Венский стул-7

Начало: http://proza.ru/2013/08/09/235
        http://proza.ru/2013/08/11/156
        http://proza.ru/2013/08/11/1862
        http://proza.ru/2013/08/13/47
        http://proza.ru/2013/08/13/1880

7
- Ага, вот и он! – Рита вскочила и ринулась Двоеглазову наперерез. Кирилл тоже обеспокоено поднялся. Как бы у них до драки снова не дошло…
- Ну-ка, объясните, что это здесь происходит? – напирала Рита. – По какому праву вы распродаёте здесь вещи?! Я вас выведу на чистую воду! Тихой сапой решили провернуть свои делишки?!
Двоеглазов широко распахнул свои мощные длани и не менее широко улыбнулся, продемонстрировав ровную вставную челюсть.
- Чё такое? Чего ты? Да мы ничего… – он недоумённо пожал толстыми плечами. – Кто распродаёт? Никто ничего не распродаёт. Всё на своих местах. Чего ты взъерошилась? Чего налетела?
Рита осеклась в изумлении, но только на секунду.
- Невинность вздумали корчить? Где пианино?! Вон даже след на полу остался – скажете, и не было тут ничего, и не стояло никогда?
- Стояло, – покладисто согласился Двоеглазов. – Чего ж я буду говорить, что не стояло? Чё я врать-то буду?
- И где же оно?
- Так Капитолина обещала его этой… подруге своей… как бишь её… Та и забрала. Мы здесь причём?
- А что это она У ВАС спрашивала? У МЕНЯ кто спрашивать будет? А?! Она его ещё назад привезёт! – бушевала Рита.
- Так пускай везёт, – не стал и здесь упираться Двоеглазов. – Она уволокла, она пусть и ответ держит.
- Так! Холодильник где? Где, я спрашиваю, холодильник?! Думали, незаметно будет?
- Так у Полины.
- Какой ещё Полины?! Нечего мне зубы заговаривать!
- Чё это «заговаривать»? Вон Полина, этажом ниже, соседка. Говорит, ей тоже обещано было. Сходи, разберись с ней. А то, на самом-то деле… тащат и тащат. Совсем совести нету. А я что? Я откуда знаю, кому и чего Капитолина обещала? Ты, Риток, не думай, мы на тебя зла не держим… Ну, погорячились попервости… не ожидали. Надо ж всё по-людски… Мы понимаем – внучка родная, как-никак… Давай лучше по-хорошему… по-честному всё сделаем. Вот Кирюха подъехал поглядеть – так он так только, по мелочи. Верно говорю, Кирюха? Вы тут потолковали уж? Всё путём, Риток, чё ты? Чаю вот снова поставить надо, сами пьёте, вижу… И покрепче чего… Посидим, перетрём…

Рита и Кирилл остолбенело слушали двоеглазовские речи, не веря своим ушам. Пока Двоеглазов наливал в чайник воду, возился с плитой, ходил к серванту за рюмкой-чашкой, они переглядывались молча, Кирилл пожимал плечами, Рита, сузив глаза, покачала головой: западня какая-то. Под умиротворяющий говорок Двоеглазова они расселись за столом, Двоеглазов поместился на прежнем месте Кирилла, Кирилл взял ещё одну табуретку и уселся поближе к Рите. Они словно разошлись по разные стороны баррикады. В чём дело? – соображал Кирилл. Странно всё это… И что это Двоеглазов ничуть не удивился Ритиному присутствию, словно ждал, что она здесь? И кстати, всплыло у Кирилла в голове, где покупатель шкафа? Сейчас я выведу Двоеглазова на чистую воду!

- Виктор Семёныч, а где же ваш покупатель? Вы ведь за ним отправились? Шкаф – продать надумали?
Рита с интересом, поощряюще, глянула на Кирилла, и они оба вопросительно воззрились на Двоеглазова.

- Шкаф? – Двоеглазов на секунду запнулся, не глядя в глаза ни Рите, ни Кириллу. – Да что шкаф… Ты не так понял! Так, поглядеть только хотел человек. Любитель старого, то-се… Есть чудаки такие. Раздумал он! А если б надумал, обговорили бы… Разве я тебе не сказал бы, Риток? Может, и стоило бы сбыть… старый шкаф-то, жучок поел… рухлядь просто. А деньги бы поделили, само собой! Поделили бы! Не сомневайся…

