Вася

Дети  дружат со всеми, им неважно, да и не знают они, что у одного отец сидит в тюрьме, у другого родители алкоголики, у третьего предки со странностями.  Я общался  почти со всеми сверстниками, что выходили во двор без родителей, а таких было большинство.
Никогда не забуду Петьку из третьего подъезда. Мы не сразу поняли, что у него что-то не так с головой.  Видимо в силу своего малого возраста и такого же житейского опыта мы не могли отличить плохие поступки от хороших, и когда Петя вставлял свой указательный палец в за…цу болонке, нам казалось это нормальным, тем более болонке, судя по ее поведению, это нравилось. Тем не менее, когда на следующий день Петя, поймал кобеля и стал дрочить его собачий х...р, мне все же показалось это несколько  странным.  Именно тогда я понял, почему все собаки нашего района ходили за Петей по пятам.

Кроме Пети в доме  проживало очень много «замечательных» людей, настолько неординарных, что иногда казалось, что мы живем в дурдоме, а его руководство находится на обратной стороне Луны. Например, в первом подъезде на первом этаже жил старикан лет 55-ти, который обожал по вечерам, когда люди возвращались с работы, демонстративно испражняться в форточку. Делал он это с завидным постоянством. Ровно в семь часов он ставил табуретку на стол, взбирался на нее, снимал штаны, высовывал свой причиндал на улицу и с криком "Получите падлы" пытался достать струей до прохожих. У его окна всегда толпились дети, это был настоящий бесплатный цирк, все как один смеялись до слез и пытались из рогатки сбить старика с табуретки.

Во втором подъезде, на втором этаже, жила семья Гагариных, папа, мама и сын Эдик. Они держали на балконе кроликов с красными глазами и розовыми ушами. Наверное, родители Эдика слишком много позволяли кроликам смотреть телевизор. Так вот, Гагарин-папа любил перекрашивать медные монеты. Вдруг как по волшебству из медно-красных они превращались в зеркально-серебристые. Потом выяснилось, что для этого Гагарин-папа разбивал  градусники, собирал разбежавшиеся по полу ртутные шарики и покрывал ими пятикопеечные монеты. Как ему это удавалось, я не знаю. Вскоре они переехали в другой город, наверное, в наших аптеках  закончились градусники.


