повесть
-1-
Газета была уже свёрстана, когда в последний час пришлось заменить один материал другим. Только Лукинова допечатала на машинке текст, как зазвонил телефон.
– Привет, Таня!
– Здравствуй, Наташа. Давай поговорим попозже, мне сейчас некогда, неотложное дело: надо срочно статью сдать в набор.
--Тридцать секунд, буду краткой. Давай сходим в театр. На Таганке интересно поставили Брехта -- «Добрый человек из Сезуана».
-- Конечно, согласна. Билеты я возьму. Потом созвонимся. Пока.
Наташа Кузьмина – старинная подруга, одноклассница, большая любительница театра, но её муж Геннадий предпочитал смотреть футбольные матчи и хоккей. Поэтому чаще всего Таня с Наташей ходили вдвоём, как это было в школьные и студенческие годы.
В день спектакля, часа за два до начала, позвонила Наталья:
– Прости, Танюша, но я не смогу пойти. Очень досадно, в больницу сейчас вызывают, даже машину прислали.
– Ладно. К сожалению, Игорь занят сегодня, а Катя без Бори никуда. Пойду одна.
– Не сердись, Танечка, очень прошу. Если билет не продашь, деньги я тебе отдам.
– Я не сержусь. До свидания.
– До свидания,-- виновато вздохнув, сказала подруга.
Что поделаешь? Отправилась одна. Выходя из метро, услышала:
– Извините, пожалуйста, у Вас нет случайно лишнего билетика?
– Случайно есть. Вот, возьмите.
– Благодарю Вас.
Зал был полон. Мужчина, купивший у неё билет, уже сидел в кресле; на вид ему было лет тридцать-- тридцать пять, одет скромно, но аккуратно и со вкусом, что бросалось в глаза (заметила ещё на улице), так это удивительно правильные черты его лица. Сев рядом, развернула программку. В антракте не стала выходить из зала, сосед тоже остался, они перебросились несколькими общими фразами, потом замолкли, думая каждый о своём. После окончания представления он пошёл рядом с ней к гардеробу, подержал плащ, пока Таня переобувалась, вышли вместе на улицу.
--Разрешите Вас проводить?-- вежливо обратился к своей спутнице.
--Пожалуйста, только Вас, вероятно, ждут дома. Да и погода плохая.
--Я люблю дождь. Наверное оттого, что родился осенью. Никто меня не ждёт, живу один. Родители --оба физики, недавно перебрались в Подмосковье.
--И Вы физик?
--Нет, я биохимик.
--Интересная у Вас работа?
--Да, очень. А Вы? Наверное, гуманитарий?
--Угадали, я журналист.
--У Вас тоже интересная служба: поездки, различные встречи, знакомства.
--Раньше всё это было, а сейчас нет, я ушла из большой газеты, работаю в многотиражке литсотрудником и фотокором по совместительству, пришлось сделать выбор: либо командировки, либо дети. А найти, собрать хороший материал для проблемной статьи или очерка можно, никуда не выезжая, на своём предприятии.
--А сколько у Вас детей?
--Двое. Сын студент МГУ, первокурсник, дочь на пять лет старше, ей двадцать второй год, окончила нынче строительный институт, недавно вышла замуж. Вот и вся моя семья.
В троллейбусе говорили о только что увиденном спектакле, который понравился им обоим. Вышли на Лермонтовской и пошли в сторону Сретенского бульвара, к её дому.
--Мы с Вами знакомы уже несколько часов, кое-что знаем друг о друге, а обращаемся до сих пор на "вы". Давайте по именам, я -- Владимирский Александр Иванович.
--Лукинова Татьяна Игоревна.
--Боюсь показаться навязчивым, Татьяна Игоревна, а не сходить ли ещё нам с Вами в театр?
« Только познакомились – и сразу в театр; пожалуй, слишком», – подумала Таня. Александр Иванович улыбнулся:
--Я понимаю Ваше смущение, моё предложение может показаться легкомысленным, но, уверяю Вас, это не так. У меня такое чувство, что мы с Вами давно знакомы, мне интересно общаться с Вами, говорить.
--Что ж, я согласна.
--А куда бы Вы пожелали?
--Мне хочется в Большой, хорошо бы на « Бориса Годунова» или «Фауста».
-- Значит договорились, на этот раз билеты за мной, запишите мои телефоны, а я -- Ваши.
--Тогда до встречи, покойной ночи.
--До свидания и Вам покойной ночи.
Проводив Лукинову, направился к метро. Думал о своей новой знакомой: " Сколько же ей лет? Дочери около двадцати двух, значит ей сорок три -- сорок четыре, никогда бы не дал столько, самое большое -- тридцать пять, ну, тридцать восемь, стройная фигура, милое моложавое лицо, седины нет, да она не всегда показатель возраста».
Добрался домой к полуночи. После прохладного душа спать не хотелось. Во время бессонниц, когда случаются, он обычно работал и сейчас взялся за свои неоконченные расчёты, просидел до трёх.
Через месяц они встретились. Как старые знакомые.
В антракте не стали выходить из зала, соседи слева – мужчина и женщина, приблизительно их возраста, тоже не трогались с места. Женщина улыбнулась Тане, сидевшей рядом с ней, и спросила: «Ну как?»
-- Нет слов. Потрясающе!
--Да, таких талантов как Огнивцев во всём мире раз два и обчёлся.
Потом они говорили об этом замечательном спектакле, о Пушкине, Мусоргском.
Раздался звонок, зал стал наполняться зрителями.
После спектакля дружески распрощались со своими собеседниками.
И опять Владимирский провожал её. Стояла хорошая погода, и они с удовольствием прошлись пешком и вскоре оказались возле дома Лукиновой.
--Вот и всё,-- как-то грустно произнес Александр,-- а мне хотелось бы ещё с Вами увидеться.
--Давайте сходим в кино на дневной сеанс в следующее воскресенье, в «Художественный».
До вечера ещё далеко, можно было не торопиться, и они, выйдя из кинотеатра, решили пройтись.
--Вот здесь мы с подружками гуляли по Воздвиженке от Моховой до Никитского бульвара после экзаменов и зачётов в университете. Жаль, что почти всё снесли,-- сказала Татьяна. – Вот здесь на Собачьей Площадке был дом Соболевского, у которого жил Пушкин, вернувшийся из Михайловской ссылки. Что же теперь здесь будет?
--Огромные здания, я слышал об этом проекте.
--Что же эти гиганты нельзя в другом месте возвести, если они так необходимы? Как они впишутся в центр старой Москвы? Мне нравится высотное здание МГУ, смотрится отлично, и место выбрано удачно.
--Я согласен с Вами. В таких случаях, по всей вероятности, нужен избирательный подход. Кое-что можно и снести, но дома, представляющие историческую или архитектурную ценность, лучше не трогать, не нарушать ансамбля, сложившегося за многие десятки и десятки лет. Вот на месте храма Христа Спасителя соорудили безобразный бассейн, чуть не под стенами Кремля. Зачем? Жаль, что всё меньше остается зданий в стиле русского ампира, правда в Замоскворечье их ещё много.
--Но Большому театру это не грозит. Его не снесут никогда.
Они прошлись по Арбату и Калининскому, постояли немного возле библиотеки Ленина. Татьяна протянула ему руку:
--Будем прощаться?
--Нет-нет, я провожу Вас.
--Давайте подъедем на метро, я что-то устала немного.
--Как Вам угодно.
Владимирский ехал домой и опять думал о ней. И о себе тоже: « Хороший сегодня день. А завтра? Не всё ли равно: и дома я одинок, и на работе. Одиночество преследует меня давно, и не пойму, что со мной такое, может быть особенное состояние души? Когда я женился на своей однокурснице, то с Ирой чувствовал себя, как ни странно, тоже очень одиноким, тоскливое настроение не покидало меня; ей, наверное, не лучше со мной жилось, поэтому и расстались без сожаления. Разные мы были, очевидно. Почему же сегодня нет этого гнетущего чувства? Может быть потому, что мы с Лукиновой понимаем друг друга не только с полуслова, но и с мимолетного взгляда? Ей не надо долго что-либо объяснять, о чём бы мы ни говорили, она легко улавливает самую суть. Ничего необычного в этой женщине нет, но с ней интересно. Хорошо бы стать её другом. Однако дело всё-таки не в дружбе. Среди моих товарищей тоже есть всё легко понимающие, а мне и с ними нудно и скучно. Тогда я ухожу в своё одиночество, которое стало для меня надежным, спасительным, но, в то же время, грустным и мучительным убежищем. А сегодня на душе спокойно и радостно».
--Мама, отчего ты такая радостная сегодня?-- спросила Татьяну Катя, когда та пришла домой.
И она рассказала дочери о том, что познакомилась с очень милым и обаятельным человеком:
-- Мы с ним долго беседовали. Во многом, о чём бы ни говорили, наши рассуждения, мнения, вкусы были почти одинаковы, но, если не сходились в чём-то, разногласия не вызывали спора, недовольства, хотелось просто понять друг друга.
--Очень интересно, мамочка! Давай вечерком поговорим, а сейчас я буду ужин готовить. Ты голодная, наверное? Да и Борис с Игорьком скоро приедут с дачи.
--Я помогу тебе, Катенька.
В субботу Таня пошла в ГУМ, чтобы купить пляжный зонт и
неожиданно столкнулась на первом этаже с Владимирским. Александр Иванович искал какую-то особенную электробритву. Вот так встреча! Они обрадовались друг другу.
-- Решила подготовиться к отпуску заранее, вот какой красивый зонт купила. Мне этим летом хочется съездить на море.Давно там не была.
-- Вы поедете всей семьёй?
– Раньше так и было, вместе ездили, но, к сожалению, на сей раз еду одна, сын Игорь этим летом в стройотряде, у дочери с Борисом дела на даче.
--Татьяна Игоревна, извините за самонадеянность, а не могли бы Вы взять меня с собой?
-- Охотно. Я планирую на август.
-----------
Настало долгожданное лето – любимая пора Тани Лукиновой, хотя работы заметно прибавлялось: в будни редакционные заботы, в субботу и воскресенье дачные хлопоты. Участок под Софрином получил ещё до войны её отец; потомственная горожанка, она, тем не менее, очень любит землю, охотно копает, делает грядки, выращивает картошку, овощи и разную зелень, разводит цветы.
Под её окном растёт берёза, которую посадили в тот день, когда ей исполнилось восемнадцать лет, и Тане нравится наблюдать за жизнью любимого дерева. Казалось бы, что особенного в его существовании? А если приглядеться повнимательнее? Зимой берёза утопает в снежном сугробе, её ветви часто бывают опушены сверкающим инеем, но ветер или оттепель лишают красавицу этого роскошного убранства. Ещё лежит снег, но мартовское солнце не январское, берёза постепенно освобождается от снежного плена, набирается сил в апреле; пойдёт живительный сок от корней по стволу к веткам, напоит их, оживут почки, которые с весенним теплом будут набухать и распустятся мелкими, изящными, чуть клейкими листочками. Летний наряд больше похож на зимнюю шубу, даже ствола не видно за пышной кроной. Тёмно--зелёные, густо сидящие листья шепчутся между собой, радуются даже короткой жизни, а потом начнут жаловаться на осень, которая оторвёт их от родного гнезда, разнесёт ветром в разные стороны. И берёзке жаль расставаться со своими детьми, плачет вместе с мелким моросящим дождиком о прошедшем лете, но печаль её коротка, ещё до весны начнут зарождаться на ветках почки – будущие листья.
Нынешним летом Боря строит новую веранду на даче, Катя, по возможности, ему помогает. Игорь с товарищами прокладывает дорогу где-то на целине. Татьяна едет в августе на море, но не одна, Владимирский не забыл об уговоре. Поезд трогается, она машет платочком стоявшим под окном Кате и Боре. В эту минуту отодвинулась дверь купе и появился Александр Иванович:
--Здрасьте! Фу-у, чуть не опоздал, сотрудники задержали, много всяких вопросов возникло в последний момент.
…Доехали автобусом до небольшого приморского посёлка, остановились у хозяев, которые предложили им небольшой фанерный домик из двух комнаток, в каждой стояла узкая железная кровать, маленький столик и табуретка, вместо шкафа вешалка на стенке, крошечная общая прихожая.
