Ворона

Ворона деловито семенила по самой кромке моря, смешно подпрыгивая над особо нахальными волнами, чтобы не замочить лапы. Казалось, она знает, куда и зачем идет. Вдруг, словно что-то забыв, ворона остановилась, сделала несколько шагов туда, откуда пришла, потом передумала и продолжила путь в прежнем направлении.
В небе из-за чего-то отчаянно ругались две чайки. Они наскакивали друг на друга, хищно оттопырив крылья и противно крича.

Ворона их заметила, остановилась, некоторое время понаблюдала за ссорой, а потом, мне показалось, хмыкнула – «Мне бы ваши заботы!» – и полетела в сторону дюн.

Меня эта сценка настолько позабавила, что я невольно засмеялась.
– Что вас так рассмешило? – спросил сидящий рядом на скамейке мужчина.

В женских романах о таких говорят «импозантный» – в меру упитан, ухожен, аккуратный ежик седеющих волос. Приятный парфюм и простота летнего костюма говорили о состоятельности. Сидящая рядом с ним женщина была ему под стать, и чем-то похожа внешне. По нынешним временам она могла быть как дочерью, так и женой, – за то время, пока мы, наблюдая за морским пейзажем, делили одну скамейку, пара не сказала друг другу ни слова.

– Ворона была такая деловая, – все еще улыбаясь, ответила я на вопрос. – Мне показалось, я услышала ее мысли.
– Бывает... – мужчина понимающе кивнул и поинтересовался:
– Отдыхать приехали?
– Да нет, на заработки. У нас в Латгалии работу найти трудно, а тут предложили в детском лагере посудомойкой поработать пару недель, я и согласилась. Вот, урвала часок между полдником и ужином на море полюбоваться.
– Вы из Латгалии? Откуда?

Мужчина задал вопрос с таким интересом, что я почувствовала: спрашивает не из праздного любопытства.
– Из Резекне.

Реакция соседей по скамье на мой ответ была несколько необычной: мужчина закрыл глаза, откинулся на спинку скамьи и, блаженно улыбаясь, закивал головой. Женщина же наоборот, выпрямила спину и подобралась, как бы готовясь отразить нападение.

– А что? – теперь уж проявила любопытство я.
– В Резекне живет моя любимая женщина... – Мужчина, не открывая глаз и продолжая покачивать головой, назвал имя и фамилию.
– Да так зовут мою соседку! – выпалила я прежде, чем осознала, что женщин с таким именем и фамилией в Резекне может быть несколько.

В течение последующих минут мы выяснили, что та Тоня, о которой говорил Юрий Петрович (так представился мужчина), действительно может быть моей соседкой. Он почему-то так обрадовался сему факту, что, схватив меня обеими ладонями за руку, с жаром произнес:

– Я вас прошу, придите сегодня вечером к нам на дачу! Я вам покажу фотографии. И если ваша соседка и есть моя Тоня, то вас мне сам Бог послал!

После ужина, перемыв тарелки за рекордное время, я, несмотря на предостережения повара («Чудно как-то... Ой, смотри!.. Может, не пойдешь? Люди-то нынче всякие...»), отправилась по указанному адресу. Уж больно мне любопытно стало: почему Юрий Петрович так разволновался?

…Чайный стол был накрыт на веранде дома, к которому больше подходило определение «особняк», чем «дача». Увидев, что стол сервирован только на двоих, я удивилась.
– А... ваша... – не зная, как назвать женщину, молча поставившую на стол розеточку свежего варенья, я, как глухонемая, замахала руками.
– Диана? Диана управляет хозяйством, – пришел мне на помощь Юрий Петрович. – Мы много лет вместе, но она мне не жена... Я, видите ли, однолюб.

По правую руку от хозяина на диванчике лежал альбом в бархатном переплете. И то, что Юрий Петрович колебался – налить ли мне сначала чаю или показать фотографии – было очень заметно.
– Давайте сначала фотографии посмотрим, – предложила я.

«Вот-те раз! Да как же я ее узнаю?» – молоточком стучало в правом виске, пока я рассматривала черно-белую фотографию с надписью по низу «Средняя школа... выпуск 1970 года». Я уж было совсем отчаялась – эх, так и не узнаю, что за любовная история приключилась с Юрием Петровичем! (а то, что история именно любовная, я ни капельки не сомневалась!) – как одно лицо показалось знакомым. «Это же Люда, дочь Антонины!» -- чуть не заорала я, но быстро сообразила, что это и есть Тоня в том далеком 1970-м, и, с облегчением выдохнув «Вот!», ткнула пальцем в снимок.

... Он был влюблен в нее с седьмого класса, с того момента, когда она в ответ на приставания десятиклассника Пашки, огрела того по голове портфелем. И это красавца, по которому сохли все девченки! Потом все случилось почти по Асадову: она попросила его, единственного из компании, кто не ржал, как жеребец на выпасе, проводить ее домой. С тех пор он провожал ее ежедневно.

Юре нравилось в ней все: и как смеется, и как сердится, как отвечает у доски, как списывает у него домашнее задание по математике, смешно высовывая кончик языка при этом... Ему не нравилось лишь демонстративное игнорирование Пашки, но того осенью забрали в армию. К выпускному все в поселке знали: Антонина и Юра – пара, вот поступят в институт, выучатся, поженятся. Поступать поехали в Ленинград, Юра хотел стать железнодорожником. Но в вуз поступил лишь он, Тоня провалилась на математике и вернулась домой в поселок.

