял слова приезжего знаменитого шамана. Тот говорил странные слова, которые отлетали от головы старого охотника, мол, ты должен на празднике пояснить людишкам, что медведь приходит в мир людей, живет с ними, затем позволяет людям убить себя и отдает свое тело, приносит себя в жертву. Людишки должны хорошо обращаться с медведем, пока он гостит у них, а после, накануне праздника надо провести обряды, они позволят медведю вернуться в свой мир, чтобы еще много раз возвращаться к людям.
У старого Мызгуна голова шла кругом, никогда прежде он столько не думал, столько запоминал, волновался, жевал священные стружки. И повторял, повторял в уме весь порядок праздника. Сегодня он самый главный человек стойбища. Мызгун прошел к двум большим плоским камням, на которых будет разделываться туша зверя. Провел шершавой ладонью по поверхности и вслух повторил: «пять чисел, из которых состоит праздник: первая часть изготовление священных стружек инау, это он уже сделал загодя. Вторая часть самая главная однако – убиение медведя, третья часть, водворение головы зверя на высокий помост, потом будет кормление гостей мясом медведя и последнее – принесение в жертву собак.
Мызгун утер рукавом малахая вспотевший лоб. О, Духи! Не дайте мне осрамиться перед гостями. Хорошо, что убивать любимца будет не он, а его зять. А ему предстоит наливать вино из мухоморов домашнему духу и должен обратиться к медведю с просьбой извинить за то, что не может больше держать его у себя. И еще, он совсем, однако призабыл, что именно ему, как хозяину медведя предстоит сегодня водить зверя по стойбищу, чтобы людишки могли угощать «Бойкого» свежей рыбой, студнем из рыбьей кожи, людишки должны кланяться зверю и ему, Мызгуну тоже.
Заслышав музыку, Мызгун догадался, шаманка Олька заиграла на музыкальном бревне, давала знак  мужчинам собраться в приготовленном месте, самим женщинам присутствовать на празднике строго запрещалось. Мызгун спохватился, мысленно укорил себя: «такая почесть выпала ему, такое благополучие ждет его зимник, его родичей, нельзя мужчине самому превращаться в студень. Жаль, у него нет мамки – женки, придется самому также проверить приготовление главных блюд, а именно: «осакте» – еда из молок, «муви» картошка с тайменем и саранкой, салат из мороженной наваги и, наконец «солима» – трудное кушанье, салат с жареными лепешками с брусникой»…
Охотник бодро стал спускаться в стойбище и тут увидел, что по узкому зимнику, мчатся несколько собачьих упряжек, вздымая снежную пыль. Впереди, на богато убранных нартах с двумя бубенчиками ехал знакомый ему большой толстый начальник тюрьмы, как называть его Мызгун никак не в силах был запомнить.???
Первый день праздника прошел в сплошной суматохе. До самого полдня ждали важного гостя, барона Корфа, однако старик так и не приехал, хотя был уже в Александровке, а потом все перемешалось: день сменился бурным вечером, тихое стойбище превратилось в северный балаган. Неподалеку от зимника Мызгуна разожгли большой костер, в который женщины все время подбрасывали не только приготовленные ветви ольхи и лиственницы, но и священные стружки инау, гости, вероятно забыв, кто из какого рода-племени взялись за руки и стали водить своеобразные хороводы, гиляки пели свои заклинания, ороки – свои, а гости в сопровождении местных жителей бродили между зимниками, смотрели капканы и торговали мягкую рухлядь, то и дело вновь и вновь возвращались к клети, где вовсю гужевал медведь – ему натащили гору заманчивой еды – рыбу, мясо оленя, юколу и строганину.
Лиза, доктор Скрыпник и Пилсудский уединились от гуляющего народца. Лиза и Пилсудский присели на чьи-то нарты. А доктор Скрыпник прислонился к кривобокой лиственнице, стал наблюдать за девушкой. На что Лиза заметила: «перешагивать через мужскую одежду, через хорей, длинную палку, которой погоняют упряжку, тем более садиться на чужие мужские нарты нельзя. Но какое это имело для них значение – в кои веки произошло здешнее чудо –  собрались родственные души. На впалых щеках Пилсудского играл туберкулезный румянец, доктор Скрыпник был суетлив и безмерно счастлив – рядом, совсем рядом все время находилась Лиза – предмет его обожания, а сама генеральская дочь, горячо испрашивала Пилсудского о житье-бытье тамошних ороков и гиляков. Лиза давно переписывалась с ученым каторжником, но разве можно было в кратком письме, которое, кстати, обязательно просматривали местные цензоры, рассказать об увиденном, было невозможно.
– Жить в остроге тяжко, – вздохнул Пилсудский, у власти сила, а мы…так, жалкие уродцы. Хотя и бывшие борцы за свободу. А что может сделать слабый против сильных?
Генеральская дочь улыбнулась чему-то своему и припомнила сказку о том, как слабые победили сильного…