Амулет

Мы сидели за столиком ресторанчика «Gloria Mar`», терраса которого выходила на спокойную гладь Чёрного моря, и ели вкуснейшую паэлью с морепродуктами, когда Элизабет вдруг попросила у официанта счёт и сказала мне:

– Мне нужен амулет. Мы же за ним сюда приехали!

Я хотела было возразить: мы приехали отдыхать, Элизабет, а не искать тебе твои дрянные висюльки! И прекрати ты говорить такие глупости!

Но вместо этого я серьёзно воскликнула:

– Лизабет! – я всплеснула руками. – Кто в прошлую пятницу накричал на меня за то, что я купила пару брусков розового мыла?

– Да на кой чёрт тебе это мыло, – разозлилась она. – Сравнила, конечно!

Я нахмурилась и затихла: молодой парень с именем «Киро» на бейджике стоял возле нас и ждал, когда мы уже расплатимся и освободим столик. Я достала кошелёк и рассчиталась; Элизабет была уже далеко – она стучала деревянными каблуками своих туфель на танкетке по мощеным улочкам Несебра.

Я неслась за ней, вдыхая цветочный аромат её духов, боясь потерять её яркую юбку и широкополую шляпу в пёстрой толпе.

– Лизабет! – громко крикнула я, и она наконец остановилась. – Куда ты несёшься!

– Я вроде бы ясно выразила свою желание, – сказала она и подтолкнула меня вперёд. – Амулет!

Я вздохнула: это же не девушка, это кошмар какой-то!.. Вечно её тянет пойти в не-знаю-куда, чтобы найти не-знаю-что. Невозможна, невыносима!

–Ну! Бери свой амулет, и поехали уже домой. К нам вечером должна приехать Марианна со своим мужем, чтобы устроить пикник на пляже. Они принесут мидий!

Элизабет сощурила свои зелёные глаза и посмотрела на меня с осуждением – её взгляд казался серьёзным и озорным одновременно.

– Ну и засранка ты, Мари! – наконец выпалила она и взяла меня под руку; её деревянные браслеты впились мне в кожу. – Знаешь же, как для меня важно найти то самое, а всё равно торопишь.

Она сделала акцент на словах «то самое», а я, раздосадованная тем, что эту бестию, вероятно, никто и никогда не сможет переспорить и заставить делать что-нибудь против её воли, послушно пошла рядом, останавливаясь у лавочек с разными дешёвыми побрякушками.

– Или вот этот, – предположила я и сунула Элизабет под нос деревянный черепок. – Смотри, какая красота, а стоит всего два лева! Бери, и пошли уже!

Элизабет гневно поджала губы и пригрозила мне кулаком: не торопи меня!

Мы петляли узкими улочками, настолько узкими, что мы с Элизабет с трудом помещались между деревянных и каменных домиков вдвоём, поэтому шли друг за дружкой, крепко держась за руки. Лавка старьёвщика, магазин сладостей, распродажа бирюзы и кораллов… Вокруг нас мелькали цветные вывески на трёх языках, тарелки, балконы с цветами, расписные горшочки с розовым мёдом, деревянные слоны и кошки, дети с мороженным по полтора лева за сто грамм, тряпичные сумки, карты мира и кораблики, ловцы снов, ракушки, блокноты, крема и мази, а мы всё шли, шли, шли так быстро, что всё вокруг казалось одним ярким разноцветным пятном.

На улице Славянской мы остановились перевести дух.

–Лизабет! Может, хватит?

– Ничего! Пройдёмся ещё раз! – уверенно воскликнула моя спутница, а я, чуть ли не хныкая от усталости, опустилась на скамейку. – Мы точно что-то упустили, прошли мимо какого-то поворота, это же, чёрт возьми, Несебр!

И, довольная, она зашуршала своей юбкой в сторону очередного магазинчика с сувенирами; я продолжила сидеть.

– Ну Мари! Хватит тебе сидеть с такой кислой миной! – она остановилась и уперла руки в бока; камешки на её браслетах жалобно звякнули. – Пошли же!

