Чистое счастье. Федор и Богдан - Дары Божьи. 6

    В кафе юноша появился, запыхавшись от быстрой ходьбы по морозцу (долго шел пешком от автобусной остановки). Оля уже сидела на их обычном месте, в углу кафе и сосредоточенно перелистывала меню. Стас преподнес девушке три белых розы с красной окантовкой, и пока та помещала их в маленькую вазочку, стоящую на столе, разделся и, повесив куртку на спинку стула, стал наблюдать через окно за сновавшими по улице людьми. Наконец, Оля установила цветы подобающим образом и подозвала официанта; тот принял заказ. Потом девушка подняла на Стаса счастливые, словно брызжущие юностью и весельем глаза, и сказала: "Спасибо, Стас. И за цветы и, вообще, за все. В особенности за то, что уговорил меня поступить именно на тот факультет, на котором я сейчас учусь. Профессор у нас - просто золотой человек. Мало того, что материал знает восхитительно, так и сам по себе очень хороший. Я сейчас расскажу, как экзамен сдавала - будешь долго смеяться..." Когда Оля закончила свое повествование, юноша действительно сильно развеселился. Потом, не переставая улыбаться, он поведал и о своем экзамене:
 - ...Представляешь, и Матвей Ильич, совсем как твой профессор, мне и говорит: "А сейчас Вы, уважаемый Анастасий, прочтете мне стихотворение любого поэта-символиста (только, видишь, Оль, выбор у меня был погуще), и я тебя отпускаю". Я и продекламировал первое, что в голову пришло. Видишь, не напрасно.
 - Хорошо, что все хорошо закончилось. Стас, а ты теперь можешь мне рассказать про Луку Александровича поподробнее, пожалуйста? Я так подозреваю, что мы теперь часто с ним видеться будем. (Юноша кивнул) Я успела понять только, что он человек очень хороший, только вот как неземной какой-то... Такие лица одухотворенные, как у него, я лишь на дореволюционных фотографиях и видела. Но вот отчего он такой грустный? Приглядишься к нему - и комок в горле застревает.
 - Ох, Оля-Олечка, история там вообще-то больше не для реальности подходит, а для сценария фильма. Причем, очень драматичного. Ну, слушай, постараюсь рассказать как можно короче, а там - как получится. То, что Лука Александрович - папин товарищ по институту и, наверное, самый хороший друг нашей семьи, я уже тебе вчера говорил. Жил он до недавнего времени и не жаловался. Бедно, правда, и очень, но все терпел. Была у него жена, дочка-подросток и сын дошкольного возраста, а еще мать, отец и младший брат. Жили они все вместе, в одном доме - душа в душу, так сейчас и не случается, наверное. Все радости и беды между собой делили и считали себя самыми счастливыми на свете...
 - А потом?
 - Сначала умер отец. Инфаркт. Никто даже не удивился - сердце у него всю жизнь было слабое. Лука Александрович очень любил его и горько плакал, когда это случилось. (Стас ненадолго замолчал) Перед смертью отец успел постричься в монахи с именем Афиноген. Потом слегла мать. До последнего дня все за ней ухаживали - был рак в запущенной стадии, лечению уже не поддавался. Как и муж, стала монахиней. Вассой при постриге.
 - Господи, упокой души их... и...что дальше? Хотя мне уже и так не по себе стало.
 - Младший брат, спустя буквально две недели после похорон матери, каким-то непонятным образом попал под электричку. Выжил. И еще три дня был в реанимации. Все думали - выкарабкается. Но он все же скончался - внутреннее кровотечение, ты, думаю, от папы слышала про такое?
Оля молча кивнула.
 - И он перед смертью пожелал стать монахом. Павел его имя. Умер прямо в свой день рождения - всего двадцать лет ему исполнилось. Наконец, произошло самое страшное. Лука Александрович с женой и обоими детьми поехал по каким-то делам за город. На трассе они попали в автомобильную аварию. Их там машины зажали и сзади, и спереди. Можешь себе представить, как все это выглядело... Когда приехала "скорая", были живы все, кроме маленького сынишки - Сережи. Мальчик сразу же погиб - буквально за какие-то секунды. Он и при был как "не от мира сего" (очень в этом на Луку Александровича походил), многие это подмечали. Вот и ушел младенец Сергий чистым к Господу Богу...
 - А остальные? - голос Оли зазвенел словно натянутая струна.
 - Они все были в реанимации. Сначала умерла жена. Как уже повелось, постриглась в монахини с именем Александра. Потом скончалась дочка - ей к моменту смерти исполнилось тринадцать лет и, по согласию, данному духовным отцом и отцом земным, она стала перед смертью инокиней Марфой. Так Лука Александрович остался один. Почти год после всего этого пролежал в больнице; он и сейчас частенько там бывает. Но самое главное ведь - душа, а она пока болит и на части рвется... Не понимаю, как так вышло, но ни папа, ни мама ничего не сказали мне, и я все узнал только вчера...
 - Как же такое может быть на свете, Стас? Столько горя и все на одного человека разом обрушилось?
 - Не знаю, Оля, милая, не знаю, - юноша тяжело вздохнул и закрыл глаза. Девушка заметила, что по щекам у него текут слезы.
 - Я даже подумать не могла, что в одном-единственном человеке может быть сокрыто так много страдания. Он же такой, внешне спокойный, и не скажешь, что все настолько плохо, только улыбается он грустно очень. И глаза... совсем как у отца Романа...
 - Ты знаешь, я тоже сначала поверить не мог. Мне папа вчера по телефону рассказывал, а я слушал и все время пытался ущипнуть себя; думал, что это страшный сон. Мы знакомы уже очень давно, с самого моего рождения. Он, когда родители работали, со мной оставался, немало показал своим примером христианских добродетелей. Стал для меня сначала воспитателем, а потом и таким старшим товарищем. И тут неожиданно такой поворот событий.Представляешь, ведь еще полтора года назад все было так, как я тебе в самом начале описал. А тут вдруг все, один за одним ушли... Сгорели, словно свечки...
 - Стас, сколько же ему лет-то?
 - Не знаю, Не пришлось как-то спросить. Учился-то он на одном курсе с отцом, но вроде как в школе перепрыгнул сразу через несколько классов. Так что, думаю помладше будет.
 - Господи Боже наш, помоги ему, пожалуйста... Ладно, Стас, давай уже поедем. А то и впрямь как-то неудобно. Сколько времени хоть сейчас?
 - Оль, неужели ты так и не поняла? Думаешь, я просто так тебя домой не торопил, дай человеку пообщаться с ребенком. Когда еще такая возможность у него теперь будет?
 - А в июне. У нас же опять сессия. Если что, то я шучу.
 - Вот сейчас ты, как раз, была абсолютно права. Надо давать человеку, если это возможно, делать то, от чего могут излечиться его душевные раны. А это как раз один из реально осуществимых и, главное, доступных нам, методов. Кстати, зачем ждать до июня? Теперь можно приглашать Луку Александровича к нам в гости, да и у родителей, я думаю, он будет бывать. В одном ты, к сожалению, права: нам надо ехать. Иначе до дома мы рискуем добраться лишь глубокой ночью.

