Охотник по неволе

Это сегодня у нас республика. А было время дак всего лишь область была. И самое главное начальство над нами грешными было областное. Но и местное с простого люда глаз, как говорят, не спущало, держало руку на твердом партийном пульсе. А пульс ему что? Стучит и стучит, указывая верную дорогу. Правда, иногда окружную, но к победе. И такая победа случилась, и не только моя, а всей кооперации района. А причем здесь кооперация, если я учитель? Хе-хе-хе, очень даже причем. В общем попал как кур во щи. Случилось это в год 40-летия нашей победы над фашистами. На верху, то есть в области решили, что кооператоры не только могут обвешивать, обсчитывать, продавать из-под прилавка (шутка), но и как все нормальные люди петь и плясать. А раз так – даешь фестиваль областного масштаба в честь великой Победы. Так, а причем тут моя скромная учительская персона? Дак очень даже причем? Программу концерта от района кому вести? То-то, улавливаете. Ситуация заманчивая. Кооператоры – народ всегда богатый. Съездить на халяву, оттянуться по полной программе, как сегодня говорят, ну полный дурак будет отказываться. Для проформы поломался, конечно, но это чтобы в райком вызвали и по-отечески по уговаривали. Отцы района, когда надо им было, таких лещей бросали, что я месяца два-три с рыбой жил. А когда не надо было – в черном теле держали. Ну может нормальный начальник спокойно слушать как я пою со сцены:
Кто-то ездит на машине,
А вот я хожу пешком,
Позабудь о лимузине
С таким длинным языком
Так знаем же: «кто старое помянет – вообще нехороший человек». Нехорошим человеком? А вот дудки! Короче, вызвали, уговорили.
– А как же с документами? – робко интересуюсь.
– Это уже наша партийная забота, – по родственному объясняют мне. – Будешь ты у нас охотником. И работаешь ты на этой работе уже два года.
И стал я вживаться в роль охотника. Нашел воздушку и начал наводить ужас на бродячих собак и поросят. Вхожу так сказать в обличие. Только начальникам района поставил условие: в школе никто о моей новой профессии знать не должен, засмеют. Живу как король на именинах целых три недели. Разъезжаю по району, просматриваю номера, с которыми поедем в город на фестиваль. Компашка собралась просто супер. Взять хотя бы Зибареву. На балалайке такие выкрутасы выделывала – просто ахнешь. Закинет ее за спину, да как начнет наяривать и такие частушки выдавать то на русском, то на алтайском языке, что мужики от восторга даже уши затыкали и ржали как жеребцы. И представьте себе, таких у нас набралось где-то двадцать человек с гаком. Гак - человек, наверное, двенадцать. Ну да, как сейчас помню. В два автобуса кое-как вошли. Как ехали рассказывать не буду. Все как у людей: и «Шумел камыш», и «Катюша», и «Расцвела под окошком». Так разве без таких песен четыреста верст до областного центра доедешь? Да ни в жизнь. А песни эти задушевные после чего обычно поют? Правильно, после этого самого. Почти все доехали нор…нр…нрмально. Уф, слово-то какое трудное. Гостиница как на нас всю ночь пялилась. Почему, почему. Мы генеральную репетицию всю ночь проводили.
Наутро, как бывалые фронтовики, ни в одном глазу, ни то что в двух, на концерт. А он, трам-пампушки, трам-та-та, аж после обеда! Сплошная везуха. Освоились со сценой и пошли осваивать достопримечательности города. Да вы не о том подумали. Просто погулять по городу, дело-то летом было. И вот настал момент истины: выступаем. Все идет как по маслу. И масло не просто там какое-то нерафинированное, а сливочное – объедение. Зритель принимает лучше некуда. А я, между, прочим смотрю кто же в жюри заседает, то есть, а судьи кто? Ох, и насмотрелся же за свою жизнь на этих жюри при партийных временах. Как правило, ни бэ, ни мэ, ни кукареку, зато важности, надутости хоть отбавляй. А тут вижу вроде ничего: приветливые лица, веселые, не чванливые. И вдруг, оба на! В жюри Николай Федорович Копытов. О, это не только замечательный мужик, но и лучший заведующий Облоно. Чтобы понятней было – руководитель всех учителей Горного Алтая в те годы. А раз нормальный мужик, то обязательно с начальством не поладит, особенно с партийным. Вот и с ним так же было. Мы знали друг друга отлично, притом много лет. Он и в школе нашей бывал неоднократно. Веселый, открытый, добрый, имел огромный авторитет.
– Ну почему он в жюри среди работников в кооперации? Ладно я, охотник поневоле. А он?
– И что делать? Ведь он меня уже ясно узнал. Заложит, как пить дать. Заложит. Может и не специально, а от неожиданности от такой встречи. Как выкрутиться?
Эти мысли вихрем носились в моей непутевой учительско-охотничьей башке.
И тут мой номер, который объявляет одна из участниц:
– А сейчас отрывок из поэмы А. Твордовского «Гармонь» читает замечательный охотник нашей заготовительной конторы и называет мою фамилию.
Краем глаза успеваю заметить как брови Николая Федоровича поднимаются так высоко, как я больше никогда не видел.
Вот это было выступление! На мне военная форма, пилотка, сапоги надраены – смотреться можно. А в конце номера как пошел вприсядку, пропадать так с музыкой. Смотрю, члены жюри соскочили и к сцене подбежали. Не часто жюри с мест соскакивает и бежит к сцене – видать понравилось. А я разве не сказал, что мы за первым местом приехали. Сказал. А Николай Федорович взбежал на сцену, пожал мне руку, чем я горжусь до сих пор и сказал проникновенно:
– Друзья! Как здорово, что в кооперацию приходят свежие люди, как вот этот простой охотник Анатолий Бородин, который понимает, что только торговля является двигателем общества. Обнимает меня и шепчет на ухо:
– Ну и нахал ты, братец. Ружье-то хоть раз в руках держал?
И с улыбкой ко всем: – Молодец, парень, так держать. Плохих в кооперации не держим.
А у меня чуть не вырвалось:
– А сами-то как в торгаши попали?
Потом уж узнал, что он работает в облпотребсоюзе в кадрах. А первое место все-таки нам присудили. Поэтому мы и ехали домой три дня. А вы бы не праздновали?!
Анатолий Бородин.