Жизнь и приключения Вари Коклюшкиной. Продолж. 2

                Глава 16. Варя в «Париже».

                Варя все же побывала в «Париже». Причем буквально через день после конкурса. Как это? Да запросто. Взяла и поехала после работы. В бутик под названием «Париж». Потому как в качестве приза за второе место вручил доктор Ватсон Варе сертификат на покупку любых товаров на общую сумму десять тысяч рублей в бутике «Париж».
                Десять тысяч рублей – сумма не малая, согласитесь. Варя ехала и представляла себе, что накупит себе сейчас целую кучу вещей: юбку, платьишко модное, что-нибудь из обуви, может, еще и на нижнее белье останется. А что? Почему бы и нет. Такое красивое ажурное сексуальное бельишко аж из самого Парижа. У Вари такого никогда не было. А теперь будет. Что ли она не женщина, в конце концов?
                Бутик «Париж» Варя нашла быстро. На яркой вывеске рядом с названием красовался силуэт Эйфелевой башни. Варя вздохнула: «Ах, Париж...» Внутри бутик оказался небольшим и малолюдным – только молоденькая продавщица-консультант в коротенькой черной юбочке и белоснежной блузе и единственная покупательница – вся из себя расфуфыренная дамочка. Варя негромко сказала «здрасти» и направилась к стойке, где висела на вешалках одежда.
                - Вам чего, женщина? – строго спросила подошедшая к ней продавщица, на груди которой был приколот бейджик с надписью «Натали».
                - Мне бы сначала все посмотреть, Наташенька, чтобы определиться, - улыбнулась ей Варя.
                - Я вам не Наташенька, - стала еще строже продавщица, - И здесь вам не музей, чтобы смотреть. Вы ошиблись. Магазин для экономных дальше.
                - Нет, я не ошиблась. Мне именно сюда, - в тон ей строго ответила Варя и повернулась к стойке. Она перебирала вешалки, внимательно рассматривая их содержимое. Продавщица надсмотрщиком стояла над душой прямо за Варей, следуя за ней тенью буквально по пятам. Варе это очень мешало. А тут еще эти ценники! Вернее, не сами ценники, а цифры на них. Прямо скажем, страшные цифры. Пара из ажурных красных трусиков и такого же бюстгальтера стоила как раз десять тысяч! Варя на днях видела в другом магазине практически такие же в двадцать раз дешевле. А платья!  Маленькое простенькое черное платье стоило двадцать семь тысяч! Наверное, его когда-то сконнструировала и самолично сшила сама Коко Шанель. Раритетное платьишко, потому и цена такая. Ценник роскошного вечернего длинного платья из струящейся лиловой ткани показывал шестизначную цифру! Варе такое, конечно, ни к чему. Куда она в нем пойдет? На работу? Хотя, это мысль. Если она в таком виде придет на работу, то начальник, наверное, без лишних слов сразу отпустит ее в досрочный отпуск, решив, что Варя явно переутомилась и слегка надорвалась мозгами. А вот это миленькое симпатичное легкое платье ей бы подошло – по голубому фону маленькие синие цветочки, оборка внизу, широкий синий пояс. Просто прелесть! Варя смотрит на ценник, вздыхает: нет, не подходит.
                Продавщица наблюдает за ее вздохами, округлением глаз и удивленными покачиваниями головы, с едкой насмешкой. Покупательница тоже переключила все свое внимание на Варю. Варя спиной чувствует как они многозначительно переглядываются: что это, мол, за чучело сюда посмело явиться. Чучело по имени Варя оставляет тщетные попытки найти что-либо из одежды ценою в четыре цифры и переключается на витрины, коих здесь три. На одной витрине бижутерия в стоимость ювелирных изделий. На другой посуда. Что на третьей Варя не успевает разглядеть, потому что вдруг появляется охранник, быстро подходит к Варе, решительно берет ее за локоток и со словами «Я провожу вас, девушка» буквально тащит ее к выходу. В первую секунду Варя радуется, что ее назвали девушкой. Потом удивляется: она ведь не просила никуда ее провожать. Потом ее окатывает мощная, как цунами, волна возмущения.
                - Минуточку! – буквально кричит она так, что все трое – охранник, продавщица и покупательница – замирают на месте, - В чем дело, собственно говоря? Я покупательница и требую к себе соответствующего отношения! Руку отпустите, мсье! Будьте так любезны!
                «Мсье»  отпускает Варин локоть.
                - А вас, Наталья, убедительно попрошу немедленно ознакомить меня с вашим ассортиментом! В частности, меня интересует французская посуда!
