Я просто хотел быть счастливым...

Мама опять пришла поздно. Она шаталась и от нее плохо пахло. Папа всегда говорил какое-то слово видя ее такой. Ах да... пьяная. Он всегда защищал меня когда мама была "пьяная". А сейчас меня не кому защищать. Соседка сказала, что папа надолго уехал, но это неправда. Я слышал как она говорила другой тете, что папа умер в штуке под названием "автокатастрофа". Я не знаю, что такое автокатастрофа, да и это не важно. Важно то, что папа умер. Я долго плакал. Мама пришла и спросила, почему я плачу. Она не знает, что я знаю про "автокатастрофу ", поэтому говорю, что потерял игрушку. Она ударила меня по голове и сказала, что я глупый раз устраиваю истерики из-за мелочей. А почему мама не плачет? Может соседка и ей наврала? Я не хочу говорить ей правду. Она будет злой или тоже будет плакать как я. Не важно, важно то, что конец один. Она меня побьет и опять будет "пьяная".
Она на шатающихся ногах подошла ко мне. Я испугался и спрятался за шкаф. Мое сердечко сильно стучало, мама может его услышать и найти меня. Это как два года назад, я тоже спрятался за шкаф, а мама меня искала. Только тогда она не хотела меня побить, тогда мы играли в прятки. Тогда был папа. И мама была красивая, а я был счастливый. Почему все изменилось? Почему мама? Она всегда говорит, что это я виноват в том что стало с нашей семьей. Называет меня уродом. Это очень обидное слово. Все ребята во дворе тоже зовут меня уродом. Я не знаю, что это значит. Знаю лишь то, что счастливых, здоровых, красивых детей уродами не называют. Значит я урод. Мне 6 лет, но я не хожу в школу. Я очень хочу ходить в школу, как другие дети, может там я узнал бы что значит "автокатастрофа" и "урод". Но мама говорит, что я слишком глупый и низкий для школы. Ростом я с четырехлетнего, но в школе же это не важно? Или важно? Хочу чтобы папа был жив.
- А-ну быстро иди сюда, недомерок! - мама кричит. Мне страшно, я хочу быть невидимым, чтобы мама не смогла меня найти, чтобы никто не смог меня найти. Но я не невидимый, и мама меня находит. Она сильно бьет меня по голове. Я падаю выставляя вперед руки. Зря. Все мои ладошки в крови. Очень больно. Я кусаю губу, чтобы не закричать или не заплакать. Мама не любит когда я плачу. Надо терпеть. Она поднимает меня за воротничок и опять кидает на острые осколки. Ногу печет от боли, я очень хочу плакать, но не сейчас. Если заплачу, мама будет недовольна. Я не хочу, чтобы она расстраивалась. Я ее люблю. Она единственная кто у меня остался. Она исправится, честно, и мы опять будем счастливы и я никому не дам ее обижать. Однажды Петя назвал маму алкашкой и дурой. Что такое алкашка я узнал у других мальчиков. Я пошел и ударил Петю. Но он сильнее и больше. Он позвал друзей и они держали меня пока Петя меня бил. Когда я начал кашлять кровью он прекратил и сказал, чтобы я сматывался. Я заплакал только дома. Мама зашла в комнату и спросила, почему я плачу, и я рассказал ей, что защищал ее, и меня избил Петя из соседнего подъезда, я так хотел, чтобы мама тоже меня защитила, как я ее, но она сказала, что так мне и надо. Я заплакал сильнее, и у меня на спине прибавилось еще пара синяков.
Она отошла и посмотрела на меня.
- Мамочка, - всхлипываю я.
- Не называй меня так, ублюдок, - визжит она и кидает в меня бутылку, она попадает мне в ногу, еще глубже вбивая осколок. Я думал, что умру. Но я не умер, я просто заплакал. Мама расстроится. Я опять ее разочаровал. Я плохой сын.
