Продавщица мороженого

А я все стоял и смотрел на нее.
На улице асфальт изнывал под жаром солнца, как будто немного потрескивая и каждую секунду готовый дать трещину. Воздух не двигался, и было душно, и хотелось ничего не делать, но это было еще хуже, потому что голова превращалась в расплавленный котел с мутными мыслями, которые варились в собственном соку. Впрочем, когда ты еще ребенок, ты думаешь, что это все неспроста, и что это время для тебя подумать о том, что делать дальше.
Она продавала мороженое. Я ждал пока мама и дед выберут люстру, или что они там выбирали, разве вспомнишь сейчас, но явно что-то, что продают только в строительном магазине, и смотрел на нее. Она была красивая. Это точно. Люди подходили и покупали у нее мороженое. Может быть, людей и не было. Все, что было – это она. Кажется, она смотрела в телефон.
Мне было немного страшно. Я боялся, что сейчас они выйдут из магазина, и мы уйдем. Вряд ли я увижу ее еще раз. Впрочем, я мог вернуться и еще посмотреть на нее. Наверное, глупо смотреть. Но я не мог подойти и сказать что-то. Когда тебе четырнадцать, ты боишься и делаешь глупости. У нее были темные волосы. Я не смогу сказать что-то еще о ней, она просто была красивая.
И мама с дедом вышли из магазина и купили что хотели. Наверное, это была раковина. Или кран. Скорее всего. Мы шли домой, я уже знал, что буду делать.
В спальне стоял старый стол, сделанный из фанеры и покрашенный лаком. Он был весь коричневый, и к нему были приделаны полки, на которых лежала всякая ерунда и зеркало в виде бронзового рулевого колеса. Столешница была закрыта прозрачным пластиком, а под ним лежали старые купюры, советские и дореволюционные. Мне нравилось на них смотреть, а еще я думал, что когда будут голодные дни, их можно будет потратить. Я сидел на скрипучем стуле и в лучах солнца роились стайки пыли, которую было приятно вдыхать.
Я писал ей письмо. Вряд ли я мог написать что-то действительно стоящее, но я вложил в него, все что мог. Я написал что-то о себе, что-то о своих дурацких увлечениях, что-то о своих дурацких мыслях, но главное – я написал о ней. Я написал, как стоял и смотрел, и пока писал, надеялся, что получу ответ. Я сходил на почту и купил конверт, и положил его туда, и аккуратно закрыл, проведя языком по полоске и чувствуя немного терпкий вкус.
Мы уже уезжали, на следующий день. Я пришел под огромный купол, под которым устроили строительный магазин, холодильник с мороженым был прямо у входа.
Ее не было. Вместо нее стояла какая-то женщина, еще не старая, но уже тронутая временем. Впрочем, так было даже легче. Я неспешно подошел к ней и сказал:
- Здесь вчера работала девушка. Вы знаете ее?
- Да.
- Можете передать ей это письмо?
- Хорошо.
Она просто взяла его, и я подумал, что ей не очень интересно. Может, ей было интересно. Но вряд ли она запомнит эту минуту, эти несколько секунд, как запомнил их я. Я шел назад по пыльной дороге, мимо проносились машины и я смотрел за деревья вдаль, на промышленную зону, на старые гаражи, на откосы, которые вели к ним, на одинокие остановки, на случайных прохожих. Было все так же жарко и сложно было надышаться. Я шел и надеялся, что получу ответ.
Потом, когда мы вернулись и прошло время, я осторожно взял в руки конверт. Не так уж и важно, достал я его из почтового ящика, или он уже лежал на моем столе, главное, что он наконец был в моих руках. Первое, это конечно имя. Кажется, ее звали Таня. На конверте была картинка с городом, а внутри письмо.
Она писала, что это очень романтично. Значит, я старался не зря. Еще она писала что-то про плавание, может про волейбол, что она учится в университете, и уже на втором курсе. И ей девятнадцать.
А что ты думал… Хотя мороженое может продавать кто угодно.
Я писал ей тоже. Сколько было этих писем? Два. Или три. Или четыре. Она дала мне свой телефон, и я отправил пару сообщений. Но все равно она всегда оставалась для меня той девушкой, которая стояла за холодильником у двери, и продавала мороженое, и с каждым днем я все больше и больше забывал, как она выглядит. Наверное, я забыл это уже на следующий день, или тогда, когда вышел из дверей этого странного купола, под которым продавали много ненужного, а самым главным из всех товаров было мороженое.
Наступила зима. Мы ехали назад, я написал об этом, и мы договорились о встрече. Я ждал этой встречи и, конечно, боялся. Что она подумает обо мне, когда увидит? Зачем она вообще нужна, эта встреча? Может ли девушка, которая продавала мороженое и была такая красивая и недоступная превратиться в ту, которая может быть рядом, а может и скажет тебе пару слов?