В глаза Двоеглазов так-таки и не глядел. Бегали у него глаза, метались беспокойно, под надёжным прикрытием зарослей кустистых бровей. Он снова встал, зашуровал по шкафчикам.
- Давайте нальём, что ли…  – предложил благодушно. – Мировую! У меня тут и закусь есть… баночка… огурки, помидорки… Мне вот так, самую малость, за рулём я… Что ж мы, враги, что ль, какие? Родня ведь, по-любому… родная кровь – не водица…

Он хлопотал по-хозяйски радушно, Кирилл и Рита пережидали. Кирилл не без разочарования чувствовал, что роль Ритиного заступника, к которой он уже приготовился, становится ненужной. Как-то всё само собой налаживается. Что это с Двоеглазовым? Надоело воевать? С девчонкой? То-то. Не по-мужски это – с сиротой на ножах. Так-то лучше. Видно, даже и у Двоеглазова совесть есть. Неловко стало при посторонних – при нём, Кирилле, – безобразно нападать на девочку. Или раньше его супруга подзуживала?

- Да-а, – протянул Двоеглазов, – вот она, жисть… Капитолина годами гнездо вила, наживала… а потом столько лет – ни себе, ни людям. Ни сама не жила, ни другим жить не давала. Внучку родную обидела, жить не пустила… Ты где сейчас-то живёшь, Риток?

- Живу. Мир не без добрых людей, – скупо отвечала Рита. В отличие от Кирилла, она ни на секунду не подумала о пробуждении двоеглазовской «совести». Она прекрасно поняла, что двоеглазовские планы кардинально изменились, и напряжённо пыталась нащупать, угадать причину. Если Двоеглазов пытается её подпоить, думала она иронически, то это он напрасно: хмель её не брал совершенно, Рита чутко ловила каждую интонацию, каждый жест. Надо помалкивать, пока картина не прояснилась, пусть Двоеглазов поболтает.

- Тут твоё гнездо родовое, как говорится, – катились дальше двоеглазовские речи, – дед твой, Максим Палыч, молодожёном вселился, отец твой, Игорь, тут родился и вырос… вот по этим комнатам пацаном бегал…
- Более того, Виктор Семёныч, – холодно сказала Рита, – я сама именно здесь и родилась. Не знали? Правда, помнить – не помню. Ничтожно была мала, когда моя мать предпочла отсюда перебраться к своей родне, и отца с собой прихватить. Так-то. Так что толкуете правильно – родовое, считайте, гнездо. Именно моё. Не ваше.
- Да, да… – Двоеглазов сокрушённо покивал головой, никак не ответив на Ритин выпад «не ваше». – Надо корни-то беречь… возвращаться к корням. Жалко в чужие руки спустить, что предки наживали… Риток, если тебе особо негде сейчас жить – может, здесь поживёшь?
О-па! – пронеслось в голове у Риты. Они готовы ключи отдать? Вот это поворот! Хотят, чтоб пожила, прониклась, остаться тут захотела и – отступного потребовать? На что это они рассчитывают? Где это она деньги добудет долю им выплатить? Рассчитывают на её московскую родню? Или на её возможного богатого любовника? Рискуют! Она отказываться не собирается…
- Поживу, Виктор Семёнович. С удовольствием. Имущество посторожу… пока суд да дело. Хоть сегодня. Давайте ключи.

Рита положила на стол руку ладонью вверх. Двоеглазов смутился. Экая она хваткая… как бы чего не вышло. Ещё неизвестно, как там… повернётся. Как бы от Надежды не схлопотать…
- У меня сейчас нет вторых… – забормотал он, бегая глазами. – У Надежды запасные ключи…
Вожделенные Ритой ключи заскрежетали во входной двери. Рита вскочила как пружина. Двоеглазов снялся с места с облегчением и поспешил в прихожую. Кирилл глядел ему вслед испуганно, в сердце почему-то ёкнуло недоумённое и неприязненное: «Женя?!»

Это была, конечно, никак не Женя. Кириллу показалось, что в крошечной прихожей вмиг, как только растворилась дверь, образовался целый людской клубок. Через плечо двоеглазовской широкой спины Кирилл разглядел низенькую, «колобковую» Надежду, а за ней маячила высокая мужская фигура. Что такое? Какая-нибудь двоеглазовская провокация? Рано он решил, что Рита в безопасности! Двоеглазовы так просто не сдаются… Он вслушался: Надежда буквально журчала безостановочно ласковым весенним ручейком:

