Убежище

Школа.
1.
 -Чёрт. Как я тут оказался?
Над головой – облачное небо, а подо мной – бетон, уже нагретый и мокрый. Прошел по нему рукой и взглянул. Кровь. Такое ни с чем не перепутаешь. Тело пробила резкая дрожь выхода из болевого шока, как только я взглянул на себя. Рубашка сохранила фабричную белизну менее чем на процент. Ткань ближе к левому боку была насквозь пропитана, а на правом и вовсе отсутствовала. Вместо неё на то место приходилась зияющая дыра свернувшейся крови и сукровицы. Я лежал в собственном соку. Сумка улетела немного дальше, но всё же удержалась на парапете, который стал местом моего пребывания в последние 2 часа. Парапет, или, скорее, крыша одноэтажного коридора, разделяющего корпуса нашей родной школы.
2.
Я шел в школу. Впервые за 23 дня или 3 с четвертью недели. Я был спортсменом, настоящим бойцом. Соревнования проиграны, но я боец. Шучу. Ничего подобного. Я попытался натянуть на себя маску удручённости поверх гримасы безразличности и нажал на древнюю деревянную дверь парадного входа. В вестибюле никого не было. Тишина. Вот такую школу я люблю. Другую – нет.  Думаю, на урок врываться не буду, а погожу до звонка. Повернул направо, влился в бюрократическую схему нашего учреждения. Прошел метров 200 до своего корпуса. Бэ. Медленно, не дай бог обнаружить себя шагами, поднялся. Тихо, как в морге. Нравится. Классы шумят, ничего необычного. Воткнул один наушник и сел на подоконник, мечтая о чём-то, а иногда – вспоминая школьную жизнь. Сегодня я – герой дня.
Дверь одного кабинета, скрытого за углом стены, распахнулась. Громкий, протяжный стон. И топот. Я вытащил «ухо», спрятал в карман брюк и стал наблюдать. Бежали сразу три человека. Двоих я знал. Видел в коридорах между занятиями. Третий же был неизвестным. Да и странным каким-то. На нём даже безумие отпечаталось какое-то не такое, как на двоих других.
В такие моменты не успеваешь опомниться. Рука здоровяка, бегущего вторым, локтём вытолкнула меня со всей силы, пробивая моим телом и затылком деревянную ссохшуюся, но добротно покрытую многолетним лаком раму и окно. Дальше – ничего. Бетон и крики. Шум борьбы.
3.
Очнулся я, как уже говорил, часа через три, судя по тому, что Солнце пекло ужасающе. Полдень, Спартак. Время выбираться отсюда. Я стянул рубашку. До сумки было не добраться в таком положении. На локтях (благо, руки ещё могут шевелиться), вылез из лужи, как ни жалко было мне покидать эту частицу себя. Обмотал рубашку вокруг пояса, скрыл ранение, подвязал рукавами. Перевернулся на здоровый бок. Ну, как здоровый. Уже чувствовал, что мои кишки переворачиваются вместе со мной. Прежних звуков уже не было. Только шаги. Я ещё немного подсунулся, приподнял голову и заглянул на школьный двор. Хорош обзорчик. Пару дюжин людей ходят, словно лунатики, изредка бьются друг об друга лбами и издают утробные стоны. Узнаю обитателей своей школы. Они всегда так выглядят. Но как-то не так, всё равно. Это твари, а не Люди. И держаться от них надо подальше. Это точно. Глаза тяжелеют. Веки опускаются. Подо мной начинает образовываться новая лужа.
4.
Сколько же я проспал сейчас? Достаю телефон, протираю окровавленный экран, жму кнопку разблокировки. Ещё 3 часа, замечательно. Меня могли сожрать во сне. Судя по образовавшейся куче трупов по всему дворику, я был бы просто «одним из». Надо выбираться. Мне уже лучше. Протягиваюсь до лямки моего рюкзака, притягиваю к себе. Опираясь, принимаю положения сидя. Вытряхиваю всё. Бутылка воды. Яблоки. Ручки с другими канцтоварами и блокнот. Учебники и тетрадки – в топку. Я уже всему научился. Научили. Запихиваю обратно. Брешь в наполнении сумки не очень радует. Будет мешать при ходьбе, раскачивать. Надо заполнить. И чем скорее, тем лучше. Рубашка пропиталась кровью. Крутанул её вокруг себя, чистой стороной закрыл рану. Ничего. Вообще фигня. Я уже понял, что тут кой-чего пострашнее падения. Я читал об этом. Редко читаю. А об этом люблю. Макс Патрик ещё рассказывал. Не об этом, но близко. Не помню и о чём. Пока ещё раз не долбануло, позвоню - ка родителям. Ага, связи нет. Беда не приходит одна. Придержу зарядку. Значит, пора домой.
