НедоСиделец
делились на три категории:
Сиденты, досиденты и отсиденты
Кто вам сказал, что тюрьма - это конец всему, повод для депрессии, если не самоубийства? Тюрьма может стать самым весёлым приключением в жизни, которое хочется переживать вновь и вновь. Во всяком случае, только так можно объяснить происшедшую историю от посадки до посадки, приключившуюся с одним милейшим и интеллигентнейшим человеком…..
***
Серёженька с юных лет был тих и робок, но в душе всегда искренне боролся за правду, сопереживал обездоленным, однако его детскую ручку, стремящуюся подать всем и каждому, приютить каждого покрытого лишаем котёнка, всегда останавливала строгая рука мамы. В школе не проявил себя, как хулиган, у девчонок почёта не имел и, в общем, был скромным отличником, избиваемым всей ватагой двоечников школы. Однако же сердце его трепетало за судьбы мира, потому, видя несправедливости, и зная, что исправить их не в его силах, считал своим долгом образовываться, чтобы понимать суть вещей.
Где-то на двадцатом году жизни товарищ протянул ему свёрток и сказал никому не показывать, но изучить самому, дескать, всё поймёшь. И вот заперевшись на чердаке, укрытый одеялом, с фонариком он читал о том, как живут на Западе, рассматривал запретные снимки, и приходил к выводу – там лучше. Кроме того в подкинутой ему брошюре был призыв явиться на конспиративную квартиру нового движения «К свободной жизни!». Надо сказать, что случилась эта история лет за семь-восемь до человека с родимым пятном на лысине и плюрализма мнений, Комитетчики были в хорошей форме, и он это знал.
Итак, наш герой вступил на склизкий и неверный путь антисоветчины и диссидентщины. Там в кружке сказали, тихо, понизив голоса, что нужно бороться, что для борьбы нужно печатать прокламации и распространять среди знакомых во имя светлых западных идеалов, свержения власти и революции.
Серёжа внимал, осознавая, что все его жизненные неудачи были только из-за несостоявшегося, но давно обещанного ещё Ильчём социализма и зверских комитетчиков, которые преследовали их, вольнодумцев, за то, что они хотели жить, наслаждаясь импортными товарами, музыкой Beatles и не одними лишь пляжами Анапы. Он понял, что заражённые вирусом ожидания светлого будущего женщины, просто не видели в нём их героя, покорителя и… нет, тогда не было таких слов как секс-символа и мачо, но и Серёжа слабо представлял себе, что это такое. Его эротические фантазии ограничивались толпой наложниц, усыпающих его путь к Кремлю розовыми лепестками.
Недолго музыка играла, недолго пылало сердце революционера, тоннами производящего диссидентщину и антисоветчину на старой замшелой отцовской печатной машинке в дачном сарае. Но произошло всё совсем не так, как рассказывали. Не подъехал воронок, шурша колёсам, и не приставили к его трепещущий идеалами груди маузер. Просто двое скучных людей в серых костюмах ожидали его в кабинете ректора.
- Ваше? – ему показали его драгоценные листочки, над которыми он корпел много ночей кряду.
- Я буду молчать! – хотел вскричать Серёжа, но из груди вырвалось лишь сипение старого приёмника, транслирующего «Голос Америки».
- Мы поняли, - сказал один из них, - Но ваши товарищи уже всё сказали, потому для Вас будет лучше ….
Он молчал, как рыба и воображение рисовало ему пытки, а потом почему-то, как в фильмах Тарковского, капающую в тюремной камере воду. Сам Серёжа в этот момент лежал на койке, уподобившись герою «Сталкера»….. Ему было плохо от себя в этой роли, его тошнило, эти двое что-то писали, предлагали рассказать, в конце концов, один из палачей протянул ему стакан воды.
- Я хочу знать, что они про меня сказали! – выдохнул он.
- Совсем не обязательно, что про вас….. – парочка переглянулась.
Через год Серёжа вышел. Сердце по-прежнему революционно пылало, он пострадал за идею, вышел он, правда, первым, остальным вкатили по десяточке, но что это меняло…
И с той поры жизнь отличника претерпела бурные изменения. По стране широко шагала перестройка, можно было ходить на сейшены и не бояться быть пойманным или почти не бояться. Железный занавес дрогнул.
