Ворчливый Лягуш

 

Общаться с Лягушем было нелегко. Он нетерпелив к собеседнику. Рассказывал только о себе, а другим не давал даже квакнуть. Но особенно Лягуш любил ворчать. Когда встречал племянниц в нарядном платье, возмущался:
- Нарядились квак на бал. - У головастиков отнимал еду, бормотал: – Бро-ке-ке. Вы уже объелись. - А лягушачьим мамам указывал: – Будьте внимательнее к детям. То прыгают, где хотят и мешают отдыхать. То ловят мошек бесполезных для здоровья. 

Лягуш соблюдал четкий распорядок дня. Утром загорал у пруда Кувшинка. И в это время лучше мимо не ходить, каждый прохожий раздражал его.
- Иди живей! Загораживаешь солнце, - говорил одному. - Почему выпучил глаза? Меня разглядываешь? – спрашивал другого. Поворчав, он усмехался: – Квакой я молодец! Все замечаю.
Днем у Лягуша прогулка. Бродил по песочку с мрачным видом. Кто увидел его, тутже убегал.
- Ква? - удивлялся ворчун и кричал вдогонку: - Эгэй! Спешишь? Не подхожу внешностью к твоей персоне?
Если лягушка не успела скрыться, то замирала на месте. Лягуш “прыг-прыг!”, рядом жаловался сквозь слезы:
- Ква-а-а, бедный я. Никто не подходит ко мне, не смотрит в мою сторону. – Иногда кричал: – Почему молчишь?! Набрал воды в рот? – Кроме вздоха ничего в ответ не слышал.

От отчаяния Лягуш махал лапой и уходил в заросли тростника. Там сидел до позднего вечера с криками:
- Ква! Ква!
Его кваканье было громким, отрывистым. Поэтому вместо лягушачьих позывных слышался собачий лай: “Гав! Гав!”.
- Карау-ул! – всполошатся на пруду. – Лохматый зверь! Спасайся, кто может!
И-и-и начинался ежедневный переполох. Лягушки бежали к воде, прятались под лепешками тины или в густой траве. Кто трусливее других, икали от испуга:
- И! К-к-ва! А-а!
Тем временем Лягуш заглушал плохое настроение перееданием. Какие мухи с комарами попадались, тех ел, пока не раздувался живот. После трапезы он еле-еле допрыгивал до прибрежного карманчика. Там отлеживался, протяжно охая или в дремоте.

Почему Лягуш был ворчливым и вредным никто не знал. Обитатели пруда пытались говорить с ним об этом, но все без толку. Ворчун только бурчал:
- Быр-быр, не лезьте ко мне.
А у квакушек, добрых сплетниц, появилась привычка вставать кругом и рассуждать о Лягуше. Начинала главная из них, опытная квакушка:
- Ква-а, причина его ворчливости в переживаниях. Каждый год у Лягуша вырастают жабьи бородавки. Такое и мне не понравится. 
- Не-ет, - спорила зеленая подружка. – Я точно знаю, он устал от семейных забот. Все на пруду его близкая или дальняя родня. Поэтому от беспокойства о нас Лягуш не находит себе места.
- Ква, - кивала третья сплетница, – волнуется так, что мысли в голове кишат, словно мошкара и сводят с ума.

Квакушки недолго дремали, ели насекомых, затем продолжали разговор.
- О-ох, - вздыхала одна, - квак я думаю, Лягуш теряет нюх, слепнет. – Заговорит шепотом: - Когда он отдыхал, подобралась и замахала перед его носом толстым червем. Никого не заметил, даже не учуял.
Другая собеседница всегда спорила:
- Лягуш ничего не потерял, кроме красоты. Потому злится, особенно на симпатичных и молодых. К примеру, квак я. - Начинала кокетство: гладила бурые щечки, изящно вытягивала полосатые лапки. 
На это главная сплетница улыбалась:
- Ква-ах, кваким красавцем был Лягуш в молодости! Бурые узоры на лиловой коже так сияли под солнцем, что не отвести глаз.
- А его брюшко? – отвечала квакушка с крапинками на лбу. - Белое-белое, с яркими пятнышками шоколадного цвета квак у меня. Такая внешность завораживает каждого на пруду.
- Хи-хи-хи, - смеялись над ней подружки. Потом, перебивая друг друга, вспоминали: - Да-а-а, коготки Лягуша были острыми подобно шпорам. А как прохаживался? Вальяжно, пощелкивая ими по песчинкам. Он был рыцарем лягушачьих сердец!
Беседу заканчивала главная сплетница:
- Квэ-хэ-хэх, теперь у ворчуна нет ни красоты, ни уважения лягушачьего семейства. Дружно кивнув, лягушки расходились заниматься домашними делами или барахтаться в пруду.