--Прямо наказание какое-то,-- ворчал вечером Владимирский,-- в вагоне полка короткая, здесь на койке не помещаюсь.
Стащил постель на пол, тоже не очень удобно. Хозяйка, узнав о мучениях постояльца, предложила ему большой топчан под ореховым деревом, настолько огромным и густым, что даже дождь не страшен. Владимирский был в восторге. К услугам отдыхающих летняя кухня, здесь хороший рынок. Погода стоит отличная.
Но через неделю ночью пронеслась буря, море неспокойное, вода мутная. Татьяна и Александр не купаются, сидят на бережку, разговаривают:
--Вы прекрасно плаваете, хорошо владеете почти всеми стилями. Неужели в Москве выучились?-- спросила она.
--Да, в бассейне. Летом ходили с ребятами на лодках по большим рекам, между прочим, самый лучший отдых и отличная тренировка, ведь плавание по широкой, быстрой и холодной реке – это не в бассейне.
Пляжные обитатели, не только женщины, но и мужчины, смотрели на Владимирского с восхищением: спортивная фигура, высокий рост. Он великолепно плавал баттерфляем, за что отдыхающие прозвали его дельфином, а некоторые – Тарзаном. Когда Александр узнал об этом, расхохотался:
--Какой же я Тарзан! В этой роли снимался Джонни Вайсмюллер многократный олимпийский чемпион, я таким кролем плавать не сумею, куда мне до него!
Александру было свойственно несколько ироничное отношение к самому себе, и он никогда не хвастал. Эта черта его характера очень понравилась Татьяне.
Владимирский приехал на две недели. И вот настал последний день пребывания в этом благодатном месте. Утром пораньше они пошли на море, накупались вдоволь, потом бродили по мелководью, собирая интересные камушки. Ветра нет, море спокойное, волны чуть заметны, медленно и бесшумно наплывают на берег и так же медленно откатываются назад. Солнца не видно, оно где-то за предгорьями, а вода тёплая. Опять побежали купаться.
--Как не хочется уезжать! -- с грустью воскликнул Александр, собирая вещи.
Однако время отъезда всё-таки наступило. Татьяна проводила его до остановки автобуса.
Владимирский ехал в город, на вокзал, а душа его рвалась назад. Почему его так тянет к этой женщине? С Лукиновой интересно, она много знает, собственное мнение отстаивает настойчиво, но мягко. Не упряма. Умеет слушать и слышать. Рядом с ней он отдыхал душой. Завтра ничего этого не будет: ни милой Татьяны Игоревны, ни моря, ни прогулок по горам, ни поездок вдоль побережья. А ждёт его духота, тоска зелёная в зелёном вагоне, неизвестно, какие соседи в купе попадутся. Поезд уходит под вечер, около тридцати часов езды, сколько времени будет потеряно напрасно, а что делать? Ехать надо. В институте заканчивается серия сложных опытов, их успешное завершение даст новое, перспективное, направление в работе, идея и методическая разработка Владимирского. На эти две недели заведующий лабораторией отпускал его очень неохотно. Александр еле упросил: помощники не подведут, работа до мелочей рассчитана.
После пяти Татьяна ушла к морю. Села, не снимая сарафана, на матрасик возле самой воды. Откуда-то доносилась мелодия – «Песня петушка» Хосе Флореса, у Тани она почему-то ассоциировалась не с птицей, а с морем, с шумными волнами. Народ потихоньку расходится, а она всё сидит. Закат сегодня очень красив, солнце уже не лучилось, опускаясь к горизонту багровым шаром, на небе ни облачка. Какая-то большая птица парила в воздухе, распластав крылья на фоне солнечного диска. Вот это кадр! Жаль, нет под рукой фотокамеры, снимок получился бы замечательный. На пляже почти никого. Один пожилой дядька, йог, застыл в позе «лотоса». Несколько парней и девушек лениво перебрасывают волейбольный мяч. Но и они вроде собираются покинуть берег, так и есть – потянулись к посёлку. Тане тоскливо, всё сидит, не хочет двинуться с места. Вдруг услышала за спиной чьи-то стремительные шаги, оглянулась – Владимирский! Вскочила, даже испугалась. Стоят. Молчат. И вдруг какая-то сила одновременно бросила их друг к другу.
--Танюша, дорогая моя,-- шепчет он, обнимая Таню,-- я не могу без тебя. Сама не представляешь, как ты мне нужна.
Она прижалась к груди Александра, услышала, как сильными толчками бьётся его сердце. И тут же опомнилась:
--Как ты здесь оказался? А работа, опыты ?
--Когда ехал в автобусе, у меня было такое чувство, что покидаю тебя навсегда, чуть не выскочил на одной из остановок. Стал думать, как вернуться назад и не опоздать в Москву. В агентстве купил билет на самолёт – просто чудесное везение, кто-то, по-видимому, отказался от брони, потом свой, железнодорожный, сдал на вокзале. Вот и всё. Лечу в воскресенье около полуночи. Эти два дня буду здесь с тобой. Как я хочу, чтобы мы уехали вместе, но бессердечно просить об этом, у тебя ещё около двух недель отдыха. Ты мне звони хотя бы.
Случались в жизни Татьяны очень хорошие дни, которые она вспоминала с радостью. Много будет доброго впереди. Но самыми счастливыми были эти два дня. Беспредельно ли счастье, есть ли у него границы, не знала, если есть, то она стояла у самой черты.
----------
Как и предполагал Владимирский, опыты шли строго по графику и были близки к завершению. У всей группы приподнятое настроение.
А Саша считает дни, оставшиеся до приезда Татьяны. Он уже решил: «Везу её к себе домой, эта женщина моя. А могли бы не встретиться, случай соединил нас, и я не могу с ней расстаться. Никогда». Два дня назад по телефону попросил её позвонить ребятам ( так она называла своих домашних), чтобы не встречали. До прихода поезда ещё десять минут, Александру они кажутся часом. Наконец-то! Бежит к вагону. И вот она, долгожданная встреча. Идут к такси, заказанному Владимирским заранее.
--Зачем это? Я же недалеко живу, при желании и пешком дойти можно, – удивилась Таня.
--На проспект Вернадского, я там покажу, к какому дому подъехать, – не отвечая Татьяне, сказал он водителю. А она не стала при постороннем задавать вопросы, зачем едут к нему. Подъехали; молча поднялись на третий этаж, Александр открыл дверь.
--Вот мы и дома. Татьяна Игоревна! Я делаю Вам предложение руки и сердца, будьте моей женой. Танюша, я серьёзно.
--Ты думаешь, о чём говоришь?
--Давно всё обдумал. Решение моё твёрдое и окончательное.
--Саша, стать твоей женой для меня большое счастье, но разница в возрасте почти двенадцать лет.
--Ну и что? Разве годы могут стать помехой? Какое это имеет значение, если нам хорошо вдвоём? Мы нужны друг другу – вот главное. Да и браки с некоторой разницей в возрасте не так уж редки.
--Когда мужчина старше, а если женщина, то такое случается не часто. Знаменитости могут позволить себе такое замужество, но я не Аврора Дюпен, не Айседора Дункан, а простая ничем не примечательная женщина да ещё имеющая сына-студента.
--Давай не будем вспоминать Жорж Санд и других, известных всему миру женщин, я тебе примеры из жизни моих знакомых могу привести. А сын твой будет жить с нами, это однозначно.
--Хорошо, я подумаю. Но сейчас мне надо ехать домой.
--Ты дома, останешься здесь.
--Что обо мне подумают ребята? Они ждут меня.
--Позвони им.
--Скажу, что у меня курортный роман и сегодня выхожу замуж. Нет, так нельзя. Я поеду домой тотчас же, а в воскресенье ты будешь у нас, познакомишься с моей семьёй.
--Да, ты права, так будет лучше.
--Мамочка, ты полагаешь, что вы с Александром Ивановичем пара?-- спросила Катя, глядя на мать широко открытыми глазами.
--Он считает, что вполне. Но я не об этом хочу с тобой говорить. Ты ждёшь ребенка, Катенька, понадобится моя помощь. Может мне лучше остаться дома и ...
--Нет, мама, ни в коем случае, это совсем не обязательно, даже не нужно. Ты красивая, умная, талантливая, добрая, но много настрадалась в своей жизни и заслуживаешь счастья. А надолго ли с этим человеком?
--Он сказал, что навсегда.
--Может быть, может быть. Дай Бог тебе всего хорошего, мамочка.
--Спасибо, доченька. У меня ещё одно сомнение, захочет ли Игорь переехать со мной?
--Если откажется, пусть здесь остаётся, я позабочусь о нём.
--У тебя скоро своих хлопот будет выше головы. Надо спросить его самого. Владимирский считает, что ему будет там хорошо, в университет можно пешком ходить.
– И в бассейн будет чаще бегать.
Вечером Таня спросила Игоря:
--Сынок, ты поедешь со мной жить к Александру Ивановичу?
--Как ты, мама, скажешь, всё будет по твоему слову.
Владимирский настоял на том, чтобы они зарегистрировали свой брак. Отметили это событие скромно, в семейном кругу, приехали родители Александра и Катя с Борей. Таня очень волновалась, ожидая встречи со старшими Владимирскими. Но всё было по--хорошему, Александр им рассказал о своей свадьбе заранее. Они – интеллигентные, очень приятные люди, женитьбу сына не осуждали, сумели понять его, пожелали счастья и взаимного уважения. А Татьяна поняла, какую ответственность она приняла на себя – сделать всё возможное, чтобы мужу хорошо жилось с ней.
----------
Теперь каждый вечер, не задерживаясь, Александр спешит домой, где его ж д у т. Сегодня многое надо рассказать Тане. После ужина он стал говорить о работе:
--Ты уже знаешь, опыты завершились успешно, приказом по институту вынесли благодарность всем, кто был причастен к этой работе. И премии выдадут. Но я почувствовал в лаборатории какое-то отчуждение, недовольство, придирки: это не так, то не эдак. Не в моих правилах выяснять, что от меня нужно, но работе иногда мешает.
--А им ничего конкретно от тебя не надо, есть, к сожалению, люди, которые чувствуют себя плохо, когда другим хорошо и наоборот. Но они в меньшинстве. Остальные ведь к тебе нормально относятся?
--Да, особенно химики-аналитики, инженеры, лаборанты.
--Найдутся и завистники, эти – самые страшные. Но, ты прав, объясняться не стоит. Пройдёт. Во всяком случае до нового твоего успеха.
-- Возможно. Взять хотя бы Григория Синкина, он тоже руководитель группы, занимается проблемой, пограничной с моей, но принципиально у нас мало общего. Когда я предложил проверить мою идею на практике, он заявил, что у меня ничего не получится. Не отказал мне в успехе всего на один процент против девяноста девяти. Я же, априори, доказывал, что результат должен быть положительным, что это не квадратура круга, и решение мне не приснилось, напротив, оно стоило многих бессонных ночей, пока я пришёл к определенному выводу. Синкин упорствовал, уверял, что будет затрачено много реактивов и других материалов впустую. Он отстаивал свою точку зрения на всех уровнях. Спасибо Борису Леонидовичу, поддержал меня. А вчера Григорий подошёл ко мне: « Поздравляю, старик, рад за тебя. Я ошибался, извини». Кто его знает, от чистого сердца сказал или нет. Жалуются на меня беспартийного даже в партком. И директору тоже. А генеральный, как гроза, может налететь, не разберёт, что к чему, разнос устроит. Он ведь не учёный, два наших экономиста пишут ему диссертацию. Бывший партийный функционер, однако хозяйственник талантливый: оборудование, материалы, новейшие приборы, любой дефицит из-под земли достанет. Сейчас добивается увеличения штата, в чём нет необходимости, в некоторых отделах женщины от безделья прямо на работе шапочки вяжут. Понятно, зачем он это делает.
--А после этих жалоб директор вызывал тебя?
--Нет. Наш Леонидыч своих в обиду никогда не даёт. А директор с ним считается, даже немного побаивается, на отраслевые совещания всегда берёт его с собой для подстраховки и поддержки.
