Одеяло из лоскутков

        В деревне, практически в каждом доме, есть такое одеяло — собранное из разных по цвету и фактуре кусочков ткани. Весна, лето, осень, зима — всё смешалось воедино. Здесь есть и кусочки шерсти, и пёстрые лоскутки сарафана, и, оторванный Барбосом, драповый рукав от пальто тоже обрёл здесь вечный покой. 
Иной раз вытащит хозяйка такое одеяло — начнёт постель стелить, да так и замрёт с ним в руках, будто в забытьи, а на самом деле перед глазами мелькают страницы жизни: вот когда-то белый, но потерявший свежесть от времени атлас, слабо напоминающий подвенечное платье.  Ах, это начало новой жизни — всегда так волнительно и тревожно: а что там, за поворотом? …Мужественный и гордый своим выбором жених и хрупкая, застенчивая и немного смущённая невеста...
Голубая, такая мягкая и тёплая фланель, уже выцветшая, но сохранившая запах прежних дней — первенец, Ванятка. Ох и сорванец был — гроза ворон и воробьёв: скачет по заборам не хуже соседского кота Бандита, что повадился холодец воровать из сеней. Натерпелись с сынишкой родители: то ногу об гвоздь раздерёт — идёт размазывая слёзы по пыльному лицу вместе с другой мутновато-зеленой жидкостью, то в драку ввяжется с односельчанами-ровесниками. Мать не успевала штаны латать. Зато и одеяло широкое, да ладное вышло — спасибо Ванятке. 
Мелкие розочки на светлом фоне обрамляют всю эту нелепость соцветий — Маняшка, папина дочка. В конюшне ли, поле или во дворе трудится отец, девчушка не отходит не на шаг, тётя Таня так и звала её «папкин хвостик».
А вот, ещё огромная и такая родная часть жизни -  скромные, но добротные иссиня-серые мужнины рубашки. Не могла хозяйка спокойно уход мужа пережить: сидела молча, глотая слёзы и зачем-то резала его вещи одну за другой — будто хотела боль из сердца вырезать. Потом уже пришла в себя, а поздно — целая гора лоскутков, словно пепел прошлой жизни. Но жизнь не закончилась, как тогда этого хотелось. Сильная женщина взяла себя в руки и забылась в делах и заботах о детях. Жизнь летела, гудела и завывала, словно ветер в трубах, то успокаивалась и давала передышку, то несла на крыльях любви, то бросала больно о землю. Каждая женщина рождается с большим запасом любви. И этой энергии достаточно, чтобы снабдить ею всю Вселенную. Если не расходовать её — так и сгоришь заживо изнутри. Это дар — хочешь ты того или нет. Вот она и любила — смело смотря в лицо разлукам, не считая потерь и не боясь будущего. Рожала детей от любимых мужчин, словно не замечая косых взглядов соседок и укоров отца и матери. Она так чувствовала, чувствовала жизнь каждой клеточкой тела, если не сейчас — то когда. Старики хоть и не поддерживали свободолюбивую натуру своей дочери, но во внуках души не чаяли. Да и матерью их дочь была заботливой и любящей. Ни один ребенок без воспитания и материнского тепла не остался — любви хватало на всех.
Потом внуки пошли, а для кого и правнуки — вот радость-то! Лоскутки на одеяле самых сочных цветов — как свежий след нового поколения. Ну и чудо! Одеяло вышло теплым и уютным, несмотря на чудные лоскутки памяти. Зато как красиво и так дорого сердцу. Смотрит иной раз хозяйка на свое рукоделие и понимает — не зря жизнь прожила. Вот они, доказательства этой бури эмоций и событий неспокойной, но такой полноценной и счастливой жизни. А Авдотья, что живет в справном двухэтажном доме напротив, всю жизнь экономила деньги и чувства: благотворительностью не занималась, всё на беззаботную старость копила. Жизнь гладко прошла: наследство от родителей досталось, мужчины лишь на посылках у неё были в виде прислуги. Зачем такой умнице да красавице жизнь грубым мужиком портить? Дети тоже были не в её вкусе, так как любила Авдотья чистоту, уют и порядок. Экономила всю жизнь женщина свои чувства, словно для подходящего случая их берегла, вот и одеяло у неё вышло серое да короткое. Расстелит она его бывало посмотрит-посмотрит, да обратно в сундук засунет — не нравится.

Фото с сайта: img11.nnm.ru