И вот Серёжа встретил ту самую, наполненный осознанием величия совершенного, а именно страдания за справедливость, он покорил её на продавленном диване подле окурков, оставленных рокерами. Она тоже была из идейных, и звали её Светланой. Через год революционер узнал радость отцовства, и жития с родственниками и новорожденным в двушке, однако, был и фарт – слава пришла к нему, ведь теперь он был нужен всем и даже ректору. Перестройка, а тут страдалец. Одним словом, Сергей прорвал тот самый занавес и пошёл бродить по улицам развесёлого, напоенного страстью Парижа, где узнал к имеющейся уже радости отцовства, и другие радости любви, которые, правда, к счастью быстро излечимы…
***
А жизнь летала в восторгах, алкоголе, политической деятельности, но не хватало, ах, как не хватало, того чувства, что охватило его, когда он узнал о существовании запретного плода, и потом, того чувства, когда на протяжении года, он понимал, что не вкусить ему сей плод уж никогда, и довольствоваться лишь жизнью студента, потом возможно научного сотрудника и примерного семьянина. Теперь уже не хватало даже образа того плода, за которым он так долго гонялся, и который так вожделел.
Потому, очевидно, после наслаждений привалившими гетерами, дачей и квартирой, славой и путешествиями по всему света, недовольство его выразилось в первом митинге, опять около уже тех самых кремлёвских стен, за которые он в роли партийного функционера, даже не депутата, так и не проник.
Просто, спустя почти тридцать лет после внутренней своей революции, он решился, наконец, взойти на трибуну, и сказать уже вслух, чтобы все слышали, что президент у нас разворовывает страну, что де, ему знать, как жить лучше, что он готов взойти туда вместо этого незаконно занимающего трон…. Но его не взяли ни в президенты, ни в заключённые. Демократия, позволено всё. Полицейские откровенно скучали.
Понимая, что теперь нужна какая-то более жёсткая выходка, он оседлал коня маршала Жукова и продолжал призывать к свержению ненавистного президента, а сторонники его вздыхали, восхищаясь столь смелым шагом. Каменное лицо маршала, казалось, отразило скорбь от созерцания сего.
Полицейские просили спуститься, ведь так и упасть можно. Правда, удалось всё-таки провести сутки в ОВД. Но выпустили, попросили только оплатить штраф за хулиганство. « Вот, как это теперь называется, хулиганство! А ведь покусился на святая святых генсека, тьфу ты на президента», Сергей Николаевич очень переживал из-за нерадивости современных правоохранителей. Потому ходил на все митинги, тряс карикатурой на главу страны, оскорблял и стал даже приходить к мысли, что это и есть извращённые современные пытки – не сажать за явный беспредел и подрыв государственности!
Помог случай. В обмельчавшем за годы списке его подруг не было ни одной, которая вернула бы его в стародавние времена. Не могла вернуть и законная супруга, ведь то, что законно, уже не может именоваться запретным плодом по определению.
И как-то в кафе он повстречал её. Она сидела в печальных думах, а Сергей, как старый ловелас, подсел и заговорил. Ах, какая это была беседа! Он изложил ей всю свою жизнь, как привык давно уже излагать первому встречному, а тем более женщинам…. Одним словом как на духу. И это ангельское создание внимало каждому его слову. Он окончил свой рассказ, взял её за руку и предложил пройти в номера. Она ответила просто и незатейливо.
- Вообще я замужем, вы так увлеклись, что просто забыли спросить.
- Но это не имеет значения!
- Для вас нет, для меня – да. Но так как я при исполнении, то ваш рассказ пробудил во мне чисто профессиональный интерес. Особенно финансирование вашей деятельности иностранным фондом…. Я пришлю Вам официальную бумагу, ведь исходя из ваших слов, Следственный комитет Вами ещё не занимался? – она мило улыбнулась и расплатилась по счёту.
Сергей Николаевич внезапно обрёл утерянный было смысл жизни. Всего-то годик-другой, ну схема-то, как выйти раньше, давно отработана, и можно жизнь начинать сначала!
11 августа 2013
Свидетельство о публикации №213081701198