Дом.
1.
Я жил неподалёку от школы. Четыре квартала. Надеюсь, они не будут кишеть этими тварями. Иначе и не назовёшь. Голубя съели. Только что. Трое. Поймали и съели. Хотя, мне на моём парапете тоже придётся скоро их есть. Но пока – одно из двух яблок. Я наблюдал за поведением существ. Пока они не видят и не слышат кого-то, кроме своих сородичей, они безобидны и тихи. Но стоит им завидеть мясную цель – сами то сгнили в считанные секунды – бегут не хуже кенийцев и прочих, ловят руками, впиваются зубами  - пиши пропало.  И так, незамеченным я всё равно не проковыляю. А по стенке лезть – ещё не знаешь, на что они способны, да и сам не ахти как здоров.  Тут надо в обход. Хитростью. Не долго думать пришлось. Я заглянул в окно, из которого был выброшен ранее. Никого. Все спустились или столпились в вестибюлях. Хорошо. Для начала, пролез, аккуратно выбивая оставшиеся стёклышки, внутрь, захватив кусок рамы снаружи. Теперь поднимемся наверх. Там должен быть директорский кабинет. Фу, какой запах. Запах тлена. И старости. Так школы не пахнут. Наша школа хлоркой пахнула. Понимаюсь на третий этаж. На четвёртый. Каблуки ботинок отбивают чечётку в такт моему сердцу. Оглядываюсь постоянно. Как когда за гаражами курил. Дурак был. И сейчас дурак. Тоже мне, спортсмен. Проиграл всё и вся. Горе. Четвёртый – место высадки. Предпоследний этаж. Тут вам кабинет директора. Распахнут. Неужели сцапали, сволочи? Я директора не любил, но уважал. Он больно был справедливый. Пробираюсь, мягко придерживая единственную железную дверь в школе. Прикрываю. Чтобы всё слышать там. И тут чтобы услышали, ага. Хмм, у него ножик тут. Сгодится. Пару конфет. Кучи бумаг. Все толковые ящики под замками, и будет слишком много шума их вскрывать. А вот и он – микрофон. Та вещица, которая мне нужна. Вот и переключатели «вкл/выкл» с заботливыми пометочками с названиями этажей и точек, на которые установлен ретранслятор. Отжимаю «стадион».
- Кхмм, кхмм.
Даже отсюда слышно. Слышен и топот бегущих ног. Недурно придумано. Главное теперь – задержать их. О, кнопка «школьное радио». Его я помнил. Настраивается на самую убогую частоту и передаёт заунывные песнопения по всем классам. Чтобы шумели меньше. Отжимаю её. Музыка доносится до моих ушей. Время.
2.
Слышать звуки акустический гитары у себя в ушах дело странное, но они всё настырнее лезли в голову, наворачивая заунывный мотив из басовых, прерываемых тонким голоском нижней струны. Такие играли ковбои дикого запада, сидя на крыльце дома. Сапоги в полтора фута высотой, со сгнившими шпорами в форме звёзд. Широкие брюки, латаные всеми возможными способами, с широкими швами из лески. Клетчатые. Неизменно клетчатые рубашки. И шляпы с широкими полями. В зубах – колос, непонятно где срываемый и не покидавший дыру между тройкой и четвёркой сверху. Они играли эти песни. И сейчас я слышал их, словно был гордым шерифом, перебирающим пальцами на рукояти перед лицом бродячего бандита. Мой визави шрамирован, его улыбка дикого койота вселяет страх в любого прохожего. Но только не в меня. Через секунду его пальцы с чёрными ногтями обхватят револьвер из кобуры и резкими нажатиями он отправит сразу два патрона в свободный полёт. И упадёт замертво ещё через секунду. У меня была самая быстрая рука на Диком Западе.
3.