Однако рассказать я хочу о Васе.   Персонаж достойный особого внимания. При первой встрече, особенно если это случалось зимой, Вася сразу удивлял вас своим откровенно здоровым видом, даже в 45-ти градусный мороз он обходился без шапки, шарфов не носил и держал три верхних пуговицы на рубашке открытыми.  Не скажу, что меня это настораживало, но по моим подсчетам Вася должен был заболеть менингитом еще 10 лет назад, тем не менее, он был розовощек и здоров как бык. При встрече всегда пожимал руку так, словно хотел, чтобы я просил пощады. Я где-то читал, что большинство дебилов обладают отменным здоровьем и большой физической силой, но я не придавал этому факту особого значения и Васю за такого не держал. А тем временем, именно Вася подбрасывал мне авантюрные предложения,  я бы даже сказал предложения на грани безумия. Устоять под натиском  Васиного энтузиазма было невозможно, к тому же в детские годы редко что вызывает недоверие.
Прежде чем рассказать эту историю, хочу напомнить, что шли 80-е. Советский союз, стройка века - БАМ,  гордость Сибири  Братская ГЭС, все народы братья и сестры, пионеры, комсомольцы и прочие активисты. Детям скучать не давали.  С утра до ночи, взрослые дяди и тети забивали детские головы советской идеей всеобщего равенства, неизбежного коммунистического счастья и капиталистической угрозы.
В магазинах по-прежнему  было пусто, а если что-то и появлялось, то раскупалось мгновенно, и на следующий день снова было пусто. Фрукты завозили в город один раз в году и всегда зеленые, то есть очень неспелые. Красный арбуз  большая редкость. Зеленые бананы месяцами лежали в шкафу с нафталином, и созревали медленно, тяжело и с какой-то неохотою. Мороженого в городе почти не было, если его и привозили, что на моей памяти за 15 лет было 3 раза, то почему-то всегда продавали в картонных коробках на грязном асфальте. 
С Васей я виделся почти каждый день, и не потому, что мне этого хотелось, просто мы жили в одном доме. Он во втором подъезде, я в третьем, Вася на третьем этаже, я на пятом.  Из моего окна можно было видеть вечно дымящие трубы лесопромышленного комплекса и хлорного завода, из Васиного окна виден был только дом напротив. Я засыпал с трубами, просыпался с трубами, жил с трубами,  даже дача у родителей имела прекрасный вид на трубы. Иногда трубный пейзаж исчезал в тумане, но это ничего не меняло, их было слышно из любой точки города. Ноющий, зудящий звук, похожий на свист проколотого колеса проникал в мозг даже ночью. Думаю, это меняло сознание не в лучшую сторону.
Наша с Васей история случилась летом. Я окончил второй класс, Вася третий. Стояло жаркое лето.  Резкоконтинентальный климат, оправдывал свое название. Зимой в городе было резко холодно, летом, резко жарко. В один из таких дней, я болтался во дворе, изнывая от безделья. Был полдень, Вася отобедав, а ел он три раза в день и очень плотно, вышел на улицу.
- Есть дело, - сказал он, вытирая рукавом остатки борща с круглого довольного лица. Вася всегда говорил с энтузиазмом и уверенностью, что я непременно это дело с ним сделаю, и придвинулся ближе. - Жвачки хочешь?
Этот вопрос не требовал ответа. Кто из детей нашего таежного городка скажет - нет!? Никто! Ни один! А знаете почему? У нас не продавали жвачку, вообще, в принципе, категорично, можете себе представить!? Жевать жвачку считалось преступлением против Светлого Будущего. Почему в этом будущем не должно было быть жвачки, я не понимал. Видимо такое праздное жевание, не по делу, считалось буржуазной и вредной привычкой. При этом вкус отечества был далек от совершенства. Что мы только не жевали, например, смолу хвойных деревьев, этого добра было навалом, добро называлось "серой".  "Серой" торговали исключительно местные бабульки. Кроме смолы для жевания, бабки предлагали леденцы для сосания и "сэмачки". Сахарные петушки всегда выглядели так, словно их уже кто-то облизал, и  я  подозревал в этом кощунственном поступке самих бабулек, а сэмачки были похожи на щебенку с местного пыльного карьера. Я ничего у них не покупал, поэтому для меня самым доступным для жевания оказался гудрон, ну вы знаете, им еще дырявые крыши заливают. На солнце он размякал, становился мягким и податливым. Запах у гудрона  смолянистый, густой и противный. Я пробовал его всего один раз, после чего долго плевался и два часа чистил зубы.  Поэтому в тот момент Васино предложение мне показалось манной небесной. У меня загорелись глаза.  К тому же он тихо добавил: «Жевачка импортная и ее будет много». Я поверил, все равно делать было нечего. 
- Пойдем к «Тайге», - сказал Вася. Я разочарованно сел обратно. «Тайга», единственная гостиница в нашем городе для иностранных туристов. Дело в том, что в соответствии со сложившимися традициями, несознательные пионеры нашего города обычно подкарауливали иностранцев у центрального входа в гостиницу, и там меняли значки с изображением юного вождя революции, на жвачку с мятным вкусом капитализма. Наконец то завоевания Октября пригодились. Я  сказал, что жвачку просить не буду, советские пионеры не попрошайки. Вася с невозмутимым видом заявил, что ничего подобного делать не придется, чем меня окончательно заинтриговал.
Через десять минут мы стояли у ворот гостиничного дворика. Высокие металлические ворота продолжали сплошную кирпичную стену, покрытую белой краской. Почему мы пришли именно сюда, я не понимал, а Вася продолжал держать свой план в секрете. Вдруг, он упал на колени и заглянул под ворота, потом резко поднялся, метнулся к стене, прижался к ней спиной и сдавленно крикнул:  - Едут, прячься.  Все еще не понимая, зачем прятаться, я встал рядом с Васей. На улицу выехал микроавтобус. Ворота неторопливо двинулись обратно. В этот момент Вася, схватил меня за руку и бросился внутрь. Металлическая стена захлопнулась и отрезала нам путь к отступлению.
Это был замкнутый, внутренний двор гостиницы. Справа здание отеля, прямо передо мной гараж из трех боксов, а с левой стороны нависала глухая стена жилого дома.  Если кричать, никто не услышит. Вася наоборот, чувствовал себя прекрасно, судя по всему, он здесь бывал и раньше. Пока я оглядывался по сторонам, соображая, как в случае чего сделать ноги, Вася уже открывал какую-то дверь.
Через мгновение он исчез в темном дверном проеме. Мне ничего не оставалось, как проследовать за ним. Когда я оказался за дверью, то к своему удивлению обнаружил там мусоропровод, его самую нижнюю часть, место, куда сваливается весь гостиничный мусор. Вася стоял по колени в объедках и как пловец разводил руками в стороны. Заметив меня, он тут же вскочил, и сунул мне под нос, свою ладонь: - Вот смотри!
Это был кусок жеваной жвачки, завернутый в цветной вкладыш. Под бледно-зеленым куском баблгама просматривался неизвестный мне мультяшный персонаж. Вася вцепился в жвачку всеми пальцами и попытался отодрать ее от фантика, но когда у него ничего не получилось, он сделал то, от чего я содрогнулся. Это произошло очень быстро, резким движением руки Вася сунул жвачку в рот и стал отрывать ее зубами.
Я смотрел на Васю, на его быстро работающие челюсти, на полезшую изо рта слюну и мое смутное подозрение в том, что мой компаньон придурок, неожиданно подтвердилось. - Фмотри, -забитый жеваной жвачкой рот мешал Васе говорить, - здесь мофе жовы, она еще фладкая, попфобуй! Пробовать мне не хотелось.
 - Щас пойдем, - сказал он, и снова нырнул в мусор. Содержание бумажек было неоднородным, Вася время от времени недовольно фыркал и разочарованно отбрасывал совсем непотребные куски мусора в сторону. Изредка сверху падали новые, тогда он с проворностью стервятника нападал на них,  разворачивал, и ничего не найдя с отчаянием пинал пустые коробки ногой. 
Когда, наконец, Вася закончил свои поиски, мы вышли во двор. Вася щурился от яркого солнца и неторопливо доедал чье-то яблоко. Карманы его штанов были переполнены фантиками и торчали в стороны как жабры дохлой рыбы. В поднятой вверх руке, он торжественно держал главную свою находку - цветной календарик с переливающимся изображением.
В тот день Вася сам себе поставил диагноз. Не скажу, что я перестал с ним общаться, я по-прежнему пожимал ему руку при встрече, сидел подолгу на одной скамейке во дворе, но на все Васины предложения у меня уже был заранее готов ответ. Временами Вася казался вполне нормальным парнем, и копаться в объедках, возможно, было его единственной дурной привычкой.