Вечерами Владимирский сидит над своей докторской диссертацией, жена старается не отвлекать его от работы. Но в этот вечер подошла к нему:
--Извини, Сашенька, что отрываю тебя от дела, но мне нужно сказать кое-что важное. Ты же знаешь, я скоро стану бабушкой, тебя это не огорчает?
--Да что ты! Конечно нет, я очень рад. Значит я буду дедом!-- он широко улыбнулся.
--Но это ещё не всё. Надо помочь Кате, будущим летом я не смогу никуда поехать, кроме дачи.
--Ну и что? Мы и зимой можем прекрасно отдохнуть, съездим в Теберду или ещё куда-нибудь, на лыжах покатаемся.
Таня успокоилась, всё нормально. Катя подарит ей внука, не внучку, а именно внука.
Так и вышло. Катя родила мальчика, которого назвали Ванюшей. Теперь по выходным дням Владимирские ездят к нему. Таня помогает дочери в домашних делах, а Саше доверили самое ответственное – он гуляет с мальчиком. Ванечке подарили удобную красивую коляску, и Александр катает его по бульвару и по лесным дорожкам, когда приезжают на дачу. Он любит малышей, но у них с Ирой детей не было, и рождение этого маленького человечка принесло ему большую радость. У мальчика смышлёные и выразительные серые глазки, Саше кажется, что он похож на Таню, хорошо бы, если Ванечка будет на неё походить не только внешне, но и характером. Александру хочется поговорить с ним, рассказать хотя бы маленькую сказочку, но малыш молчит и на улице сразу засыпает.
----------
Год близится к концу, Владимирского выпроваживают в отпуск.
Едут в горы, как и решили.
Прилетели в Минводы, здесь гораздо теплее, солнце яркое, небо чистое, синее. Машину нашли быстро, в ней уже сидели двое попутчиков. Таня, не отрываясь, смотрит в окно, она здесь никогда не была.
--Всё! Приехали! – улыбается шофёр.
Вышли, осмотрелись – какая красота! Снег белизны первозданной, слепит глаза, спешно надевают очки. Лыжи взяли напрокат, нашёлся и свободный номер в пансионате. Здесь много молодёжи, вечера проходят весело, они тут уже строят планы встречи Нового года, даже сценарий пишут, будет интересно, с остроумными выдумками и совсем не скучно. Но Владимирские тридцатого должны быть дома. Уехать же пришлось раньше...
Саша не знает усталости, может до вечера бегать, но для Тани это утомительно, поэтому муж остаётся после обеда в посёлке, и они много гуляют. В это злополучное утро двинулись к склону, с которого все обычно съезжают вниз. Но Александру захотелось пройти дальше, где не было лыжни.
--Проложим новую!-- весело крикнул он и, оттолкнувшись, помчался вниз. Вдруг Таня увидела, как муж наткнулся на что-то, упал, покатился под уклон. Она бросилась к нему. Обломок лыжи торчит возле большого камня, припорошённого снегом, а Саша беспомощно ворочается в сугробе, встать не может. Жена пытается поднять его, но у неё не хватает сил.
--Танюша, оставь меня, позови ребят, пусть помогут, я, кажется, ногу сломал.
--Сейчас, сейчас, потерпи.
Прикатили четверо парней, из десяти палок, одной лыжи , ремней, шарфов и других подручных средств соорудили что-то вроде носилок, на которые кое-как усадили бедного «первопроходца», так Саша назвал себя. Он был способен шутить даже при таких обстоятельствах. «Скорая» увезла их в город. Пока мужу делали рентгеновский снимок и оказывали первую помощь, Таня сидела в приёмном покое и ждала. Вышел хирург и сказал, что у Владимирского закрытый перелом, и что он госпитализирован. Таня переночевала в местной гостинице, а утром поехала на базу за своими рюкзаками. Вернулась к обеду и сразу побежала в больницу, ей разрешили пройти в палату. Александр виновато улыбнулся:
--Вот и покатались. Угораздило меня, дурака, лезть, куда не надо. Испортил тебе отпуск, Танечка.
--Ничего. Сколько ещё отпусков впереди, лишь бы у тебя было всё в порядке.
На следующее утро она была у мужа, принесла фруктов и брынзы с местного богатого рынка.
--Танюша, – обратился к ней Саша,-- позови, пожалуйста, нянечку Настасью Федоровну.
--Зачем? Если что нужно, я тебе помогу.
--Ну, пожалуйста, позови.
Пришла пожилая санитарка, он что-то ей шепнул на ухо, а Таню попросил выйти.
--Сашенька, зачем беспокоить человека? Я сама тебе всё подам.
--Танюша, выйди, пожалуйста.
Когда она вернулась в палату, услышала, как парень с соседней койки говорил Александру:
--И чего ты родной жены стесняешься?
Саша только укоризненно взглянул на него.
--Не сердись, дорогая,-- сказал он Тане.-- Больше не буду звать нянечку.
Владимирский попросил у врача разрешения походить с костылями.
--Рано ещё, полежите ,-- посоветовал врач.
--Я только попробую. Если смогу передвигаться, то попрошу меня выписать. В Москве и рентгеновский снимок сделают, и снимут
гипс.
Владимирский с помощью жены стал ежедневно тренироваться. Спустя неделю его выписали. Тане удалось купить красивые живые цветы, она подарила букеты провожающим их хирургу и медсестре. Вышла попрощаться и нянечка, она тоже дежурила в этот день, Таня и ей подарила цветы, а Саша наклонился и поцеловал её изработанные, морщинистые, пахнущие хлоркой руки. Нянечка заплакала.
--Что с Вами, Настасья Федоровна?-- воскликнула Таня.
--Никто, никогда в моей жизни не целовал мне рук. Разреши, сынок, и я тебя тоже поцелую. Выздоравливай поскорее.
Санитарная машина отвезла их в аэропорт. Добрые люди помогли подняться по трапу. Добрались всё-таки, Игорь с Борисом встретили.
Как хорошо дома! Недаром говорят, что всё познается в сравнении. После больницы, дорожных мытарств своя квартира, такая родная, встретила теплом, уютом. Катя приготовила обед, запасла продуктов. А Ванюша уже стал ходить, Саша с Таней очень сожалели, что не видели его первых шажков. Он с удивлением рассматривает ногу Александра, ходит вокруг него и всё пытается сказать какое-то слово – «вава», кажется.
Саша, насколько возможно, привык к костылям. Он садится за стол в гостиной, раскладывает свои бумаги и целыми днями работает над диссертацией. А Таня бегает по магазинам, покупая всё необходимое к празднику.
Встречать Новый год будут у них, приедут родители Александра, Катя, Боря и, конечно же, Ванюша. Чем бы его порадовать? «Лучше всего ёлочкой, – размышлял Саша.-- Но как мне выбраться из дому? Как донести её? У Игоря сегодня, к сожалению, трудный зачёт».
Только подумал – отворилась дверь, и показалась ёлка, которую внесла улыбающаяся Таня:
--Посмотри, какую красавицу нашла! Не очень высокая, но зато пушистая.
В комнате запахло хвоей и праздником. Ёлочку она пока вынесла на балкон:
--Завтра нарядим.
--У нас есть где-то на антресолях старые игрушки, может что-нибудь сгодится.
Таня снова ушла. За покупками они всегда ходили вместе. Александр представил себе, как его хрупкая жена ходит сейчас по многолюдным магазинам с большой сумкой, и ему стало совестно, что ничем не может помочь ей. А почему ничем? Можно приготовить ужин. Решил поджарить картошку, уселся кое-как у раковины, почистил, достал масло, вспомнил, как Таня, порезав картофель, обсушивала ломтики полотенцем. Всё сделал, как она. Только начал резать овощи для салата, пришла жена.
--Как вкусно пахнет! Ты зачем встал ?
--Я всё делал сидя.
Таня достала из сумки балык:
--Это тебе к картошечке.
--Спасибо, дорогая, вспомнила, что я балычок люблю.
--Стараюсь запоминать. Хотела угодить болящему.
--Да какой я болящий, подумаешь, ногу сломал. Где-то в первых числах снимут гипс, скорее бы, мешает очень.
Утром Таня достала коробку с игрушками, подобные и у неё были когда-то: слегка объёмные, склеенные из картона, ярко раскрашенные клоуны, зайцы, петухи, крокодилы, бабочки, Дед Мороз из папье-маше, стеклянные блестящие миниатюрные чайнички с крошечными носиками и крышечками, шишки разных расцветок, шары, звёзды, наконечники – всего много, и всё хорошо сохранилось. Надо купить только «дождик» и гирлянду из лампочек.
Саша доволен – Ванюше ёлка должна понравиться. И подарок ему положили возле Деда Мороза.
Что ждёт их в Новом году?
----------
Быстро летит время, на дворе уже конец июня. Алевтина Тимофеевна через месяц выходит на пенсию, стало подводить здоровье. Заместителем заведующего лабораторией назначают Владимирского по её рекомендации. Он, отнюдь, не обрадовался этому, сожалеет, что уходит Бессольцева – прямой, честный человек, замечательный учёный. Ещё как-то весной Александр, придя с работы, сказал жене:
--Ты, была права, Танечка. Отстали от меня со своими придирками. Но я узнал, совершенно случайно, кто в партком и к директору бегает с жалобами на меня. Грешен, но раньше подозревал Алевтину Тимофеевну. Мы часто с ней спорили, брюзгой мне такой казалась, а сегодня на производственном совещании очень резко выступила против моих оппонентов, поддержала меня по всем пунктам. Не разбираюсь я в людях или плохо разбираюсь.
--Так кто же все-таки жаловался на тебя?
--О, эта особа у нас появилась года три назад, Тамара Кравченко. Окончила где-то на периферии пединститут по специальности учитель химии и биологии. Я не знаю, чья она креатура, кто-то ей помог устроиться в Москве, но не важно, плохого в этом ничего нет, сначала была аналитиком, потом стала младшим научным сотрудником. Чтобы продвигаться выше, а ей этого очень хочется, нужна ученая степень. Кандидатский минимум всё-таки сдала, а вот диссертацию никак не напишет, попросила меня это сделать за неё, пообещала определённую мзду, разумеется. Я отказался, но она не простила, обиду затаила, хотя виду не показывает. Всегда чересчур любезна, улыбается, заискивает, комплименты рассыпает, несуществующие пушинки с моего халата стряхивает. Она исподволь старалась поссорить меня с Бессольцевой, делала так, чтобы я стал подозревать Алевтину Тимофеевну. Очень изощрённо это подстраивала. Ещё я понял, если лебезит передо мной, значит уже сделала мне гадость или собирается её сделать. Зато общественная деятельница высшего разряда, она уже член профкома и ещё член чего-то. Нет, не разбираюсь я в людях.
--Не у каждого есть дар разглядеть их сущность. Люди разные, распознать их сложно, даже при длительном общении; как говорится, чужая душа потёмки, ситуации неодинаковые, в которых проявляются их взаимоотношения. В больших коллективах это неизбежно. Отсюда трудности контактов, разногласия. Никуда от этого не денешься. А ты ушёл с головой в работу, ничего не замечаешь, кроме своей биохимии, а в людях видишь только хорошее. И всё-таки, наверное, так и надо жить, быть именно таким.
Сегодня завлабу шестьдесят, он объявил « всеобщий сбор» на своей даче. Борис Леонидович строгий, требовательный начальник, солидный учёный, известный своими трудами, доктор наук. Но вне лаборатории совсем другой человек, прост в обращении с подчинёнными, юморист, любит посмеяться над остроумными анекдотами. Александр был у него в гостях несколько раз, и ему нравилась непринужденная обстановка, приятное общение. К сегодняшнему дню подготовили весёлый «капустник», Леонидыч был доволен и хохотал до слёз. Подарки ему тоже понравились. Посидели за столом, выпили за здоровье хозяина. Любители потанцевать пошли на веранду. Хозяин пригласил на вальс--бостон Алевтину Тимофеевну. Все гости любовались этой парой.
Александр сидит и смотрит на Таню, которая танцует с Маратом Латыповым. Подошла лаборантка Нина. Она работает у них недавно и впервые участвует в коллективном «мероприятии».