    Спустя почти два часа (в пробку они все-таки ухитрились попасть), ребята вошли в подъезд. Стас открыл дверь своим ключом, и супруги, наконец, попали в родную квартиру. Первым, что они услышали, стало тихое, еле слышное пение. Ребята переглянулись, потом Оля приоткрыла дверь в детскую и увидела стоящего на коленях Луку Александровича (пел именно он) и Анютку, которая держала в руках любимую куклу и внимательно слушала его. Девушка поманила Стаса рукой, тот осторожно встал позади жены и тоже стал наблюдать за происходящим в комнате. Когда Лука Александрович перестал петь, девочка продолжила все так же сидеть, при этом не отводя от него по-детски любопытных глаз. Тот, не без труда встав с колен, положил на стол маленькую книжечку, тем самым, оставляя ее в дар молодому семейству, совершил поясной поклон перед красным углом и хотел было начать с Аней какую-то игру, когда Оля и Стас, держась за руки, вошли в детскую.

    Лука Александрович поприветствовал каждого из них легким наклоном головы, потом троекратно облобызался со Стасом. Юноша невольно вздрогнул, заметив в прежде всегда радостном и необыкновенно живом взоре, небывалую скорбь, ясно отразившуюся в светлых глазах. Да и весь внешний вид мужчины говорил о перенесенных тяжелых испытаниях. Больно было видеть такую разительную перемену, но Стас постарался не подать вида, что заметил ее и предложил попить чаю. На это Лука Александрович, извинившись, ответил отказом. Потом попросил разрешения откланяться и уйти, так как "к сожалению, назрела необходимость наведаться к одному давнему знакомому". Ребята, разумеется, простили его и отпустили с миром, напоследок угостив постным горьким шоколадом и пригласив приходить почаще. Лука Александрович умолял не провожать его. Стас, видимо привычный к такому повороту событий, остался в комнате. А Оля все же осторожно вышла в прихожую. Она нисколько не усомнилась в честности и порядочности гостя, просто воспитание обязывало ее проводить Луку Александровича. Однако, увидав, как гость подвязывает черной веревочкой ботинок, смутилась и быстро скользнула обратно в комнату.

    Стас сидел за столом и сосредоточенно занимался какими-то подсчетами с калькулятором в одной руке и карандашом в другом. Листок в клетку лежал на скатерти. Увидев Олю, юноша укоризненно покачал головой и произнес:
 - Зачем же ты вышла сейчас в коридор? Не заставляла бы краснеть человека...
 - Сама уже поняла, когда увидела.. Да он и не заметил. Неужели бывает так, Стас? И еще я вот, про что подумала... Помнишь, у тебя были ботинки, совсем новые, которые ты давно все хотел кому-нибудь отдать, может... давай его к нам на праздник пригласим и подарим их?
 - Эх, если бы все было так просто, как нам хочется. Я бы с радостью, ни на минуту не задумываясь, отдал бы эти ботинки прямо сегодня, тем более, размеры у нас почти совпадают, но... Вся беда в том, что у Луки Александровича проблемы с ногами, они всегда были, а после аварии еще усугубились.Поэтому периодически нужно покупать специальную обувь. Вот сейчас ее нет, поэтому, если обратила внимание, передвигается он не слишком хорошо, даже порой излишне плохо. А, в общем, твоя идея мне нравится. Пригласим его и подарим... новые ботинки! Согласна? - юноша весело посмотрел на Олю.
 - Уррра! Руками и ногами "за". А что ты сейчас считаешь?
 - Вот как раз пытаюсь понять, сколько денег нам нужно для этого рождественского подарка (цены я примерно знаю), и как их, не сильно ущемляя семейный бюджет, собрать. На самом деле, это не такие уж великие траты. Давай, помогай. Так, тебе зарплату выдали?
 - Завтра отдадут.
 - Мне послезавтра. Стипендию выплатили?
 - Выплатили.
 - Тогда, значит, я думаю, если ты, конечно, согласишься, поступим так. Сложим вместе десятую часть наших зарплат, вложим стипендию и добавим ту часть, которую обычно откладываем "на черный день". Если что, родители добавят. Ничего страшного, думаю, с нами не случится, ощутимого ущерба для нас быть не должно, а человеку поможем. По рукам?
  - По рукам! - весело отозвалась Оля.