Переулки всегда пусты. А проспекты кишат. Старайся как можно быстрее пересекать улицы, прячась по подъездам и за громадными деревьями. Беги, только заслышав шаги. Теперь ты один. Доешь яблоко. Допей воду. Выхвати полусгнившие фрукты из заброшенного лотка в арке одного из дворов. Снова беги. Четыре квартала можно пройти быстро напрямик. А можно и задержаться там на всю жизнь. Ухватись за палку, выдранную из расшатанной скамейки. С гвоздями. Этот парень свалился с балкона. Он ревёт, машет руками. Подойди к нему. Замахнись. Нанеси удар, пробивающий одно из глазных яблок и переносицу. Обопрись о череп ногой. Выкорчуй гвозди и снова замахнись. Так раз пять, пока лицо бедняги не стало кровавым месивом. Он перестал визжать. Шум ни к чему. Старайся не оглядываться. Уходи. Смени оружие, оторви раскисшую водоотводную трубу. Тяжелая, но ничего не поделаешь. Вон, ещё один. Бежит, бедняга. Отощал совсем. Орёт. Бери камень, бросай. Ещё один. А теперь горсть. В левую руку, а правую – трубу. Он за метр, уже не так спешит с дыркой от камня вместо руки. Сыпь мелкотнёй в глаза. Перехватывай трубу, замахивайся и бей. Упал. Как берёзку срубить. Поднимай трубу вертикально. Опускай, впечатывая беднягу в асфальт. Штаны в крови. Голая грудь в крови. Беги дальше.
4.
У меня были свои ключи. Сначала верхний, потом нижний замок. Руки трясутся. Отпер. Нажимаю на ручку, мягко открываю дверь, влетаю внутрь, закрываю. Вот я и дома. Дом, милый дом. Рядом никого. Время – двадцать два часа двадцать семь минут ровно. Никого. Подошел к холодильнику, схватил кусок курицы, запихнул в рот. Запил водой из-под крана. Кружка выскользнула, разбилась. Собирать уже не надо. В душ. Кафельный пол быстро краснеет даже от брызг, что и говорить о пинтах, сливаемых в водосток. Промываю сочащийся рубец в боку. Промываю плечо, отгрызенное одним из полумёртвых мерзавцев. Не заразно. Он скорее хотел сожрать меня, чем завербовать. По лицу было видно. Вытираюсь, обматываюсь махровым полотенцем. Опускаюсь на диван в зале. Телевизор, ясное дело. Показывает исключительно помехи. Интернет тоже. Ем ещё, теперь горячего. Перевязываю бок и плечо бинтами. Падаю на диван и засыпаю.
Клинок.
1.
Ровно сутки прошли. Меня разбудил скребущийся звук по ту сторону двери. Выглянул в глазок: так, родимый. Может они и лифтом пользоваться умеют? За завтраком смотрел в окно. Люди ещё бегают, но недолго. Зомби нагоняют на 20 метров за каждую сотню. И ведь ничем не поможешь, кроме как привлечь к себе внимание. Но это опасно. Оставаться тут я не собираюсь, нужен план. Думаю в каждом городе уже образовалось поселение «выживших». Их и надо искать. До другого поселка – не меньше ста пятидесяти километров, так что я остаюсь тут. Люди должны быть там же, где и мертвяки. Логика одинакова у всех. Еда, вода и кров. Первые 2 уровня, как говорят психологи. Торговый центр у нас один, и тот – на другом конце. Идти непомерно . Можно машину взять, но это будет значит привлечь к себе всё внимание, да и угробить любые тайники с выжившими на своём пути. Хотя, половину города проехать можно. Так и сделаю сначала. Ломать машины я умел, да и кинутых видел немало даже по пути сюда. Хорошо было бы обзавестись огнестрелом или чем-то вроде. Дома ничего такого не держим. Решил коньяка выпить. Всё равно сидеть тут буду до завтра. На поход голова нужна чистая. Теперь- собираться. Мой рюкзак – самая удобная тара в доме, в общем то. Фонарик, перочинный нож и пару кухонных, верёвки и инструменты с балкона. Без молотков, они тяжелые больно.  Маленький аккумулятор, чтобы телефон подзаряжать. Хотя, с него даже в 911 не звякнешь сейчас. Консервы, несколько банок питьевой воды. Лекарства, йод, несколько шприцов. На вешалку у входа – джинсы (тяжелые, но плотные), кожаную куртку, футболку. Кроссовки шипованные.  Бумажник не забыть, отцовскую кредитку, семейное фото. Вроде, всё. Поесть, помыться, снова поесть, попробовать наладить связь, промыть раны. Спать.
2.
