Улыбнись! Из книги 4 Мейлах в октябре

ОТ ПАРИЖА, ДО НАХОДКИ, ЖЕНЩИНАМ НУЖНЫ КОЛГОТКИ.
(Глава из четвёртой книги «Мейлах в октябре)

Утреннее солнышко пробивалось сквозь занавески в скромный домик Рахили Менделевны со стороны спальни и его ослабленные занавесками лучи падали на лицо спящему Мейлаху, который вечером допоздна писал что-то, утомился, и заснул с большим отклонением от режима установленного супругой.

 Он, подложив ладошки под голову, ещё досматривая утренние сны с блаженной улыбкой, а Рахиль была уже на ногах, шастала по комнатам в ожидании, когда Мейлах проснётся. И вот, она не выдержав  одиночества заговорила:

- Мейлах! Хватит уже спать изо всех сил. Пора вставать, говорить жене «Доброе утро» и «показывать»  ей внимание.
Улыбка слетела с лица спящего Мейлаха, превратив выражение счастливого, добродушного лица в кислятину.
  "Счастье – это когда время, в которое просыпаешься и высыпаешься, совпадает" – подумал он, переворачиваясь на другой бок. Ещё не разгулявшимся после сна языком он  спросил:
- Ну и что ты хотела, что? Дай поспать, помолчи – недовольно пробормотал Мейлах с желанием продлить нарушенный сон, но его липучка не отставала:

-  Нет Мейлах,  так жить нельзя, так дальше не пойдёт!  Я надеялась, что когда ты возвратишься из своего блудного путешествия  по бабам, на своё законное место, возле миня, то ты пригладишь супругу любовью, заботой, вниманием и приличным содержанием в теле.
 
А что получается на самом деле? Ты окружил меня кошками и собаками. Не успею  этих извести, как ты уже заводишь других, похлеще  прежних.  Для чего ты принёс нового котёнка? Для сырости? И как ты его назвал? Изик? Это же человеческое имя! Что, тибе других ни хватает? Ну, назвал бы его просто – Васька, а то… сообразил такое…

- Ну, какой он  Изик? Это же кот! – со знанием дела пилила на мелкие части своего супруга Рахиль Менделевна в утренней разговорной разминке.
- А ты вспомни своего племянника Изю Бухмана! Это тоже форменный кот! У кого он только не побывал,  искусственным спутником семьи… Я кота назвал в честь его.
- Если так, то… - тут Рахиль закатила такую тираду слов, что Мейлах вспомнив, что в споре побеждает нуднейший, замолчал.
                " Женщина это слабое, беззащитное создание  от  которого,  можно спастись только бегством  в далёкие края, как это я уже делал, но по обстоятельствам сегодняшнего прилично - дряхлого возраста такой вариант для меня неосуществим" – подумал Мейлах.

 Он поднялся с постели, наспех оделся и сидя за столом,  держал свою голову руками,  даже не пытаясь ввязываться в разговор с супругой. В словесном марафоне её все равно не одолеешь, а бойкот женщины, тем более, Рахили Менделевны, невозможен в принципе – как только перестаёшь с ней разговаривать, она решает, что её начинают слушать…

 Мейлах берёг здоровье, которое разрушалось у него,  даже,  казалось бы,  от мирной беседы с супругой.

 Приобретённый Мейлахом по рекомендации доктора тонометр показывал три степени артериального давления.  В отсутствии супруги – показатели были идеальными, как у космонавта.

 Если Рахиль открывала рот, -  давление прыгало на сто восемьдесят, а когда она изо рта выпускала слова для Мейлаха, то стрелка добиралась до верхней отметки, упираясь в ограничительную черту, останавливалась, и прибор начинал  пронзительно пикать, извещая о высшей степени опасности.

 Если он раньше её сравнивал с ножовкой, то теперь – с  пилорамой. Но, «пилорама», со двора уходила редко, а, потому, два последних показателя постоянно менялись местами, и совместными усилиями прибавляли ещё сумасшедшую аритмию.

На этот раз Рахиль Менделевна продолжала утреннюю разминку по изящной словесности на актуальную ежедневную тему: «Где, моё где?».
- Мейлах! Где мои колготки? Какие, какие? Спрашиваешь ещё!  Которые моих пяток не боятся и не получают затяжки! Те, с кордовой нитью, их твоя сестрица по моей просьбе из Израиля прислала. Какой-то ты рассеянный стал, как все поэты.

