Чистое счастье. Федор и Богдан - Дары Божьи. 1

    Робкое, нежно-золотое декабрьское солнце заглянуло в окно спальни, своими лучами разбудив Олю. Та нехотя открыла глаза и, первым делом, перекрестилась. Оглянулась по сторонам, увидела обои с бабочками и цветами и поняла, что умудрилась заснуть в детской, убаюкивая Анечку Потом потянулась, накинула халат, небрежно брошенный вчера вечером на спинку кресла, и подошла к дочкиной кроватке. Миниатюрная для своих почти трех лет Анечка сладко спала, улыбаясь чему-то во сне. Тёмно-каштановые, слегка вьющиеся волосы как-то особенно трогательно обрамляли нежную тонкую шейку. Девушка успокоенно вздохнула и, поцеловав дочку в пахнущую ванилью головку, открыла дверь, ведущую на кухню.

    Стас дремал за обеденным столом, устало уронив голову на руки. Он, по-видимому, поздно возвратился домой с работы и не стал будить Олю, устроившись на кухне. Повсюду были разложены учебники и тетради с конспектами. До утра требовалось закончить письменное творческое задание. Преподаватель по предмету - пожилой Матвей Ильич - был по-отечески строг и одновременно необычайно добр к студентам, и молодые люди (все без исключения) платили ему взаимностью. Профессор, помимо восхитительного знания материала, обладал превосходно поставленной речью и великолепно читал. Так, что его лекций ждали с нетерпеливой радостью, а частенько приходили и студенты с других факультетов, включая по-взрослому солидных студентов последнего курса. На сегодняшней паре Матвей Ильич обещал продолжить чтение "Братьев Карамазовых", но - исключительно в обмен сданные задания. Последние строчки Стас дописывал уже перед самым рассветом, а потом забылся коротким спасительным сном.

    Оля с нежностью посмотрела на мужа, потом бросила взгляд на часы и принялась будить юношу. Проснувшись, он побрел умываться, потом супруги вместе, стоя рядом с кроватью Ани, прочитали утренние молитвы, покормили дочь и сели завтракать сами. Затем Стас попрощался со своими девочками и убежал на учебу, а Оля осталась дома. Ей со вчерашнего дня нездоровилось, да и не на кого было оставить дочку. Папа должен был зайти после работы, а "мама Ника" (как девушка называла свекровь) обещала приехать и помочь присмотреть за малышкой только в выходные, когда мальчишек и Дашку отправят на три недели в санаторий. А до того времени девушка оставалась с дочкой вдвоем. Работала Оля, в основном, дома - составляла статьи сразу для нескольких журналов и писала на заказ картины для оформления квартир, но требовалось систематически посещать лекции сразу в двух институтах. Ребята планировали отдать дочку в детский сад, но врачи порекомендовали подержать Аню дома до четырех лет ввиду слабого здоровья девочки.

    Оля и Стас любили своего первого (а по неутешительным прогнозам врачей, и единственного) ребенка нежно и трепетно. Дочка появилась на свет менее чем через год семейной жизни. Крестил её отец Михаил, тот самый, который и венчал ребят. Радость от рождения дочери омрачало лишь то, что Оля и Стас больше не могли иметь детей. Обследования, проведенные после родов, показали у девушки какие-то наследственные - по материнской линии - проблемы с сердцем.(Именно по этой причине и сама Оля была единственным ребенком в семье.) Узнав об этом, молодые люди несказанно огорчились. Ведь в своих мечтах они всегда представляли многодетную большую семью. Но печаль была недолгой - маленькая дочка быстро росла и радовала родителей. Несмотря на хрупкое здоровье, девочка оказалась развитой и подвижной. В восемь месяцев от роду она начала разговаривать, а в год - ходить. Ребята не могли нарадоваться на свою маленькую дочурку и беспрестанно благодарили Бога за нее.