                Спустя пятнадцать минут Варя направляется к выходу, неся в красивой упаковке свою покупку – ее сертификата хватило как раз на крошечный изящный кофейный сервиз на две персоны. Будет пить по утрам кофе и представлять себе, что пьет его в уютной кофейне с видом на Эйфелеву башню. Охранник почтительно провожает ее к выходу, тихо извиняется: «Прошу прощения. Просто мне дано указание выпроваживать людей, которые не соответствуют здешней публике».
                - Ничего, - улыбается ему Варя, - а вот мне интересно, вы какой институт окончили?
                - Я? – удивляется охранник, - Я только школу среднюю закончил.
                - Понятно. А ваша Натали какой ВУЗ окончила?
                - По моему, никакой.
                - А вы знаете кто такой Анатоль Франс, Эмиль Золя?
                - Артисты что ли какие иностранные?
                - Да, - подумала про себя Варя, - здешняя публика мне действительно не соответствует.


                Глава 17. Варя в поликлинике.

                Варя сидит в поликлинике в очереди к окулисту. У окулиста, как и у других врачей в поликлинике, Варя не была сто лет. Ну, чуть меньше. Не то, чтобы она так халатно относится к своему здоровью, просто некогда ей по поликлиникам ходить. И к окулисту она случайно попала, если честно, просто по делам проходила на днях мимо поликлиники и вдруг подумала: а не записаться ли мне к окулисту? Зашла и записалась на прием. Почему именно к окулисту? Да что-то глаза в последнее время стали уставать к концу рабочего дня, все же практически целый день за компьютером.
                Вот и сидит теперь в очереди. То, что у нее талон на семнадцать часов, как оказалось, ни о чем не говорит. Сидит теперь в общей очереди, ждет, когда ее вызовут. А время уже восемнадцать двадцать. Ну, да ничего. Варя не торопится, не нервничает, сидит себе, на людей смотрит. А смотреть интересно. Напротив кабинета окулиста кабинет терапевта, тоже очередь большая, еще больше чем к окулисту.
                Как раз напротив Вари сидит крупная женщина цветущего вида. Одета она ярко, разноцветно, отчего напоминает Варе большую бабочку. Женщина-бабочка охотно рассказывает рядом сидящему мужчине громким, хорошо поставленным голосом: «Это я только с виду выгляжу здоровой, на самом деле у меня целый букет болезней!» Слово «букет» женщина-бабочка выделяет, произносит с явным удовольствием. Дальше женщина охотно и даже с каким-то удовлетворением произносит длинный перечень названий своих болезней. Многие названия Варя даже не знает. Женщина подробно рассказывает мужчине про свои болезни, чем и как она их лечит. Видно, что это ее любимая тема. Вот отними у нее этот «букет», и ей сразу станет жить скучно и не интересно. Варя представляет себе роскошный букет в руках женщины. Вот прекрасная красная роза – это мигрень, желтый тюльпан – панкреатит, пышная гортензия – язва желудка, веточка мимозы – артрит, белая сирень – цистит, сиреневая сирень – воспаление придатков, великолепная бордовая георгина - начинающаяся глаукома, скромная петунья – воспаление гланд, синяя астра – отит, желтоглазая ромашка – ишемическая болезнь сердца, василек – хроническая бессонница, пышный розовый пион - аллергия. Красивый букет получился. Мужчине, видимо, становится немного обидно,  он тоже начинает хвалиться своими болезнями. Его «букет» хоть и скромнее в количественном отношении, но гораздо весомее «букета» женщины-бабочки: перенесенный микроинсульт – это раз (мужчина загибает мизинец), инфаркт – это два (загнут безымянный), сахарный диабет – это три (средний палец), астма – четыре (указательный) и даже подозрение на онкологию – пять (большой палец припечатывает остальные пальцы в увесистый кулак). Женщине с ее мелкокалиберными болячками крыть нечем, она обиженно отворачивается от мужчины. Мужчина сидит с торжественно-гордым видом победителя.
                В это время выглядывает медсестра и выкрикивает: «Коклюшкина Вэ Дэ. На семнадцать часов!» Варя идет в кабинет. В кабинете кроме молоденькой сестрички за столом сидит грузная пожилая женщина в белом халате – окулист. Варя садится напротив, ждет, когда закончит что-то писать окулист. Вид у врача усталый. На носу очки в старомодной массивной роговой оправе с толстенными стеклами-лупами. И это понятно: обидно не воспользоваться своим служебным положением в личных целях.
