Пиррово поражение

 Мне было 20 лет. Я работал помощником машиниста экскаватора и по пять дней в неделю находился в командировке под Чернянкой, на лугу.  Меня томила жажда любви, но в моем окружении не было ни одной девушки.
 
     Как-то раз я уступил давлению со стороны товарищей,  выпил бутылку яблочного вина, и  у меня началось расстройство кишечника. Самолечение самогоном не помогло, и я оказался в инфекционной больнице Губина.  Мне поставили диагноз: дизентерия. Курс лечения, который мне предстояло пройти, длился две недели.

  У моего соседа, крупного мужчины лет тридцати пяти со свиным лицом, были игральные карты. В нашу палату стали заходить пациенты из других палат, чтобы поиграть, - образовалась небольшая компания.

  Однажды к нам  зашла довольно крупная, пластичная  девушка среднего роста,   с прямым носом, голубыми глазами, с широкими скулами. Она была скорее симпатична, чем красива. Но когда ты предрасположен к любви, то  симпатичная девушка кажется тебе красавицей. Когда я увидел ее,  в животе у меня что-то сжалось.
  Она присоединилась к нашей компании.  Познакомились. Ее звали Таней.

     Мы вместе стали играть в подкидного дурачка. Мы были с нею в паре.
  Чтобы доставить ей удовольствие и  чтобы произвести на нее  впечатление, я очень старался выиграть. Но то ли от того, что я слишком старался, то ли от того, что нашими соперниками были сильные игроки, мы с нею постоянно оказывались в дураках, и она, конечно,   расстраивалась и  смотрела на меня с досадой, полагая, что это я виноват в нашем проигрыше.   Смущение, волнение заставляли меня нервничать, и число проигранных партий увеличивалось.
 
  По ходу игры мы вели с нею разговор.
         Из  разговора выяснилось, что она удмуртка, что приехала она из Свердловска.
  - А почему ты уехала из Свердловска? – спросил я. – Ведь это большой город, один из культурных центров страны.
  - Мне хотелось куда-нибудь уехать.  Надоела опека родителей. Хотелось испытать себя. Хотелось свободы.  Я узнала, что в Губине большая всесоюзная стройка и поехала сюда.
 - А кем и где ты работаешь?
 - На ГОКе маляром.
 - Ты выглядишь такой юной. Сколько тебе лет?
 - Восемнадцать.
- И родители отпустили? – удивился я.
- Нет, они запретили, но я не послушала их.
 - Не пыталась в вуз поступать?
 -  Сдавала экзамены  в театральное училище. Не прошла по конкурсу.
  Она в юмористическом ключе рассказала, как она с подругой участвовала в  телевизионной передаче в Свердловской телестудии. Журналист брал у них, выпускниц школы, отличниц, интервью.

    В последующие дни мы стали часто общаться с нею.
   Обычно мы заходили в комнату, предназначенную для отдыха больных,  садились в кресла,  и между нами завязывался разговор.
  Она была  начитанна. Ее любимым произведением был «Милый друг» Мопассана, который она прочитала три раза (я же в то время еще не прочитал этот роман).
   Она взяла у меня роман Хемингуэя, который мне принесла мать, и прочитала его.
 Ее кумиром  был Ален Делон. Она посмотрела все фильмы с его участием. Она была просто без ума от фильма «Двое в городе».
   Мне нравился ее насмешливый ум. Когда она разговаривала, с ее лица не сходила ироническая улыбка.
    Мне всегда нравились девушки начитанные, образованные, поэтому с каждым днем я влюблялся с  нее все сильнее и сильнее.

    К сожалению, ко мне она была совершенно равнодушна. Я  заметил, что  интерес у нее вызывает один болгарин.
   У нас в городе в то время работали болгары, и один  из них попал в инфекционную больницу.
  Я часто видел их вместе где-нибудь в фойе. Они сидели рядом на диване, о чем-то разговаривали. Она кокетливо улыбалась. Я всегда удивлялся, что она нашла в этом болгарине. Ему было  уже двадцать семь лет. А ведь ей только восемнадцать.  Он был женат, и его чуть ли не каждый день навещала жена.   

В разговоре со мной Татьяна сказала, что он похож на Ален Делона. Красивый, стройный, он и в правду походил на французскую знаменитость.
   У меня во внешности не было ничего общего с кумиром Тани, а значит, у меня не было шансов на взаимность. Но    жажда любви заглушила мой  рассудок, и, движимый страстью,  я, как мотылек, летел на фонарь  страданий.

