Напрасные хлопоты

Я стою перед зеркалом и машу руками. Кажется, Ляля собирается воспользоваться моей беспомощностью, пока я сушу ногти: он похотливо ухмыляется, утробно ухает и ходит вокруг да около, постепенно сужая круги. Я сердито шиплю на него, и он с ворчанием отступает, но я все равно смотрю с подозрением в его сторону, тем более что расхаживаю по квартире голышом. Впрочем, я сама виновата: никак не могу избавиться от дурной привычки - чуть что, сразу замуж. Мы учились в одном классе, и уже тогда этот длинный рыжий отличник пытался распускать руки. Но сразу после школы вихрь взрослой жизни закружил и унес меня прочь, так что ему пришлось немного подождать, пока его принцесса обретет покой и умиротворение в его терпеливых объятиях, освященных узами моего четвертого брака. Почему Ляля? Сама не знаю. Это прозвище родилось в пароксизме страсти, хотя, сказать по правде, это двухметровое волосатое чудовище менее всего похоже на ляль. Чудовище утверждает, что в тридцать четыре я такая же очаровательная, как и семнадцать лет назад. Это правда, но только теперь это очарование занимает у меня на два часа больше, чем во времена моей юности.

Молодой, любящей поспать женщине средних лет, которой приходится ездить на работу к девяти, живется несладко. Подъем затемно, контрастный душ, обтирание лица льдом из зеленого чая, укладка. На завтрак - стакан свежевыжатого апельсинового сока и мюсли (будь они прокляты!).
Муж выходит из дому на час позже, чем я, но вместо того, чтобы поспать лишних шестьдесят минут, поднимается вместе со мной и все утро не дает мне прохода. У него, видите ли, утренние рефлексы. Он плотоядно косится на мою грудь (на меня он может дуться, на нее - никогда), разговаривает с ней ("Ах, вы мои ма-а-а-аленькие!"), отчаянно подлизывается и строит мне глазки в иллюзорной надежде на блиц...

Я надеваю трусики, лифчик и надолго задумываюсь. Какие колготки надеть? Бежевые или цвета загара? Натягиваю цвета загара. Нет, пожалуй, все-таки бежевые. Ляля подглядывает за мной из-за приоткрытой двери и восхищенно цокает. Я прогоняю его, он ретируется на кухню, но стоит мне удалиться в туалет, начинает беспокоиться, подкрадывается, подозрительно принюхивается, наконец не выдерживает, и вот уже я вижу в замочной скважине его горящий негодованием глаз:
     - Ты что, какаешь?! - подозрительно спрашивает он меня сквозь запертую дверь.
Я молчу.
     - Какаешь, что ли?!
Ну вот, началось. Теперь он будет с потерянным видом бродить по квартире, подтягивать трусы до самых подмышек, тяжело вздыхать, как змея, посаженная в кувшин, заламывать волосатые руки и сетовать на то, что три года назад злые люди обманули его и подсунули какую-то ненастоящую принцессу. "Принцессы не какают", - так написано на краеугольном камне, лежащем в основе вселенной его представлений о семейной жизни.

Незадолго до того как податься в гомосексуалисты, Кельвин Кляйн сказал: "Ничто не красит женщину так, как косметика". Я полностью с ним согласна, но для начала - освежающая маска. Чувствую, как Ляля сопит где-то у меня за спиной, но близко подходить боится, рискуя получить локтем в живот. На всякий случай показываю ему кулак в зеркало и обращаюсь к помощи корректора, чтобы скрыть следы недосыпа. Затем наношу слой тонального крема (пожалуй, лучше выбрать на тон светлее) и слегка припудриваю лицо пудрой со светоотражающими частицами - это заставит кожу сиять. Румяна натуральных оттенков, тени пастельных тонов, тушь - черная или коричневая в зависимости от настроения. Помада? Пожалуй, нет: сегодня обойдусь блеском для губ.