                - На что жалуемся? – не поднимая головы и не прекращая писать, спрашивает окулист.
                - На маленькую зарплату, - чуть не брякает Варя, но вовремя спохватывается, - Да я особо и не жалуюсь. Просто решила провериться. Целый день за компьютером. Глаза к концу дня устают, иногда чувство тяжести в глазах, как будто что-то давит внутри. А вдруг глаукома начинается или еще что-нибудь эдакое, страшное.
                - Сейчас посмотрим. Ленусик, замерь внутриглазное давление и проверь зрение.
                Ленусик замеряет, проверяет. Наконец окулист отрывается от своих бумажек, подходит к Варе, заставляет ее глядеть вверх, что-то высматривает у нее в глазах маленьким прибором. Опять садится за стол и пишет теперь уже в Вариной карточке.
                - Может, мне стоит приобрести «светозар»? – интересуется Варя, - Я по радио рекламу слышала, типа очень хорошее средство для лечения и профилактики всех глазных заболеваний.
                Окулист, не прерывая писанины, кисло морщит лицо в левую сторону, что Варя расценивает как: «Тебе оно надо? Тебе оно не надо».
                - А если купить «чернику-форте»?
                Окулист кисло морщится направо. Ясно, оно Варе тоже не надо.
                - А если «визин»?  Я по радио слышала – очень действенное средство.
                Окулист морщится так, словно у нее во рту разжеван целый лимон.
                - А вот я еще видела рекламу по телевизору… - начинает Варя, но окулист прерывает ее, - Женщина, вы так верите рекламе? Вот в Деда Мороза вы, например, верите?
                - В Деда Мороза я верю, - признается Варя, немного смущаясь.
                - Вот и прекрасно, и продолжайте верить в Деда Мороза. А что касается рекламы… ведь вы же разумная взрослая женщина, а как маленький ребенок верите рекламе. Стыдно, право слово. Все у вас нормально. Просто выпишу вам капли для поддержания глаз, что-то вроде глазных витаминов. Месяц капаете, месяц нет. И так периодически, можно постоянно. Ленусик, выпиши женщине тауфон.
                - А… он дорогой?
                Окулист окидывает взглядом Варю и поправляется:
                - Ленусик, пиши таурин.
                - Извините, а в чем разница между … между этими каплями? Если что, я могу и дорогие купить. Ради собственного зрения.
                - Разница исключительно в цене и эта разница в десять раз. Эффект абсолютно одинаков.
                - А почему тогда такая разница в цене?
                - Эх, милая, - вздыхает окулист, - все ходят жить, в том числе и фармацевты.
                - Я тоже хочу жить, - вздыхает Варя.
                - Будете. Жить будете, - решительно обнадеживает окулист, - Ничего препятствующего этому с медицинской точки зрения по своему профилю не нахожу. Всего хорошего.
                Варя идет домой. Она улыбается. Врач обещал, что она будет жить. А жить-то хочется.

                Глава 18. Два мира.

                В один совсем не прекрасный день Варя обиделась на всех, можно сказать, на весь белый свет. В конце концов, и ее бескрайнее терпение дошло до края. Упала последняя капля в переполненную чашу, и полилось через край. Так Варе показалось. Последняя капля упала, когда Варя была дома. И она сказала всем, кто был в этот момент дома, а дома были все – муж и сыновья, так вот, она им так и сказала: «Все. Хватит. Надоело. Устала. Не могу больше. Ухожу от вас. Может быть, навсегда. Вы меня не любите, и я вас больше любить не буду. На всякий случай – прощайте». Она накинула кофту прямо на домашнее платье и ушла из дома, прихватив с собою только свою сумочку. Ушла, быть может, навсегда. Ушла куда глаза глядят.
                Оказалось, что ее глаза глядели в сторону магазина «Москва», потому что сама того не осознавая Варя оказалась именно в этом магазине. Ну, раз так случилось, она сначала зашла в свой любимый кафетерий, выпила свой любимый кофе со своим любимым пирожным «картошка» (надо признаться, что это не прибавило ей жизненного оптимизма и не подняло настроения) и пошла неспешно гулять по всем отделам магазина. Прошлась, ничего не присмотрела, а и присмотрела бы, все равно не купила – в кошельке оказалось всего двести тридцать пять рублей, маловато для всей оставшейся жизни.
