Школа макияжа

Чехарда с гимном России заслуживает совершенно отдельного исследования. Я не стану претендовать на его полноту, постараюсь лишь по возможности дать некий абрис гимнических хитросплетений и метаморфоз. И выяснится, что гимн России – штука, заимствовавшаяся у других с давних пор и до нашего времени.
Румянами и белилами замазывали, особенно почему-то часто в последнее столетие, морщины на его лице, то есть, тексте. Румянами да белилами, белилами да румянами, словно выводя шпаклёвочной массой вмятины на кузове автомобиля, густо затирали потерявшие актуальность слова, малюя на невысохшем ещё слое новые буковки. Они расплывались и, через небольшое время, уже невозможно было разобрать их – про какое такое свободное Отечество всё-таки идёт речь.
Беспомощность словосочетаний, складываемых отдельно взятыми вроде бы правильными словами – священная держава, народная мудрость, леса и поля, широкий простор для мечты и для жизни – настолько бросается в глаза наивностью поделки, жалостью к сочинителю сих виршей, что становится неловко, читая эту галиматью, я уже не говорю о псевдопатриотическом стоянии по стойке смирно и тщательном выпевании каждого слова:
«Нам силу даёт наша верность Отчизне,
Так было, так есть и так будет всегда!»
Гимн России, или боевой клич, вполне могущий назваться гимном, впервые пропели в бесконечно далёком и неустановленном году. Потом наступил период, когда торжественные мероприятия сопровождали долгие церковные песнопения, тесно переплетая светское событие и богослужение.
Пётр Первый решительно разрубил этот узел противоречия. Марш Преображенского полка некоторое время заменял гимн России. Чуть позже, в 1815-ом, Василий Андреевич Жуковский набросал слова на английскую мелодию, как сейчас сказали бы, подтекстовал: «Боже, царя храни, славному долги дни дай на земли…».
Через лет двадцать спохватились, что на иноземную музыку гимн как-то негож. Русский композитор Алексей Львов по просьбе, или указу, или заказу, называйте, как хотите, царя написал музыку на слегка изменённые тем же Жуковским слова: «Боже, царя храни, Сильный, державный, царствуй на славу, на славу нам…».
Взвихрил Октябрь страну, перемешал и перелопатил всё, и снова иноземная музыка и чужие строки стали гимном Страны Советов:
«Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов…»
14-го декабря 1943-го года под сопровождение сообщения ТАСС «Западнее Кременчуга наши войска продолжали наступление и овладели пунктами Шабельники, Боровица, Погорельцы, Мордва, Росошенцы» Сергей Михалков и Габриэль Эль-Регистан вносили последние правки в текст гимна Советского Союза на музыку Александра Александрова.
Детский поэт Сергей Михалков на протяжении следующего полувека по-отечески опекал гимн, поправляя слова в полном соответствии с политикой правящей партии:
«Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь…»
А когда нерушимый вдруг разрушился, всё пришло в полнейший хаос, нашлись строчки и для нового времени:
«Россия – священная наша держава,
Россия – любимая наша страна…»
Здесь хочется отметить вселяющие в сердце и душу веру, спокойствие, надёжность голландского гимна, неизменного четыре с лишним сотни лет. Это тоже составляющая образа жизни, от которого мы ещё очень и очень далеки со своими метаниями, бросаниями из огня да в полымя – государственное устройство, флаги, гимны, правители и прочие беды России.
Партия Ленина, сила народная не смогла привести к торжеству коммунизма. И тогда новое словосочетание объяснило вдруг безудержное стремление власти осенять себя крестом, выпячивать свои излишне дружеские отношения с ярчайшими представителями русской православной церкви:
«Одна ты на свете, одна ты такая,
Хранимая Богом родная земля…»
Даже молодой ещё, казалось бы, Дмитрий Медведев,  и тот успел поносить у сердца красную книжицу – билет члена Коммунистической партии Советского Союза. А нынче мы видим его, скромно потупившего взор свой, с оплывающей свечкой в руке на пасхальном богослужении.
Ну не может человек в одночасье предать свои убеждения, изменить им. Разве что под пытками. А эти персонажи, ничтоже сумняшеся, на абсолютно голубом глазу в миг единый забыли про комитеты комсомола, партийные собрания, товарищеские суды и дружно заверещали о капиталистических ценностях. Так не бывает! Вернёмся к гимну страны.
Куда было бы и скромнее, и взрослее, и солиднее оставить без сомнения прекрасную музыку Александра Васильевича Александрова и играть её без глупых, пафосных и ненужных слов. Когда-то в этом жанре «песни без слов» – свободной и напевной фортепианной миниатюры – плодотворно работал немецкий композитор Феликс Мендельсон, позже – Эдвард Григ и Габриэль Форе. Александров мог бы стать основоположником жанра инструментальной песни без слов. Но дутый пафос застилает глаза российской власти:
«Нам силу даёт наша верность Отчизне,
Так было, так есть и так будет всегда…»
Силу, мне почему-то кажется, даёт не слепая верность, продекларированная высоким слогом, да и слог-то не высок, а, скорее, плосок и куц, силу даёт ощущение нужности человека своей стране. Современной России, её власти человек не нужен, ей нужны лишь богатства этой страны, кои можно украсть, продать: «Славься страна, мы гордимся тобой…». А чем, собственно, гордиться-то?
И увидим мы в кабинете президента флаг, заимствованный до последней нитки, по-соседству на столике роскошную кожаную папку с гимном, а рядом вёдра с белилами и румянами для оперативного замазывания потерявших актуальность слов, чтобы по технологии фресок, на невысохшей ещё бумаге начертать новые, столь же бессмысленные словосочетания.
В советское время популярные зарубежные песни снабжали бесхитростными, ни к чему не обязывающими и порой наивными текстами, ложащимися на понравившуюся мелодию. Это и называлось подтекстовкой. Примерно такая же ситуация и с гимном России.
«Широкий простор для мечты и для жизни
Грядущие нам открывают года…»
Ах-ха-ха-ха!
Впрочем, признаюсь, не смешно. Уже не смешно.
Как любил говорить Сергей Есенин: «Пла-а-а-кать хочется».