Венский стул-8

Начало: http://proza.ru/2013/08/09/235
        http://proza.ru/2013/08/11/156
        http://proza.ru/2013/08/11/1862
        http://proza.ru/2013/08/13/47
        http://proza.ru/2013/08/13/1880
        http://proza.ru/2013/08/15/165

8
Едва увидев за спиной Надежды, разлюбезной своей тётушки, высокого парня, Рита сразу догадалась, кто это. Она тут же успокоилась: всё сразу встало на свои места, и её ничуть не удивили сладкие речи Двоеглазовой. Главное, чтоб не стошнило от этих речей не вовремя. Для кого она старается, тень на плетень наводит, поёт песни про родство священное, добрые отношения – словно не она орала тут дурным голосом, призывая милицию, и клок волос ей выдрала? Или словно никто тут этого не знает? Для кого этот пошлый, приторный спектакль? Кого она рассчитывает обмануть? Её, Риту? Смешно. Вот разве что дядюшку Кирилла, овцу смирную, – да ему-то что за дело? Или сына Васю? Посмотрим-посмотрим, что за птица этот Вася. Задуманная Двоеглазовыми комбинация сама по себе недурна. И она, Рита, теоретически на неё согласна. Теоретически. А на практике надо разобраться, не подсовывают ли ей гнилой, залежалый товар, и нет ли тут ещё какого подвоха. Всё надо хорошенько обдумать и просчитать.

Послушно хлопоча под руководством Надежды Петровны вокруг застолья, Рита и просчитывала в уме все варианты. Самой ей не приходило в голову такое решение вопроса с бабкиной квартирой. Оно и понятно: ей хорошо известно, что Вася давным-давно и, казалось бы, прочно женат. Выходит, она чего-то не знала или не знает? Улучив момент, она, невинно хлопая глазами, заметила:

- Да, Вася, вымахал ты заметно за эти годы. Не сложно было с таким ростом спутницу жизни подобрать? Твоя жена тоже высокая?

Вася на глазах помрачнел от этого вопроса, словно что-то в нём погасло. Он помедлил, открыл было рот для ответа, но ответить не успел: из комнаты раздался призывный возглас Надежды Петровны. Чересчур нервный, громковатый такой возглас:

- Риточка, детка, подойди, пожалуйста – поможешь мне посуду тут вытащить!
Рита внимательно взглянула на Васю и неторопливо пошла в комнату.

- Вот, смотри… вот такой салатничек подойдёт, правда ведь? А вот это под селёдочку матье… Ой, хорошая селёдочка, жирненькая, нежная! я так люблю… селёдочку-то… матье…
Внезапно Надежда Петровна больно ухватила Риту за локоть, утащила в дальний угол, за шкаф, и там зашептала ей, выкатив глаза:

- Риточка, ты, милая, Васечке про жену не говори… Нет у него больше жены! Эта тварь столько лет его изводила… а сейчас совсем выгнала… В кровь его, сучка, исцарапала, избила… у него все плечи – вот тут! – в жутких синячищах были! Она истеричка, хулиганка… это боль моя материнская, многолетняя… столько слёз пролила… теперь, слава богу, разошлись они… Но у Васечки травма душевная, ты уж ему, голубка моя, Риточка, лишний раз не напоминай… будь с ним поласковей, как мать прошу… А вот это под картошку будет в самый раз! – завопила она визгливо безо всякого перехода. – Как же селёдочку-то, да без картошечки! и маслицем постным полить…

Рита поглядела на её дряблые, пухлые щёчки в красных прожилках, трясущиеся от волнения, молча повела головой, как бы соглашаясь, и понесла на кухню селёдочницу. Ага, мамашина версия ясна. Разумеется, всё может оказаться совсем не так, как она расписывает, но это мы узнаем у самого Васи, в отсутствие заботливой мамаши. Впрочем, дыма без огня не бывает, и что-то в Васиной семейной жизни дало ей основания рассчитывать на задуманную комбинацию.