    Ее выписали раньше меня.  Так как второй роман Хемингуэя она не дочитала и собиралась дочитать его дома, она дала мне свой адрес, чтобы я смог прийти к ней и забрать свою книгу.
  Без нее жизнь в больнице потеряла всякий смысл. Стало невыносимо скучно. Хотелось поскорее увидеть ее, попасть в ее общество.
   На следующий день я попросил лечащего врача выписать меня досрочно. Он охотно удовлетворил мою просьбу.

     На  следующий день после выписки я пришел к ней в общежитие, поднялся на второй этаж пятиэтажного кирпичного здания. Постучал в дверь.   В дверях показалась Татьяна.  Она встретила меня приветливо, хотя с лица ее не сходила ироническая, лукавая улыбка.  Было заметно, что я не представляю для нее какой-то ценности, а являюсь лишь  очередным поклонником.   
      Я это понимал, видел, но уже ничего с собой не мог поделать.
  Татьяна жила в двухкомнатной квартире с тремя соседками, которые, как и она, работали на ГОКЕ. К соседкам приходили поклонники, друзья, любовники. Зайдя в комнату, я оказался  в большой компании.
  - Роман Хемингуэя мне не нужен, - сказал я Тане. – Я дарю его тебе.
  Я достал из сумки еще два романа Хемингуэя и протянул их любимой девушке:
 - Возьми. Дарю.
 Она пыталась отказаться.
  - Бери. Я их уже прочитал, - заверил я ее.

     К моему удивлению, среди обитателей комнаты была Галя, с которой месяц назад я познакомился  в поликлинике. Она была среднего роста, с красивой фигурой, милым острым носиком и одухотворенными глазами.  К сожалению, мои остроты не произвели на нее впечатления, поэтому в поликлинике  я даже не попытался назначить ей свидание. Гале, как я выяснил позже, было двадцать четыре года. Она была разведена.  У нее был трехлетний сын, живший с ее матерью.
    Здесь же я  познакомился с  Сергеем  – рослым симпатичным  парнем  с продолговатым лицом,  острым подбородком и острым носом, с которым Галя, как я узнал позднее, крутила роман.         
       Среди гостей обращал на себя внимание   парнишка лет девятнадцати, высокий, хлесткий, вихрастый. Его звали Романом.  Он приходил к Маше – юной девушке с голубыми глазами и большой грудью.
Все хорошо отнеслись ко мне. Усадили меня  за стол, за которым уже сидело человек десять, налили водки. Я выпил без колебаний. За столом шел непринужденный разговор. Я чувств своих не скрывал, сразу дал понять, что без ума от Татьяны.  Когда серьезно влюбляешься, перестаешь скрывать свои чувства.
       Она дала мне понять, что  не влюблена в меня, но  я слышал, как она говорила некоторым   знакомым, что я ей интересен как личность. Ее привлекали во мне начитанность, рассуждения о литературе, о жизни.
 
     С тех пор по субботам и воскресеньям я стал регулярно ходить к ним в гости.   
     Их квартира была своего рода клубом. Здесь всегда был алкоголь. Почти все гости и хозяева, в том числе и Татьяна, были большими любителями водки.  Иногда они выпивали лишнее. Тогда их мозг отключался,  они ложились на свободную кровать и спали. Это называлось у них почему-то «быть на барском дворе».
 Я понимал, что Таня  ведет себя   легкомысленно, что рано или поздно она сопьется.  «Не мой человек. Не моя женщина», - думал я, но ничего с собой не мог поделать, так как страсть в моей душе уже кипела во всю.
    Я, как и все, приносил водку. Мы  с удовольствием ее выпивали.
   Как-то Татьяна сказала, что ей нравится мадера.   Мне захотелось сделать приятное любимой девушке. С одним знакомым болгарином – высоким интеллигентным   парнем  –  я поехал в Харьков. Мадеры в магазине не нашел. Взамен купил дорогого марочного вина. Татьяна выпила  и поморщилась от отвращения:
   - Фу, какая  кислятина, квас.
   Мне стало не по себе.  Я рассчитывал на ее похвалу, а она назвала дорогой напиток квасом.  Вместо поглаживания по голове – оплеуха.
   Галина попыталась смягчить удар, разрядить обстановку, утешить меня.
- Ничего, вино неплохое, марочное, - проговорила она.
  Потом мы втроем – я, Галина и Сергей -  сидели во второй комнате, и мои друзья утешали меня.
   - Не ту девушку   выбрал. Она тебе не подходит. Ты интеллигентный добрый человек, а она девушка свободного поведения, - говорила Галина.
- Да я и сам понимаю, что не моя. Но уже с собой ничего не могу поделать, - отвечал я им с горечью.
 - Когда мы познакомились с тобой  в поликлинике, ты показался мне навязчивым молодым человеком. Здесь я увидела, что ты не такой. Ты мягкий, интеллигентный, приятный…
    - Навязчивый? – смутился я. – Моя попытка быть приятным и остроумным воспринимается как навязчивость? Но ведь в то время ты уже встречалась с Сергеем?
  - Да.
  - Ну тогда даже сам Оскар Уайльд показался бы тебе навязчивым джентльменом, если бы попытался тебя закадрить.
   