--Алексан Ваныч, почему Вы не танцуете?
--Не умею, не сподобился выучиться.
--Хотите, я Вас научу?
--Покорно благодарю, но у меня нет желания.
--В таком случае, будь я Вашей женой, сидела бы рядом с мужем.
--Зачем же? Вы видите, у неё это прекрасно получается. Она любит танцы, а я люблю спорт.
--Слышала, как Вы на Кавказе спортивно катались.
--Разве? Это было ещё до Вашего прихода в лабораторию.
--Девчонки рассказали.
--Ну и что? Бывает и на старуху проруха.
--Это Вы о своей жене говорите?
--Что-о? Я о себе сказал.
К удовольствию Владимирского глупый этот разговор прекратился, кто-то пригласил её на танец. Но тут к нему подсел Коля Салов – бывший однокурсник, а теперь сослуживец. Он был изрядно пьян, и трезвому Александру общаться с ним было не очень приятно.
--Сашка, я тебе постоянно завидовал: и в университете, и здесь в НИИ. Ты синюю птицу поймал, всегда в руках держишь и до сих пор не выпускаешь. Я тебе много пакостил, честно признаюсь. А ты, оказывается, безвредный.
--Зачем же ты это делал?
--А такое мое жизненное кредо: копай яму всякому, пока тебя не закопали.
--Насколько мне известно, тебя никто закапывать не собирается.
--А вдруг собираются, а ты не знаешь.
Александр не ответил ему, а про себя подумал: « Кому это нужно? Но, впрочем, и ничтожество может быть в какой- то степени вредоносным и подлым, если у него такое «кредо». Когда протрезвеет, пожалеет о своём признании, если вспомнит».
Салов пошёл к танцующим, его невысокая тощая фигурка несколько минут мелькала на веранде, потом он направился в столовую, приложился к графинчику с водкой и уснул, сидя на ковре, положив голову на тахту.
----------
Как-то вечером Таня сидела на диване и читала. Подошёл Саша:
--Не работается мне что-то сегодня. Я посижу с тобой, не помешаю?
--Что за вопрос? Конечно, нет.
Жена закрыла книгу и положила её на столик.
--Танюша, если можно, расскажи о своём детстве, о родителях.
--Интересного мало, Сашенька, но если ты хочешь знать, изволь. Мама, папа, брат и я жили в коммунальной квартире, занимали две комнаты. В сороковом году папе дали большую трехкомнатную квартиру. Как мы были счастливы! Но недолго радовались, вскоре началась война, отец записался в ополчение и ушёл воевать. Когда немцы подошли близко к Москве, мы уехали в Сибирь, спасибо руководству завода и папиным друзьям – о нас позаботились, мама была больна. О нашей жизни в эвакуации расскажу как-нибудь в другой раз. Вернувшись в Москву, застали наш дом целым и невредимым. Две комнаты у нас были заняты семьями из дома, в который попала бомба. Одних вскоре переселили, а другие жили у нас долго. Погиб папа, мы с братом скрывали похоронку от мамы, но проговорился старичок-почтальон, как она переживала, – трудно об этом говорить. Когда брату исполнилось восемнадцать, мы поехали на дачу, и мама посадила для Женечки клён. Вскоре брат ушёл на фронт, совсем ведь ещё мальчишкой был.
Таня задумалась, вспоминая те годы.
Война катилась на запад, но тяжело раненный враг был ещё силён и с яростью цеплялся за всё, чтобы стать в полный рост. Так что на долю тех, кто взял в руки автомат весной сорок четвертого хватило с избытком и огня, и металла.
--Танечка, если тебе тяжело вспоминать, давай поговорим о чём-нибудь другом,-- предложил Саша.
--Расскажу всё до конца, в память о брате. Он отличился в боях за Сандомир, был награжден. Вскоре там же, в Польше, Женечка был контужен и ранен. Вышел из госпиталя в конце войны инвалидом в девятнадцать-то лет. А в радостный день Девятого мая пришло новое горе. Вечером был салют, люди пели, плясали, плакали и смеялись.
--Я хорошо помню этот день, Танечка, мне было уже тринадцать лет.
--Брат был счастлив, схватил мою дочку и закружил: «Ну теперь заживём, Катюша!» и вдруг вместе с ней повалился на пол, я едва успела их подхватить. У него в груди остались осколки, и один маленький, был рядом с сердцем, он и убил Женечку. Мама не пережила смерти сына. Мы их рядом похоронили.
--Сколько таких мальчиков полегло тогда,-- тяжело вздохнул Саша.
Через два года после рождения Игоря мы развелись с мужем. Трудно было, что и говорить. Выручали добрые женщины, которые жили с нами. Я работала, а дети были на попечении бабушки Любы, у которой было двое своих внуков – старший Славик и Боря, ровесник Кати. Сколько буду жить, столько с благодарностью помнить доброту Любови Власьевны, царство ей небесное. Отношения между нами были самые хорошие, и, когда они переезжали в новую отдельную квартиру, расставаясь, плакали. За эти годы, прожитые вместе, мы стали родными. Всё у нас было общее: и радости, и горе. У Сони, дочери бабушки Любы, муж Иван Егорович погиб в сорок четвертом. Боря с Катей росли вместе с двух лет, были очень дружны, почти никогда не разлучались. И потом Боря прибегал к нам едва ли не каждый день, -- они получили квартиру недалеко от нас. Летом он с нами жил на даче.
--Таня, а этот Боря...
--Да, да, он самый. Мальчиком ещё мечтал стать строителем. И Катя вместе с ним поступила в МИСИ. А после выпускного вечера через несколько дней однокурсники гуляли на их свадьбе. Стали жить, конечно, у нас. Этот вопрос не обсуждался. Борис пришёл не в чужую семью, а вернулся в дом, где прошло его раннее детство, и я люблю его, как сына.
--Он и зовет тебя мамой.
--А Катя называет мамой Соню. У нас в обиходе нет таких слов как тёща, свекровь, зять, невестка. Есть мамы и дети. Катя с Борей живут душа в душу, заботятся друг о друге. Ты знаешь, он прораб на стройке, очень устает, и Катя старается, чтобы вечером хорошо отдохнул, не пристаёт с домашними делами. Борис ценит такое отношение и на доброе отвечает добром, всё равно старается помочь ей во всём. И на даче он у нас хозяин. Соне большое спасибо, кроме выходных всё время с Ванюшей. И Максим Павлович не ворчит, когда она уходит на целый день к внуку.
-- Добрый человек.
--И Соню очень любит. Но ей с ним вначале ох как трудно пришлось. Он воевал вместе с её мужем, дружил с ним. Прошёл почти всю войну, его тяжело ранило на подступах к Берлину. Намучившись по госпиталям, поехал в Смоленск искать своих. После освобождения города на его письма никто не отвечал, запросы тоже ничего не прояснили. Приехав в Смоленск, узнал, что жену и сына, которые не успели эвакуироваться, немцы расстреляли, какой-то гад донёс, что Максим командир Красной Армии. Потом приехал к нам, рассказал, как погиб Иван Егорович, привёз военные фотокарточки, где они были сняты вместе. Погостив несколько дней, вернулся в Смоленск, но ему очень тяжело там было. Ещё раз к нам приезжал, а потом предложил Соне выйти за него замуж. Она согласилась. Ночами он стонал, выкрикивал разные команды: продолжал воевать во сне. Часто выпивал с какими - то друзьями, хотя, как он сам говорил, до войны и капли в рот не брал, привык к водке на фронте. Но Соня, терпеливая и добрая, никогда не ругала его пьяного, спокойно встретит, поможет раздеться, уложит, а утром после завтрака как следует поговорит с ним. Это на него сильно действовало. Она старалась оградить его от «друзей», бывало, сама ему четвертушку купит в воскресенье или в праздник. Он всего-то маленькую рюмочку выпьет, ему больше и не надо было, потом совсем отвык. Вот такое трудное Сонино счастье. Одна дальняя родственница говорила ей, зачем, мол, с пьянью связалась. А Соня ответила, что пьющие люди разные бывают, и причины, побуждающие к этому, тоже разные. Она терпеть не могла пьянства ради пьянства, ненавидела тех, кто пил, чтобы просто напиться без причины, напиться до поросячьего визга, блевотины и потери рассудка. Но многие избавляются от этого порока. Нужны только желание, а также помощь и поддержка любящих людей. А это очень большой труд, терпение, выдержка. Жестким требованием и руганью можно ничего не добиться, только усугубить. А Максим Павлович заглушал водкой свою беду, после войны это с людьми бывало. И Соня это понимала.
Рассказ Тани потряс Александра. Сколько же горького выпало на её долю. А ведь выстояла, двух прекрасных детей вырастила.
А в следующую субботу впервые не поехали к Ванечке.
Тане что-то нездоровилось, она лежала в гостиной на диване, Саша сидел подле неё. Она посмотрела на фотографии, висящие на стене:
--Саша, а ты очень похож на своего деда, особенно, если такую же бородку отпустишь.
--Внешне – да, а вообще-то мы разные. Он тоже Александр Иванович, коренной москвич, интеллектуал, был несколько старомоден. Встречаясь на улице со знакомыми, раскланивался и шляпу приподнимал, дамам ручки целовал. Образованнейший человек, в гимназии математику преподавал, однако превосходно знал историю, литературу, два языка, был прекрасным пианистом. А я гораздо грубее, нет во мне его тонкости.
--А второй дед кем был? На этом снимке он?
--Да, с бабушкой. Сельский кузнец, богатырь, подковы шутя гнул, мог подлезть под лошадь и спиной приподнять её. Об одном забавном случае бабушка рассказывала. Сосед в своём дворе рубил баню или сарай. И они из-за чего-то поспорили, дед спокойного нрава был, а сосед мужичок задиристый. Рассердил он деда, и тот сорвал с его головы картуз, подошёл к срубу, приподнял один угол и положил под него фуражку на фундамент, только козырек лаковый торчал из-под брёвен. Мужики потом вчетвером еле смогли выручить картуз. А погиб дед ни за что. Однажды подъехал к кузнице верховой, стал грубо орать, чтобы поскорее лошадь ему подковали. А дед наш крика и матерных слов не любил, в деле был неторопливый, но основательный. А приезжий, злющий такой, да ещё вдобавок пьяный, выхватил наган и ранил деда в плечо. Дед другой рукой взял железный лом и на него. Верховой, вражина, всю обойму в него расстрелял, а подручному пригрозил рукояткой голову разбить, если не поторопится.
--А кто это был? Неизвестно?
--Скорее всего бандит, их тогда много по лесам таскалось. Всем большим селом от детей до стариков деда с плачем хоронили. А больше всех переживал сосед, хозяин фуражки. Деда все любили. Он многим помогал, с бедняков, вдовых женщин ни копейки не брал за работу, чинил им косы, серпы, плуги, бороны, даже ведра и кастрюли паял. А приходский батюшка принес однажды карманные часы ремонтировать, у него одного они только и были на всё село. Часы маленькие, а у деда кулаки полупудовые. Но починил.
--Значит, ты силой и статью в маминого отца пошёл?
--Может ростом только. Конечно, я не слаб, но подкову вряд ли так легко согну, не пробовал, правда. Да и зачем? Бабушка потом с малолетними детьми перебралась в Москву к родственникам. Дядя Лёша, мамин брат, после смерти бабушки рано пошёл работать, ему и пятнадцати лет не было, сначала устроился кочегаром на паровоз, потом стал помощником машиниста. Работяга был удивительный, паровоз свой любил и содержал в чистоте, насколько это было возможно при угольной топке. Только отслужил действительную, как началась война, сразу попал на фронт, в артиллерию, командовал 76- милиметровым орудием. Воевал под Ленинградом, во время блокады. Приходилось по болотам, где не могли пройти лошади или тягачи, по пояс в ледяной воде таскать своими руками пушки. Дядя Лёша рассказывал, что над их частью шефствовали рабочие одного из ленинградских заводов, а чем они – голодные измождённые люди могли помочь солдатам? Только поплакать вместе. Блокадной зимой вступил в партию. Воевал он так же, как и работал, у него были славные награды, мне, мальчишке, особенно нравился орден Красной звезды. В боях под Выборгом его ранило.После войны вернулся в своё депо, стал машинистом, водил тяжеловесные составы. Кристальный человек был: честный, трудолюбивый, добрый, отличный семьянин. На таких и стоит ещё белый свет. И жена тётя Катя, была под стать ему, чудесная женщина. Царство им небесное. Умерли оба недавно, сначала тётя, за ней следом ушёл и дядя.