 Отвечая на вопросы - смотришь в сторону, а голова, с внутренностями, так вовсе…. постоянно бегает мозгами по будущим строчкам. Ты живёшь в реальном мире, а ведёшь сибя,  как  у миня  вот здесь, на лямках, в личном швейцарском банке, то есть за пазухой  в бюстгальтере  – притаился,   пригрелся среди купюр, и ничего не делаешь! Ты заметь, как я образно говорю! – завершая мысль, спросила Рахиль и продолжила допрос:

-  Так, где мои колготки?
- Сама ищи! Я колготки не ношу - огрызнулся Мейлах и заткнул уши пальцами, но звук к перепонкам всё же, проникал, через неплотную герметизацию растопыренных ушей.

 Он, пытаясь вкрутить пальцы в уши плотнее, невольно услышал слова обращённые к нему:

- Мейлах! Я не прошу тебя искать новые колготки, мине нужны старые, которые постоянно ношу. У тебя хороший нюх, ты их найдёшь бистро. Давай, поднимайся, тибе говорят, поднимайся! Упрямишься? Или ты уже нюх на туда потерял?

 А помнишь, бывало… - кокетливо, с мечтательной улыбкой хотела далее развить мысль Рахиль, но Мейлах её опередил:

- Надень новые и не дури мине галаву – в тон ей, её же лексикой сказал Мейлах и заткнул уши плотнее, а потом, отряхнувшись от поэтической рассеянности, вспомнил, где эти колготки находятся…

Как-то на днях, он встретил у близлежащей помойки собаку, породистую, похожую на «боксёра». По какому недоразумению животное осталась без хозяина – сказать трудно, но было видно, что она не приспособлена к условиям, в которых успешно выживают дворняги.

 Ситуация по жизни сравнимая с такой, когда профсоюзного работника поставили за слесарный верстак, на сдельщину, а он, кроме как бегать с папкой набитой никому не нужными бумагами и сидеть в президиумах ничего делать не умел – так и кормился.

 Мейлах  долго присматривался к пёсику и на ласковые слова, собака отозвалась доверием – подошла к нему, обнюхала. Вилять ей было нечем. У собак такой породы вместо хвоста – жалкий пенёк, но своё отношение зафиксировала, лизнув руку доброго человека.

- Что делать? – подумал сердобольный Мейлах. Во дворе одна собака уже была, и Рахиль Менделевна,  её кое-как терпела, но если привести вторую… Мейлах в раздумье стоял, глядя на собаку, а та, чувствуя его симпатию и сомнения относительно её, внимательно смотрела в глаза человека с надеждой на «удочерение». Это была сучка. Мейлах, сочувствуя нелёгкой судьбе женщин, любой породы, пошёл на риск и забрал собаку с собой.

Дома он запустил её в вольер, который Рахиль Менделевна принципиально обходила и находящегося там Рекса не кормила, не поила, но к счастью,  ни разу «не покусала»,  то есть не обидела действием. Кормлением пёсика занимался Мейлах.

 Супруга даже не заметила своим всевидящим оком, что в их вольере появилась ещё одна собачка. Животные вели себя спокойно, но иногда  лай из вольера был двух голосовых тембров, и супруга спросила Мейлаха:

- Наш Рекс как - то странно стал лаять, то так, то эдак. Что случилось с ним?
- Да он, наверное, иностранный язык осваивает – пояснил Мейлах.
- Сейчас модно изучать иностранные языки. Вот приедет, кто - нибудь к нам из-за границы, так он сразу поймет, чего человек хочет.

 Рахиль Менделевна улыбнулась шутке и успокоилась добавив:
 - Например, твоя сестрица из Израиля…

Мейлах не возражал. На этом разговор завершился. Но вскоре, возникла одна проблема. С приходом «женщины» в вольер Рекс стал себя очень заинтересованно вести относительно прибывшей подруги, тем более, что она вступила в фазу естественного периодического состояния дающего повод интересоваться.

 Умный Мейлах, такого варианта не учёл, а тут на тебе… Собака породистая, а этот беспородный гвардеец наклепает всякого сброда – рябенького, беленького, кудлатенького… - Нет, не годится. Будем ей хорошего жениха искать, из олигархов – решил Мейлах и, вспомнил, про колготки жены, висящие на стуле у обеденного стола. 

