Великое таинство - охота

Особая атмосфера: полынный запах степных трав, чай с дымком, чарующая игра языков пламени ночного костра, пьянящее  душу охотничье братство – дают жизнь многим невероятным охотничьим рассказам. Вспоминается и самое удивительное, и самое волнующее, и то, в чем иной раз совсем не хочется признаваться….  Все это вместе есть великое таинство и великое увлечение – ОХОТА, и снова и снова, с сопереживанием, с улыбкой или долей иронии вспоминаются давно прошедшие события.

Проще, проще надо!..

В одном из воинских подразделений нашего гарнизона один из начальников за глаза имел прозвище «пожарный баллон». Был он полноват, имел жирное лицо и необычайно багровый цвет щек. В то же время являлся очень заядлым охотником. Причем, выезжать любил в составе компании, а саму охоту обставлял ритуалами, приобретенными им во время службы в Группе Советских войск в Германии, что, всегда, раздражало не привыкших к такому гарнизонных охотников.
… Был конец сезона на утку – ноябрь-месяц. Ночью уже стояли крепкие морозы, и края озер схватывало льдом. Только на середине водоемов были промоины, и там иногда плескались не успевшие улететь на юг кряквы. Вот военные охотники собрались закрыть сезон на водоплавающую дичь. Причем, далеко не поехали, а устроились рядом с аэродромом на городских очистных сооружениях.
Когда начальник выбрался из машины, то некоторые присвистнули: несмотря на мороз, на нем была надета щегольская импортная шляпа с воткнутым серым пером – знаком охоты на пернатую дичь.
Всем было ясно, что охота для него – целая церемония, настолько выражение на лице было торжественным и значительным. Перед распределением мест для охоты «пожарный баллон», как старший компании, опробовал крепость льда у берега. Лед держал. Кто-то из охотников хотел предупредить, что в данном месте глубоко и располагаться надо в стороне, где помельче – иначе сбитых уток не достать. Но начальник жестом остановил подчиненного: не мешай, мол, рекогносцировке, потом выскажешься…
Как на беду, в это время налетает стайка крякв, и «пожарный баллон» тут же заряжается и вскидывает «ижевку». Все устремляют глаза в небо, отслеживая результат выстрела. Звучит дуплет и утки, даже не шелохнувшись, ушли на повторный круг. Охотники разочарованно опускают взгляды на место, где стоял охотник, и последнего не обнаруживают!
Вместо неудачного стрелка во льду парила обширная черная промоина, а в ней плавала вперемежку с кусками льда злополучная шляпа с пером. Через мгновение вода забурлила, охотник вынырнул и – то ли мыча, то ли постанывая от обжигающей тело воды, саженками, ломая лед, рванул к берегу. Несколько торопливых услужливых рук тут же подхватили его и вытащили на берег. Потоки вонючей грязи полились с незадачливого охотника. В сопровождении плохо сдерживаемого хохота, раздеваясь на ходу, начальник помчался к машине – закрытие охоты для него закончилась…
Один из охотников, вылавливая палкой шляпу, как будто причина была в ней, сочувственно прокомментировал:
- Ну, зачем все так сложно?! Проще, проще надо! Мы же не в Германии…