В автобусе зимой едешь почти так же, как и летом. Складываешь ноги перед собой и уткнувшись ими в переднее сидение, стараешься заснуть. Лоб нервно бьется о холодное стекло, которое не отмерзает от твоего прерывистого дыхания. За окном проносятся деревья и поля, бесконечные деревья и поля. А когда надоедает смотреть на них, смотришь на небо и на большие темные облака, которые нависают низко и даже днем как будто темно.
Мы приехали вечером и пошли по заснеженной дороге домой.
Дни тянулись долго, я думал, куда мы пойдем и в моменты, когда я был не нужен дома, я бродил по городу. Я открывал его для себя, этот город, который был мне родным, но в котором я никогда по-настоящему не жил. Я ходил по дорогам, раскидывая ногами снег, вдоль серых и желтых домов, к торговому центру, через дороги. Я нашел чудный парк, где голые черные деревья были раскиданы в упорядоченном хаосе, и на их кривых ветках лежал снег, который падал при каждом порыве ветра. И снег под ногами приятно хрустел, в воздухе чувствовалась свежесть, а дышалось свободно. Я очень радовался этому парку и думал о том, как я буду гулять здесь с ней, и как нам будет хорошо.
Я вернулся домой и пошел в спальню, чтобы уснуть. Мама спросила меня что-то, а я ей что-то ответил, расправил расписное покрывало, потом сложил его и убрал. Уже в кровати я снова думал о ней, и о том, как мы договорились встретиться в торговом центре у фонтана. Я боялся, что не узнаю ее, ведь я помнил так мало, но надеялся, что когда я увижу ее, я все пойму. И она тоже все поймет. А может и нет, но это было совсем неважно.
Утро пролетело быстро, погода была хорошая, и я пошел на место встречи. Я стоял у фонтана и ждал, наблюдая за другими людьми, которые ходили по магазину по своим делам и совсем не обращали на меня внимания. Я думал о том, что выгляжу по дурацки со своими зачесанными вверх волосами и в своей рубашке и джинсах, которые были вроде бы и кстати, но я все равно переживал. А еще эта куртка, которая явно не может понравиться такой девушки как она. Хотя я понятия не имел, какие куртки нравятся продавщицам мороженого.
Она не приходила. Я долго ждал, всматриваясь в каждое лицо, а особенно в лица молодых девушек с темными волосами. Иногда мне казалось, что это она, но я понимал, что это другая. И я ждал, смотрел на часы, и ждал. Потом прошло уже слишком много времени для того, чтобы опоздать и я позвонил.
- Алло.
Я впервые услышал ее голос, он был нежным и каким-то особенным, господи, да каким еще он мог быть? Я уверен, что он был вполне обычным, кому какая разница. Я хотел услышать его не так, но у меня не было другого выбора и внутри все противно сжалось, и отвечал я не своим голосом, а голосом неуклюжего парня, который пытался звучать основательнее.
- Привет, я жду тебя здесь у фонтана уже почти час.
Она что-то ответила. И о том, почему не предупредила, и о том, почему не смогла прийти. Это было что-то важное, и я понимал, что все кончено. Что встречи не будет, а я никогда не увижу ее снова. Эта мысль остановилась на секунду и тут же исчезла. Я пробормотал что-то невнятное в трубку и вышел на улицу.
Я знал адрес, на который я отправил письма,  и этого было достаточно. Даже не знаю, где я посмотрел, как и куда идти, но я побрел по чужому и родному городу к ней домой. Погода была ясная, но мне было мрачно. Я вставил в уши музыку и шел под нее, разгребая завалы снега. Я думал о ней и делал все, что я мог. Я обошел свой дом с другой стороны и спустился вниз в овраг, там, где справа был источник, прошел мимо домов со странными рисунками по бокам и шел дальше, вдоль заборов и пустынных улиц, по которым иногда сновали закутанные в теплое люди.
Я знал улицу и дом, и шел долго, думая, что знаю куда иду. Но когда я пришел, я не нашел того, что искал. Ни улицы, ни дома. Я бродил между каменными изваяниями, а люди смотрели на меня из окон, а я не мог ее найти. Я нашел старушку и спросил у нее, где она. Старуха сказала, что ее здесь нет, как и дома и улицы, что я искал.
Я пошел назад. Музыка согревала мои уши, на глазах были слезы от мороза. Мне было хорошо и почти уже неважно найду я ее или нет. Хотя я вру, это было важнее всего. Важнее того, что под курткой я весь вспотел и рубашка неприятно прилипала к холодной спине. Важнее, того что ветер сушил мое лицо, оставляя на нем белые разводы. Важнее, мокрых ботинок, забитых снегом и дорогой. Я шел и улыбался, тому, что я живой, и что я так сильно это чувствую, и мне так хорошо, что я ищу свою девушку, и для этого надо столько идти. Вперед, не останавливаясь, а солнце уже слабело, и синий свет превращался в темно-синий, а серые облака нависли еще ниже.
