Бигуди

 
Третья партия  термобигуди  сгорела.  Ладно бы, только они, а то ведь так приварились к донышку новой дорогой тефлоновой кастрюли – не извлечь. Ох, придётся выбрасывать вместе с кастрюлькой. Дочери и зятя дома нет, обещали вернуться через час. Спохватилась я поздно,  квартира успела пропитаться запахом горелой пластмассы.  Увлеклась, читая в планшете. Бегу, тормошу внучку, которая сидит в большом компьютере  в наушниках, где гремит  Big Blat Band,  ничего не слышит и не видит.

Обе судорожно начинаем «прятать концы».  Третий раз  –  всё-таки,  многовато после белоснежного  японского чайника,  купленного зятем в подарок, и ставшего, по неосмотрительности, коричневым.

Я сама в недоумении – « что-то с памятью моей стало…».  Это странное свойство памяти. Неведомо когда, прочитанные стихи Шекспира, Микеланджело, Маяковского  - помню, десятки мудрёных наименований цветов на даче – назубок,  цитатами из книг разговариваю, а о поставленном на огонь чайнике немедленно забываю.  Дались мне эти бигуди!  В прошлый раз внучка тайком спешно купила новую партию вместо сгоревших. И квартира была своевременно проветрена. Может, сейчас успеем?

Звонок в дверь лишает последней надежды. Открываем  с виноватыми физиономиями. Чтобы предупредить «неуместные» вопросы хозяина, дочка, широко улыбается:
- Бигуди? 
Игорь не успевает с преувеличенно равнодушным выражением лица  пройти в комнату. Дочка  незаметно показывает ему кулак и он тоже улыбается:
- Ничего страшного, у меня тоже, на днях ,  электродрель в гараже сгорела.

Девчонкам моим нравится, что я много времени провожу у них, освобождая от домашней рутины.  Однако,  с рассеянностью, забывчивостью мне что-то нужно делать.  Как , бишь, заболевание это называется? 

Энциклопедия  припечатывает  меня «синдромом  Альцгеймера».
«Снижение памяти и затруднение при подборе слов», -  пугаюсь я.
- Да, ладно! – смеётся дочь.  Это у тебя-то нет памяти?!!  У тебя замечательная память. Только она  - «избирательна».

Избирательна!
                ***
 
Кто теперь помнит о том необыкновенном событии, когда мы, с давно умершим младшим братом  моим, пасли гусей  в стороне от нашей деревни на сгоревшем жарким летом от искры из трубы паровоза ( как говорили)  ячменном  поле.  И вдруг, прямо над нашими головами, резко снижаясь, с рёвом стал опускаться… самолёт. Мне было лет десять. Брату –  и того меньше.  В ужасе, наглядевшись фильмов  про войну, мы бросились на землю и закрыли руками головы. Когда рёв перешёл  в негромкое  шуршание, мы со страхом осмелились  поднять глаза. Совсем рядом, словно  на картинке, стоял зелёный  «ястребок», столько раз виденный в кино. Передо мною уже рисовалась картина  окровавленного лица пилота, уткнувшегося в щиток управления…   Но, как-то буднично, не спеша, вылезли два лётчика в кожаных куртках, подозвали нас к себе и попросили  сбегать за взрослыми.  Со стороны деревни уже бежали мужики.  Кто-то был отправлен звонить. Нас оттеснили.  Темнело.  Надо было собрать разлетевшихся гусей  и гнать их домой.

Чуть свет,  со всей ребятнёй мы бросились на поле.  Но самолёта не было.   И долго потом я  боролась  с  сомнением, что  виденное наяву  не было сном.

   
    ***

А Валька! Весёлая Валька, с которой запрещали мне дружить. Она  приезжала к тётке, нашей соседке, в наш посёлок «отрываться» на танцах, что, надо сказать, с успехом ей удавалось.  Умопомрачительная «бабетта» на голове, узкие голубые  брючки с разрезами и высоченная шпилька. Она была года на два старше меня,  школу  оставила после 7 класса и работала на каком-то ламповом заводе в городе.

Валька  учила меня «жизни».  Тем летом я, пребывая в лирической грусти, с утра до вечера  под  вальс «Осенний сон» и  «Пушкинский вальс» читала  Лермонтова,бесконечно перечитывала маленькие книжечки любовной лирики и печальное Тютчева, решив, что это, как раз, соответствует моему душевному состоянию:

Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня,
Тяжело мне, замирают ноги...
Друг мой милый, видишь ли меня?

Она  забежала ко мне как-то в отсутствии строгой мамы моей и покатилась от смеха:
- Посмотрите на неё! Она под вальсы стихи читает! Так и просидишь «синим чулком»! Погоди, я привезу тебе  настоящее.
 
И привезла через неделю на  рентгеновских снимках  рёбер и костей конечностей:
МИШКА, МИШКА, ГДЕ ТВОЯ УЛЫБКА..,  ОДЕССКАЯ МЯСОЕДОВСКАЯ, и ПЕТРА ЛЕЩЕНКО «ЧУБЧИК» и «ВСЁ, ЧТО БЫЛО…».

О!  Я была в восторге! И до сих пор обожаю шансон. Мама обнаружила пластинки через две недели  и лично вернула их Вальке. Но, думаю, сделано это было только в воспитательных целях.  Сама  сначала прослушала их не без удовольствия.   Однако, «Мишка», которого я напевала  постоянно, не помешал мне с отличием окончить школу, читать моего любимого Твардовского и  слушать, в хорошую минуту, Бетховена и Брамса.

Первый магнитофон на бобинах  вернул мне эти песни навсегда. Я выросла.

А Валька умерла рано.  Онкология.   Тётка её, плача,  рассказала маме моей,  вернувшись с похорон, ругая, на чём свет стоит, вредное производство на заводе.  Торопилась жить Валька.
Хорошая девчонка была.

Да… живут  в душе воспоминания. 

Не забыл ли что-нибудь забыть? Ведь такие случаи бывали. Нет, воспоминаний не убить, только бы они не убивали!  (Леонид  Мартынов).

_____________________________________________