Половина девятого.
     - Дорогая, - жалобно взывает Ляля ко мне из гостиной, - мне нужны деньги!
     - Возьми в сумочке, - кричу я ему, пытаясь застегнуть "молнию". Черт возьми, а ведь еще две недели назад я это проделывала без труда! Здесь есть одно правило: если ты не влезаешь в любимую юбку, а та, в которую влезаешь, тебе не нравится, - иди и купи себе новую сумочку. Или шубу.
Я слышу, как он безнадежно вздыхает и отправляется в коридор, где на кушетке, распахнув пасть, неприязненно скалится на чужака мой "Марк Джейкобс" в компании двух хищников помельче... Вообще-то ни одному мужчине не разрешается кормить их с руки, но Ляле я доверяю. В конце концов, если я шарю в его карманах, то почему бы не разрешить ему немного пошарить в моих? Впрочем, он не злоупотребляет моим доверием: женская сумочка для мужчины - предмет хтонический, а следовательно, лучше держаться от него подальше. Некоторые вещи там исчезают бесследно (муж это знает и поэтому никогда не просит меня положить к себе в сумочку его солнцезащитные очки, пачку сигарет или кредитную карту), зато другие появляются словно из ниоткуда: несколько дней назад я обнаружила в ней пассатижи! Вопрос "Чего нет в женской сумочке?" вгоняет Лялю в ступор, я же считаю, что единственное, чего там нет, так это свободного места. Ключи, паспорт, водительские права, мобильный телефон, зарядка для телефона, набор косметики "Эсте Лаудер" (румяна, компактная пудра, корректор, карандаш для глаз, тени, тушь, блеск и карандаш для губ, помада (2 шт.), лак для ногтей), флакончик духов "Буа дез Иль", шариковый дезодорант, средства для снятия макияжа и ацетон на случай, если заночую у подруги, маникюрный набор, набор бумажных салфеток, миниатюрная губка для обуви, початая бутылочка "Эвиана", мятные конфетки, блистер "Ношпы", зонтик, сложенный пополам журнал "Психология", запасные колготки и кошелек - вот стандартный набор, без которого уважающая себя женщина никогда не выходит из дома.
     - В какой именно? - в отчаянии кричит Ляля.
     - В коричневой, - кричу я в ответ, и в моем голосе чувствуется раздражение.
Муж кряхтит, мнется и, собравшись с духом, опасливо, как будто она в любой момент может вцепиться ему в запястье, запускает в сумочку руку, долго роется, шелестит какими-то бумажками, чертыхается вполголоса и наконец двумя пальцами, словно дохлого хомяка или жабу, выуживает на белый свет кошелек.
     - Нашел! - радостно орет он.
"Три минуты семнадцать секунд, - отмечаю я про себя. - Да ты идешь на рекорд, мой милый!"
     - Здесь нет денег! - снова орет он, и тут я взрываюсь: с проклятиями бегу в прихожую, выхватываю жабу у него из рук и, словно фокусник, достаю из пустого кошелька две пятисотрублевые купюры. Ляля смотрит на меня с восхищением, но старается держаться на расстоянии. В сердцах посылаю его к черту и иду обуваться: нагибаюсь, а сама поглядываю назад из-под руки: мало ли что?

Уф, кажется, все. Еще раз критически оглядываю себя в зеркале: ну что же, неплохо. Теперь я готова встретиться с реальностью лицом к лицу.
     - Ляля, - зову я его для ритуала прощального поцелуя.
Молчание. Опять, что ли, медитирует перед стиральной машиной на крутящееся в барабане белье? Или ногти стрижет? Нет, в ванной комнате пусто. Заглядываю в спальню и вижу: муж раскрыл все шкафы, а сам, понурившись, сидит на краю кровати, рыжий, волосатый, никому не нужный, печальный, как сиротка-орангутанг, и нюхает на предмет пригодности свой вчерашний носок. И тут вдруг мне становится так его жалко, такая горячая волна нежности поднимается до самого горла и начинает щипать в носу, что я отбираю у него носок, обреченно вздыхаю (еще одно утро оказалось напрасной тратой косметики) и начинаю раздеваться. В конце концов, все равно я уже опоздала.