    Анютка, сидя на ковре, весело играла с большим плюшевым медвежонком. Потом попросилась на улицу. Девушка одела её и вывела во двор. Девчушка сразу обратила на себя внимание старушек-соседок, которые как обычно (благо, было не холодно) сидели на лавочках возле подъезда; они радостно засуетились и наперебой начали ласкать Аню и вручать ей разные лакомства. Что-то необычное было в её, слишком маленькой и худенькой для трехлетнего ребенка фигурке, довольно длинные мягкие волосы спускались на спину, а синие отцовские глаза - огромные и прозрачные - смотрели на мир по-взрослому строго и печально. Девочка поблагодарила старушек и, вопросительно взглянув на маму, побежала на детскую площадку к своим подружкам (если возможно называть так детей в возрасте двух-трех лет). Оля пошла за ней, присела на лавочку и стала наблюдать за веселящейся дочкой. В последние месяцы девушка всё больше начинала бояться, что болезнь сердца передалась и Ане. Девушка с тревогой ожидала результатов каждой плановой проверки - поскольку дочка с самого начала находилась в группе риска, то раз в полгода обязательно проходила обследования. Врачи с самого начала объяснили ребятам ситуацию: если до пяти лет результаты всех анализов будут в норме, то можно не опасаться - девочки болезнь не коснулась, в таком случае разрешается снять ребенка с учета. В том же случае, когда результаты обследований оказываются нарушены, уже нельзя ничего гарантировать. Существует вероятность того, что при таком раскладе девочка может не дожить и до шестнадцати лет... "Господи, прошу, сохрани наше дитя от всего дурного, - мысленно взмолилась девушка. - Пусть болезнь не постигнет её, пускай лучше пострадаю я, нежели она. Не испытывай меня душевной болью, как когда-то за Стаса. Страшно вспомнить, ч т о тогда пришлось пережить всем нам... Но не как я хочу, а как Ты, да будет на все воля Твоя святая".

    Спустя полчаса, дочка возвратилась к Оле и, прижавшись холодной, румяной от морозца щекой к материнскому лицу, попросилась вернуться домой. Девушка, успев порядком продрогнуть без движения на ветру, согласно закивала. На кухне они обе выпили чаю с постным овсяным печеньем. Оля - из высокого бокала с изображением Новоафонского монастыря (подарок Галины и Аркадия), Аня - из своей маленькой чашечки с цыплятами. В этом году малышка попросила у родителей разрешения говеть вместе с ними. Супруги посоветовались с отцом Трофимом, он благословил, и с началом Рождественского поста девочка тоже начала в меру своих возможностей воздерживаться от разных вкусностей. И вот уже больше двух недель Аня говела вместе с Олей и Стасом. Перекусив, каждый занялся своим делом. Девочка, уйдя в детскую, начала строить кукольный домик из конструктора, а Оля взялась чинить одежду дочки. Молодые супруги решили пореже обращаться к родителям с просьбами, касающимися денег (хоть те и не возражали), и теперь по возможности экономили, стараясь, конечно, делать это не в ущерб семейному бюджету.

    Девушка уже заканчивала свою работу, при этом негромко напевая какую-то простенькую песенку, и, вставая из-за стола, нечаянно задела рукой край скатерти. Неожиданно из-под ткани, расшитой цветами, упал сложенный вчетверо двойной лист бумаги. Оля, нагнувшись, подняла его и, развернув, увидела написанные ровным и четким почерком строки. Она прочла первые несколько слов и очень сильно побледнела. Потом отложила записку, прошлась несколько раз по кухне и вновь присела к столу. В тишине, нарушаемой лишь едва ощутимым дыханием, девушка слышала, как гулко стучит её сердце. Потом Оля все же собралась с духом и, перекрестившись, вновь принялась за шитье. Наконец, с работой было покончено, и девушка развернула листок. Это было письмо... от отца Романа. Адресовано послание было Стасу, но у молодых супругов не имелось секретов друг от друга. Получая письма, они всегда вместе обсуждали их, советовались и размышляли. Бывало и так, что кто-то один прочитывал послание, а потом показывал другому. Поэтому сейчас девушка, всё-таки успокоившись, читала последнюю (прощальную!) записку от человека, ставшего ребятам близким и родным...