Весна

        Весной полевой биолог Николай уехал в один крупный прибрежный город для сбора образцов береговой фауны. Николай специализировался на крабах, но подлинной страстью Николая были женщины, голые женщины. Он переболел всеми воображаемыми и невообразимыми болезнями любви, поэтому стал гораздо более осторожен, чем раньше. Может быть даже слишком осторожен. Но богатый опыт Николая советовал ему заниматься крабами, а не женщинами. Вечерами документировать свои наблюдения и писать отчеты, а по утрам пить гостиничный кофе, надевать резиновые сапоги и макинтош и вновь идти на пляж.
        Так Николай и делал. Прохладным, но солнечным утром по мокрой мостовой Николай шагал в сторону пляжа, с должным усердием насвистывая какую-то популярную мелодию. Было уже довольно позднее утро, но улицы были совершенно пустыми. Эта беспечная прогулка была неожиданно прервана, после того как Николай свернул за угол на другую улицу.
        За углом стояли несколько повозок. Вокруг них ходили люди с замотанными лицами и головами. Они были похожи на арабов, но по знакомым голосам Николай без труда узнал своих соотечественников. Рядом с повозками лежали мешки. Все они были разного размера, какие-то больше, а какие-то меньше. Николай решил приблизиться.
        — Кто вы? Откуда вы идете? — прервал его напуганный голос, — Вернитесь!
        Николай остановился и осмотрел незнакомцев.
        — Кто вы такие? Что здесь случилось? — с легким возмущением произнес биолог Николай.
        — Как вы сюда попали?
        Другие люди прекратили бросать мешки в телеги. Они стояли и смотрели на гостя, которого явно не ожидали увидеть.
        Николай понял, что ничего не добьется от них, пока не удовлетворит их глупое любопытство.
        — Из гостиницы «Корочка». Я остановился там.
        — Вы остановились там сегодня? — на последнее слово он сделал особый акцент, выдержал короткую паузу и, не дав открыть собеседнику рта добавил, — Откуда вы приехали?
        — Я здесь уже две полных недели и четыре дня, — Николай глубоко вдохнул и быстро выдохнул, ускорив свою речь, — Боже, скажите же мне, что вы здесь устроили?
        Но ответа он не получил. Тот человек обернулся к своим компаньонам и пожал плечами. Один из них сделал странный жест рукой, как будто описал в воздухе невидимый иероглиф. Другой человек кивнул.
        Николай явно был не в восторге от этих переговоров.
        — Что в мешках? — едва слышно, презрительно и с долей страха проговорил биолог, выговаривая каждую букву.
        Наконец, один из них, который, видимо, был самым главным, заговорил:
        — В городе эпидемия. Если вы действительно здесь более двух недель, то и вы тоже заражены, и скорее всего, должны быть мертвы. В мешках находятся трупы. Людей, животных, даже птиц.
        Последней фразе Николай не придал значения.
        — Но ведь я жив!
        — Я вижу. Если вы выжили, то лишь по какому-то необъяснимому случаю, который мы даже не можем представить.
        — Что это за эпидемия? — в биологе проснулся некоторый научный интерес.
        — Мы не знаем, что это за эпидемия. Но раньше ничего подобного мы не встречали. Мы называем ее «Весна». Вероятность летального исхода максимальная, не выживает никто. Кажется, от этой напасти невозможно спастись, ни человеку, ни животному. Нам известно, что между людьми она передается через поцелуи, а как передается между животными – мы не знаем.
        — Вы имели в виду через прикосновения, или воздушно-капельным путем?
        — Нет. Через поцелуи.
        — Но это же звучит совершенно нелепо, — запротестовал Николай.
        — Мы знаем, как это звучит. Но что есть, то есть.
        — А что с крабами?
        — Прошу прощения? — произнес собеседник Николая. Он явно смутился.
        — Что с крабами? — Николай произнес свой вопрос более четко, изображая при этом руками краба.
        — Я повторюсь: не выживает никто.
        Человек с замотанным лицом произнес последнюю фразу чуть громче, а затем его речь стала совершенно ровной, без единой эмоции. Он добавил:
        — Берега пусты. Мы очистили два пляжа от выброшенных тел.
        — Это все как-то невероятно, — стал возражать Николай, — Об этом должны были писать в газетах. Вчера вечером я читал газету, и ни о какой эпидемии там не было ни слова!
        — Эпидемия охватила как минимум континентальную часть Европы, а по худшим прогнозам – и весь мир. Больше некому издавать газеты.
        Человек с замотанным лицом ждал комментария гостя, но ничего не услышал. Николай переваривал лавину информации. Тогда человек с замотанным лицом продолжил:
        — У нас особое распоряжение: собирать все трупы. Мы погрузим их на паром и доставим в место назначения. Вам больше нечего делать в городе. Чем бы вы тут не занимались, вернитесь назад.
        — Куда назад? Куда же мне возвращаться?
        — Мы не знаем куда. Вернитесь туда, откуда вы пришли.
        Пока Николай и человек с замотанным лицом разговаривали, другие люди погружали в телеги последние мешки. Когда разговор закончился, за каждую телегу впряглись по четыре человека и покатили их в направлении причала. Телеги были огромными, и напоминали жирных колорадских жуков.
         Николай так и остался стоять в недоумении от этой странной встречи. Спустя какое-то время, конечно, он пришел в себя. Он начал обходить квартал, заглядывать в каждый магазин, в каждый дом, в каждую лавочку. В округе не было ни души. Где-то вдали слышался уходящий паром.
        Вдруг Николаю стало ясно, почему его гостиница была пуста, почему с утра он не слышал ни детских криков, ни лая собак. К вечеру на Николая напала какая-то необъяснимая тоска, но все равно до сих пор он не мог осознать произошедшего. Он крепко уснул, даже не позавтракав. Весь следующий день Николай бродил по городу, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Он звонил с телефонного аппарата в свою Академию, которая прислала его сюда, но никто не отвечал. Так же не смог Николай дозвониться ни родственникам, ни друзьям. Набирая случайные номера, или даже вполне конкретные номера из телефонного справочника в трубке были слышны одни лишь гудки.
        Так прошло несколько дней. Николай понял, наконец, что оставаться здесь он больше не может. Так как в городе не было больше лошадей, паровозы и морской транспорт перестали ходить, он нашел удобную телегу, собрал поклажу и выдвинулся в путь. Последний горожанин исчез.
        Прибрежный город опустел. Ни пение птиц, ни шум улиц больше не нарушали тишину. Только раскаты волн, как и прежде, продолжали петь свою тягучую мелодию.