24. Смерть Сталина

НА СНИМКЕ: Колонный зал дома союзов, где установлен гроб со Сталиным. Люди стоят в длинной очереди, чтобы попрощаться с ним.


Я хорошо помню этот мартовский день. На улице было яркое солнце.

Мы узнали о смерти великого вождя, и уже было не до солнца и не до занятий и вообще ни до чего ...

Вместе со всеми в толпе студентов я вышел из какого-то учебного корпуса и пошел в главный корпус института. Комок стоял в горле, и было невыносимо плохо.

– Как же жить дальше? Без него...!? 

Толпа уже представляла собой спрессованную живую массу. Будучи частью этой массы, я влился в главный корпус. Иногда меня так сжимали со всех сторон и даже выжимали куда-то наверх, и я не касался ногами земли.

Надо было подняться по широкой парадной лестнице на второй этаж и попасть в Актовой зал. Народу прибывало. Я застрял на лестнице между первым и вторым этажом. Тела людей еще плотнее прижимались друг к другу. Казалось, еще немного и затрещат кости. А ноги уже совсем не касались земли. Меня медленно тащило и несло по направлению к актовому залу, наконец, затащило, занесло в дверь и там остановило.

Все напряженно смотрели на сцену, а там стояли руководители института, члены парткома и комитета комсомола. Все слушали радио, а оно передавало сообщение о болезни и смерти Сталина и траурную музыку. Люди плакали, некоторые навзрыд. Никто не стеснялся своих слез, – ведь ушел из жизни близкий человек, как не плакать!

И не было и не могло быть рядом никого, кто бы посмел сказать о нем худое слово. Все рядом со мной оплакивали Сталина. В такой атмосфере иначе и не могло быть. Иное было бы кощунственным. Если бы нашелся такой человек, его бы сразу растерзали. Но это мои размышления сейчас. Тогда и мыслей таких не было. И быть не могло.

Сколько это продолжалось, не помню. Когда и как мы ушли, тоже не помню. Как добрался домой, – не помню.

Дедушка сказал: 

– Запомни этот день: умер великий человек. Он останется в истории своими делами. И как всякий человек он творил и добро, и зло. 

Я не понял, тогда, о каком зле он говорил, но спрашивать не стал. Я думал, это просто очередная сентенция, которые дедушка любил изрекать. Может быть, это было из Талмуда, ведь он знал его наизусть?

Сейчас о послевоенном периоде работы Сталина и его участии в управлении страной пишут по-разному. И вот я прочитал такие строки:

«Физическая немощь, характерная для старения организма, стремительно захватывала Сталина в послевоенные годы, особенно после 1949 г. И этот объективный факт нельзя сбрасывать со счета. Более того, мы должны его всемерно учитывать и понять, что и Сталин был отнюдь не машина, а человек, причем с весьма скромными физическими возможностями. Но жил он за счет своей воли, и пока мог, держал себя в руках. Когда же силы стали уходить, воспрепятствовать этому физиологическому процессу было просто невозможно.

И именно в этих условиях его контроль за партией, за государством, и его информированность насчет их состояния, резко изменились: он стал утрачивать контроль и, подобно Ленину, именно этот факт стал его крайне нервировать и беспокоить. И чем больше он нервничал, тем хуже становилось его физическое состояние. И в этом положении он стал острее не доверять окружающим. Просто не доверять никому и во всем, не имея прежней возможности, вместо негативного недоверия, взять под жесткий позитивный контроль всю информацию, поступающую наверх. Этого он просто не мог уже сделать физически, и это, разумеется, должно было вызвать внутренний взрыв. В приступе бессильного гнева у него произошло кровоизлияние в мозг – инсульт».

Мне кажется, это довольно утрированное мнение. По-моему, Сталин до конца держал в руках все нити управления страной и партией. Он собирался устранить своих ближайших помощников, Молотова, Берию, Кагановича, Ворошилова, Маленкова, но не успел.

Те, кого он хотел снять, и взяли власть в свои руки. Маленков стал Председателем Совета Министров, Хрущев –секретарем ЦК КПСС, Молотов – министром иностранных дел, Берия – министром внутренних дел, в которое входило и бывшее министерство госбезопасности, Ворошилов – Председателем Президиума Верховного Совета. Все они вошли в Политбюро и поклялись, что не свернут со сталинского пути.

Как показала жизнь, довольно быстро «свернули», правда, не очень удачно. После Сталина ни к одному вождю у меня не было любви, а потом  и почтения, и я не печалился, когда они умирали.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/08/14/456