Я смахнула бисеринки пота со лба и помахала на себя шляпой.

– Не знаю, как там выглядит твоё дурацкое «то самое», но я уже готова отдать своё ребро, лишь бы кто-нибудь высек из него что-то отдалённо похожее на то, что тебе понравится!

Элизабет раскрыла рот, чтобы сказать мне что-то колкое, но её перебил скрипучий старческий голос:

– Неужели вы так любите свою подругу, что готовы отдать ребро? – кто-то хихикнул совсем рядом с нами; мы подняли головы и увидели тонкого высокого старика-рыбака с огромной корзиной и наглой весёлой ухмылкой на морщинистом лице. – Я могу это устроить, милая леди!

Я нервно заерзала.

– Это была всего лишь шутка, мистер! – быстро проговорила я, а он коротко хохотнул.

– Не бойтесь-не бойтесь, я просто шучу, – сказал он и полез в свою огромную корзину, что-то выискивая. – Я думаю, что у меня есть то, что могло бы вас заинтересовать, юные дамы.

Порывшись в корзине с минуту, старик вытащил что-то блестящее и сунул это под нос дрожащей от нетерпения Элизабет.

– Как же так! – воскликнула вдруг она. – Это то самое! То самое!

Старик довольно хлопнул в ладоши; мне даже показалось, что он подпрыгнул на месте от радости.

– Я знал, что найду хозяйку для этой вещицы! – сказал он и достал из кармана жакета кожаный шнурок, чтобы повесить амулет. – Так и понял, увидев на вас все эти драгоценности.

Под драгоценностями старый рыбак подразумевал безделицы, весящие на тонкой шее Элизабет; она собирала это барахло в поездках по всему миру, тщательно отбирая, сортируя, вешая на шею и на запястья, на щиколотки, цепляя на ремень. Элизабет была похожа на ходячую лавку пустяковин, гремевших от каждого её шага; однако всё это ей невозмутимо шло!

– Только должен вас предупредить, – вдруг серьёзно сказал он. – Не пытайтесь снять его! Ждите, пока шнурок сам не порвётся. А не то… – он зловеще глянул на нас обеих, – не то у вас лопнут щёки, юная леди!
Элизабет, довольная, пропустила предостережение мимо ушей; я задумалась: где-то я это уже слышала.

– Была у меня одна покупательница, – продолжил он и ехидно посмотрел на меня, – своенравная особа! Приобрела точно такую же вещицу. Говорила, что, мол, жить без неё не сможет, спать отказывается! Я и отдал ей. Не потому, что она просила, не подумайте! А потому, что это была её вещь, та самая, именно потому и отдал. И если вы, юная леди, – теперь он посмотрел на Элизабет, внимательно слушавшую его россказни, – вдруг встретите девушку вашего возраста с таким же опусом на шнурке, как и у вас, вцепитесь в неё, вцепитесь и не отпускайте. Потому что она, как и ваш амулет, юная леди, та самая!..

Он довольно улыбнулся; в глазах Элизабет заиграли огоньки, а я, нервно сглотнув, переводила взгляд со старика на подругу и обратно.

– Сколько мы вам должны, мистер? – наконец спросила я, вновь доставая кошелёк.

– Всё самое дорогое в этом мире отдаётся за бесценок.

Он подмигнул нам и исчез в тени дикого винограда.

Элизабет крикнула в пустоту: «спасибо вам, дедушка!», а я встала со скамейки, обуреваемая странным предчувствием. Я оказалась права.

Пойдя к Элизабет и посмотрев на покачивающуюся на шнурке диковинку, я удивлённо вскинула брови: на тонкой металлической пластинке красовались две одноглазые тощие рыбки. Я потянулась к верёвочке, висящей на моей шее, – единственная вещь, которую я носила, не снимая, последние тринадцать лет – с первого визита в Бургас, – и несильно сжала свой амулет.

Амулет, с которого на мир взирали две тощие одноглазые рыбки.