Неудачная попытка

 Вернувшись домой после двухлетней службы в армии, я нередко проводил вечера в компании  местных ребят.  Мы пели песни под аккомпанемент баяна.  Мне особенно нравилась песенка на слова Андрея Вознесенского:
      Плачет девушка в автомате,
      Кутаясь в зябкое пальтецо,
      Вся в слезах, и в губной помаде
      Перепачканное лицо. …

    Поздно вечером, когда девчонки расходились по домам  и оставались одни ребята,  Ванька  Чинцов, великолепный баянист, симпатичный парень двадцати трех лет, похвалялся  своими донжуанскими победами. Когда я слушал его рассказы о том, как он искусно соблазнил ту или иную девушку, меня терзал комплекс неполноценности:  в возрасте двадцати лет я был еще девственником.  Если бы  дьявол в то время предложил мне такую сделку:  «Я сделаю так, что ты познаешь  секс, но взамен  отдашь мне свою душу и жизнь» – я бы без колебаний согласился.

    В один из июньских дней  моя двоюродная сестра Любка (дочь моего дяди и Крестной), жившая в одном доме со мной,   пригласила меня к себе на день рождения:  ей исполнялось восемнадцать лет.
  На следующий день в пять вечера я пришел к ней с флаконом духов.  Гостей – их было человек двадцать пять -  усадили за столы, расставленные во дворе дома. Справа от меня оказалась Лариса - высокая молодая женщина двадцати шести лет,  родственница Любы по материнской линии. У нее был большой изогнутый нос, тонкие губы, покрытые толстым слоем ярко-красной помады. Она довольно громко смеялась, хотя ничего смешного за столом  не происходило. В ее смехе  ощущалась какая-то искусственность.  Было заметно, что на самом деле ей вовсе не хочется смеяться, но она изо всех сил старается выглядеть веселой.
   Я вспомнил, как года четыре назад она с улыбчивым, высоким, женственным  мужем, сверкавшим золотым зубом,  приходила в гости к моей Крестной.
  - А где твой муж? – спросил я ее. – Почему не пришел вместе с тобой?
  - Мы с ним расстались, - проговорила она. На ее лице появилась натянутая улыбка.
   В сердце у меня екнуло. «Разведена…А что если попробовать?  Вдруг получится…»
   С другой стороны от Ларисы сидел Витька Чаплин –  крепкий парень двадцати одного года, среднего роста, с узкими восточными глазами, с боксерским сломанным  носом,   который недавно вышел из тюрьмы.  Несмотря на юный возраст, он уже успел отбыть два срока. Полтора года он отсидел за то, что  мощным ударом с ног ударил мужика, пытавшегося поздно ночью прогнать компанию молодых ребят от своего дома. Полгода года он провел за колючей проволокой за мелкое правонарушение, которое он совершил умышленно,  чтобы не служить в армии.
    Пока я собирался с духом, он пригласил ее потанцевать. Они танцевали медленный танец. Сначала я смотрел на нее  с некоторой брезгливостью: меня коробил густой слой помады на ее губах. Но когда я пропустил стаканчика три самогона,  я заметил, что у нее  стройная фигура, красивые ноги.   
    Витька обнимал Ларису, прижимался к ней. Она смеялась. Когда танец закончился, она снова села на свое место рядом со мной. Зазвучала музыка из «Крестного отца». Пора было идти в наступление. Но я замешкался, не пригласил ее.  Мне стыдно было перед матерью. «Что подумает!» Ведь Лариса была старше меня лет на шесть.  Ее снова пригласил Витька,  но она отказалась. Она разговаривала со мной. Я передавал ей винегрет, салат, стоявшие далеко от нее.
   Когда моя мать покинула вечернику, я осмелел и под столом крепко, страстно  пожал руку соседки.
   - Давай я тебя провожу, - предложил я ей, когда гости стали расходиться по домам.
  Ее голова склонилась в знак согласия.
   Когда мы отправились домой, уже совсем стемнело. Дорога шла через посадку, засаженную ясенями и вязами.
  - Здесь прошло наше детство. Давай немножко посидим, вспомним прошлое, - предложил я.