   Кроме выпивки,   в компании было  еще одно интересное развлечение, которое захватывало меня, так как давало мне шанс приблизиться к Тане.   Все присутствующие садились в круг, один крутил бутылку.  Исчерпав запас энергии, она останавливалась.  На кого   показывало горлышко, с тем ведущий и целовался.
   Один раз, когда я крутил, бутылка показала на Катю – девушку лет девятнадцати, невысокого роста, с круглым лицом, с карими глазами, недавно приехавшую из деревни.  Мы уединились с нею в ванне. Я прижался к ее губам.  Вдруг я почувствовал, что все тело ее трепещет. Я догадался, что она ко мне неравнодушна.
     Она не была такой  эффектной,  как Татьяна. Ее облик сильно портила провинциальная прическа. Но если бы ее приодеть в модную одежду, если бы она отпустила волосы подлиннее, она бы превратилась в  очень привлекательную девушку. Но в то время она была мне неинтересна.
  В другой вечер мне посчастливилось целоваться с самой Татьяной.  Я целовал ее с особой страстью.
 - Ух, какой страстный, - сказала она, когда я оторвался от ее мягких  губ.
 Это был комплимент, но, должен признаться, она сделала его  несколько иронично, насмешливо. Насмешливость постоянно проскальзывала в ее глазах и в словах.

   Я понимал, что Татьяна не будет хорошей женой.  Пьет, курит. Да и, наверное,  будет изменять, когда выйдет замуж.  Но я был готов нырнуть в омут с головой. Я  мысленно спрашивал себя: «Женился бы ты на ней, если бы она согласилась стать твоей  женой?». И  отвечал: «Да, женился бы».

   Интеллектом, познаниями Татьяна выгодно отличалась от других обитателей общежития. Она трепетно относилась к соблюдению произносительных норм русского языка. Как-то за столом между нами произошел спор.
  - Надо говорить "фОльга"  - с ударением на первый слог.
   Мне этот вариант произношения казался диким.
  - Нет "фольгА", - возразил я.
    Мы заключили пари на бутылку шампанского.
  На следующий день я пошел в библиотеку, взял орфоэпический словарь, нашел соответствующую статью и убедился, что Татьяна была права (норма изменилась лет через пять). В следующий визит я с удовольствием отдал ей долг чести.

  - А ты любишь Губин? - спросила она меня.
  - Нет, не очень. Мечтаю отсюда уехать. Я люблю большие города - духовные и культурные центры,  - признался я.- А ты?
  - Мне он нравится. Если бы это был мой родной город, если бы я здесь родилась и выросла, я бы его любила. Он маленький, уютный... поэтичный.
  - Да, здесь много зелени, - согласился я.   
   
   Как-то раз в наш «клуб» пришел  высокий, симпатичный парень Вадим, который  в разговоре со мной признался, что Таня встречалась со многими парнями и что одно время он тоже встречался с нею. Я спросил, была ли у них интимная близость с нею.  Казалось, какое мне дело до связей Тани. Ведь она не давала мне повода считать ее своей девушкой. Но меня мучила ревность, я был пьян, и у меня развязался язык.
   - За других не отвечаю, - сказал Вадим. -  Свечку, как говорится, не держал.  А у меня с нею ничего не было.
   Я был просто счастлив услышать такой ответ.
  В это время Татьяны в комнате не было, она была на кухне, но наверняка слышала наши пьяные разговоры. По крайней мере после этого ее отношение ко мне изменилось.
  - Ты мне больше неинтересен, - сказала она мне прямо в лицо, когда я пришел к ней.
  У меня страсть кипит. И вдруг услышать такое.  Ну как я могу быть неинтересен?  Я ж такая яркая личность, интеллектуал!
    Она намекнула мне, что мои визиты к ней нежелательны.   Но я не мог поставить крест на наших отношениях. Меня влекло к ней с какой-то невероятной силой.