                Вышла из магазина, села на скамью напротив входа в магазин и просто сидела, ни о чем не думая, подставив лицо августовскому уже не жаркому, но еще яркому и летнему солнцу. На душе было тихо, но не радостно. Пустовато было внутри. Боль обиды улеглась, но радость ей на смену не явилась. Варя знала, что стоит ее чуть потревожить, и боль всколыхнется и поднимется мутным облаком, заполонив все внутри. Она сидела и грустно жалела себя. Все же она неудачница по жизни, как ни крути. Работа не любимая, муж не любящий, дети стали равнодушными, не красавица, талантов в ней не оказалось, в Париж не слетала и уже не слетает и вообще... И вообще, жизнь ее – такая серость. Узенький круг жизненного пространства – дом, работа, дача. Люди ездят за границу, отдыхают на морях и островах, катаются на шикарных иномарках, живут в особняках, носят меха и бриллианты. Некоторых даже носят на руках, подают кофе в постель, осыпают лепестками роз, посвящают им стихи. У нее ничего этого в жизни не было и уже не будет. Она сама – простейший примитивный экземпляр хомо сапиенса, и ее жизнь – образчик унылой серости и примитивности.  Исчезнет вдруг с лица земли бесследно, и никто даже не заметит этого, разве что дома заметят, но спокойно переживут это исчезновение и будут себе жить дальше без нее.
                На Варину руку упала крупная капля. Дождик? Ах, нет. Небо совершенно ясное. Это ее горькая слеза скатилась по щеке и упала. Эх, жизнь Варина  – жестянка...
                Она сидела с закрытыми глазами, с пустотой в душе, в голове и в сердце. Она не знала как жить дальше. И жить ли дальше вообще. Зачем? Зачем вся эта суета, называемая жизнью, если сейчас или через два-три десятка лет один финал. Все бессмысленно в этом мире, если вникнуть.
                - Танюша, - услышала Варя рядом. На скамье кроме нее сидела еще женщина примерно Вариных лет. Звала кого-то. Может, знакомую встретила, может, дочь зовет. «Дочь – ночь – прочь – немочь – мелочь - сволочь» - сами собою подыскивались рифмы, природа не терпит пустоты, она мгновенно заполняет ее хоть чем-нибудь.
                - М-м-м-м-м..- невнятно промычал рядом кто-то. А вот это уже интересно. Кто это может мычать рядом с Варей? Разве что шутник какой не умный. И Варя открыла глаза. Перед сидящей рядом женщиной стояла полная девочка-подросток лет пятнадцати. Что-то в девочке было странное, противоестественное. Было ясно, что девочка больна. Взгляд ее отрешенный, вместо речи – мычание, выражение лица ненормальное. «Шизофрения или даунизм», - подумалось Варе. Она мельком взглянула в лицо женщине и поразилась тому свету доброты и радости, каким лучились глаза женщины, с любовью смотрящей на девочку.
                - Домой пойдем, Танюшенька? - ласково спросила женщина, девочка отрицательно качнула головой, - Ну погуляй еще, погуляй немного. – Девочка отошла, встала рядом с березой, держась за ее тонкий ствол. Она чуть покачивалась из стороны в сторону, свободной рукой перебирала пальцами, губы кривились, издавая тихие нечленораздельные звуки.
                - Не говорит, так и не смогли преодолеть этот порог, - тихо сказала женщина, обращаясь к Варе, - Но она все понимает.
                Варя кивнула, а сама подумала, что женщина, скорее всего, утешается самообманом, свойственным, наверное, всем родителям таких тяжелобольных детей: ну что она, эта девочка может понимать? Женщина словно прочла ее мысли: «Танюша и правда все понимает. Аутизм. Другой мир. Теперь даже наука признает, что это не болезнь, а просто отклонение от общечеловеческой нормы. И ведь неизвестно, что есть норма не в нашем представлении, а в высшем мировом понимании. Быть может, именно те, кто является носителем синдрома аутизма, и есть самые что ни на есть нормальные, а ненормальные мы, все остальные». Варя молчала, но в душе была не согласна с женщиной. Ведь ясно же как божий день, что все как раз наоборот.
                - Пока не столкнешься с этой проблемой лично, все это так далеко от тебя, как на другой планете, в другом мире, - печально говорила женщина, словно сама с собою разговаривала, - Сначала шок. Потом чувство отчаяния, глубочайшего горя, горше которого и быть не может для матери. Потом начинаешь потихоньку привыкать к этой мысли, притираться, учиться жить с этим. А куда деваться? Хочешь, не хочешь...
                - Я мало знаю об этом. Недавно прошла волна споров вокруг этой темы, поднятая Эвелиной Бледанс, у которой родился сын с таким диагнозом.