Так, размышляла Рита, допустим, Вася готов к новому браку. С ней, с Ритой. Захочет ли он – это не вопрос. Рита снисходительно усмехнулась. Захо-о-очет, никуда не денется. С чего бы ему не захотеть? Даже на коленях ползать станет и умолять. А она, Рита, возьмёт ли вот этого вот «Васечку», в нагрузку к фамильному гнезду? Она окинула Васю, который, поточив нож об нож, принялся неторопливо нарезать буханку хлеба, внимательным взглядом, от макушки до шнурков на кроссовках. Осмотр Риту удовлетворил. Даже, чёрт возьми, больше: Вася Двоеглазов ей понравился. Прекрасно сложен, даже непонятно, как у этих коротышек Двоеглазовых такой народился. Аккуратный, чистенький. Впрочем, это, возможно, заслуга недавней жены или заботливой мамаши – обольщаться не станем. Хозяйственный, вон как с хлебом управляется. Спокойный. Лицо: глаза голубые, красивые. Мягковат немного, задумчив. В общем и целом очень приятное лицо. Сколько ему лет? Тридцать четыре, кажется. Пойдёт, тем более что выглядит моложе. Теперь возможные пороки. Самое неприятное – глуп. Пока не похоже. Не унаследовал ни возмутительной экзальтированности от маменьки, ни грубости от папеньки, держится с достоинством – уже много. Что ещё? Бабник? Мот, транжира? Наоборот, жмот? Скучный зануда? Азартный игрок, картёжник? Самовлюблённый нарцисс? Беспринципный карьерист-подлиза? Трус? Рита примеряла ему разные маски, но все они на нём явно «не сидели».

- Вася, остановись, ты, кажется, переусердствовал. Мы столько не съедим. Или ты собрался нести «обед в поле» бригаде косарей?
- Да, пожалуй, – Вася легко улыбнулся. – Увлёкся!

А улыбка-то как хороша! Рита повеселела и от души улыбнулась в ответ. Надо брать!
Так, теперь главное. Квартира завещана бабкой вовсе не Васе Двоеглазову, а Двоеглазову Виктору. Неужели этот жлоб согласится отдать свою долю сыну, безвозмездно? Возможно – родительские чувства творят чудеса даже со жлобами. Но чувства чувствами, а верить можно только бумаге. Значит, так: точно знать семейный статус, оформленный официально. И добиться передачи двоеглазовской доли в квартире Васе, без всяких там выплат и компромиссов. А уж потом оформить всю квартиру целиком на Риту. Мало ли что!
 
- Ну вот и готово всё! долго ли умеючи! – Двоеглазова оживлённо окинула взглядом приготовленное застолье. – Молодец, Риточка, хорошо салатик порезала… и шпротики так красиво разложила… Вот хозяйка, так хозяйка! умница какая… А вот и сюрпризик: шампанского бутылочка! За знакомство, за дружбу, за всю родню выпить надо… А мужчинам – водочки немного для бодрости и хорошего настроения! Риточка, пойдём со мной, детка, там бокальчики есть под шампанское…

Доставая из глубин серванта тонконогие бокалы розового стекла, Двоеглазова вполголоса забормотала Рите в ухо:

- Риточка, мне Виктор Семёныч сказал, что ты хотела здесь пожить… что тебе, бедняжке, и жить-то толком негде… Оставайся тут, милая, тут твой дом, всё твоё родное, семейное… Я вот здесь ключи от квартиры положила, вот тут, на полочке, видишь… А ещё, Риточка, тут в шкафу и одеяла есть, и подушка… и бельё вот чистое постельное, и полотенца, – Двоеглазова отворила скрипучую дверцу и показала тот самый пакет, который с полчаса назад тайком сюда водворила. – Располагайся, детка, хватит по чужим людям мыкаться… Ты моя бедняжечка, красавица ты моя, славная ты моя девочка… Дай поцелую тебя… Тётка вздорная на самом-то деле любит тебя и жалеет… Вот так, вот и хорошо, – она облобызала Риту в обе щеки и даже пустила слезу. – Пойдём, пойдём за стол, мужики уж там, небось, слюну до пола свесили…

Двоеглазов-старший, оказалось, уже был «при деле» – вовсю закусывал, рыская по столу глазами, хватая куски руками и торопливо чавкая. Вася с Кириллом пристойно беседовали, Двоеглазова прислушалась: хорошо беседуют, о квартире, Кирилл говорит, надо санузел ремонтировать… Вот ведь, придурок придурком, казалось бы, а тоже понимает… Ох, как всё славно выходит, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить раньше времени…