Он ездил бы к любимой каждую неделю – ночь туда, ночь обратно, но зато день-то с ней! Но на 30 рублей стипендии много не наездишься, родителей же он напрягать не хотел, поэтому приезжал раз в месяц. На Новый год Юра возлагал большие надежды – он на заработанные на разгрузке вагонов с капустой деньги купил золотое колечко и хотел под бой курантов подарить его любимой. Но, приехав домой, свалился с температурой.

Антонина навестила его 2 января, с порога сообщив:
– Ой, как жалко, что тебя в клубе не было! Наши все приехали! Повесели-и-ли-и-сь! Танцевали до утра, ноги до сих пор гудят! Я и не знала, что Пашка так хорошо танцует!
– Он уже вернулся?
– Ага. Важный такой – «запорожец» купил, ему предки денег подкинули. Да не дуйся ты! Ничего такого не было. Ну, подумаешь, до дому проводил, ну, в щечку чмокнул... Новый год же! А ты как, температуришь? – Тоня протянула руку, желая пощупать его лоб.
– Не подходи ко мне, я заразный! – прокричал он уже из-под одеяла. Видеть ее почему-то не хотелось.
– Ну, выздоравливай, я завтра забегу! – сказала Тоня, закрывая двери.

А завтра он был уже в Ленинграде.

Весной мать написала ему, что Тоня вышла замуж за Пашку. И хотя он знал, что молодые уехали в Резекне, к бабке Пашки, в поселок Юрий приезжал редко – он усердно учился, работал, делал карьеру. Семьей так и не обзавелся, хотя не раз пытался переступить через нежелание открыться и довериться другой женщине. То колечко так и хранилось в бархатной коробочке. Он извлекал его в канун нового года, мысленно рассказывал ему (а, если честно, то Тоне) о случившемся за год. Это была единственная слабость, которую он позволял себе, в остальное время его знали как строгого, сдержанного, знающего себе цену мужчину, специалиста, руководителя, а потом и предпринимателя.

– Вы не пытались найти ее, объясниться?
– Нет. Сначала из-за дурацкой гордыни – мне хотелось заработать денег не на «запорожец», как у Пашки, а на «жигули», поэтому пахал, как папа Карло. А потом втянулся в работу, дома-то никто не ждал... Сегодня у меня «порше», удачное дело, приносящее хорошую прибыль, дача в Юрмале, квартира в центре Риги... Но и там меня никто не ждет... разве что Диана... но я плачу ей зарплату за ведение хозяйства.

Высказанное странным образом успокоило моего собеседника. Он уже не дрожал от нетерпения, а задумчиво помешивал ложечкой варенье в розетке – к чаю он так и не притронулся. Пауза явно затягивалась. Только я хотела спросить его, чем я-то могу помочь, как Юрий Петрович, пристально глядя мне в глаза, сказал:
– Я, возможно, кажусь вам слишком сентиментальным, но... последнее время меня мучает мысль, что я что-то упустил в своей жизни... Хотите -- верьте, хотите – нет, но не было дня, чтобы я мысленно не разговаривал с Тоней. А недавно понял, что готов и к встрече с ней. Не сочтите за труд, передайте ей мою визитку и попросите позвонить по любому из указанных телефонов.

«Эх, ну неужели ж еще есть такие мужики на свете! – думала я, медленно идя в сторону лагеря. – Вот это любовь! Столько лет – и каждый день думать о любимой!»
– Подождите! – раздался за спиной женский голос. Я остановилась и подождала Диану.
– Я знаю, о чем он вас попросил, – еще не вполне отдышавшись, сказала она. – Поступайте, как хотите, но... ему нельзя волноваться, он недавно инфаркт перенес. Я... я не знаю, что делать, но... если б я могла... Эх, да что там!.. – она как-то очень уж безнадежно махнула рукой и пошла к дому.

Оставшиеся до конца смены дни я все время думала, как мне поступить. Юрий Петрович о Тоне не спросил меня ни слова. Знал ли он, что Тоня с Павлом живут не очень? Что она, торгуя на базаре овощами, содержит дом и уже несколько лет официально безработного Пашку, ухитряясь еще и взрослой дочери помогать? Но, вернувшись домой, решилась выполнить просьбу Юрия Петровича и позвала Антонину в гости.

– Вот, звони, – торжественным жестом положив на стол визитку и пододвинув трубку телефона, завершила я свой рассказ о приключении в Юрмале. Губы сами собой расплылись в улыбке, предвкушая «хэппи энд» этой «лавстори».

– Что, разнюхала историю, и радуешься, журналюга чертова? – огорошила своей реакцией Антонина. – Уесть меня хочешь, мол, какого мужика упустила? Да знаю я, знаю, что проворонила свое счастье! И нечего мне соль на рану сыпать! Небось, сама на него варежку раззявила? У-у, ненавижу!

Она швырнула визитку и выбежала из квартиры, в сердцах так хлопнув дверью, что задрожали стекла.

«...Ворона так смешно семенила по самой кромке моря...» – где-то там, внутри головы, крутилась, как заевшая пластинка, одна и таже фраза. А на душе было так пусто-пусто. Я взяла трубку и набрала номер.

– Диана? Добрый вечер...

Ольга Мейране
Резекне, 2003