На второй день Таня чувствует себя гораздо лучше:
--Саша, давай послушаем музыку.
Уселись по своим любимым уголкам и стали слушать "Рассвет на Москве-реке" Мусоргского.
----------
Татьяна никогда не рассказывала, почему развелась с бывшим мужем, порой Саша задумывался о том, как мог Николай расстаться с женщиной, которая стала для него самого подарком судьбы. Расспрашивать стеснялся, но однажды всё-таки насмелился:
--Танюша, почему вы расстались с Лукиновым? Как он мог отпустить такую женщину, как ты? Но если не хочешь, не говори, я не настаиваю.
--Во-первых, во мне нет ничего особенного. Во-вторых, это я его отпустила. Мало интересного, но расскажу. Однажды его мать пришла к нам. Я была в соседней комнате у детей и нечаянно услышала её разговор с сыном.
--Хорошая квартира у вас,-- говорила мать.—
Вот только книги много места занимают.
--Что ж плохого?— ответил Николай.
--Плохо, что нет маленькой книжечки, вот такой.
--Сберкнижки что ли, так она есть у нас.
--А сколько денег положено? Копейки. На нищете женился, сынок.
--Что ж теперь поделаешь, мама.
--Разведись.
--Таня хорошая жена, детей двое.
--На детей можно выплачивать, помогу тебе деньгами.
Я вышла к ним, извинилась, конечно, что слышала их разговор.
-- А ты, Татьяна, не обижайся, правду я говорю. Нечего тебе в редакции болтаться. Шла бы работать в столовую, как другие женщины, сама там поешь и домой принесёшь.
-- Я достаточно зарабатываю, нам хватает. Трудно, конечно, но кому сейчас легко? Такую войну пережили.
-- Дура ты, Танька! Взрослая уже баба, с образованием, а в жизни ничего не смыслишь. Ты в магазинах деньги тратишь, а в столовой всё бесплатно бы взяла, а зарплату -- в сберкассу.
-- Взять в столовой, значит украсть, а я на воровство не способна. К тому же ещё важно, чтобы работа нравилась.
-- Кому нужна твоя газета? На рынке кулечки вертеть под семечки. Я вот простая уборщица в универмаге, а живу, как сыр в масле катаюсь.
Потом я узнала, что она дефицитом спекулировала. После этого разговора я попросила мужа оставить нас. Вот и всё. Он вскоре женился на заведующей мясным отделом в гастрономе, мать была рада, мол, за такой женой муж никогда не пропадёт. Её слова.
--Что же за мужчина такой, что без обеспеченной жены пропасть может?-- усмехнулся Саша.-- Ну и как ему с ней живется?
--Да недолго мать радовалась, посадили любимую невестку за растрату или недостачу. А он ушёл к её подруге – продавщице из этого же магазина. Живут они, как кошка с собакой, сын за хулиганство на учете в детской комнате состоит. Сам страдает гипертонией. Но, надо отдать должное, Кате с Игорем всегда помогал и сейчас помогает.
--А он не пытался вернуться к тебе?
--Со мной не говорил об этом. А вот Наташу просил помирить нас. Но ты её знаешь, она бойкая, не постесняется в глаза человеку сказать всё, что о нём думает, даже самое неприятное; о себе говорит: « Я – рентгенолог, насквозь людей вижу». Шутит, конечно, однако в людях разбирается очень хорошо. Характер у нее железный, но человек она душевный и добросердечный. Наташа дословно передала мне их разговор; он ей, как врачу, пожаловался на проблемы с давлением, а она ему и выдала:
--Твои гипертонические кризы оттого, что свинины обожрался и копчёностей всяких. Накинулся на дармовое изобилие, теперь до конца дней своих будешь расплачиваться самой дорогой ценой – собственным здоровьем.
--Ты права Наташа, – сказал он ей, – жизнь почти всегда подлецов наказывает, и меня покарал Господь за Таню и за Катю с Игорьком.
--Как же ты решился на такое?
--Да мама сказала, что мы не пара.
--Ну и что? Можно было не уходить.
--Таня сказала, чтобы ушёл.
-- Мама сказала, Таня сказала. А у тебя у самого на плечах кочан капусты что ли ?
--Наташа, может быть, поговоришь с Таней, как ты думаешь, простит она меня?
--Нет, поздно, столько лет прошло. А ты знаешь, она замуж выходит.
Наташка нарочно так сказала, но напророчила.
--2--
Игорь готовится к защите дипломного проекта. Учился все эти годы хорошо, занимался спортом – плаванием. Когда удавалось выкроить свободных полтора-два часа, они с Александром играли в шахматы, причём с переменным успехом. Таня была очень довольна сыном. Учится он на механико--математическом факультете, но, тем не менее, любит литературу, причем классику, в основном. Бегает на встречи с поэтами, и Таню всегда радовало, когда сын читал ей новые стихи своего кумира Роберта Рождественского. И как понимать в таком случае «разделение» на физиков и лириков?
Таня с утра волнуется, не находит себе места. Сегодня защита. Саша её успокаивает:
--Не переживай так, всё у него будет в порядке. Игорь тебе и мне позвонит сразу же. Иди спокойно на работу.
В два часа, наконец-то!, звонит Игорь:
-- Пятёрка, мамочка! Поздравь с красным дипломом!
--Как я рада, сынок! Поздравляю, мой дорогой!
--Спасибо, мама. Я сейчас позвоню Кате и Александру Ивановичу.
Таня была особенно довольна: в их семье это был первый красный диплом.
--Как-то через месяц Игорь сказал матери:
--Мама, в это воскресенье, если вы с Александром Ивановичем не станете возражать, я хотел бы пригласить к нам девушку.
--Какую девушку?
--Хорошую. Тоже защитилась недавно, специалист по баллистике. Мама, я люблю её, ещё с первого курса.
--Почему же до сих пор не познакомил с ней? Она бывала у нас?
--Нет, стеснительная очень.
--Конечно, Игорь, пригласи, мы будем рады.
Таню этот разговор взволновал. Что, если у него серьёзно?
Так и оказалось. Игорь познакомил их, а потом, немного помолчав, добавил:
--Мама, Александр Иванович, Лена – моя невеста.
--Леночка, Игорёк, будем считать сегодняшний день днём вашего обручения. Будьте счастливы, дорогие мои!— взволнованным голосом произнесла Таня.
--И я поздравляю вас, ребята! Живите в согласии.
-- Спасибо, мама, благодарим Вас, Александр Иванович!
Девушка вела себя скромно, сидела тихонечко, мало говорила, больше слушала. Миловидная, даже очки были ей к лицу. Прощаясь, пригласила Владимирских к себе – познакомиться с её родителями.
После свадьбы молодожены стали жить у Лены, от них, с Русаковской, удобнее было ездить на работу – от Ярославского вокзала в Подмосковье. Квартиру им обещали дать через год.
Владимирские остались одни. С Игорем было веселее, к нему часто приходили товарищи, и Александр любил общаться с ними. Он вернулся в свой кабинет, который когда-то уступил мальчику, а на вопрос Тани, где сам будет работать, ответил тогда, что он невелика цаца и может писать в гостиной или в кухне после ужина. Александр действительно был неприхотлив. А диссертацию он уже защитил.
----------
Владимирский торопится с работы домой, надо ещё найти красивые цветы, темно- красные розы, Таня такие любит. Сегодня годовщина их свадьбы. Выходя из института, он увидел лаборантку Нину.
--Алексан Ваныч, Вы к метро, наверное? Тогда нам по пути, если не возражаете.
--Не возражаю, только мне надо зайти в цветочный магазин.
Купив розы, направился к метро.
--До завтра, Нина,-- попрощался он с лаборанткой.
--Алексан Ваныч, я живу совсем рядом, вот в этом доме. Может быть, зайдёте к нам минут на десять? У меня сегодня день рождения, – сказала она как-то смущённо.
--Поздравляю, но пойти к Вам не могу. Да и неудобно без подарка.
--Я же приглашаю Вас всего на несколько минут, а подарить мне можете эти розы, если не жалко.
--Что ж, цветы Ваши. А я другие сейчас куплю.
--Потом купите. Зайдите к нам сейчас, пожалуйста, гостей никаких не будет, только мама с папой.
--Всего на десять минут.
--Разумеется.
Войдя в квартиру, Владимирский увидел накрытый стол, его удивило большое количество бутылок со спиртным.. « Многовато для такой маленькой компании»,-- подумал он.
--Проходите, садитесь вот сюда, рядом с дочкой.-- захлопотала мать.
Отец налил всем шампанского и торжественно произнёс:
--За Ниночку, за её здоровье и счастье!
Владимирскому неудобно было отказаться, пришлось выпить.
-- Алексан Ваныч, хотите посмотреть мои фотографии? – обратилась к нему Нина.
У него такого желания не было, но девушка начала листать альбом и показывать какие-то снимки. Он посмотрел на часы.
--Нина, не отвлекай гостя, подвигайтесь к столу, – сказал отец. Давайте выпьем за нашего дорогого Александра Ивановича.
Владимирский не ожидал такого, растерялся даже:
--Благодарю, Вы очень любезны, но какой же я ваш дорогой? Чужой человек. Выпейте за маму, за Вашу супругу.
--Выпьем потом и за нас, а сейчас Ваше здоровье, дорогой гость.
Александр глотнул из своего бокала – что-то совсем незнакомое на вкус, очень неприятное. Хозяева закусили, завели какой-то разговор, Владимирский сидел, как на иголках.
--А теперь за тебя, мать, – отец налил ещё.
--Я пить больше не могу, мне пора уходить, надо в цветочный магазин успеть,-- отказался Александр. Он хотел встать, попрощаться, но у него закружилась голова, всё-таки кое- как поднялся и дошёл до кресла, стоящего у двери, подумал: «Посижу немного и пойду». Сквозь полусон слышал, что его хотят раздеть, просят прилечь, а то в кресле неудобно. «Зачем прилечь, мне домой надо» – мысли путались, но сознание не оставляло его, он оттолкнул отца, пытавшегося стащить с него пиджак.
Пришёл в себя, когда за окном было совсем темно, посмотрел на часы и ужаснулся: начало третьего! Девушка сидела рядом, отец дремал, сидя на диване. «Что же со мной произошло?-- подумал Владимирский. -- Как от такой малости мог голову потерять?» Попросил Нину вызвать такси, обещали прислать минут через десять.
--Может выпьешь со мной, легче станет,-- предложил отец, опрокидывая в рот рюмку водки.
--Вы уже напоили меня какой-то дрянью.
--Какая ж это дрянь, коктейль « Огни Москвы» называется, а попросту «ёрш», ну я добавил ещё.., -- он запнулся, не договорил и выпил водки.
--Что добавили?
--У Нинки спроси, вы же химики, разберётесь.
--Зачем?
--А чтобы ты у нас до утра остался,-- язык у хозяина заплетался, он был сильно пьян.
--Зачем?-- еле сдерживая себя, раздражённо спросил Владимирский.
--Александр Иванович,-- сказала мать,-- это всё ради Ниночки. Она у нас красавица, каких мало, парни проходу не дают, вокруг вьются, а она всех гонит: «Люблю,-- говорит, – одного Владимирского из нашей лаборатории, никто мне больше не нужен». Мы попросили её познакомить нас с Вами. Может Вы женитесь на ней, такие невесты на дороге не валяются.
--Вы что говорите? Я женат.
--На ком? На какой-то старухе?-- прохрипел отец.
--Прошу Вас не говорить о моей жене таким тоном и в таких выражениях. Моя личная жизнь никого не касается, Вас в том числе. И знайте, я свою жену не променяю на десять таких красоток, как ваша дочь.
Владимирский пошёл к выходу, и тут отец, заслонив собою дверь, схватил его за руки, очевидно совсем не соображая, что делает.