Мама тоже так считает. Она опять берет меня за воротничок и выкидывает на балкон. Говорит, чтобы я обдумал свое поведение. И я думаю. Долго. Я не понимаю, что я сделал не так? На балконе холодно. Сейчас конец осени, почти зима. Я дышу, и изо рта идет пар. Кожа покрылась мурашками. Я подползаю к двери и тихонько стучусь:
- Мамочка, мамочка впусти меня, я подумал, я так больше не буду, мамочка мне холодно.
В ответ тишина. Я вижу, как она спит на диване. Наверное, мне надо думать больше? На бельевой веревке висит мамина кофта. Она очень холодная, но я все равно в нее кутаюсь. Сначала очень холодно, потом становится теплее. Ранки начинают болеть сильнее. Я боюсь вытаскивать стеклышки. Но надо. Стекла грязные и я могу заболеть, мне нельзя болеть, надо маму защищать. Я дергаю за краешек первого осколка. Их семь. Мне очень больно. Кровь начинает идти сильнее. Она очень горячая, от нее идет пар. Если кровь внутри меня такая горячая, почему мне так холодно? Если бы ходил в школу знал бы... Я достаю еще два осколка из ладошки. Все становится белым, из глаз брызнули слезы. Я больше не могу. Я точно умру. И буду вместе с папой, ведь буду же? Он умер, и я умру, значит, будем вместе. А кто же будет с мамой? Подожди, папочка, когда нибудь мы снова будем вместе, но не сейчас. Я уже испачкал кровью всю мамину кофту. Мне очень холодно. Мои пальцы немеют, и ими сложно шевелить. Осталось четыре осколка в ноге и все. У меня получится. Дергаю за первый кусочек. Аххх. Терпимо. Второй. Третий. Теперь последний, тот, который глубже всех, забитый бутылкой. Он причиняет сильную боль.
Я просовываю пальчики в порез. Это очень больно. Мамочка, зачем ты со мной так?! Ухватываюсь за стекло и резко дергаю. Я уже не контролирую рыданий и падаю на пол. Из ноги сильно течет кровь. Я должен встать и прижать кофту к ранке, иначе умру. Я медленно поднимаюсь. Громко скулю, я практически ничего не вижу из-за слез. Мама помоги! Я буду хорошим! Она не слышит. Я прижимаю кофту к ране. Теперь еще и шипит. Я пытаюсь отвлечься и вспоминаю, как папа отвел меня первый раз в кино. Тогда к маме пришло много друзей. Они все пили горькую воду и громко, некрасиво смеялись. Папа накричал на маму и забрал меня гулять. Было очень хорошо. Хорошо просто потому, что я еще был маленький и ничего не понимал, хорошо потому, что папа был жив. Хватит! Я не хочу вспоминать папу. Я опять буду плакать. Весь пол был в крови, и я усердно начал ее вытирать. У меня плохо получалось, я просто размазывал ее по кафелю. Я бросил это бесполезное занятие. Я уже совсем не чувствую пальцев, ручки болят, я босиком, такое чувство, что я стою на большом куске льда. Как же я хочу домой. Вдруг замечаю, что окно заблокировано не до конца - это шанс! Я толкаю окно, наваливаюсь на него всем телом, и, наконец-то, оно поддается. Я забегаю в квартиру и наслаждаюсь теплом. Подбегаю к крану на кухне и включив горячею воду, опускаю под нее руки. Они начинают болеть сильнее от резкого перепада температур. Из глаз опять текут слезы. Но я терплю. Ранки сильно саднит от горячей воды. Нужна зеленка. Я бегу в зал за аптечкой, и с грохотом падаю на обратном пути.
- Что ты там творишь?! Кто тебе разрешал с балкона уходить?!
Ура, мамочка проснулась! Она обработает мне ручки и ножки. Когда я был маленький она всегда осушала слезки поцелуями, обнимала меня крепко-крепко, а когда щипало, сильно нервничала и дула на ссадину. Вот бы и сейчас так...
Грохот из кухни. Забегаю. Там лежит мама в огромной луже воды, которая становится розовой, потом красной. Я не выключил воду! С мамочкой все в порядке? Она не дышит! Надо отнести ее на диван. Какая она тяжелая, но у меня все-таки получается. Когда я болел, мама всегда мазала меня зеленкой. У мамы нет ран, но лечить ее надо. Я беру ватную палочку и мажу ее руку зеленкой. Все, теперь все будет хорошо, теперь она выздровеет. Похвалит меня, и у нас снова все будет хорошо.