     Седьмого  ноября,  переполненный презрением к самому себе, я снова пошел в общежитие  к Татьяне. Я знал, что наша компания будет отмечать праздник Великого Октября.  Я прихватил с собой две  бутылки водки, закуску.   
  Постучал  в дверь. Дверь открыла  не  Татьяна,  а Катя.   
   Она посмотрела на меня и произнесла виновато:
 - А ты знаешь, Татьяна сказала, чтобы тебя не пускать.
   В глазах у нее отразилось  сожаление. Ей было   не по себе.
    Мне страшно не хотелось уходить, и я пошел на унижение. Я решил использовать водку как пропуск.   
  Стоя  у двери, я сказал:
 - А у меня водка есть.
    Катя громко крикнула, чтобы было слышно в зале:
- А у него водка есть!
Издалека донесся бархатный  голос Татьяны:
- Не нужна его водка! И он не нужен со своей водкой. Пусть уходит!
  - Ну, видишь, нельзя, - сказала Катя и стыдливо опустила голову.
  - А я не к Татьяне пришел.  Я к тебе.
На ее лице отразились колебания, но через секунду дверь перед моим носом закрылась.

    Я вышел на улицу в подавленном состоянии.  Меня захлестнуло чувство одиночества. В городе не было никого, с кем я бы мог отметить праздник.  В голове всплыла цитата из Достоевского: «Страшно, когда человеку некуда пойти».
   Я плелся по улице в неопределенном направлении.  Встретился знакомый.  Я хотел выпить с ним водку,  но он шел в другую компанию и уклонился от общения со мной.  Когда он растворился в толпе, я остался совершенно один.  И тут вспомнил: по близости живет Таня - неплохая девчонка, с которой я познакомился на улице в июне.     У меня высоких  чувств к ней не было. Да и у нее ко мне была лишь симпатия.

     Я направился к ней домой.  У нее я застал  ее бывших одноклассников. Они  все учились   в харьковских вузах, были одеты модно. Им было по восемнадцать лет, и ко мне они отнеслись  весьма скептически. Для них я был стариком. Я выставил на стол водку и закуску.
       Когда водка была выпита, а закуска съедена,  я пошел домой.

   На следующий день  я почувствовал себя полностью свободным от Тани. Когда  наступила полная определенность в отношениях с нею, мое чувство к ней погасло.
 
  Через неделю, возвращаясь из Старого Дола, куда ездил к другу,  я  встретил в автобусе  Романа, которого я часто встречал в квартире у девушек.
    Правый глаз у него заплыл. Он был сизого цвета.   
- Где это тебя так зацепило? – спросил я.
      - Да где. Седьмого ноября ж помнишь? Тебя ж не пустили. А мы там  гуляли.   Тут стук в дверь. Подхожу, открываю, а там грузины. Ничего не говоря, один из них как врезал мне – прямо  в глаз. Вырубил.  Я остался валяться в коридоре, а грузины заскочили в квартиру и стали избивать наших пацанов.
- За что? – спросил я.
- Да просто так. Заскочили и стали избивать.
- А как наши вели себя.
 - Ну несколько человек грузины сразу вырубили. А другие забаррикадировались в соседней комнате.   А грузины ломились к ним. Когда грузины стали дверь ломать, те попрыгали из окна со второго этажа.
  - А где Сергей был?
  - Он из окна выпрыгнул. Неудачно. Ногу повредил.  Сейчас хромает.
 - А ты что в это время делал? – спросил я.
- Как  что? Лежал.
- А где была Татьяна в это время.
- К тому времени она уже была на барском дворе.  Ничего не видела.
 «Бог меня уберег, - подумал я. -  Я ведь среди них был, если бы меня Татьяна не прогнала. Я, влюбленный, бросился бы на грузин с кулаками. Ну, они бы мне хорошо намяли  бока». Вроде и плохо, что прогнала, но нет худа без добра, как говорится.
 Я, конечно, радостно посмеялся, поликовал, что избежал печальной участи бывших товарищей. Чувство окончательно выветрилось. «Как хорошо, что Татьяна вовремя меня отвергла, - думал я. – Страшно подумать, что ожидало бы меня, если бы она стала моей женой. К счастью, судьба уберегла меня от роковых испытаний».