Я пришел в другое место и нашел ее дом. Я не знал, что делать. Я не хотел звонить, ведь она не знала, что я пришел. Вроде, ее не было дома. Что она там мне говорила у фонтана? Я зашел в подъезд, когда кто-то открыл дверь и поднялся на ее этаж и ждал пока она придет. Или пока она выйдет. Я не очень помню, но я сидел там, а кошка, уже давно отогревшаяся с мороза ходила по лестнице и смотрела на меня, а потом шла дальше. Я сидел долго, может двадцать минут, а может и час, но ее не было. Я позвонил, и она сказала, что она в другом месте.
И все было так напрасно, но мне стало хорошо от того что я столько прошел и старался найти ее. Я вышел на морозный воздух и позвонил еще, сказав, что мы можем посидеть в уютном кафе, которое я нашел после того, как гулял по парку. И она сказала, что, пожалуй, да.
И вот я иду в кафе, на небе уже ночь, и фонари так заманчиво зажигают свечи внутри стекла, а хлопья снега как мошкара бьются об эти стекла. Кафе было действительно милым и там восхитительно пахло шоколадом и очень хотелось кофе. Я зашел внутрь, и мне стало тепло. Я повесил куртку на вешалку и обрадовался тому, что она не увидит меня в ней. Хотя увидит потом, когда мы будем выходить, но тогда будет уже неважно.
А потом пришла она. Она действительно была красивой. На ней была красная блузка, ее лицо было ровное и приятное, а волосы были темные и прямые, они падали ей на плечи, а потом она сказала мне «привет».
- Ты хочешь есть? – спросил я.
- Если только совсем немного.
Нам принесли меню, мы смотрели, что можно взять, и она заказала себе блины, а я коктейль-мороженое. У меня было немного денег, но на все это вполне хватало, и это было хорошо.
Мы разговаривали о чем-то, играла музыка, а за окном люди спешили домой с работы. В кафе был еще кто-то, но мы были с ней одни. Я смотрел на нее, снова на эти волосы и на ее глаза, на ее темные глаза, в которые было так приятно смотреть и думать о ней. И было совсем не страшно, она оказалась той самой девушкой, которая продавала мороженое, но теперь она была здесь и разговаривала со мной, а я что-то отвечал. Может, невпопад, а может я говорил что-то смешное, раз она несколько раз улыбнулась.
Мороженое, что я заказал, было очень вкусное. Готов поспорить, что гораздо вкусней всего того, что продавала она. А потом мы оделись, и ее куртка мне понравилась, хотя она тоже считала ее дурацкой. Дверь выпустила нас на холодный воздух, но этот холод теперь приятно щекотал щеки, и дышалось еще легче, чем прежде.
Мы шли вместе, два человека, которых обнимал вечер, и над нами, спрятавшись за облаками, горели звезды. Ярче, чем обычно. Снег все так же надрывно скрежетал, а мы смеялись над чем-то и продолжали болтать, пока мимо нас проплывали старые ели и ночные машины, бросавшие свет фар нам под ноги. Наши тени тоже шли вместе и рядом, выплясывая нелепый танец по воле фонарей и этих маленьких софитов.
Мы перешли дорогу, а потом еще несколько, прошли мимо магазинов , а потом наш путь лежал вдоль серых домов, которые днем не выглядят радостнее. Потом мы перешли большую дорогу и пришли к ней домой. Мы стояли у подъезда, и я смотрел на нее в последний раз.
- Еще как-нибудь встретимся?
- Да, конечно, - сказала она, немного наклонив голову набок, так что ее волосы рассыпались по капюшону. – Пиши мне.
Дверь подъезда закрылась за ней, я постоял еще немного, глядя на желтые окна.
Потом я возвращался домой один, было уже совсем поздно, особенно если тебя ждут дома. Мы не шли, держась за руки, а на прощание я не поцеловал ее, я думал об этом, но понимал, что это было не важно. Не важно было даже то, думает она сейчас об этом или нет. Мне просто было так хорошо с ней рядом. Так спокойно. И весь этот день был не зря, и это кафе было волшебно, а она… Она тоже. Я пришел домой счастливым и лег спать.

***

Было лето, и я опять вернулся. Я сходил под странный купол, но мороженое там никто не продавал, даже женщина, тронутая временем. Я сходил к ее дому, и постоял немного, а потом пошел дальше. Я писал ей о той встрече. Да, писал. О том, что я думал и как все прошло. И я, наверное, получил ответ. А потом мы перестали писать. И письма и сообщения.
Я пошел в то кафе и опять взял мороженое. Я вспоминал каждый момент, проведенный с ней и понял, что люблю ее. Мне не обязательно было увидеть ее снова, но я любил ее за тот день и за тот вечер. Я любил этот снимок, отпечатанный тут же на квадратной карточке и так четко засевший в моей голове. Я вышел из кафе и пошел по дороге, по который мы шли рядом. Солнце садилось и окрасило все небо в розовый, и облака были как сливки, на которые пролили краску. Я сел на бордюр и написал стихотворение для нее.
И каждую секунду теперь я люблю.