--Ну это Вы зря, -- спокойно сказал Владимирский.
Вырвав свои руки, он сжал кисти хозяина так, что тот присел и заорал, что есть мочи;
--Отпусти! От-пу-сти сейчас же. Руки сломаешь!
Александр легко оттолкнул его и вышел. На улице стало легче от ночного ветерка. И тут как раз подошла машина. На Комсомольском проспекте было пусто, и он попросил шофёра ехать побыстрее. Когда вышел из такси, увидел, что у кухонного окна, выходящего в сторону подъезда, стояла Таня.
--Какой же я негодяй,-- подумал вслух Саша и бегом бросился к двери.
--Где ты был? Я звонила в Склифосовского, даже в милицию.
--Танюша, прости меня непутёвого.
--Ладно. Слава Богу, цел и невредим. Сейчас под душ и спать, в семь разбужу.
Когда он проснулся, в квартире приятно пахло свежим кофе. Умывшись и побрившись, пошёл в кухню. Завтрак был готов. Таня, понурившись, сидела у окна, её тонкие руки как-то беспомощно лежали на столе. Лицо жены было бледным, видно не спала совсем. Александру стало жаль её до слёз.
--Прости меня, дорогая моя.
--Что с тобой случилось, Саша?
--Танечка, я имел неосторожность попасть в одну небольшую компанию, на несколько минут, как мне сказали и нагло обманули. Я там выпил совсем немножко, но потерял почему-то над собой всякий контроль. Даже не смог позвонить тебе.
И Александр рассказал жене обо всём, что с ним произошло, кроме высказываний отца о старухе.
– Очевидно, в питьё тебе добавили какое-то сильное снотворное и в немалом количестве. А ты простодушен и доверчив. Тебе пора на работу, а я хочу побыть одна и обо всём поразмыслить.
Владимирский похолодел от этих слов, сказанных совершенно спокойным голосом. Лучше бы она отругала его.
В одиннадцать он позвонил жене на работу. Трубку поднял редактор, сказал, что Татьяна Игоревна взяла творческий отпуск на десять дней. « Какой такой отпуск?» – недоумевал Александр.
Под вечер, когда все уже собирались по домам, появилась на работе Нина:
--Простите меня, Александр Иванович. И отца моего тоже извините. Он грубый человек, простой шофёр, но меня очень любит. И маму простите тоже, это она всё придумала. Мой день рождения будет через полгода, я Вам соврала. Простите и за это. Я ухожу из лаборатории, сегодня нашла себе другое место, помогите уволиться без двухнедельной отработки. Не видя ежедневно, я, возможно, забуду Вас. Не обижайтесь на меня и не вспоминайте совсем плохо.
--Нина, а каким образом Вы узнали о возрасте моей супруги?
– По- хитрому, в паспортном отделе. Простите.
Придя вечером домой, Владимирский не застал жену, нашёл записку: «Уехала на десять дней. Целую. Таня».
С утра Татьяна сдала редактору уже готовые материалы, все заделы и попросила отпуск на полторы недели. Редактор не стал расспрашивать, дал согласие. Он был человек добрый и мудрый:
--С таким прекрасным заделом, Татьяна Игоревна, грех Вас не отпустить.
--Константин Павлович, как мне лучше оформить: в счёт очередного или без сохранения содержания?
--Будем считать, что Вы в творческом отпуске. Пишите рассказы. Вы же хотели этим заняться?
--Спасибо Вам большое.
Теперь надо срочно подумать, где перебыть это время. Позвонила Наташе:
--Добрый день, Наталочка.
--Привет, Танюша. Как дела? Все здоровы?
--Да всё вроде бы хорошо,-- Таня постучала по столу,-- к тебе просьба, Наташа. У меня на десять дней творческий отпуск. Могу ли я это время пожить на вашей даче? Хочу из нескольких очерков сделать что-то вроде рассказа. Должна быть одна, чтобы никто не отвлекал. Вы поедете туда на этой неделе?
--Нет, у нас там все дела закончены, овощи в погребе, за ними Гена поедет в конце октября. Можешь отправляться хоть сейчас, никто тебе не помешает. Запасной ключ у соседей – Савичевых. Хозяйку зовут Мария Петровна. Их дом слева, высокий такой с балкончиком. Счастливого пути и успешной работы!
--Спасибо огромное. Пока.
Наташа с Геннадием купили когда-то под дачу домик в одной из деревень Александровского района, километрах в ста от МКАД. Таня собралась быстренько и поехала на Ярославский вокзал. До отхода электрички ещё полчаса, пошла в зал ожидания, нашла свободное местечко, достала журнал, но не читалось после бессонной ночи, пережитого волнения. Рядом сидел мужчина примерно Таниного возраста или немного старше, солидный, в добротном сером костюме.
--Обидно, очень обидно, -- тихонько проговорил он, ни к кому не обращаясь.
--Извините, отчего Вам обидно? – не выдержала Таня.
--Я воевал в сорок первом под Москвой, участник двух парадов. С тех пор здесь не был, сейчас проездом с курорта. У меня в запасе несколько дней, хотел побыть здесь, но ни в одной гостинице, куда я обращался, не оказалось свободного места. В экскурсионном автобусе проехал, а мне хотелось бы походить, не торопясь.
--Может быть, я смогу Вам помочь, дам адреса и телефоны двух квартир, Вы можете там остановиться.
--Благодарю Вас от всего сердца, но я уже взял билет и через час уезжаю.
--Это я, и все мы, москвичи, должны Вас благодарить. И мне нужно просить у Вас прощения за наше негостеприимство. Места в гостиницах наверняка были. А приезжайте-ка к нам на День Победы. И Москву посмотрите, и, возможно, встретитесь со своими однополчанами. Вот Вам наши телефоны – мой и дочери.
И тут объявили посадку на электричку. Попрощавшись с новым знакомым, Таня поспешила на платформу.
Ехала и думала об этой незаурядной встрече, какой-то тяжелый осадок остался в душе от недавнего разговора с бывшим фронтовиком, вспомнила отца, гибель брата.
В Александрове повезло, долго ждать не пришлось. Когда вышла в деревне из автобуса, ей показалось, что пахнет русской баней и распаренными вениками и тут же посмеялась над собой – это же берёзами пахнет! А их здесь много. У Наташи в домике всё в порядке. Стала обживаться, очень обрадовалась тому, что у соседей есть коровы и козы, можно покупать настоящее молоко, сметану, масло, мёд и даже хлеб домашней выпечки. Овощей полон погреб.
С утра работала над своими рукописями, она не солгала Наташе, действительно засела за рассказ. После обеда осматривала окрестности, лес здесь просто чудо. Стоят тёплые солнечные дни – раннее бабье лето. С соседскими ребятишками сходила по грибы, собирали опёнки, брали только шляпки. Хорошие грибы, на всё годные: можно солить, мариновать, сушить, жарить, тушить в сметане с луком.
Рассказ вроде получается, возможно, и второй успеет написать. А в воскресенье сделала себе выходной, поехала в райцентр, посмотреть город и Александровскую Слободу. Но сначала позвонила в Москву, уж очень соскучилась. К телефону подошла Катя, рассказала о своих делах и заботах, и о том, что Александр живёт у них, в Таниной комнате, её это очень удивило:
--Как так? Почему?
--Он сразу приехал к нам. «Не могу один оставаться,-- говорит, – разрешите пожить у вас до возвращения мамы». Ванюшка в нём души не чает, ходит за ним следом, играют вместе. Представь: Александр Иванович, солидный человек, доктор наук бегает на четвереньках по квартире, а Ванька верхом на его спине, погоняет: « Но-о, лошадка!» И оба счастливы. Борис даже немного ревновать стал.
--Вот это напрасно, муж очень любит Ванюшу, и ребёнок чувствует это.
-- А вчера они втроём укатили в Софрино, сегодня вечером вернутся.
-- Приеду в четверг, передай всем привет, поцелуй за меня Ванечку. До свиданья, Катюша!
--До встречи, мамочка!
Татьяне захотелось сейчас оказаться рядом с ними. И чего вздумалось уехать? Но решила вернуться, как обещала.
Походила по городу. Не понравился: неуютный какой-то, неприглядный, мало цветов и зелени, плохие дороги и тротуары. Даже речка и та Серой называется. Но в Слободе пробыла долго, осмотрела чудесные храмы, собор Троицы Живоначальной, колокольню Покровского собора, Успенскую церковь и Надвратную. Сделала десяток фотоснимков. Веяло от этого великолепия седой стариной. Сколько прошло лет, даже веков, а жутко становится, когда представишь, что здесь когда-то со своими опричниками жил семнадцать лет Иван Грозный, вот по этим дорожкам они ходили, перед этими иконами, должно быть, замаливал свои грехи Малюта Скуратов...
Татьяна дома.
–- Танюша, прости меня окаянного, если это возможно,-- повинился Александр.
--Давай забудем об этом, Сашенька. Ничего не было.
« Большой души человек моя супруга. Именно – супруга. Можно не вспоминать этот глупый случай, но разве я смогу забыть, каким было лицо Тани в то злополучное утро, её глаза?» – подумал Александр.
----------
Дни за днями бежали в трудах и заботах. Прошла зима. В начале апреля позвонили из Новосибирска:
--Алло! Татьяна Игоревна? Здравствуйте, Вас беспокоит Иннокентий Федорович Свиридов. Помните нашу встречу на Ярославском вокзале? Вы мне тогда дали Ваши телефоны.
--Отлично помню, Иннокентий Федорович.
--У меня к Вам просьба: если сможете, пожалуйста, забронируйте двухместный номер в какой-нибудь гостинице с седьмого по десятое мая.
--Зачем? Приезжайте к нам.
--Я не один, с внуком приеду. Неудобно Вас стеснять.
--Приезжайте с внуком, ждем Вас. Позвоните перед отъездом.
--Спасибо большое. До свидания.
Седьмого мая Владимирские встретили своих гостей.
Накануне приезда сибиряков Александр позвонил в Совет ветеранов и выяснил, где собираются фронтовики дивизии, в которой воевал Свиридов. 9-го Мая Иннокентий Федорович встретился с однополчанами. Познакомили его и с Максимом Павловичем, они вместе не воевали, но, усевшись вечером в кухне, проговорили до утра.
--Татьяна Игоревна, Александр Иванович -- сказал, прощаясь, Свиридов, – в вечном долгу перед Вами за всё то, что Вы для меня сделали. Не знаю, как Вас благодарить.
--Это мы перед Вами, фронтовиками, в долгу, мы должны Вас благодарить.
--Теперь Вы всей семьёй навестите нас в Новосибирске.
--А я там был, ездил в командировку в Академгородок, – сказал Саша,-- я в восторге от вашей Оби, даже переплывал её.
--Вот и приезжайте летом, в начале июля, когда зацветают на заливных лугах купальницы, у нас они крупные оранжевые, поэтому и называют их огоньками. Красота необыкновенная!
----------
Как-то в середине недели позвонила Наташа:
--Привет, Танюша! На эту субботу намечается одно мероприятие, ни за что не догадаешься какое.
--Тогда угадывать не стану, говори сразу.
--Генка заказал нам всем билеты на футбол. Он всю жизнь обижается за то, что ходит иногда со мной в театр, а я с ним на стадион -- никогда. Пойдёте с нами?
--Я-то, конечно, составлю тебе компанию, а мужа сейчас спрошу: Саша, отвлекись на минутку, пожалуйста, Кузьмины нас приглашают на футбол в ближайшую субботу, пойдёшь?
--С удовольствием. Тем более свой комментатор, Гена в этом деле профессор, всё знает. Он этот матч ни за что не пропустит, Валерий Лобановский его кумир.
Вот так Таня впервые попала на футбольный матч. И не пожалела. По окончании зрелища не стали торопиться к выходу, подождали, пока основная масса зрителей вывалит со стадиона. И неожиданно увидели мужчину и женщину, остановившихся в сторонке, лица которых показались очень знакомыми. Те тоже обратили внимание на Таню с Сашей. Воскликнули почти одновременно: Большой театр! " Борис Годунов"!