  Она согласилась. Мы опустились на деревянные ящики, стоявшие рядом. Кусты загораживали нас от посторонних людей. Самогон превратил меня в смельчака. Я обнял ее за талию. Она вся задрожала. Мои губы прикоснулись к ее губам. Она ответила мне страстным продолжительным поцелуем. Ее влажные тонкие губы вытянулись в трубочку. «Какой я молодец!» - мелькнуло  у меня в голове. Но я не знал, что делать дальше. Если следовать сценарию Вани Чинцова, то надо было быстро  срывать с нее трусики и входить в нее. Но я не мог этого сделать по двум причинам. Во-первых, в любой момент в посадке могли появиться люди. Во-вторых, я чисто физиологически не был готов к такому подвигу.
  Я отстранился от нее, нежно сжал ее руку. Встали, пошли дальше.
  Она стала рассказывать о своей четырехлетней дочке Тане, по ее словам, очень смышленой девочке.
    Ее дом находился на приличном расстоянии от нашего дома.
   Когда она открыла калитку, ведущую во двор ее дома, мы еще раз поцеловались.
  - Встретимся завтра, - предложил я.
  - Да, - прошептала она.
  Договорились о времени и месте встречи.
  Когда я возвращался  домой, на небе сияли звезды. Мою грудь распирала радость. За один вечер мне удалось  добиться благосклонности женщины. Правда, я не стал мужчиной. Но у меня оставался шанс.  В голову мне  приходили приятные мысли: «Конечно, о женитьбе на ней не может быть и речи. Она старше меня на шесть лет. Книг не читает. Ее внутренний мир мне чужд. Но если я пересплю с нею, то жизнь ей не испорчу. Она была замужем. У нее есть ребенок».
    Я долго не мог заснуть. В голове роились эротические мысли: «У меня есть шанс мужчиной! Есть!». От этих мыслей сердце сжималось от радости.
  На следующий день, когда я шел в магазин, дорогу мне перегородил  Витька Чаплин, живший по соседству.
  - Вчера ты нехорошо  вел себя, Коля, - сказал он мне.  – Знаешь, что бывает за такое…  За это морду бьют.
  Я смутился. Мне и в голову не приходило, что вчера я нарушил какие-то нормы и что мое поведение было достойно порицания.
  -  Почему плохо? – удивился я.
  - Я первый подвалил к Ларисе, а ты испортил мне игру.
   - Я не знал, что она так тебе приглянулась.
  - Не в этом дело.  Она мне что шла, что ехала. Но так нельзя…
  - Но ведь я не мешал тебе.    Если бы она выбрала тебя, я бы тут же устранился.
  - Ладно, можешь не устраняться. Но на будущее знай, что так делать нельзя.   
  - Ну извини, - проговорил я смущенно.   
   В шесть часов я подошел к воротам школы – месту нашего свидания. Ларисы не было. Прошло пять, десять минут, она не появилась. Настроение у меня упало. Я был близок к отчаянию. «Наверное, протрезвела и передумала со мною встречаться, - думал я. – Может, муж вернулся, и они помирились. Неужели я так никогда не узнаю, что такое секс?»
  Минут через пятнадцать Лариса, наконец, появилась.
   Мы вышли за город,  пошли по дороге в сторону леса. Мое сердце учащенно билось.
  Она что-то говорила, но я плохо ее слушал из-за волнения.
   Сошли с дороги, сели на поваленный телеграфный столб. Небо было усыпано звездами. Вокруг ни души. Я обнял ее за плечи, и мы слились в долгом страстном поцелуе. Но дальше я не знал, что делать. Не снимать же одежду в поле. Мне не хватало элементарных знаний. Например, я не знал, что можно обнажить грудь и целовать соски, что можно забраться рукой под трусики, что можно положить ее руку … Я не знал тогда многих вещей.
  Мы устали от поцелуев.  Чтобы отдохнуть и успокоиться, я решил поговорить с нею.
   - Ларис, а почему  вы с мужем разошлись? Кто инициатор?
   - Он. Я его не устроила.
   - Почему?
    - Говорит, мещанка. Что наша семья только о вещах думает…
   Я знал, что у ее семьи есть большой дом (я его видел, когда провожал ее накануне), «Жигули», трехколесный  мотоцикл. Признаться, мне тоже не нравились богачи.
   -  Неужели только из-за этого? – удивился я.
   Она что-то хотела сказать, но оборвала фразу.
   - А кем он работает? – поинтересовался я.
   - Секретарем в горкоме комсомола.
   - Сейчас он один живет?
   - Нет, у него есть женщина. Они работают вместе.