***
Прошло уже два часа. Мама все еще спит. Я не слышу ее дыхания.
- Мамочка, просыпайся! Мне страшно, я обещаю, буду тебя слушаться, никогда больше тебя не расстрою, только проснись и скажи, что все будет хорошо. Я буду хорошим.
Может мама просто кушать хочет? Я подбегаю к холодильнику. Там горчица, пустые бутылки от пива, и пачка макарон. Ура, макароны! Осталось их только приготовить, накормить маму, и она проснется. Я набрал в кастрюльку воды и поставил на конфорку. Когда вода закипела, насыпал туда много-много макарон. Вот мама удивится, когда увидит каким взрослым я стал, даже готовить сам могу! Сейчас я счастлив, только немного боюсь из-за мамы, но зря, она проснется и все будет хорошо. Если я счастлив, значит я больше не урод? Я не хочу им быть. И больше никогда не буду. Я открыл шкафчик, где раньше лежали консервы. Сейчас тут только паутина, пауки и какая-то банка. О, в банке варенье. Клубничное. Теперь мое блюдо будет в сто раз вкуснее. Макароны сварились. Надо слить воду. Беру кастрюльку и тут же роняю ее обратно на конфорку. Какая горячая! Я громко кричу. Как больно! Особенно там, где в руке были стекла. Включаю холодную воду и поливаю ладошки. На них вздулось несколько маленьких пузырей. Я горько плачу глядя на свои обожженные и порезанные руки, но вспомнив про макароны, замолкаю и иду готовить дальше. Главное - разбудить маму, она меня вылечит.
Банка с вареньем никак не поддается, несколько пузырьков на ладошках лопнули, сначала я обрадовался, но потом закусил губу, чтобы не завыть. Боль ослепляла, слезы жгли щеки, но я все-таки открыл банку, и густо полил макароны с таким трудом добытым лакомством. Мамин рот был приоткрыт, и подцепив макаронину аккуратно начал ее кормить. Она оттуда выпала. Это повторилось со следующими шестью. Ну, ничего, потом покушает...
Дома было очень грязно, я решил убраться. Подбирая окурки, огрызки и клочки бумаги, одновременно аккуратно собирал целые стеклянные бутылки в авоську. Потом их сдам, и куплю что-нибудь маме. Сам не заметил, как уснул на полу в обнимку с авоськой. Я проснулся и первым делом взглянул на часы. Я проспал всего 15 минут?! Стоп, нет, я проспал один день и пятнадцать минут! Я сорвался с места и побежал к дивану, мама все еще спала. Странно, она обычно туда-сюда поворачивается во сне. А сейчас спокойно лежит. Может просто очень устала? В моем животике заурчало. Я ничего не кушал уже три дня. Я жадно посмотрел на макароны с вареньем. Нет! Они для мамы. Что она будет кушать, когда проснется? На кухне я нашел 2 старых кусочка хлеба больше похожих на сухари. Я залил их водой из-под крана, а когда они размякли, добавил немного варенья. Получилось что-то вроде каши. Вкусно! Оказывается, я неплохо готовлю. Все, пора заняться делами, беру авоську и отправляюсь сдавать бутылки. По дороге нахожу еще столько же, нет, даже больше чем у меня, вот повезло! С гордым видом протягиваю тете Зине, которая работает в приеме стеклотары, двадцать четыре бутылки, за которые получаю сто рублей. Я знаю, что они стоят гораздо меньше, просто баба Зина добрая очень. Благодарю ее и даю ромашку, которую сорвал около поляны с бутылками. Меня догоняют грустные слова бабы Зины " Жалко, хороший мальчик ". А зачем меня жалеть? У меня все хорошо, и будет еще лучше. В магазине покупаю хлеб, еще одну упаковку макарон и заварку. Остается еще 30. Вижу шоколадку. Очень хочу ее купить, мне как раз хватает. Нет, нельзя быть таким эгоистом! Беру две пачки макарон подешевле. Теперь хватит надолго. Иду домой. Мама еще не проснулась. Только теперь, подышав свежим воздухом, понимаю что в квартире стоит ужасный смрад. И как тут мама спит? Я бы давно от такого запаха проснулся. Оглядываю квартиру - как много дел!