- Витя, а мы за тобой решили заскочить… Ой, и Рита здесь? Здравствуй, Риточка, детка… И Кирилл здесь? Здравствуй, Кирюша… Перепугали мы вас? Да вы не бойтесь, свои все… Свои! Это вот Вася, сынок наш… Свои все, свои… родные… Вот, семья собралась… как в прежние времена… Ты раздевайся, Вася, проходи… в ботинках можно… Вот и хорошо, вот и славно… Не думали, не гадали, а вот и собрались… вот кстати получилось… Вот, Риточка, это Вася, – Надежда приобняла сына, подталкивая его вперёд, – познакомься заново… Уж и не помнишь, наверное, нашего Васю. Детками были, когда в последний раз виделись. Вот он у нас какой вырос – выше мамули на две головы… Мужчина уж теперь, красавец наш писаный… хоть я и мать, а любой скажет, что не перехваливаю – наш Вася хоть куда… А это вот Кирилл, Жени муж, помнишь, Вася? Редко видеться доводилось…

- Честно говоря, и не доводилось раньше, – спокойно поправил мать долговязый Вася и протянул Кириллу руку: – Василий.
- Кирилл, – настороженно отвечал тот. Рукопожатие Васи было крепким, каким-то надёжным и Кирилл почему-то сразу успокоился. – Очень приятно. Будем знакомы.
- Будем, – так же спокойно ответил Вася и словно ушёл в тень, освобождая пространство для своей суетливой матери. Кириллу он понравился – словно и не из Двоеглазовых: те всё шустрят, глазами бегают, лица вечно озабоченные, напряжённые, что-то соображающие, а этот будто сам в себе. Самодостаточный.
- Чаевничаете тут? Мы, выходит, прямо к столу, – журчала дальше Надежда, – что ж ты, Виктор, так скудно на стол-то… А у нас ведь есть с собой, в здешнем магазине прикупилась… Здесь, Рита, магазин такой есть, социальный какой-то… уж так там дёшево, так дёшево… одно удовольствие рядом с таким магазином жить… сейчас на стол как следует соберём, раз такой случай…

Глядя, как Надежда Петровна развернула бурную деятельность, отдавая указания Васе и Рите, Кирилл затосковал: вот теперь он тут точно лишний. Застолье какое-то… Что-то у них тут своё зреет. Сами разберутся. Дракой уже не пахнет. Василий вроде парень приличный… Как бы уйти-то? Да ещё стул этот дурацкий. Кирилл пошёл поговорить с Двоеглазовым.

Виктор Семёнович курил на балконе – расслаблялся. Ну и денёк сегодня получается. Всё вверх тормашками, мозги аж трещат. По дороге к покупателю шкафа его перехватил звонок жены на мобильник, и совершенно спутал все его планы. Всё это время они совершали вылазки в Капину квартиру, как в район боевых действий – с предварительной разведкой и готовностью сражаться до крови. Вот и сегодня он, уезжая, получил от Надежды строгие указания: «Если явится Ритка – ключи не давай, как бы ни уламывала, на порог не пускай, гони её в шею, дверь перед носом захлопни, а ломиться будет – милицию вызывай». Чёткие были указания, привычные уже: на войне как на войне! И вдруг…

- Виктор? Ты где сейчас? – голос у Надежды был деловито-напряжённый, на фоне какого-то смутного шума, вроде льющейся воды. Будто из ванной звонит. – Шкаф? Какой шкаф? Всё, отставить со шкафом! Позвони человеку, скажи – передумали… да, да! Вот так и скажи! Да наплевать, что он подумает… Ты слушай сюда. Всё меняется. Ничего! ничего больше не продавай, слышишь? И не раздавай! Что там Кирилл? Берёт чего? Стул? Какой стул? Ещё чего! Стулья там в комплекте, с диваном… Ах, этот, гнутый? Этот ладно, пусть забирает… Это всё? Спровадь его там как-нибудь аккуратно… Чтоб не обиделся… но твёрдо! Хватит тащить что ни попадя… Или подожди, пусть побудет, для отвода глаз…