Но однажды жарким летним днем Лягуш изменился. Это произошло, когда взрослые загорали на пляже, а рядом веселилась компания головастиков. Малыши играли в догонялки, плавали и радовались яркому солнцу с безоблачным небом. Никто из обитателей пруда не квакал к ненастью. В уединении, на листе кувшинки спал Лягуш. Его голова лежала на подушке из пушицы, живот выпячивался от съеденных насекомых, а толстые длинные лапы свисали в воду. От утренней росы лист стал влажным, прохладным, для удовольствия ворчуну. Лягуш рассматривал чудесный сон. Будто сидит на кочке посреди роя крылатых муравьев и восхищается:
- Ква-ах!? Квак здорово! Не надо прыгать за муравьями. Открывай рот, высовывай язык и глотай.
У многих лягушек язык длинный, липкий словно намазан клеем. Но известный ворчун из Шпорцевой породы. Его язык короткий, а рот с мелкими зубками. Поэтому Лягуш ловил насекомых лапами и тщательно пережевывал.

- Квакие вкусные муравьи, - он подумал во сне. Вдруг крикнул: - Ага, попались! – и проснулся. Открыв один выпученный глаз, второй, Лягуш огляделся: – Тишина. Хорошо, что не услышали меня. - Продолжил мечтать: – Чудеса-а! Квак приятно быть сытым без лишних движений. - Причмокнув губами, задремал.
Нежданно-негаданно задергался его правый глаз. Это плакун-трава, качаясь на ветру, щекотала приплюснутую мордашку. 
- Опять мошки? – удивился ворчун. - Никвакого покоя от назойливых насекомых. Отстаньте! Я не голодный, – стал отмахиваться и неловко повернулся.
Тело Лягуша подобное груше плюхнулось в пруд, а от всплеска воды разнеслось громким эхом:
- Плюх-ух-ух!

Взрослые лягушки притихли. Головастики, оцепенев на мгновение, бросились в воду. Но через пару минут выглянули из укрытия, и один лягушонок сказал:
- Нечего бояться. Это известный ворчун свалился в пруд.
Смельчак громко квакнул, за ним другой, и зеленая компания с бурыми пятнышками на желтых брюшках захохотала:
- Ква! Ха-ха-ха! 
А Лягуш, ничего не понимая спросонья, барахтался на мелководье. Вода с водорослями через рот, ноздри попала в горловые мешочки. Поэтому, вместо крика о помощи громкого "Ква! Ква!", слышалось его бормотание: “Хрю, хрю”. Лягуш метнулся к берегу и ударился головой о камень. Удар был не сильным, чуть-чуть болезненным. Но ворчун, притворившись, что страдает от боли, издал тихий плачущий звук:
- Тик-тик-тик. - Так жалуются шпорцевые лягушки в тяжелые моменты жизни.

Что случилось потом, было самым невероятным на пруду Кувшинка. Всполошились его обитатели. Вприпрыжку бежали бывшие друзья и родственники Лягуша: братья с сестрами, племянники, племянницы, даже бабушки и дедушки. Добежав до прибрежного карманчика, лягушки окружили страдальца плотным кольцом.
Лягуш, выплюнув изо рта порцию мутной воды, прищурился:
- Стоят в оцепенении? Надо расшевелить. – Резко вздрогнув, гортанно протянул: - Быр-р-р.
Сработало! Лягушки, ахнув, подпрыгнули. Хитрец, кряхтя, поднялся и устрашающе завертел зрачками. Все замерли. Оглядев каждого, ворчун пошатнулся, а толпа отпрянула с протяжным возгласом:
- Ква-а-а. – Выражение испуга на их мордашках сменилось сочувствием.
- О-о-ой, квакие они печальные? – удивился Лягуш, и неожиданно для себя прослезился: - Надо удариться головой, чтобы понять, квак все любят меня.
Он мило улыбнулся, сверкая белыми зубками, а лягушки оживились и бросились обнимать родственника.
- Приятно, - понравилось Лягушу. Засмеялся от счастья: - Ква! А! А!
В ответ все весело закричали:
- Ква! Ква! 

С тех пор никто на пруду не считал Лягуша ворчливым. Потому что он не был таким. При встрече с прохожими не хмурился, не ворчал, а вежливо спрашивал:
- Квак поживаете? Квак здоровье?
- У нас все хорошо, - хором отвечали лягушки. – Квак желаем тебе.
Глядя на собеседников, одна из сплетниц удивлялась:
- Что случилось с Лягушем?
Главная квакушка отвечала:
- Стал добрым и внимательным.
- Точно. Он изменился к лучшему, - сказала их подружка. – Но почему?
Постояв в недоумении, квакушки начинали новые сплетни.