--Знаете, а мы вас потом вспоминали.
--И мы вас -- тоже.
Мужчина сказал:
--Видно судьба нам с вами познакомиться поближе. Не возражаете?
--Нет, конечно. Будем только рады.
--Я Феликс – криминалист, жена моя Светлана – преподаватель музыки.
--Мы: Наташа – врач, Таня – журналист, Гена – инженер, меня зовут Александром, я – биохимик.
Мужчины сразу же заговорили о футболе, проанализировали весь матч. А женщины, почти ничего не понимая в этом, только молчали и посмеивались. После этой встречи супруги Краевы крепко подружились с Кузьмиными и Владимирскими.
На другой день поехали к ребятам. Ванечка уже усвоил цифры и буквы, но читать не умел, как Александр ни старался его научить. На этот раз Саша заготовил карточки, на которых написал слоги. Они разложили их на столе, диване, кровати. Саша читал слоги, а Ванечка повторял, потом стал называть слог, а Ванюша находил нужную карточку. Положили две рядом, получилось слово.
–Ещё, ещё,-- закричал мальчик радостно.
Складывали слова, и Ваня их читал.
--Понял, всё понял! Давай в букваре почитаем.
Потом выбежал из своей комнаты с громким криком:
--Мама, папа, бабуля я читать научился. Давайте играть в слова. Сашенька, пусть все читают.
Малыш звал Александра Ивановича Сашенькой, Катя не раз делала ему замечания.
--А бабуля его так зовёт,-- оправдывался мальчик.
--Она взрослая, а ты ещё маленький.
--Мама, а ты ведь тоже большая, а не..,-- Ваня не договорил и задумался.
Александр очень любит мальчика, и, когда приезжают, он только с Ванюшей и занимается.
Вначале читал ему книжки-малышки, стихи Агнии Барто, позже книги Пантелеева, Волкова и других детских писателей. Потом даже «Плутонию» Обручева прочли. Он беседует с Ванечкой на самые разные темы, полагая, что интеллект надо развивать с самого раннего детства.
Последнюю неделю по вечерам Александр вырезает из ватмана и картона разные фигурки, раскрашивает, клеит – делает кукольный театр. Уже готовы « Красная шапочка», «Маша и медведь», «Морозко», осталось доделать еще «Дюймовочку». Саша с удовольствием занимается этим.
В субботу был открыт « театральный сезон». Мальчик был счастлив, выучил все роли, один озвучил всех героев. Зрители кричали «браво!» и вызывали артиста на «бис».
--3--
Выехали на работу, как обычно. Александр заметил, что жена достала из сумочки валидол. Он подрулил к обочине и, остановив машину, взволнованно спросил:
--Танюша, сердце? Может домой вернёмся? Врача вызовем. Как ты себя чувствуешь? Или давай в больницу прямо сейчас.
--Не нужно, я поеду на работу. Это со мной уже бывало, ничего пройдёт.
--Если будет плохо, вызови врача из вашей медсанчасти и мне позвони.
Александр проводил Таню до проходной и поспешил в институт. Не доехал каких-то десяти метров, как вдруг заглох мотор. Подоспели сотрудники, идущие на работу, навалились и завели машину во двор.
Такой вот день задался. В двенадцать часов позвонил редактор:
--Александр Иванович, только не волнуйтесь, пожалуйста…
--Константин Павлович, что с Таней?
-- Её только что увезли в больницу, врач скорой помощи предположил инфаркт.
--В какую больницу? Вы можете сказать?
--Да. Записывайте телефон и адрес.
Александр бросился к заведующему лабораторией:
--Борис Леонидович, мне срочно надо уйти. Только что Танюшу увезли в больницу с инфарктом.
--Так что же ты стоишь? Беги!
--Я позвоню от Вас, вызову такси, моя машина…
--Возьми мою.
Завлаб бросил через стол Александру ключи.
--Спасибо! – уже выбегая, крикнул Владимирский.
Доехал быстро. В приёмном покое сидела пожилая женщина.
--Здравствуйте, к вам сегодня поступила Владимирская Татьяна Игоревна. Что с ней? В каком она состоянии?
--Сейчас посмотрю. Вы присядьте, пожалуйста. Да, поступила, диагноз – инфаркт миокарда. Я сейчас позвоню на пост, узнаю. Алло, сестричка, как там Владимирская? Муж приехал. Сестра сказала – вне опасности.
Вышел симпатичный немолодой мужчина в белом халате.
--Здравствуйте, Вы супруг Татьяны Игоревны?— он протянул Александру руку:
--Я врач реанимационного блока. Зовут меня Виталий Семенович. Мы сделали всё, от нас зависящее. Теперь полный покой. Состояние больной стабильное, без динамики.
Входная дверь резко отворилась и ворвалась Катя:
--Что с мамой? Она жива?
--Жива, жива, не волнуйтесь так,-- сказал врач. Он позвонил медсестре и попросил принести лекарство. Катя, прижавшись к плечу Александра, плакала. Вошла медсестра и подала ей стаканчик, в котором было успокоительное снадобье.
--Выпейте и не волнуйтесь. Ваша мама под постоянным наблюдением. Будем надеяться на улучшение.
Врач попрощался и ушёл.
Уже на улице Катя сказала, что с завтрашнего дня возьмёт отпуск.
--Катюша, может быть и мне пойти в отпуск?
--Да, но только попозже, когда заберем маму домой, а сейчас лучше мне, я буду у неё с утра до вечера, а Вы будете приходить после работы.
Александр отвёз Катю в стройуправление и поехал в институт. Сразу пошёл к завлабу, чтобы отдать ключи:
--Спасибо большое, Борис Леонидович.
--Ну как Таня?
--В реанимации, врач сказал, что надеется на улучшение.
--Дай Бог, дай Бог.
...Он сидел, сжав руками голову и думал о жене: «Она всегда спокойная, выдержанная, никогда не повышает голоса, энергичная, лёгкая на подъём, выглядит моложе своих лет, совсем не похожа на болезненного человека. Очевидно, все беды, невзгоды, удары судьбы принимало на себя её бедное сердечко. Ей нужна спокойная жизнь. Пусть оформляет пенсию, сидит дома, пишет рассказы. И никаких волнений, я не должен забывать об этом ни на минуту». Александр с досадой вспомнил тот случай с Ниной, за который не переставал себя проклинать, хотя прошло уже много времени.
А Тане стала надоедать больница, хорошо, что рядом ежедневно была Катя, а вечерами приходил муж. Но, наконец-то, наступил день выписки. Саша вынес её на руках, отвезли в машине «Скорой помощи». Дома ждали Катя с Ваней, потом пришёл Боря, а вечером навестили Соня с Максимом и Наташа с Геной. Но надолго не задерживались.
Александр взял отпуск. Он ходит в магазины, готовит завтраки, обеды, моет раковины, ванну, стирает и гладит белье, даже полы один раз натер.
--Сашенька, давай пригласим из бюро услуг женщину для домашней работы,-- предложила Таня.
--Сам управлюсь. Я, когда жил один, всему научился.
Когда вышел на работу, то вставал очень рано, готовил еду и всё необходимое на весь день. Вечерами читал ей вслух.
Выкарабкалась всё-таки Таня из этой беды. После санатория собирается с Ваней на дачу до первого сентября. Как быстро летит время! Давно ли катали внука в коляске, а теперь он уже школьник. Александр будет три раза по вечерам читать лекции студентам; хотел отказаться, но Таня воспротивилась. Когда была на больничном, её навещали и родные, и близкие друзья. Она приятно удивилась, когда вышла на работу: все, кто встретился ей в первые дни, справлялись о самочувствии и желали здоровья, даже сам директор позвонил. Её очень растрогало такое отношение к ней коллектива. Редактор не скрывал радости. С чего начать разговор о пенсии и когда это сделать? Таня решила пока повременить.
И вот наступил этот день, когда ей исполнилось пятьдесят пять. Совпал он с воскресеньем. Таня пожелала, чтобы день её рождения никак не отмечался. Но розы Саша, как всегда это было, ей подарил. С утра позвонили дети, Наташа, Соня, бывшие однокурсники. Но она весь день грустила. Вечером сидели вдвоём в гостиной. Некоторое время молчали, потом Саша спросил:
--Танюша, почему ты такая невесёлая?
--Я думаю, что испортила тебе жизнь, не надо было выходить за тебя.
--Ты несчастлива со мною?
--Напротив, очень счастлива.
--Не понимаю.
--Тебе надо было жениться на молодой, она бы родила тебе детей. Я вижу, как ты любишь Ванечку, с каким удовольствием занимаешься с ним. А у меня сердце сжимается: ведь на месте моего внука мог быть твой собственный сын.
--Таня, я был женат на молодой, ты знаешь об этом, не получилась у нас совместная жизнь, детей не завели, расстались чужими, хотя и прожили вместе более трёх лет. Если бы не ты, а другая была на твоём месте, возможно погряз бы в бытовых мелочах, в семейных проблемах разных, не состоялся как учёный. Я многим обязан тебе: и докторской степенью, и профессурой, и продвижением по службе. Но не это главное, ты стала для меня всем, на тебе свет клином сошёлся. Я благодарю судьбу за тот вечер на Таганке, когда встретил тебя, ты стала моим счастьем, ты дорога мне как человек, которому присуще множество достоинств. Это, наверное, дар, талант.
А Ванечку я люблю, как собственного сына.
--Саша, если есть во мне что-то хорошее, то это не талант, а воспитание. Я живу так, как научили меня родители. Да и недостатков у меня хватает.
--Не замечал.
--Но я-то знаю о них, и всю жизнь стараюсь от них избавляться. Не всегда, правда, получается.
Позвонила Светлана Краева:
--Танюша, дорогая, с днём рождения тебя! Желаю хорошего здоровья и всего самого, самого доброго. Вместо подарка я достала билеты в Театр Эстрады на концерт Валерия Ободзинского --твоего любимого золотого тенора.
--Спасибо, Светочка! Прекрасный подарок. С удовольствием сходим послушать этого замечательного великого артиста.
–-4--
Ванюша окончил школу. Собирается поступать в МИСИ по специальности гражданское строительство, хочет строить жилые дома – красивые и многоэтажные. Он много раз бывал на работе у отца, который возводил промышленные объекты, летом после девятого класса даже целый месяц трудился на стройке, своими глазами видел нулевые циклы с их грязью, с застрявшей в ней многострадальной техникой, залитые дождём котлованы, слышал брань непечатную, видел отца, до хрипоты ругающегося с кем-то по телефону из-за нехватки раствора, стержней для электросварки, то из-за недопоставки блоков, перекрытий, несущих опор или какой-то важной детали для башенного крана. И эта круговерть бесконечна. Но Ваня видел отца и счастливым, когда сдавался в эксплуатацию цех на каком-либо заводе. Татьяне как-то не по душе было такое желание внука, но Катя, работающая в техотделе и знавшая о всех проблемах и делах на строительных площадках, сына не отговаривала.
Они с Борисом росли и воспитывались в трудные военные и послевоенные годы, когда одежонка была не ахти какая, когда ржаной хлеб выдавался до сорок седьмого года по карточкам и его было не досыта, о белом хлебе и других продуктах и говорить нечего. Люди недоедали, особенно страдали малыши, живущие в городах. И дети тех лет вроде бы росли плохо, но рано взрослели и становились самостоятельными, в своё совершеннолетие входили хотя и физически не очень крепкими, но с закалёнными характерами. В своей дальнейшей жизни они не боялись трудностей, после окончания школы охотно шли учиться на горняков, геологов, металлургов, строителей, изыскателей, осваивали работу полярников, то есть выбирали профессии по принципу «лучше трудно, чем нудно» (Сергей Чекмарёв). Со временем приоритеты, правда, стали меняться. Но это потом. А пока детям военных и послевоенных лет помогло то, что они много времени проводили на улице, во дворах: крутились на турниках, играли в прятки, догонялки, в лапту, футбол, волейбол, занимались акробатикой прямо на траве. Мячи были сначала самодельные, потом появились каучуковые. Скакалка – любимая игра девочек. Зимой катались на коньках, да и коньки-то были простые «снегурки», прикрученные к валенкам верёвочками и закреплённые палочками. По воскресеньям обязательно лыжи, такие же простенькие, как и коньки. Ребятишки, конечно же, хворали всеми « детскими» болезнями, страдали от недостатка витаминов, но сколиоз и кифоз были редчайшим явлением, так как дети много двигались. Телевизоров не было, только радио.