***
Прошло два дня. Мама еще не очнулась. Я боюсь. Почему мама не просыпается? Я подхожу к маме:
- Мама, мамочка, любименькая, вставай.
Вспоминаю песенку, которую мне пели раньше родители, чтобы меня разбудить. Глупая такая, но мне она нравилась. Дрожащим от слез голосом начинаю петь:
- Солнышко мое вставай,
Ласковое и такое нежное
Может быть это любовь,
Я не знаю, но очень похоже на то.
Я допел. А она еще спит. Она уже 4 дня спит. Может все взрослые иногда вот так вот спят. Точно! Скорее всего, так и есть. Зря я разволновался! Что там родители потом делали, ах да, вместе меня обнимали. Я наклонился, чтобы обнять маму и тут почувствовал сильную вонь. Кажется это мама. Странно, обычно от мамы пахло пивом или горькой водой. Это было неприятно, но терпимо. Может мама уснула на какой-нибудь еде, и она протухла. Я перевернул маму на живот и услышал крик, просто нечеловеческий вопль. Я не сразу понял, что кричу я сам. Это было ужасно. У мамы из затылка торчал огромный осколок, чуть ли не половина бутылки. Мозг вытек через отверстие и протух. Края раны позеленели и там копошились личинки. Огромные, жирные твари ползали в голове моей мамочки. Одна из них с отвратительным звуком шмякнулась на пол и продолжала ползти как ни в чем не бывало, размазывая по полу остатки моей матери. Вонь и так была сильная, теперь она стала невыносимой. Налетели мухи, и начали ползать в голове у мамы, коварно потирая лапками. Меня с шумом вырвало прямо на маму. Это было ужасно. Все это время я вопил и бился в конвульсиях на полу. И только я начал успокаиваться, прямо около моего лица шмякнулся еще один гниющий кусок мяса, забрызгав мне лицо. Тогда я первый раз в жизни потерял сознание. Последней связной мыслью была " Если бы я не забыл выключить воду... "
***
Кто-то тряс меня за плечи и совал под нос вонючую тряпочку. Я вскочил, надеясь, что все то что я помню, просто глупый детский кошмар. Просто сон, который можно прекратить только проснувшись. Но здесь все было в точности наоборот. Я не смог даже в мыслях произнести слова "мертвая мама" .Зачем вы меня разбудили? Я заметил, как тело моей мамы засовывают в мешок. НЕЕЕЕЕЕТ!!!! Куда?! Вылечите ее! Я уже помазал зеленкой... Не забирайте мою маму! С ней же все будет в порядке? Я смотрю с надеждой в глаза женщине, которая держит меня на руках. Я знаю, что она сейчас скажет. Не хочу это слышать, но она и это мое желание не выполняет.
-Твоя мама умерла, - никакого сочувствия, ничего, холодные серые глаза, холодный безразличный тон. Ненавижу ее! Хотя за что? За что мне ее ненавидеть? Я. Вот, вот кого надо ненавидеть. Это я ее убил! Я всех ненавижу! Себя в первую очередь. Потом эту тетку которой на меня наплевать, этих мужчин, которые сейчас бесцеремонно запихивают мою мамочку в мешок. Она задает вопросы, говорит, что теперь я буду жить в детском доме, то что там мне будет лучше. Не будет. Никогда. Мне шесть лет, и я уже хочу умереть. И я умру, как-нибудь, но убью себя...
- Артемка? Ты тут?
Мужчина заходит в квартиру. Не может быть! Этот голос, в последний раз я слышал его полгода назад.
- Папа?
Я кидаюсь к нему на руки.
- Ты живой?!
- А каким мне еще быть?
Соседка соврала. Папочка жив. Он заберет меня отсюда, подальше от этого мешка с мамой и безразличной женщины.Все будет хорошо...