- Ну вот и сели, наконец, – она подтолкнула Риту поближе к Васе. Рита не сопротивлялась: рядышком хочет усадить, как жениха с невестой. Ну, пусть наслаждается. Сяду рядом. Радуйся. – Что ты куски-то хватаешь, – Двоеглазова шлёпнула мужа по рукам – Нет, чтобы по-людски… наливай… Тебе хватит, нечего! Ещё машину вести, Кирюша домой торопится, – распоряжалась она. Торжественно уселась, так и светясь довольством, зорко оглядывая внезапно образовавшуюся компанию. – Не знаю, кто тут у нас хозяин теперь… ну, неважно. Хозяйка здешняя скончалась… мир праху её, как бы там ни было… Мёртвые, как говорится, в землю, живые – за стол! Выпьем за всё хорошее, чтоб всё у нас у всех нормально было, по-людски… плохое чтоб всё забылось, кто старое помянет, тому глаз вон… Ой, вкусная вещь, шампанское это… До чего я, Риточка, шампанское люблю! Всю жизнь три вещи любила: шоколадные конфеты, цветы и музыку… В детстве, бывало, на стул встану, к радио ухо приложу, чтоб никому не мешать, и музыку слушаю… Никто меня не понимал, мать гнала: что стоишь тут, как дура, иди стирай или картошку чисть… А я минуточку улучу, и снова к радио: Чайковский там, Глинка, Римский-Корсаков… аж слезами заливаюсь, так мне это приятно было. Тут тонкость души нужна, чтоб понимать, а кругом грубость одна… бедно, бедно так жили! С одной кастрюлей и одной сковородкой замуж мать меня вытолкала, чтобы только с рук сбыть… Какая уж тут музыка! Последний раз в жизни на концерте ещё до замужества была. Всю жизнь скудость такая – так бились, так бились! Васю вот подымали, то уборка, то готовка, то по магазинам – ведь не добыть ничего было, в магазинах-то! нынче уж и забыли… а то стирка – и руками всё, руками, никаких машин стиральных… так жизнь и пролетела. А так я музыку любила, уж так любила!

Вася поёрзал на месте и проговорил, не поднимая глаз:
- Ну что ты, мама… Сколько я мальчишкой тебе пластинок с классикой покупал…
- Да что пластинки твои! мутотень одна… вот на концерте!..
- Ты уже семь лет на пенсии – почему бы не сходить в филармонию? Мы ведь с Люсей столько раз тебе билеты брали…
- Да куда уж теперь, – кисло возразила Двоеглазова, поджавшая губы от крайне неуместного сейчас упоминания Люси, – теперь я уж старая, больная… Загубила жизнь свою, всё на вас, мужиков, мужа да сына, всю жизнь, как каторжная… Наша жизнь уж конченая, всё только вам теперь, молодым. Вот у Риточки вся жизнь впереди, и как хорошо-то, когда есть с чем её начать… угол хотя бы свой. И у тебя, Васечка, всё ещё впереди, всё хорошо будет… Каждый ошибки делает, нужно только вовремя их исправить. А мы уж поможем, поддержим, родной ведь сын, кровиночка наша единственная… – глаза Надежды Петровны наполнились слезами, голос задрожал, а Рита перевела мысленно: «Долю отца в квартире передадут Васе». Она вполне искренне улыбнулась и нежно взглянула на Двоеглазова-младшего.

- Вот они, молодые наши, надежда наша, – продолжала Двоеглазова умильно, предлагая мужу и Кириллу полюбоваться «молодыми», – и какие же красивые они у нас, просто загляденье, как голубки сидят, прости господи… такая пара красивая, у таких красотулечек и детки должны быть красивенькие…

Двоеглазов согласно кивал на каждое слово жены и тоже блестел покрасневшими кабаньими глазками:
- Ладная пара, – пробасил, дожёвывая, и шмыгнул носом.

Кирилл, уже изрядно охмелевший, давно перестал вслушиваться в надоедливую пустую скороговорку Надежды Петровны, но, услышав это «ПАРА», очнулся и с изумлением поглядел на Двоеглазовых. Боже мой, да здесь свадьба, что ли?! Рита и… Вася Двоеглазов? И «молодые» сидят, как ни в чём ни бывало… Когда они успели столковаться?! Вася женат… Кирилл почувствовал обиду: что-то тут у них происходит непонятное… Для него непонятное! Все остальные что-то знают, но ему не нашли нужным сказать. Сиди тут, как последний дурак… Ещё мирить их собирался, Риту эту защищать… а она хи-и-итрая! Они из него болвана делают!
Он с грохотом поднялся:

- Я очень рад за вас… – Кирилл многозначительно посмотрел в сторону Васи и Риты, – но мне, к сожалению, пора откланяться. Благодарю за угощение и приятную компанию… Желаю всевож… всевозможных благ, – справился он и опять поглядел на Васю с Ритой.
Двоеглазова подхватилась с готовностью:

- Мы тебя свезём, Кирюшечка… Виктор, вставай, заводи машину… хватит жрать-то, дома поешь…  – одёрнула она чавкающего Двоеглазова, – Кирилла отвезти пора. А вы, детки, оставайтесь, поешьте тут, не торопитесь… Ты, Васечка, Риточке тут помоги… перетащить может чего, передвинуть…

Поднялась бестолковая суета, Кириллу вручили облюбованный им венский стул, мужчины обменялись рукопожатиями, Надежда Петровна облобызала «молодёжь» («до свидания, деточки наши дорогие»), и с редкостной стремительностью старшие Двоеглазовы и Кирилл – словно гнались за ними – вывалились наружу. В Капиной квартире наступили тишина и покой.

(Продолжение http://proza.ru/2013/08/17/499)