Театр теней

Прихожая была плохо освещена, но Пьер знал здесь каждый уголок как свои пять пальцев, поэтому ему не составило труда, скинув потрепанное пальто, повесить его на крючок, а затем поставить в обувницу свои почти бесформенные, запачканные грязью большого города ботинки.

– Я вернулся! – крикнул он, но ответа не последовало. Впрочем, Пьер не был удивлен – его любимая часто бывала не в настроении, и вытянуть из нее хоть слово порой бывало очень сложно.

Как обычно, за день работы офисная форма успела смяться, но это мало заботило мужчину сейчас, когда усталость давала о себе знать, и все, чего он хотел, – это очутиться в одной постели со своей ненаглядной Сесилией. Но прежде нужно было помыть руки и лицо, ведь она не терпит грязи, особенно если речь идет о них двоих. Да, она просто ненавидит прикосновение грязных рук.

Пьер зашел в ванную комнату, дверь в которую вела прямо из прихожей, и взглянул на себя в зеркало. Подумать только, когда-то это лицо считалось мужественно-красивым, было предметом обожания многих девушек, но те времена давно прошли. Сейчас на Пьера смотрели усталые серые глаза с темными кругами под ними, короткая жесткая щетина выглядела почти неопрятно, а впалые щеки свидетельствовали о недоедании. Каждый день, возвращаясь с работы, мужчина первым делом смотрелся в зеркало, прежде чем появиться перед своей возлюбленной, неизменно ожидавшей его на кровати в их спальне. Но она любила его таким, какой он есть, и больше ему ничего не было нужно. Он мог часами рассказывать ей о своих неприятностях, изливать душу, и она всегда выслушивала его путаные речи – молча, покорно и с пониманием. Да, Сесилия была его единственной радостью в этом отвратительном мире, полном лжи и лицемерия.

С мылом отмыв руки от городской грязи и проделав то же самое с лицом, Пьер направился в спальню. В действительности квартира была однокомнатной, так что спальня заменяла и гостиную, где вечером можно было посмотреть старенький телевизор или послушать радио.

Сесилия, как и ожидалось, лежала на кровати, со скучающим видом уставившись в одну точку перед собой; казалось, она даже не заметила вошедшего Пьера.

– Ты ждала меня? – задал мужчина неизменный вопрос, в то время пока убирал свой пиджак в узенький шкаф.

Порой он с досадой думал, что его любимая бывает слишком холодная, но сразу же одергивал себя, вспоминая, что только такой ангел, как Сесилия, женщина неземной красоты, согласилась бы жить с таким неудачником, как он. В подобные минуты ему нравилось предаваться воспоминаниям о своей молодости, о блестящем будущем, которое ему пророчили, но которое так и не стало реальностью; о годах, потраченных впустую в компании, где он работал; об участи бесперспективного офисного работника, каким он стал. И лишь мысль о Сесилии вселяла в Пьера жажду к жизни. Она давно уже стала единственным смыслом его существования, единственным источником жизненных сил. Он же старался скрасить ее однообразные дни, как мог, благо она требовала очень немного.

Честно говоря, Пьер, которому в этом году исполнилось тридцать восемь, уже не помнил, когда в его жизни появилась Сесилия; казалось, она была с ним всегда, но, рассуждая порой здраво, мужчина понимал, что это не так. Добиться от нее ответа на этот вопрос тоже было невозможно. Вся жизнь представала перед Пьером чередой одинаково серых дней, проведенных в офисе. Иногда он мучился от такого однообразия, но почти сразу же вспоминал о Сесилии, которая, он знал, ожидает его дома, и эта мысль согревала душу. О том, что она может ему с кем-то изменить, пока он на работе, Пьер даже не задумывался – эта мысль просто не могла прийти ему в голову. Что бы он ни делал, куда бы ни пошел, с кем бы ни встретился, этот неприметный мужчина верил, что его жизнь – театр теней, где единственным источником света является его возлюбленная. И он был счастлив.

– Ты прекрасно знаешь, дорогой, – последовал ответ. Эти слова словно звучали издалека, так, как звучат чужие голоса в просторной пещере, но Пьер не обратил на это внимание, как не обращал и вчера, и за день до этого, и с самого первого дня, как появилась Сесилия. Все, что имело значение, – это звук ее голоса, настолько божественного, что, казалось, ни одна женщина на земле не обладала голосом, более ласкающим слух.

– Ну, хоть сегодня не будь такой холодной, моя ненаглядная, – произнес Пьер, оставшись в одних трусах. Его дряблое тело давно уже не привлекло внимание ни одной женщины, никто бы и не взглянул на него, но Сесилию это не заботило. – Я весь день с нетерпением ждал, чтобы снова увидеть тебя.

Он лег на кровать, и старые пружины неприятно заскрипели. Мужчина окинул взглядом идеальное, без единого изъяна, тело своей возлюбленной; на ней было только нижнее белье. Голову Сесилия так и не повернула, продолжая смотреть в одну точку перед собой с тем же скучающим видом. Тогда Пьер сам дотронулся до ее прелестного лица и нежно повернул к себе. Их взгляды встретились, и его охватила страсть. Они могли лежать так часами, не замечая хода времени, пока желудок Пьера не начинало крутить от голода, и тогда он шел на кухню готовить ужин, а Сесилия все так же неподвижно лежала на кровати.

– Ну же, любимая, удели мне хоть капельку внимания, – умоляюще сказал мужчина. Его рука скользнула по изгибу ее тела, пальцы ощутили приятный холодок смеси пластика и стекловолокна.

– Хорошо, дорогой, ты же знаешь, как я тебя люблю, – прозвучал тот же божественный голос, будто исходивший откуда-то издалека, хотя лицо Сесилии оставалось неподвижным.