   - Он женился на ней?
  - Не знаю.
 Мне стало ее жаль. «Брошенная, одинокая…  А у меня коварные планы... Нет, нельзя…», - думал я.
  Но в спор вступило мое второе Я: «А что плохого ей будет. Ты должен попробовать, чего бы это тебе не стоило».
   Я снова обнял ее, и мы задохнулись в поцелуе. Но поцелуи уже утомили и ее и меня.  Но как сказать ей, что я хочу?  Есть ли такие слова?
   Моя рука робко, нерешительно полезла под ее тонкий черный свитер.
  - Нет, не надо, - сказала Лариса твердо.
  - Почему?
  - В этих условиях? Нет, не могу. – В ее голосе послышались нотки возмущения.
«Где же я возьму тебе другие условия? – подумал я. -  Хотя, конечно, земля сырая. В следующий раз  возьму с собой пиджак или даже куртку, чтобы подстелить».
   Когда стало ясно, что близости не будет, мне стало скучновато. Целоваться больше не хотелось – это был пройденный этап.
  Мы встали и пошли в обратном направлении.
  - Таня уже, наверное, заснула, - сказала Лариса, когда мы подошли к ее дому с темными окнами. – Бедняжка, не дождалась маму.
    Договорились встретиться через два дня.
  В субботу я пришел на место встречи. Ее не было. И снова я мучился, думая, что она совсем не придет. Она снова пришла в черном свитере, обтягивавшем ее большую грудь.
  - Извини, что опоздала. Таня не отпускала. Пристала ко мне: «Куда уходишь? Возьми меня с собой».
  - Да ничего страшного, - проговорил  я снисходительно.
  Мы пришли на старое место, сели на телеграфный  столб. Снова стали целоваться.
На мне был серый клетчатый пиджак, купленный день назад. Я готов был пожертвовать им,  подложив его под Ларису.
  - Давай станем с тобой близкими людьми, - сказал я (эту незамысловатую фразу я придумывал целый день).
  - Мы и так и близки.
  - Можно еще ближе. – Я положил свою  руку на ее бедро.
  - Нет, не могу. – Она отстранилась от меня. – Мой бывший муж сказал мне, что на мне никто не женится, что меня будут использовать только как подстилку. Если я пойду на такое, значит, он был прав. Нет, только после свадьбы.
 - Он не прав, твой бывший муж, - сказал я. – Ты хорошая. Ты нужна не только для этого. Но одно не исключает другое. Надо испытать друг друга во всех отношениях.
  - Нет, не могу.
    От Вани Чинцова я знал, что женщины предпочитают, чтобы их брали силой:  тогда  никто не вправе будет  обвинить их в аморализме.
  - Но тогда я применю силу, - сказал я шутливым тоном.
 - Ты, конечно, можешь взять меня силой, но тогда я  с тобой поссорюсь.
   Угроза Ларисы  поссориться со мною, если я применю силу, наводила на мысль, что в принципе она не исключает нашего сближения в результате активных действий с моей стороны. Но на самом деле  я  блефовал, когда говорил о применении силы: я не способен на насилие.
  - Я дорожу нашими отношениями, - сказал я серьезным тоном. – Я никогда не применю силу по отношению к тебе.
  Мне показалось, что на ее лице   появилось выражение разочарования.
  Мы замолчали. Мы были совершенно разные люди. Говорить нам было не о чем.
  Я стал смотреть на звезды, усыпающие небо.
  - Я люблю звездное небо, - сказал я. – А ты?
 - Красиво.
 - Когда смотришь на него, в голову приходят мысли о вечном. Откуда мы?      Почему меня не было вечность, потом я появился, но пройдет какое-то время, и я снова исчезну.
  Она странно посмотрела на меня.
 - А у тебя таких мыслей не бывает? – спросил я.
- Нет.
 Мы возвращались домой в обнимку. Когда вошли в город, она осторожно отстранила мою руку.
   Договорились встретиться в следующую субботу.
   Я шел домой и думал, что надо прекращать отношения с нею. Я не мог обмануть ее ожидания. Ей хотелось выйти замуж, а я на ней  не собирался жениться.
   До субботы я успел влюбиться в шестнадцатилетнюю девочку Люду.