Непредвиденные расходы

В середине восьмидесятых наш гарнизон имел многочисленные полигоны в Казахстане, так называемые – «точки». На некоторых из них, особо удаленных, привозной была даже вода, а связь с внешним миром один-два раза в месяц осуществлялась только вертолетом. Естественно, нравы на этих точках несколько отличались от общепринятых. Например, пополнение скудного рациона за счет бесконтрольной охоты на сайгаков считалось обыденным занятием.
И нетрудно догадаться, что вырвавшиеся оттуда на основную базу по служебным или семейным делам офицеры и прапорщики вели себя, мягко говоря, тоже неадекватно.
Так, однажды, рыбацкая компания из двух офицеров одной из точек, плывя на лодке по одному из рукавов Волги, буквально нос к носу столкнулись с плывущим через реку лосем. Глаза горе-рыбаков засверкали – «гору мяса» и больше ничего другого они не смогли увидеть в могучем и редком для наших мест звере. Один из них, недолго думая, схватил топор, готовясь опустить его на горбоносую и гневно фыркающую при приближении лодки, голову лося. В тоже время у напарника своевременно возникла резонная мысль – после удара лось-то потонет и цель - мясо – будет не достигнута. Планы лихорадочно стали меняться, так как до берега лосю оставалось преодолеть всего ничего – несколько десятков метров. Выход был найден: фала, привязанная на носу лодки к скобе, была срочно преобразована в петлю и со второй попытки удачно накинута лосю на рога. Так лось оказался в упряжке и стал буквально буксировать лодку. Один из любителей лосятины расположился на носовке лодки вблизи туши лося с топором в руках в ожидании момента, когда животное выплывет на мелководье и можно будет совершить задуманное.
Находясь в воде, лось, казалось, почти не обращал на каюров внимания, и упорно загребал к спасительному берегу. Но как только его копыта почувствовали под собою твердь, зверь моментально преобразился и совершил такой могучий рывок, что браконьеры тут же полетели вверх тормашками в воду, а лодка глиссером вынеслась на берег, пронзив носом с десяток метров густого кустарника и застряв между двумя деревьями. Последовал еще один лосиный рывок, и фала порвалась, как нитка, и с ее обрывком на рогах громадное животное стремительно ушло вглубь прибрежного леса…
Так вместо «горы мяса» пришлось многократно нырять за утонувшими вещами, полдня пытаться остановить проплывающие мимо лодки, чтобы добраться до гарнизона, искать на завтра вторую лодку, чтобы доплыть до места крушения, несколько часов вырубать кустарник, чтобы освободить лодку. И к тому же был разбит новенький мотор, да и сама лодка получила серьезные повреждения. В результате ни рыбы, ни горы мяса, а только непредвиденные расходы…

«Ось як!..»

Капитан Курило, заядлый охотник, в свое время был настоящей местной достопримечательностью. До сих пор любой коллективный выезд военных охотников начинается воспоминаниями о знаменитом охотнике. По рассказам очевидцев он был хозяйственен, азартен, немного жадноват, самолюбив и чрезвычайно ревнив к чужим охотничьим успехам. Некоторые из этих черт были доведены до крайности и поэтому товарищи, зная об этом, частенько незлобиво подтрунировали над простоватым охотником.
Однажды, во время охотничьего обеда после нескольких рюмок за охоту и удачу охотничью один из охотников полушутя-полусерьезно засомневался в том, что Курило, дескать, сможет снять одним выстрелом ворону с соседнего дерева. Легко восприимчивый на подначку охотник вскинул ружье и, естественно, сбил ворону с первого выстрела. Затем резко обернулся к насмешнику и отрубил: «Ось як!» Все засмеялись. И тогда заведенный Курило пошел к дереву, поднял раненую ворону и принес ее для всеобщего обозрения, как неоспоримое подтверждение его охотничьей и стрелковой состоятельности. Ворона обессилено косила глазом, разевала клюв и пыталась вырваться. Это вызвало новое подтрунивание: «Птица взята не чисто!»
Разгоряченный охотник стал доказывать обратное. И, разозлившись на периодическое открывание клюва вороной, совершил неприличный поступок – взял и плюнул вороне в клюв: «Вот тебе!» Птица – тварь бессловесная, но такого даже она вытерпеть не смогла. Изогнувшись в руках Курило, взяла и… клюнула его в самый нос! А клюв у вороны, как все знают, очень мощное оружие. Причем клевание произошло с захватом части носа. От неожиданности истязатель вскрикнул и резко дернул от себя ворону, невольно уронив ее на землю. В результате борьбы человека с птицей с носа оказалась сорванной кожа, кровь каплями потекла по подбородку. Ворона тем временем, припадая на одну ногу, поспешно поковыляла в близлежащие заросли ивняка.
Затихшая охотничья компания, с огромным интересом наблюдавшая за происходящим, разразилась гомерическим смехом. Разъяренный Курило схватил ружье и произвел несколько выстрелов, сводя счеты с неуступчивой вороной. Но хищная птица так забилась в середину кустарника, что добыть ее уже было невозможно. Товарищи еле успокоили разбушевавшегося Курило, но еще неделю ехидно улыбались при встрече с ним на службе, демонстративно рассматривая заживающие на носу раны .