Девять ровно. Глаз не сомкнул. Одиночество и опустошенность начинают пробиваться сквозь болевой и моральный шок. Плакал даже, но недолго. Пора собираться. Оделся. Рюкзак на плечи. Топор «противопожарный» в руку.  Мертвяк всё бьётся головой о железную дверь. Лучше не буду её открывать. По широкой трубе из окна спускаюсь вниз, внутрь двора. На улице пусто. Через арку пробегаю ближе к трассе. Оглядываюсь. Один увязался. Ещё по тройке с обоих сторон трассы в поле зрения. Осматриваю брошенные машины. Пробегаю ближе к началу пробки. Внедорожник. Нисан. Неплохо, удача мне улыбается. Дверь открыта, кожаная обивка салона заляпана кровью. Несвежей. Сажусь. Захлопываю дверь прямо перед носом мертвяка. Поворачиваю ключ. Автомат, хорошо. Машина гудит как паровоз, но ничего не поделаешь. Ловлю взгляды зомби в ста метрах передо мной. Первая скорость. Выруливаю влево, стряхивая с двери нежеланного пассажира. Колесо проезжает по нему. Кости хрустят. Вторая скорость. Я отталкиваю трёх парней передо мной. Третья. Я выезжаю на проезжую часть. Петлять по дворам сейчас не самая лучшая идея. И так за мной уже пятеро. А они могут и стёкла пробить. Газую все сильнее, пытаясь сквозь затуманенный разум воспроизвести карту города. Сейчас налево. Вот городской театр. Там наверняка шло какое-то представление. А сейчас внутри ходят трупы в парадных костюмах. Город словно обветшал за эти два дня. Витрины побиты, стенды выкорчеваны, многие машины перевёрнуты и дымят. Рёв мотора едва заглушает рёв этих животных. То ли это победный клич, с которым племена коренных африканцев бросались на газель или другую живность, то ли вой изнеможенного  от голода и жары зверя. Жалкое зрелище.
3.
Я не верю в бога. Не верил никогда. И никогда у меня не было и мысли проверить свои убеждения. Вот и всё. А в такие моменты время предостаточно. Ещё в квартире, той бессонной ночью, я думал. ОН сделал это? Не думаю. Скорее, ошибка эволюции. Учёных раньше заменяли знахари. Но знахари бы не спровоцировали этот вирус. И не распространили бы его. Люди слишком умны, чтобы жить. И умереть спокойно не могут по той же причине. И если бог и есть, всё, что он мог сделать для меня, он сделал – оставил меня дышать ровно и думать своей головой. Оставил мне жизнь. Теперь всё зависит от меня. На войне атеистов не было, но верующие умирали слишком часто.
Я въезжал в самый тихий район, развернувшись у ближайшего дома так, что сбил след  трём дюжинам мертвецов. Теперь за мной следовала только парочка «залётных». И они отставали. Тихие дворы, спальные районы, спальные трассы, тишину которых рушит любой общественный транспорт. Ехал я с комфортом, но бензин был на исходе. Стоило остановиться и слить с других автомобилей. А для этого нужен широкий ассортимент. На трассу. Разворачиваюсь, с трудом выруливая между брошенных тачек, и выезжаю из тени деревьев на свет садящегося солнца. Обычно город можно проехать за пол часа. Я ехал четыре. Я на середине. Трасса была бесконечной, но опасной. Странно, что её ещё твари не облюбовали. Я ехал не так долго, но увидел его.
4.
- Сливай, сливай, парень. Ты всё делаешь правильно. Я работал на военных складах, и опоздал на дневное дежурство, когда всё началось. Двери разворочены, оборудование вынесено, хаос. И всё было понятно, хотя переговорники и радио уже не пахали. Остались только пару ящиков с макаровыми и патронами к ним. Дерзкая удача, хотя магазинов было больше, чем патронов. Я уже старый, шестой десяток доживаю, а старикам тут не место, как ты уже понял. Я тут с утра, - с этими словами Василий, как он представился, полез под витрину, за которой стоял, - но уже почти всё отдал. Вот. Последний комплект. Люди теперь не группами ходят, а по одиночке. Жалко, если они не спасутся. Жену мою забрали на работе, а от детей нет ответа. Связи нет. Уж не знаю, как там в других странах, но кой-чего выяснил. Вирус передаётся воздушно – капельным. С трупов разлагающихся лучше ничего не собирать. У зомби отключены полушария, но инстинкты и координация уцелели. То есть, никакой логики, жестокая охота за едой. Без еды – смерть, разложение. Собаки и кошки не подвержены. Симптомы проявляются через несколько минут, 2-3 часа до полного «превращения». Более девяноста процентов уже превратились. 