  В отсутствии жены он натянул их на  собаку, обезопасив доступ к телу сучки беспардонного, настойчивого, как все мужики Рекса. Колготки оказались великоватыми – у собаки ноги были тоньше, чем у супруги, но по талии – в самый раз!  Хозяин укрепил элемент оригинальной экипировки, дополнительно применив свои подтяжки и брючной ремень.

- Всё друг, закрыто! Не пробьёшься! – обращаясь к Рексу, ехидно сказал Мейлах и пошёл в дом. Правда пару раз в день приходил на помощь недоумевающей сучке - снимал снасти и терпеливо ждал её естественных действий.

 Рекс, на подлость хозяина обиделся и перестал махать хвостом. Он угрюмо сидел в стороне и о чем-то думал, как будто собирался писать вместо Мейлаха стихи о любви к женщине…

 - Вот подлый мужик, хозяин называется, не заботится о подчинённых, как новоиспеченный предприниматель о рабочей силе! – казалось, возмущался в душе обиженный пёс.
 
Оно понятно, почему обиженный. В отсутствие хозяина, с молчаливого согласия подруги Рекс пробовал пробиться, куда следует, но «инициализация» завершилась недоступностью контакта.

Мейлаха не беспокоило, о чём думает Рекс,  его волновало, что с ним будет, когда Рахиль Менделевна раскроет тайны двора, и какая наступит кара.  Вот и настало, время объясниться… Мейлах решил оттянуть час расплаты и сам вступил в разговор с супругой:

- Рахиль, зачем тибе колготки?  На улице тепло, мужики к тибе уже не пристают и одежды с повышенными мерами - «ни дать, ни взять», тибе уже излишни!  – коверкая слова, что бы приблизить себя по выразительности к разговорным качествам супруги вкрадчиво говорил Мейлах.

 Его супруга,  которая возвратилась к привычной для неё лексике, ранее отодвинутой на второй план работой в партийных органах – в последнее время заговорила через пень-колоду,  и ему в таком случае захотелось быть для неё более понятным.

 Получилось, как у известного высокопоставленного деятеля, живущего в Москве у которого родное, белорусское слово  «ануча», в русском переводе  звучала – «трапка», и этот выговор не могла выбить из его зубов мировая лингвистическая цивилизация!

Но, пойдём дальше. Любой секрет, храниться до поры до времени, а потом случайность всё раскрывает.

 Проходя мимо вольера,  Рахиль Менделевна случайно заглянула через плотную стенку изгороди и ахнула! На хозяйку смотрела испуганными глазами незнакомая собака, вырядившаяся в её колготки.

- Мейлах! Иди скоринько сюда и поясни, что это за любовницу ты обрядил по моему образу и подобию? - не отрывая глаз от сучки, возмущённо вопрошала жена. Мейлах понимая, что час расплаты наступил, приближаясь к вольеру, он, не успев выстроить линию защиты, довольно бесстрашно заговорил:

- Добрый вечер, Рахиль! Что произошло, от чего ты шумишь?
- Как это, что, как это, что? – скороговоркой переспрашивала супруга.
- Ты считаешь нормальным надеть на эту уродину мои колготки? – показывая на собаку, переходила на личности возмущённая Рахиль Менделевна.

- Совсем, даже не уродина! И лицо у неё не хуже, чем у тебя,  правда, полнее, и морщин меньше – глядя на бульдожье лицо собачьей морды, - возражал Мейлах.

 - Ты должна уважительней относиться к животным, это же ни человек, в отношении которого можно допускать всё. Животные беззащитны перед нашей агрессией.  Они не такие подлые, хитрые и беспощадные, как люди. Их жалеть нужно.

- Возможно, ты прав, - неожиданно согласилась Рахиль Менделевна и успокоилась.
- Ты, Мейлах, очень добрый человек и прости меня за вспильчивость. Как женщину, я иё панимаю - пусть уж пользуется моими снастями, но потом, сам будешь их стирать, и приводить в порядок, если они не разлетятся в клочья от Рекса, который типерь такой же  лютый до женщин, как ты бил в молодости…

Мейлаху понравился комплимент и он, обняв жену за плечи, вошёл с ней в дом. Чувствовалось, что нужно проверить артериальное давление и выпить что-нибудь от аритмии.  Впереди был, как всегда, тяжёлый день, когда супруга никуда не собиралась уходить.  Но тут, Рахиль Менделевна, неожиданно сказала:

- Объясни мужинёк, почему ты мине всегда гавришь  «добрый вечер», если в действительности утро -  в каждый глаз светит солнце и день в самой радости, а ты мине – «Добрый вечер!»?