  В субботу Лариса  была тихая, задумчивая.  Я тоже молчал. Мы пошли на свое излюбленное место. Говорить не хотелось ни о чем. «Почему судьба мне посылает Ларису,  -  думал я раздраженно. -  С нею и поговорить не о чем, да и в обществе стыдно  показаться… Только тайком можно встречаться». Но затем меня захлестнула жалость  к ней: «Она, бедняжка, одна, никому не нужная, брошенная, одинокая. Ее нельзя обижать…»
   - Как Таня? – спросил я. – Отпустила сегодня?
  При упоминании о дочери Лариса просветлела.
  - Говорит: «Возвращайся скорее, мама. Я не буду спать».
  - Она у тебя умная девочка…
  - Очень умная, - согласилась Лариса. - Я таких детей еще не видела.

   Мы сели на телеграфный столб. На небе сиял Млечный путь.
 - А где ты работаешь? – поинтересовался я.
 - На бензозаправочной станции.
 - И что ты там делаешь?
 - Заправляю машины бензином и маслом.
- Не скучно?
- Нет. Все время с людьми общаешься.
- С шоферами, - сказал укоризненно.
- Не только с шоферами.
- Понятно. На заправку заезжают и более солидные люди.
- Всякие заезжают.
- Ну ты смотри у меня. Не вздумай с ними флиртовать.
- А почему бы не пофлиртовать. Все женщины флиртуют.
- Не все, а только несерьезные. А ты ведь серьезная…
- Не знаю…
 - Муж в гости заходит?
 - Заходил два раза. Брал Таню. Гулял с нею.
 - Ты его по-прежнему любишь?
 - Раньше любила. Очень любила. Сейчас нет. – В голосе послышалась нотка ревности и озлобленности.
    Домой возвращались через школьный сад. Остановились возле дерева, стали целоваться. Она вдруг прижалась ко мне всем телом. Ее бедра стали раскачиваться из сторону в сторону, тереться о меня… Я сжал руками  ее ягодицы, но на более решительные действия  не отважился.
   На следующий день моя мать стала донимать меня неприятными разговорами.
 - Уж не ходишь ли ты с Ларисой? – спрашивала она. – Слухи ходят…
 - Нет, - соврал я.
 -  Она замужем была. У нее ребенок есть. А ты молодой. Смотри, а то женит на себе.
  - Меня трудно женить.
  - Э! Не говори. Ты еще не знаешь, как они могут окрутить.
 - Не окрутят.
   После очередной встречи  с Ларисой   она неожиданно  пригласила меня зайти к ним  в дом.
  - Сегодня отец ушел во вторую смену, - объяснила она, - а Таня уехала с мамой в деревню.
  «Неужели лед тронулся?» - подумал я радостно.  – Неужели сегодня свершится…» От волнения у меня  закрутило  в животе.
  Мы зашли в дом. Вдруг она прошептала с   ужасом:
 - Папа дома. Спит.
  У меня не было ни малейшего желания общаться с ее папой – человеком старой нравственной формации и слабого интеллекта.
  - Мне уйти? – спросил я.
  -  Подожди. Давай потихоньку пройдем в мою комнату.
  Я последовал вслед за нею. Не включая света, мы зашли в комнату, сели на кровать.  Из соседней комнаты доносился громкий  храп ее отца.
    Переговаривались шепотом. Я обнял ее, поцеловал. Она ответила на мой поцелуй. Но когда я попытался положить ее на кровать, она закричала шепотом:
 -  Ты с ума сошел. Прекрати. Папа может проснуться.

   Какой смысл было приглашать меня в дом, не знаю.
   - Мне пора, - сказал я. – Завтра уезжаю в командировку.
  На  цыпочках, стараясь не разбудить отца,  мы вышли на улицу. На прощанье я поцеловал ее в щеку, но забыл назначить ей    очередное свидание.
   Наши встречи прекратились. Она так и не стала моей первой женщиной.

   Я  увидел ее лет через двадцать пять на похоронах Крестной. В возрасте пятидесяти лет она выглядела замечательно: у нее было приятное моложавое  лицо, красивая фигура, прекрасная грудь. Я  понял, что в юности явно недооценивал ее.   
  Но все равно я не жалел, что у меня ничего не получилось с нею тем далеким летом. Если бы мы сблизились тогда, то я бы женился на ней (теперь-то я знаю свою природу), и у меня была бы другая судьба, я примерно представляю  какая,  и  мне она нравится  меньше, чем моя состоявшаяся жизнь.