Я подошел и внимательно слушал. Бак был полон, двери отворены.
- А теперь держи. Тут два магазина: один – если придётся отбиваться от перерождённых, второй – если отбиться не удастся.  А теперь – едь. Остался последний комплект. Я один, и он один. Вот уже и наши друзья подоспели.
Он говорил о тройке мертвяков, выбегающих из дворов на шум автомобиля. Долго же их не было. Я сразу крикнул старику, чтобы не дурил и садился. Я уже бежал к машине и заводился. У нас было от силы секунд двадцать. Он посмотрел на мертвецов, потом на меня, и качнул головой. Пятнадцать секунд. Первая передача, я медленно отъезжал. Он рылся в коробке, засовывал магазин в оставшийся ствол. Десять. Эти твари наступают. Я последний раз вскрикиваю и давлю на газ. Он всё понимает. Пять секунд. Досылает патрон. Приставляет ствол к груди и бурит в ней сантиметровую дыру. Кровь стекает неровной струйкой по кремовой рубашке. Глаза закатываются. Время. Старик валится за витрину, уже окруженный тремя любителями человечины. Я этого уже не видел. Я проехал 300 метров и свернул в блочные постройки.
Убежище.
1.
Не так просто было найти приют. Во многих помещениях, будь то коридоры или жилые комнаты, можно было найти 2-3 зомби, вероятно, скрывавшихся и «угоревших» в трупном смраде. Теперь и они смрад. Подвал был идеальным местом. Но сначала пришлось бы его отвоевать. Я резал верёвки, закидывал их на этажи. Всё насмарку. Современные люди любят решетки и стеклопакеты. Запасы в рюкзачке истощались, ножи я оставил в супермаркете в двух теперь уже точно мёртвых. Топор тоже где-то там же. Еду из магазинов уже нельзя было есть. Вся сгнила. Даже консервные банки портились. И что самое главное – лекарства. Бинты просто разваливались, антибиотики выгорали. А как всё кишило тварями – не передать. Яблоку, казалось, негде упасть. Из последней хорошей марли сделал повязку на нос. Лез по вентиляции, чтобы не нарываться лишний раз. Всё пусто. Под ложечкой сосало ещё вчера, когда машину бросил. А сейчас уже чувствовал себя Голодарём в его худшие годы.
2.
Я выстрелил ещё 4 патрона, добыв со складских запасов пять литров воды. Потащил к себе в подвал, пропахший сыростью, но, благо, не тленом. Не хотелось биться головой о трубы водопроводные. Первый магазин опустел. Я вынул из рюкзака второй. Всего один патрон. Ясно. Когда отбиться уже не сможешь. Я понял, что совершенно один. Вчерашний школяр из семьи среднего достатка ловит крыс в подвале. К такому я был не готов. Вася, можно теперь так его назвать, был последним, с кем я, возможно, поговорю. И всё. Я видел пустоту и одиночество. Когда портреты семьи начали в памяти размываться, а потом и того хуже, замещаться безумными лицами зомби, я снова плакал. Поднял ПМ, приставил к голове. Руки тряслись, окровавленное дуло всё ещё было холодно как снег и массировало мой висок, словно било током. Я опустил ствол.  Даже застрелиться не смогу, чёрт. Крысу съел сырой. В животе заурчало. Меня вырвало. Было чем. 
3.
Я уже видел себя как будто от третьего лица. Ну да, такой себе парень, в разорванном тряпье, в мокрых штанах, вылезает на свет, щурясь после ночи в подвале. Рука на курке. В левой ничего. Руки дрожат. Лицо исказила гримаса, челюсть свело. Он выходит на середину двора. Тихо, но привлекая внимание окружающих его мертвецов. Зарычали. Парень поднял пистолет в воздух. Выстрел. Птицы повскакивали с веток и разлетелись. Собаки разбежались. Кошки на крышах старались не показываться. Мертвецы обернулись. Все, как один. Он хочет бежать, разворачивается, но его уже ловит мертвец. Хватает лапами, кусает в живот. Отрывая неплохой кусок. Кишки разлетаются. Другие подбегают. Тело парня становится идолом, вокруг которого образовывается туча из зараженных. Они тоже были людьми. Были.