А вот Ваня в эти дни не может оторваться от экрана: олимпиада, с утра до вечера показывают различные состязания. И всё-таки усилием воли заставляет себя выключить телевизор и садиться за учебники, скоро вступительные экзамены в институт.
Он, как и его товарищи, вырос и развивался в других условиях. Имеет первый разряд по шахматам, к ним его приохотил Александр Иванович. Ваня много читает, чаще, чем родители ходит в театры, покупает абонементы на концерты классической музыки, но не чурается и современных эстрадных. Научился играть на гитаре, однако в музыкальную школу ходить не захотел. Как он везде поспевает, уму непостижимо. Он культурен, интеллигентен, характером мягче Бориса и даже Кати, но не изнежен, не избалован, не белоручка – отец держал его всегда в строгости. Бабушку несколько удивил выбор Ванюши, но она не вмешивается в это дело. Да он и совета ни у кого не спрашивает, говорит как о вопросе, окончательно решённом.
В эти дни пережили горестную новость: умер Владимир Высоцкий – прекрасный артист и талантливейший поэт. Отношение к нему публики и коллег было неоднозначное: поклонники, а их – большинство, его обожали, завистники ненавидели, но равнодушных не было -- эмоциональное воздействие его искусства на зрителей и слушателей было очень сильным. Однажды, это было несколько лет назад, к Владимирским в гости пришли Соня с мужем. Саша достал недавно записанную кассету с песнями Высоцкого и предложил всем послушать.
... А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов--
Сюда ходят люди покрепче,
На братских могилах не ставят крестов...
Но разве от этого легче?
И неожиданно, отвернувшись, закрыв лицо руками, Максим Павлович разрыдался. Никто из них никогда не видел плачущим этого мужественного седого полковника. Александр потянулся к магнитофону, чтобы выключить. Но Максим Павлович остановил его:
-- Не надо. Пусть поёт.
...Как разрезы, траншеи легли,
И воронки, как раны, зияют.
Обнажённые нервы Земли
Неземное страдание знают.
--И такого поэта не печатают!-- воскликнула возмущённо Татьяна.
--Напечатают! Я в этом уверен.
Таня с Сашей решили съездить на Ваганьковское кладбище к Высоцкому. Никогда ни на одной могиле и вокруг неё они не видели столько цветов... Александр положил букет. У Тани были ещё розы и отнесли их Сергею Есенину и на совсем скромную могилку Галины Бениславской. Она похоронена рядом с поэтом, большим другом которого была и любила так, что не смогла жить после его смерти .
--А она, кажется, в газете работала?-- спросил Саша.
--Да, в «Бедноте», была такая о крестьянской жизни.
--5--
Сегодня исполнилось двадцать пять лет совместной жизни супругов Владимирских. Александр подарил своей дорогой Танюше изящное серебряное кольцо с бриллиантом, которое он заказал ещё месяц назад в ювелирной мастерской. И, конечно же, корзину роз. Но день свадьбы решили отложить, так как в этом году были ещё две круглые даты: двадцать лет красавице Танечке, дочери Игоря и Лены, и двадцать пять – Ванюше. Теперь Ванюша, уже Иван Борисович, исполняет должность заместителя главного инженера. Несмотря на молодость, он считается технически грамотным, инициативным, знающим специалистом.
Иван, ещё когда был мастером после окончания института, сумел заслужить уважение строителей, а это не так-то просто. Он всегда относился к людям и к работе серьезно и ответственно.
Решили все три юбилея отметить в один день, тридцать первого декабря, заодно и Новый год встретить. Собрались у Ванечки: родные, друзья, сослуживцы. Не приехали только родители Александра Ивановича, в их возрасте ездить трудновато, но прислали подарки.
--Татьяна Игоревна, Александр Иванович, как Вы познакомились? – спросил кто-то из гостей. – Расскажите, пожалуйста.
--Можно, мне сказать? Потому что я была "виновницей" этого события,-- неожиданно проговорила Наташа.
--Конечно, Наталья Георгиевна!
--Захотелось мне тогда посмотреть спектакль в театре на Таганке, позвала Танечку, но сама -то пойти не смогла, вызвали срочно к больному делать рентгеноскопию. И она пошла одна. А дальше пусть расскажет Александр Иванович.
--ВОвремя билет не купил, а «Доброго человека» посмотреть очень хотелось, и я решил у театра поспрашивать лишний билетик. Но ни у кого не находилось. И тут, представьте, из метро вышла симпатичная молодая женщина, у неё оказался, на моё счастье, лишний билетик, который я и купил.
--Это мой билетик,-- сказала Наталья.
--Я сразу забыл выбросить, он остался в кармане пиджака, который висел потом некоторое время в шкафу, я носил что-то другое. А когда нашёл, решил его сберечь на память о знакомстве с Танюшей, и билет оказался счастливым. И я очень благодарен тебе, Наташа, за то, что ты не пошла тогда в театр.
Александр Иванович достал из кармана бумажник и вынул из него театральный билет:
--Вот он!
--Да Вы что! Неужели сохранили?
--Посмотрите – шестьдесят четвертый год, «Добрый человек из Сезуана».
-- А ты что молчишь, Танечка? – обратилась к ней подруга.
--Вот тогда, в тот вечер, совершенно случайно, я нашла своё счастье. Четверть века прожили мы вместе так, как я пожелала бы своим детям и внукам. Мы ведь ни разу не поссорились, не поругались, всегда понимали друг друга. Бывает же такое. Трудно поверить, но бывает...
--6--
Боре с Катей, как заслуженным строителям, выделили небольшую двухкомнатную квартиру в Ясеневе, далековато, правда, но у них там хорошо, как на даче. А в старой квартире остался Ваня, который женился на девушке Насте из соседнего подъезда, у них два крошечных сына – близнецы. Назвали их, к удовольствию старших, Борисом и Александром.
--7--
Сегодня суббота, и Владимирский собрался ехать в Зеленоград, Таня на этот раз осталась дома. Прощаясь, она обняла мужа и поцеловала:
--Дорогой мой, я очень тебя люблю и благодарю тебя за всё, за всё.
--Танюша, а ведь о любви друг к другу мы с тобой раньше никогда не говорили.
--Да, верно. А зачем? И так всё ясно, ведь наша совместная жизнь – постоянное признание в любви.
--Конечно, моя любимая, моя единственная, моё солнышко.
Таня улыбнулась, но её, всё ещё прекрасные, серые глаза наполнились слезами.
--Что с тобой, Танюша? Я не поеду, останусь дома.
--Ну что ты, Саша, не нужно, ты же обещал, тебя ждут и огорчатся, если не приедешь. Не надо обижать родителей.
Александр поцеловал Таню и вышел в смятении.
Отец и мать Владимирского не желают возвращаться в Москву, хотя жить с сыном им было бы легче. Но они полюбили Зеленоград. Возле их дома растут сосны, много сосен. Тихо, спокойно, ни толчеи, ни суеты. Ежедневно, независимо от погоды, старички гуляют и диету соблюдают. Матери семьдесят семь, отцу восемьдесят, но они молодцы, бодро держатся, всегда в хорошем настроении, почти всю работу по дому делают сами, но кое в чём Александр с Таней им помогают. Сегодня сын привёз новый цветной телевизор. Они не охотники сидеть перед экраном, но за новостями следят и хорошие фильмы смотрят, им уже трудно ходить в кинотеатр.
Саша починил задвижку на оконной раме в кухне, заменил кран в ванной.
Посидев и поговорив с родителями, собрался уезжать.
--Санечка, возьми с собой пирожки, только что испекла твои любимые с капустой и сочники с творогом для Танюши,-- предложила мать.
--Спасибо большое, мама, конечно возьму. Я сейчас позвоню домой, что-то на душе не спокойно.
Длинные гудки. Саша заволновался, не случилось ли чего худого с женой? Позвонил Кате, тоже длинные гудки. Набрал номер Ванюши, трубку взяла Настя:
--Александр Иванович, бабушке стало плохо, она вызвала «скорую» и позвонила нам. А Ваня позвонил маме с папой и дяде Игорю, они все там, а я с маленькими дома и тоже волнуюсь.
--Куда именно увезли? Не знаешь?
--Точно не знаю, кажется в кардиоцентр.
Уже стемнело. Владимирский гнал машину на предельной скорости, потом сам удивлялся, что никто из постовых его не остановил. Беспокойство возрастало с каждой минутой. «Дружочек мой, только не уходи, только не уходи, не покидай меня»,-- шептал Александр. Подъехав к кардиоцентру, во дворе увидел Игоря, который поддерживал плачущую Катю, Лена с дочерью вытирали мокрые от слёз глаза, рядом стояли, понурившись, Борис с Иваном.
--Что с мамой?-- на бегу крикнул Александр Иванович.
--Ничего пока не знаем,-- ответил Игорь.-- нам не говорят.
Владимирский бросился в приёмный покой, с трудом, но всё-таки выяснил: Таня жива, у неё нестабильная стенокардия, находится в блоке интенсивной терапии. На другой день он нашёл всю справочную и научную литературу по данному вопросу и понял, что это очень серьезно.
Его трёхкомнатная квартира, в которой остался один, кажется тесной, замкнутое пространство давит, хочется раздвинуть стены, поднять потолок. Александр не находит себе места. В спальне возле Таниной кровати на тумбочке лежит книга с закладкой на двести шестой странице; в ванной на полочке её расчёска, в стаканчике зубная щётка, флакон с лосьоном, несколько кусочков туалетного мыла, которое она купила на прошлой неделе. Таня никогда не пользовалась косметикой, не любила духи, но туалетное мыло и шампуни выбирала самые лучшие и с запасом. На кухонный стол он поставил ее любимую чайную чашку напротив стула у окна, где она любит сидеть.
Лекции он не читает сейчас, начались зачёты, потом экзамены, каникулы. После работы ездит в кардиоцентр, но в палату к жене его не пускают Потом допоздна бродит по улицам. Домой приходит только ночевать. Как-то, перед уходом на работу, он замешкался в передней и через чуть приоткрытую дверь услышал разговор соседей на площадке:
--Сдал наш Александр Иванович, постарел сразу на несколько лет, вся голова седой стала.
--Видно они две половинки одного целого, когда одной плохо, вторая половинка тоже страдает.
--Любят друг друга, немолодые уже, а всё: Сашенька, Танечка.
Владимирский отворил дверь, голоса смолкли.
А вечером приехал Ванюша. Александр когда-то очень желал, чтобы Ванечка походил на Таню. Может быть не во всём, но всё-таки похож: такие же серые глаза, каштановые слегка вьющиеся волосы. Он добрый, душевный, заботливый, своим чутким сердцем понял нынешнее состояние Владимирского.
--Александр Иванович, после того, как бабушку выпишут , доктор рекомендует в обязательном порядке санаторное лечение. Всё это довольно долго. Александр Иванович, поживите это время у нас.
--Спасибо, родной мой. Но я же стесню вас.
--Что Вы! Бабушкину комнату, Вы ведь знаете, никогда никто не занимал, живите в ней. Моя семья – Ваша семья, и Вас я люблю, как родного отца, да Вы ведь в сущности всегда и были мне вторым отцом.
Когда Татьяне Игоревне стало лучше, Александр Иванович отвёз её в санаторий.
Он спешит теперь домой -- его ж д у т. Отворяет дверь и слышит топоток детских ножек, по коридору бегут малыши, обнимают его колени, прижимаются к ним. Он подхватывает их на руки. Боренька довольно гудит: у-у-у, а Сашенька молча прижимается своей упругой щёчкой к его щеке и целует. Тёплая волна любви и нежности переполняет сердце Александра Ивановича. Он счастлив.
Москва
1990 г.
И еще раз о любви
© Copyright: Людмила Орел Чупрова, 2013
Свидетельство о публикации №213081601618
Свидетельство о публикации №213081601618
Рецензии