- Эх, Рахиль! Как только я тебя увижу – у миня в глазах становится темно, независимо от времени суток! Ты такая проницательная, как вилка в попу, а  тут, можно подумать, не разобралась…

- Разобралась! Просто хотела уточнить, некоторые детали твоего поведения, загадочный ты мой, а ты никак не поймёшь – я тибя всигда вижу, как светофор на перекрёстке, даже лучше, потому, что  вижу - насквозь!

-  От твоей проницательности – меня тошнит. Не напрасно, твою маму  Сару-Броху Невоховну во время беременности тобой сильно тошнило. Ей было невтерпёж, да так, что она решила поделиться тошнотой с тем, кто тибя схватит замуж.

 Вот я и схватил, вот и имею одни хлопоты, аритмию и головную боль. Типерь уже от тибя больше ничего не поимеешь, да мине и ненужно – этого хватит – сказал Мейлах.

  Он отошёл в сторону, сел на стул, заткнул уши и зажмурил глаза, но Рахиль подошла вплотную и в порыве вспыльчивого старческого гнева прокричала ему в затылок, чтоб звук достался каждому уху одинаково:

- Мейлах! Ты,  такой сволочь, даже подумать страшно. Уже я типерь окончательно уверена - твая мама Бася тибя не радила, она табой оправилась!

Хорошо, что Мейлах крепко сидел на стуле – перед глазами у него поплыли круги и замелькали мушки – признак  доведения его до «кондиции».

В общем, получилась обычная супружеская сцена, с такими откровениями, что ясное дело - семья сложилась удачно. Словесные гадости между мужем и женой терпелась, как зубная боль, от которой никуда не денешься…

"Какое бы было счастье, если бы вдруг, жена стала глухонемой. Об этом, пожалуй, мечтает почти каждый мужчина" – подумал Мейах и тут же сделал вывод, ни с его счастьем реализовать такую мечту…

Мейлаху надоела эта вечная канитель со своей необузданной Рахилью. Он долго смотрел в потолок, соображая какие же найти аргументы, и каких ей в пример привести авторитетных людей, чтобы она хоть на старости лет образумилась, и вдруг вспомнил, что есть такой авторитет.

 Он недавно набрёл на публикации Киры Крузис, великолепного автора поэтических строчек. Кроме того, она делала отличные подборки психологического характера, добавляя их своими авторскими произведениями по этой тематике. Вот и последняя из них Мейлаху показалась такой полезной, прямо таки, написанной для Рахили Менделевны.

Мейлах взял большой лист чертёжной бумаги, провёл разметочные линии и плакатным пером, макая в чёрную тушь, стал красивым шрифтом выводить текст, списывая его из упомянутой публикации уважаемой Киры Крузис. Он пыхтел, как паровоз, старался как отличник Изя на уроке чистописания с которым он когда-то учился в пору своего детства.

 Мейлах, периодически высовывал язык от усердия и вытирая вспотевший от нагрузки нос вывел всё, что считал нужным и прикрепил лист на стенку. Там было написано:

ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ ИДЕАЛЬНОЙ ЖЕНЫ.
В 1620 году раввин Ицхак Бэн Эльяким написал 10 заповедей идеальной жены:

1 Не буди его, когда он спит.
2 Не заставляй своего мужа ждать еду. Голод- отец гнева.
3 Не возражай ему и не утверждай ему, что твой совет лучше его.
4 Не говори ничего такого, что задевало бы его. Если ты будешь обращаться с ним, как с царем, он будет относиться к тебе как к царице.
5 Не одобряй его врагов и не ненавидь его друзей.
6 Не ожидай от него невозможного.
7 Будь осторожна с его деньгами. Не скрывай от него свои денежные дела.
8 Храни его секреты. Если он хвастает, держи и это в тайне.
9 Если будешь внимательна к его просьбам, то он станет твоим рабом.
10 Будь осторожна, когда твой муж сердится. В этот момент не будь ни веселой, ни сварливой - улыбайся и говори тихо.

Мейлах внимательно прочитал написанное и добавил внизу листа красным карандашом:

Рахиль! Это для тебя! Выучи наизусть и соблюдай, как Устав внутренней службы. При несоблюдении этих условий найду себе другую жену, не такую тошнотворную как ты!