Можно ли научиться любить? Часть 6

И, вот, я сижу в раздумьях… Мы с ней объехали полстраны. Для Литвы мы сделали загранпаспорта, но наши заграничные поездки только Литвой и ограничились. Как тут быть? Я думал, если описывать наши тринадцать поездок в Ленинград, а они были каждый раз разные, если описывать другие города- города Золотого кольца, Одесса, поездки в Москву в Кусково, Коломенское, Измайловский парк, Сергиев Посад и многое другое, то получится некая художественная география, замешанная на наших безумных страстях, которые увеличивались от впечатлений увиденного.
С тех пор прошло достаточно много времени, а к сегодняшнему дню наш роман длится уже девятнадцать лет. И эти годы, когда дальние поездки сменились на ближние: ледовые шоу Авербуха, мюзиклы, практически все, шедшие в Москве, консерватория, детские хоры. Я не загружал её классикой, но балеты она очень любила и я показал ей всё лучшее, что можно было посмотреть.
Страсти потихоньку улеглись и я уже подумал, что в последние четыре года всё было так, как будто и ничего не было между нами. Два года возились с её позвоночником, пока я нашёл для неё и для себя американский БАД – АРТРА. Полгода приёма и те неприятности, которые доставлял ей позвоночник, постепенно, но очень медленно отступали. Полгода – перерыв и снова полгода-приём. Так и шли, без врачей, но не в темноте. Я научился читать МРТ снимки и по ним видел, что делается в позвоночнике. Это был – возраст! Это были нагрузки от колясок с продуктами из Москвы, полученные в те девяностые, когда всё было только в Москве.
Четыре года что-то с ней происходило,  и как человек, сведущий в медицине, решил, что идут запоздавшие гормональные перестройки. Я был сухой, а она была мокрая, хотя жары не было. Или я дотрагивался до неё и она становилась мокрой. Ей это было неприятно, она этого стеснялась.
Умерла моя жена. Она долго болела, и все мои попытки повлиять на неё в части её лечения, успеха не имели. Я с успехом лечил своих близких: брата, сына, дочь, старшего сына –всех, кроме неё! Я им делал уколы, ей же только внутримышечно, в вену она мне не давала, хотя знала: весь подъезд ходил ко мне делать внутривенно.
Когда-о давно, на заре наших первых встреч с моей возлюбленной, я думал, что когда-то я предложу ей выйти за меня замуж.  И, вот, я свободен!?  Но делать её своей женой я не хочу. В чём же дело?
Вот тут-то и вступает в силу моё понимание «Иллюзии счастья» или другими словами , можно сказать, «философия любви».
Разумеется, я не претендую на Фрейда и всех великих идеологов человеческих взаимоотношений. За девятнадцать лет с ней я понял, что, если люди не встретились смолоду, не родили детей, не подняли их, пройдя через огромные трудности, то встретившись после сорока лет и даже ближе к пятидесяти, слово любовь, хоть и произносилось, то оно относилось к половой любви, которой оба имели в большом недостатке до встречи.  Можно превозносить женщину до небес и думать, что ты её любишь, ты не можешь дня без неё прожить, но сейчас я всё понимаю –это была просто сила страсти, необузданной, истосковавшейся страсти. Пятнадцать лет мы горели этой страстью и нам казалось, что мы безумно любим друг друга. Нет, дорогие мои, всё далеко не так.
Только жена, молодая, красивая, милая, пришедшая к тебе в первую брачную ночь и в объятиях которой ты пробыл почти пятнадцать лет, могла любить тебя беззаветно и преданно и я любил её также беззаветно и преданно. Можно смело сказать, что мы прошли огонь, и воду, и медные трубы. Это была любовь тихая, нежная и без всяких страстей. Такая уж была она женщина. Я ещё не скоро пойму, что мне нужна была совсем другая женщина! Другого темперамента! Но жизнь текла ровно и счастливо до момента рождения младшего сына. В моём рассказе «Младший сын» я подробно описал все злоключения, которые начались с его появлением. Он конечно не виноват в своём рождении.  Жену мне «испортили» в роддоме, не досмотрели, и к середине жизни нашей с ней, пошёл первый перекос.
Нет, я не ушёл из семьи. До той моей женщины ещё было шестнадцать лет. А жену я всё равно любил. Она была в это время слабая и беззащитная, постоянно испытывавшая свою как бы вину передо мной. Она любила меня всегда! Но мужчина не может любить женщину долго и не иметь её. Вся психология сознания, что с ней случилась беда, что ей нужно как-то помочь, она, эта психология рушилась, когда я, зная, что нельзя, начинал ласкать её, обнимать и не понимать, что это милое, любимое существо, бесконечно твоё, и ею нельзя обладать.
Я всегда вспоминал рассказ Джека Лондона, как двое он и она, любившие друг друга, договорились не касаться друг друга никогда! До глубокой старости они сгорали от любви, но так и не коснулись друг друга! Этот рассказ потряс меня. Но разница в том, что я мог её обнимать и целовать сколько угодно. Нельзя было трогать грудь, тем более её целовать. Так она была воспитана. А мне больше всего это как раз и хотелось делать! Я сдерживал себя, сердился про себя и засыпал, неудовлетворённый и уже тогда принимавший какие-то снотворные средства. Когда я её фотографировал на юге, я всегда брал на передний план её грудь. До того она была прелестная!

Продолжение следует…