Пара старых сапог

В коридоре, залитом от пола до потолка желтоватым электрических светом, стояла пара моих старых сапог. Подкладка одного из них давно оторвалась. Теперь она висела меховой сосулькой, уродливым клочком искусственной материи. Подошва другого отклеилась. Из-за этого сапог стал напоминать пасть крокодила. В эту пасть попали все сделанные мной шаги,  без исключения .
Купил я эту пару сапог  пять лет  назад и надел сразу же, в магазине.  Ноги в дырявых, плохо простиранных носках сразу же ощутили тепло. Мне было удобно и приятно, казалось, весь мир замер и смотрит на мои сапоги. Вот я иду по улице, разглядываю серые фигуры прохожих. Но прохожие не смотрят на меня. Они смотрят на мои новые сапоги, абстрагировавшиеся от меня как такового, трансформировавшиеся из субъекта в объект. Ах, как горько мне было упаковывать весной эти самые сапоги. Смотрел на них и думал, что ещё вчера топтал ими свежий  хрустящий снег, а сейчас кладу их в коробку, как в гроб, храню на погосте своего шифоньера.  И каждый раз задавал себе вопрос : « - Одену ли я их снова? Ведь может случиться все : от пожара, до инопланетного вторжения » .  Возможно...  возможно, даже смерть.  Конечно же не сапог. Сапоги были из кожзама, из этого можно заключить, что они никогда не жили, чтобы умереть. Нет! Умереть мог  я. Тогда мне больше никогда уже не выпадет случай пройтись по парку или заглянуть в кафе, ощущая костлявыми, морщинистыми ступнями, мягкое нутро любимой обуви.  Конечно, можно было бы пойти к районному нотариусу и составить завещание,  согласно которому меня обязаны бы были похоронить в любимых сапогах, но я  счел эту идею не очень удачной, а может быть просто не хотел показаться чудаком.  Ведь никто не любит чудаков! Но самое главное, что именно в этих сапогах  я познакомился с Н. 
Н. никогда не нравились мои сапоги, и когда мы стали жить вместе, она требовала немедленной отправки  сапог  на помойку.  Я их, конечно, не выкинул. Просто швырнул на самую дальнюю полку кладовки.  Да да,  именно швырнул, как подростки  швыряют сигаретный бычок на асфальт: с пренебрежением . Вместо них, Н. купила мне новые ботинки. Они были ярко черного цвета, пахли кожей.  Меня совершенно не смутило, что не так давно эти ботинки блеяли или мычали, возможно, даже хрюкали.  Так мы и жили: Я, Н. и новенькая пара до блеска начищенных  ботинок. Н. всегда говорила, что по обуви можно судить не только о достатке человека, но и о его характере. А через какое-то время Н. ушла, к толстому туповатому работнику банка. Я уже не помню его лица. Помню только, что на ногах его были щегольские туфли  Lacoste. Нога сидела в них так вальяжно и солидно, что я сразу подумал: « - Серьезный человек». Н. не оставила мне ничего из совместно нажитого. Фотографии, дурацкие любовные романы, ещё более дурацкие детективы, диски с музыкой и фильмами, фен, мясорубку, набор вилок и … подаренные мне ботинки - все это отправилась в её бездонный, подобный черный дыре, чемодан.
Несколько дней я не выходил из дома. Просто валялся на диване, ел консервированную фасоль в томате, каждые два часа шел ставить чайник. Но заваренный чай так и не выпивал.  Когда еда закончилась и пропало желание продолжать дальнейшую самоизоляцию, я  оделся, достал старые, дряхлые, как пара российских пенсионеров сапоги, и пошел в гастроном. Идти было не долго, минут десять, не больше.  Люди посмеивались над моими сапогами, кидали косые взгляды,  весело шептались. Молодые девушки обходили стороной, шарахались. Наверное, они, как и Н., считают, что обувь может рассказать все о характере и благополучии человека. Стоя в очереди, в гастрономе я увидел Н. и её толстячка. Они завешивали сосиски. Толстяк был в моих ботинках. 
Вернувшись домой, я разулся, взял на кухне табуретку и перенес в коридор. Уселся на неё и уставился прямо перед собой. Взгляд у меня был вкрадчивый, но мысли в голове крутились  примитивные и незначительные. Ничто меня сейчас не занимало, не тревожило. Я просто думал. Потому, что не думать невозможно. 
В коридоре, залитом от пола до потолка желтоватым электрических светом, как и до нашей встречи, стояла пара моих старых сапог. Подкладка одного из них давно оторвалась. Теперь она висела меховой сосулькой, уродливым клочком искусственной материи. Подошва другого  отклеилась и  напоминала  пасть крокодила. В эту пасть попали все воспоминания, формы и оттенки чувств, пережитых мной за те годы, что я их носил, все мое существование, протекавшее в холодное время года.  Похожа ли моя жизнь на эти сапоги? Безнадежно.