- Да что случилось-то? – не вытерпел Виктор Семёныч. – Что ты мне мозги пачкаешь! То одно, то другое… Ты толком говори!
- Случилось, Виктор, случилось! Слушай: только ты за порог – является Вася. Слушай, он с Люськой со своей поцапался… Серьёзно! Горшок об горшок! С чемоданом прибыл!
- Да ну, – скептически протянул Двоеглазов, – в первый раз, что ли… Через неделю явится его забирать. Известное дело… чтоб она его так, за здорово живёшь, из рук выпустила!
- А вот теперь у неё этот номер не пройдёт! Хватит, попользовалась Васькой, дурачком нашим! Теперь обломается! Попила Васькиной кровушки… натешилась, наигралась… Теперь с больши-и-им носом останется! Думала, навечно Ваську себе заграбастала! Кобыла старая… Столько лет на нервах моих играла, издевалась! Ну ничего, теперь умоется! – упивалась Надежда.
- Да что стряслось-то? – недоумевал Виктор Семёныч. Никак Люська хвостом на сторону маханула, налево сходила? Ну, это спускать нельзя! Мы ей, стерве, устроим! Слезами умоется, в ногах валяться будет! Или, наоборот, Васька?..  – Чё такое? Чё у них там вышло-то?
- «Чё, чё»! – передразнила Надежда. – «Чё вышло»! Не знаю я! Всё то же, что всегда, небось! Что у них там выйти могло! Сидят всю жизнь с голой задницей, мутотенью какой-то пробавляются: «любишь – не любишь»… Всё бы только в игрушки играться. Не знаешь разве? Не важно, что у них там вышло! Чурбан ты безмозглый! Сам не понимаешь? Момент-то какой, сообрази! Это раньше Ваське деваться некуда было: либо у материной юбки сидеть, либо к Люське вернуться… А теперь-то! КАПИНА КВАРТИРА! Дошло, дурень старый? Такой случай! Надо не упустить… оторвать, наконец, Ваську от этой твари, раз и навсегда! Пока она там фордыбачит, характер показывает, мы Ваське жизнь без неё, постылой, устроим! Надо, чтоб Васька скорей на развод подал, чтоб она опомниться не успела… Сегодня суббота… в понедельник заявление подать… в какие там дни на развод-то берут… Детей общих нет – через месяц разведут, даже если она упрётся, – на ходу вдохновенно соображала Надежда.

- Так это… – растерялся Виктор Семёныч – Как… квартира-то… А Ритка-то?!
- Так Ритка, Ритка! – радостно подтвердила Надежда. – Ну дак! Шевели мозгами скорее, обормот ты облезлый! Квартира ВМЕСТЕ С РИТКОЙ! Ну?!

Двоеглазов молчал, соображая.

- Ну давай, быстрее думай, дубина ты, деньги летят! По трубке-то… – торопила Надежда.
- Так это чё… Васька с Риткой?..
- Ну дак! Это ж как всё сходится – красота одна! – бурно радовалась Надежда. – И делиться не надо! Всё наше будет! И тебе квартира, и невеста сразу! В одном флаконе! И этой, Люське-то, нос утрём, пусть локти кусает!
- А это… как же? Родственники вроде?
- Да десятая вода на киселе! Троюродные племянники, что ли… В прежние времена двоюродных венчали, – отмела Надежда колебания супруга.
- Да и Ритка-то… больно зубастая… почище Люськи… – сомневался Двоеглазов. – Куда нам такую…
- А какую тебе надо? Девка красивая, с образованием, специальность-то какая хлебная – фармацевт! Молодая, детей Ваське настрогает… Васька увидит её – сразу слюни-то потекут! Уж я вас, козлов, знаю! Рядом с ней Люська – кошка драная!
- Так у неё вроде мужик есть…
- «Мужик»! – презрительно фыркнула Надежда. – Такой же голоштанный, как наш Васька по сю пору… Что он ей! Не сомневайся, не откажется – ей делиться с нами тоже неохота. Она девка разумная, свою выгоду не упустит. В тугой узелок мы с ней завязались с квартирой этой!
- Так чего ж теперь делать-то? – озаботился Двоеглазов конкретными распоряжениями.
- Теперь так. Слушай сюда. Ритка сейчас ТАМ – мне Полина донесла: видела из окна, как она – шасть в парадное… Ты бросай это дело со шкафом – не до шкафа сейчас, возвращайся туда, Кирилла можешь спровадить, пока он там Ритке лишнего чего, ненужного не напел… у него язык, как помело… Или по обстановке там посмотри… Ритку по-хорошему удержи… Ласково так с ней, по-доброму. И жди! Я Ваську туда доставлю. Мол, отцу надо помочь телевизор увезти. Он сейчас на диване валяется, переживает.

- Да чего так сразу-то?
- Дурррак, – яростно прошипела Надежда, – чего ждать-то? Тут каждая минута дорога! Делай, как велено. Всё!

