Чертов хвост

В дверь позвонили.
Глеб сделал вид, что не услышал. Какого черта, в конце концов, он не пойдет открывать.

Глеб был очень занят - он злился. На работе ему не дали должность, на которую он метил. Лола отказалась переезжать к нему, потому что видите ли ей он больше нравится в роли холостяка. Ну еще бы - ужинать в ресторане лучше, чем самой готовить есть и потом еще посуду загружать в машину. Лола...

Глеб даже придумал, что он крикнет, не поднимаясь с удобного кожаного кресла, когда позвонят еще раз. Но никто не звонил, не стучал, не вызывал его по имени, как любили делать пожилые соседки, убежденные, что их блеяние слышно лучше, чем звонок. Тишина.

Глеб прошагал к двери, дернул цепочку, быстро отпер все три внутренних замка и пнул дверь. Надо было смотреть в глазок - здесь никого. Дурак.
Глеб уже потянул дверь обратно - и вдруг увидел аккуратный сверток под стенкой прямо у его ног. Глеб хотел просто захлопнуть дверь - но сверток издал какой-то сиплый звук. Глеб присмотрелся - это был младенец.
Глеб выскочил на площадку - но на лестнице, конечно, уже никого не было.
Вот что значит иметь самые дорогие двери в подъезде.

Делать нечего - Глеб взял сверток, вошел к себе и запер дверь. После духоты подъезда квартира с кондиционером была просто оазисом. Ребенка нужно отнести в милицию. Но не пойдет же он в такую жару.
Глеб приоткрыл сверток - малыш был весь красный, наверное, его несли по солнцепеку. Он издавал какие-то странные звуки, совсем не похожие на детский плач. Скорее всхлипывания или придыхания. Наверняка, ребенок нездоров. Вот здорово, если это не какая-то краснуха или корь, которыми в детстве Глеб не успел переболеть.

Глеб нашел в старых запасах коробку с ватно-марлевыми повязками и одел одну - не помешает. Его конечно не повысили - но послезавтра совещание, где ему все равно хорошо бы быть. Корь никак в график не вписывалась.

“Ну что тут у тебя, парень”. Глеб аккуратно развернул пеленки - как и следовало ожидать, их несколько часов никто не менял. Глеб пожертвовал на здоровье будущих поколений пару полотенец, пеленки выбросил, дал малышу воды. Ребенок немного успокоился и, кажется, повеселел.

Малыш вообще был очень милый - большие голубые глаза, аккуратный красный ротик, румяные щечки, светленький пушок на голове, обещавший золотистые локоны. Он крутил головой в новой обстановке, резво размахивал пухлыми ручками и ножками и что-то сипло лопотал. Глеб, удивляясь своей реакции, сам повеселел, взял ребенка на руки и понес в ванную - купаться. И тут только Глеб заметил у него хвост - небольшой, сантиметров двенадцать, скрученный кольцом. Глеб дотронулся до хвоста - и хвост дернулся, как живой.
“Теперь понятно, почему тебя выкинули на свалку, малыш”.
Глеб как мог одной рукой на весу помыл ребенка под душем, завернул в еще одно большое пахучее махровое полотенце и уложил рядом с собой на кожаном диване.

Это же надо - и года не продержалась. Его мать протянула пять лет - и только потом отнесла Глеба в больницу, где ему удалили шестые пальцы на всех четырех конечностях.

Глеб смотрел на малыша и вспоминал все свои отмазки, то есть аргументы, против отцовства. Я еще слишком молод. Она не та, с кем бы я хотел воспитать ребенка. Мне самому негде жить, а тут еще ребенок. Мне нужно заботиться о карьере - не до детей. Я еще не заработал ему на колледж в Великобритании. Я еще не готов. Он даже подготовил следующий аргумент на всякий случай - я уже слишком стар для этих игр.
Да, видела бы его сейчас Лола - тут же забыла бы вон там на журнальном столике ключи от его квартиры. Наверное, она так до пенсии и будет легкомысленной девчонкой, но чертовски привлекательной легкомысленной девчонкой.

Ребенок снова захныкал. Глеб попытался его отвлечь всем, что под руку попадалось - ключами, забытыми кем-то из любовниц бусиками, китайскими звенящими шариками. Но все было не то. Глеб даже потянулся к ноутбуку, чтобы набрать “почему плачет ребенок”. Но тут гениальная догадка пришла ему в голову. Ребенок у него уже больше часа, а кто знает, когда и чем он завтракал.

Глеб накипятил в кастрюле для соуса сливок с водой (хорошо бы за молоком сходить - но не оставит же он ребенка). Пытался кормить малыша из ложки, пытался поить его из рюмки, через соломинку - ничего не получалось. Ребенок крутился, есть отказывался и все время хныкал. Он, вероятно, орал бы во весь голос, но то ли легкие были еще слабоваты, то ли он просто осип от того, что недавно как следует навопился.

Глеб просто сел рядом и положил свою наманикюренную руку на голову ребенка.
Такой маленький. Милиция заберет в участок, потом сдадут в детдом. И там в этой дикой стае диких детенышей... Или усыновит какой-то злодей и продаст на органы.
Глеб давно подумывал завести себе собаку, чтобы было кого воспитывать. Может, это знак судьбы?

“Давай сначала уберем этот чертов хвост - а потом подумаем”.
Глеб нашел в пухлой кожаной книжке для визиток телефон своего пластического хирурга, уже пофлиртовал с секретаршей, сидя с мобильным на диване. Улыбнулся малышу - тому, наверное, было интересно наблюдать, как говорят по телефону, поэтому он прекратил писк и внимательно всматривался в Глеба. Доктор все не шел к телефону.

И тут вдруг Глеб выронил дорогой телефон, он упал прямо на стальной угол журнального столика. Выглядело очень эпично - экран раскололся на несколько крупных кусков.
Глеб взялся за один осколок - и порезал палец. Темная капля упала на белоснежные домашние брюки Глеба. Он грустно улыбнулся своей неловкости, посмотрел на малыша: “Пятый в этом месяце”. Но что с ребенком? Глаза налились кровью, кулачки сжались. Надо было сразу скорую вызывать. Надо звонить уже хоть куда-нибудь, пока не ночь. Хорошо есть одна кнопка и голосовой набор.

Глеб опускает лицо к телефону, чтобы хоть что-то рассмотреть.
И в этот момент ребенок поднимается из полотенца во весь рост - и прыгает на спину Глебу, вгрызается в его шею. Глеб пытается сопротивляться, сбросить ребенка. Ему не удается схватить его ни за руку, ни за ногу. И тут Глеб нащупал хвост - и сильно дернул. Но малыш уже впился огромными зубами в мускулистую загорелую шею Глеба и он не отпустит.

Глеб упал на колени и уткнулся лицом в липкие складки кожаного дивана. Кровь била ключом из сонной артерии, Глеб уже не мог ни позвонить, ни позвать на помощь. Он издавал только хриплый стон.

Напившись досыта, ребенок оторвался от шеи остывающего Глеба, потянулся и впервые за много дней крепко по-младенчески уснул.
 


Киев, 13.08.2013