Убийство

Зенькин любил пиво. Но пиво его не любило. Каждый раз, когда Зенькин заказывал кружечку разливного, нефильтрованный Паулайнер оказывался солодовой бормотухой Нижеурюпинского розлива. Поначалу казавшаяся белоснежной пена костенела желтыми хлопьями, а одинокие пузырьки робко щипали её шершавую корку, проколов которую осколком переднего зуба, Зенькин, жадно всхлипывая, втягивал в себя, словно земснаряд, мутнеющую на глазах сжиженную гадость.

Вот и на этот раз, придушив проснувшееся было в нём чувство собственного достоинства, Зенькин хлюпнул, всосал пивной экзерсис и, чтобы не перехватило дыхание, тихо икнул. Ощутив на себе строгий взгляд бармена, Зенькин засуетился, нарочито крякнул, хлопнув себя по пузу пухленькими ручками, и выдохнул с причмоком: "Хорошо!.."

За спиной Зенькина хлопнула дверь, шаркнули спешные шаги, и на соседнюю табуретку взгромоздился здоровенный мужик в клетчатой ковбойке, с сизым носом и наколкой на левой руке в виде ящерицы.

- Пива! - бросил мужик бармену и, обернувшись к Зенькину, подмигнул.

Зенькин машинально подмигнул в ответ и напрягся - глаза у мужика были оранжевого цвета.
Бармен шустро шваркнул измокшим полотенцем по стойке, глянул на просвет засиженную мухами кружку и с видом аптекаря, отвешивающего жизненно важный препарат, нацедил Нижеурюпинского пойла.

- Что за пиво? - весело спросил мужик в ковбойке.

- Паулайнер, - гордо ответил бармен.

Мужик взял кружку, сверкнул оранжевым глазом и, не прикасаясь губами к выщербленным краям, быстро пару раз лакнул.

- Паулайнер? - не глядя на бармена, переспросил он.

- Ага, Паулайнер... - зачем-то встрял Зенькин, - люблю я пиво...

Мужик посмотрел на Зенькина, потом на бармена и с легкостью горной серны (уместнее сказать - горного козла) метнул своё восьмипудовое тело через барную стойку. Схваченный волосатой рукой за грудки, бармен захрипел. Осколки жахнутой со всего размаха об его голову кружки весёлым бисером зазвенели по полу.

Парализованный Зенькин залпом допил пиво.

Хрип бармена плавно переходил в сип, таясь всё глубже и глубже в синеве сжатого горла.

Оранжеглазый мужик надул бицепсы, и ноги бармена воспарили над землёй, его мокрослипшиеся волосы встали дыбом. Одна туфля слетела с ноги, обнажив дырявый носок, другая судорожно выбивала бесшумную чечётку в воздухе.

Зенькин зачем-то сосчитал про себя до восьми. Бармен затих.

Мужик осторожно опустил обмякшее тело на пол и, брезгливо взявшись двумя пальцами за края мокрого полотенца, накрыл лицо уже остывающего бармена.

- Паулайнер должен быть горьковат, - рыгнул мужик в сторону Зенькина, - а это сладость какая-то...

И вышел.

С тех пор Зенькин пьёт только водку.