Виктор Семёныч пристроил машину на обочине; уставившись на замолчавшую трубку, переваривал. Оно конечно, заманчиво – так разом две головные боли развязать… Но! опять получается – мимо собственного рта пронести? Прикидывая с Надеждой, на что будет потрачена Капина квартира или хотя бы доля от неё, которая останется после дележа с Ритой, Виктор Семеныч мало отвлекался на всякие мелочи. Его душу грело одно, главное видение: блистающий чёрным лаком мощный джип. Громадный, как танк. Несокрушимый. Верный и послушный хозяину, сидящему внутри, – ему, Виктору Двоеглазову. Чтоб все эти сявки, во дворе и на трассе, сразу видели, кто здесь основной. А кто рот раскроет – с тем и говорить не придётся: заводи мотор и пррри, куда тебе хочется, сметая всё на своём пути… И вот эту свою сверкающую мечту – псу под хвост? Ваське пожертвовать, который до тридцати с лишним лет дожил, а кроме как со своей Люськой миловаться, да чужих детей поднимать, ничего и не умеет, и в голове не держит? Да что ж это?! Это Надьке страсть как охота Люську ни с чем оставить, а он, Виктор, будто и не человек вовсе? Всю жизнь надрывается, и всё без толку – изволь всё недотёпе сыну отдать, который и спасибо-то не скажет, словно так и надо… Столько лет вокруг Капитолины бегать, скрипя зубами, и всё для того, чтоб Васька с молодой женой-красоткой блаженствовал? А ты, Семёныч, человек конченый, отживший, доживающий век в своей норе со старой женой, пилой старой, от которой только и получаешь тычки под дых да насмешки… Ух, жисть-жистянка!

Виктор Семёныч вышел из машины, саданув дверцей, в мрачном раздумье обошёл задок своего «коня», пару раз звезданул по покрышкам. В глазах его стояли злые слёзы. Ну что делать-то? Поперёк Надежды идти – и подумать муторно. Крику сколько будет, слов поганых на его голову… Она, стервь, быстро всё сообразила, только и пляши под её дудку. Ишь, какая она уверенная в своей хитрости! «Делиться не надо…» А ну как не заладится дело? С Риткой проще – тут ей прямой интерес будет. А Васька? От него всю жизнь не знамо чего ждать приходится… Порченый парень, и бабу себе такую же порченую нашёл. Так и будет всю жизнь, до седых волос бегать от родительского порога до своей Люськи и сопли с ней на пару пускать… Тьфу! Никакого на старости лет ни уважения от сына, ни покоя, ни пользы. Может, и права Надежда – если сейчас не сломать эту его дурь, не отрезать пути назад, в ум парень никогда не войдёт. А так – жизнь сама заставит, наладит, расставит по местам… будет всё путём, как у людей. Заживут своим хозяйством, дети свои пойдут, нам внуки – родная кровь, большое дело! Своей кровинке не жалко… Снова набежала на глаза Виктору Семёнычу слеза, но уже не злая, а чувствительная. Ну, будь по-надькиному… Он отзвонился претенденту на шкаф, развернул машину и погнал обратно.

Сидя потом на Капитолининой кухне, он смотрел на Риту новыми глазами. Эх, и хороша деваха! Тонкая, гибкая, как лоза, а всё при ней: и спереди, и сзади… задок-то тугой как оттопыривается – так и ущипнул бы, по-родственному… Виктор Семёныч с удовольствием представлял, как прикладывается к Риткиным свежим губам неторопливым троекратным родственным поцелуем – основательным, смачным… Малина, а не девка! Повезло оболтусу этому, Ваське… Виктор Семёныч расчувствовался, да про ключ так некстати ляпнул! Слава богу, Надька вовремя подоспела. Всё! Теперь пост сдан, пусть Надежда распоряжается, как знает.
- Виктор Семёныч, – настиг Кирилл Двоеглазова, протискивающегося обратно с балкона, – я, пожалуй, уже поехал бы… Я сам, вы не беспокойтесь. Стул этот – бог с ним, может, потом как-нибудь. Времени уже много…
- Ах, что ты, Кирюша! – Надежда тихо засовывала в злополучный непроданный шкаф какой-то пакет и всплеснула руками на слова Кирилла. – Что же ты нас обидеть хочешь? За стол с нами сесть брезгуешь? Ой, нехорошо, ой, стыдно тебе…
- Надежда Петровна, вы меня не так поняли, – оправдывался Кирилл, – я бы с удовольствием, но меня Женя ждёт…
- Подождёт твоя Женя, никуда не денется, – заявила Надежда, – Как можно, когда вот в кои-то веки родичи собрались… Ну-ка, лучше стул вот этот прихвати и неси на кухню. Тесновато там, но другого стола нет… Или этот сюда перенести? Ну, ничего, поместимся, в тесноте, да не в обиде. Свои все, родные…
Кирилл заскрежетал про себя зубами – ну не умеет он противостоять таким особам! – и обречённо потащил на кухню мебель.


(Продолжение http://proza.ru/2013/08/15/2178)