                - Эвелина молодец. Обычно, родители замалчивают эту тему, словно отходят в тень от остальных. Как будто стыдятся, что вот у них родился такой неполноценный член общества. А Бледанс, напротив, словно флаг подняла, привлекла внимание к этому вопросу. И это правильно. А вы заметили, кстати, как изменилась эта женщина, в недавнем еще светская львица? Словно рождение такого ребенка ее очистило от всего наносного и пустого. Была гламурно - сексуальная красотка, а сейчас я смотрю на ее фотографии с сыном на руках и, верите, вспоминаю изображение мадонн с младенцем на картинах Леонардо-да-Винчи.  ...Она стихи пишет.
                - Кто? Бледанс?
                - Нет, - рассмеялась женщина, - Танюша пишет стихи.
                - Как стихи? Не может быть, - не поверила Варя.
                - Аутисты чаще остальных творческие, талантливые люди. Многие пишу стихи. Танюша тоже. Правда, рука плохо слушается, потому приходится ей помогать – придерживаю кисть руки, чтобы сильно не прыгала. Но пишет сама. Такое, например:
                «В мире два мира – мой и ваш.
                В моем мне тяжко,
                В вашем – невозможно.
                Я – одинокая звезда
                На черном небосклоне.
                Два мира бы соединить
                И счастливо в нем вместе жить».
                - Какая молодец! А почему ей тяжко в ее мире?
                - Видите ли, аутисты воспринимают мир иначе, чем мы. Мы его воспринимаем целиком, как он есть сейчас, видим и чувствуем все одновременно, при этом держим подсознательно в голове наше прошлое и будущее. А аутисты воспринимают его как-то обрывисто, не цельно, отдельными картинками, как просмотр слайдов. Мир кажется им агрессивным, опасным, краски резкими, звуки слишком громкими. Это тягостное ощущение. Танюша отчетливо понимает свою особенность, отличие от других, это ее гнетет.
                - Бедная, бедная девочка, - прошептала Варя, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, - И мне жаль вас. Какое горе. А ваш муж?..
                - Нету, - просто сказала женщина, - мужчины не выдерживают, как правило. Или просто уходят из семьи, или уходят в пьянство, в наркоманию. Мой, по счастью, просто ушел. У него сейчас другая семья, здоровые дети, все хорошо. Нет, я не в обиде на него. Не каждому по силам нести этот крест.
                - А что будет дальше? Ведь это не лечится?
                - Но ведь это не болезнь, просто другой мир. Танюша пишет: «Два мира бы соединить», но как это сделать? Не известно. Да, аутистам очень трудно жить среди нас. Нам и самим-то трудно в своем мире, такой он жесткий, порой жестокий. А аутисты – они такие незащищенные, как цветы, они чистые душою, им совершенно не знакомы такие понятия, как корысть, интриги, карьеризм, сребролюбие, жажда власти над другими, то, что сейчас было бы на первых местах своеобразного рейтинга человеческих качеств. Знаете, к какой мысли я пришла недавно? Согласно статистике, если в двухтысячном году на десять тысяч новорожденных приходился один ребенок - аутист, то в две тысячи пятом году – уже один такой ребенок на триста новорожденных, в две тысячи восьмом – один на сто пятьдесят, а в прошлом году – один на каждые девяносто новорожденных, а лет сто назад это вообще были редчайшие исключительные случаи. Словно природа выравнивает дисбаланс, что создали люди. Возможно, очень скоро станут рождаться одни аутисты. И тогда останется только один мир, их мир, в котором не будет склок, интриг, вечной безумной погони за славой, богатством, не будет войн, убийств. ...Вы спросили: что будет дальше, подразумевая, что будет с Танюшей, когда не станет меня. Это самая больная тема. Когда родители уходят, таких людей сдают в специнтернаты, где они быстро умирают, потому что равнодушные врачи, четыре стены и ты с твоим особенным миром никому не нужен, как чужеродный элемент. Я стараюсь не думать об этом. Мне остается только быть как можно дольше молодой, здоровой и полной сил. Ничего. Зато я научилась теперь радоваться каждому дню, ценить его.
                Варя шла и твердила строчку: «В мире два мира – мой и ваш». Два мира. Женщина сказала, что скоро останется только один мир, мир аутистов. Варе стало жалко этого исчезающего мира, с его явными недостатками, перекосами и дисбалансом. А, может, надо просто людям всем очень постараться, чтобы эти два мира не противоречили друг другу, а как написала мудрая девочка-аутист Танюша: «Два мира бы соединить, и счастливо в нем вместе жить». Чтобы всем было в этом мире уютно.
                Зазвонил мобильник в сумочке.
                - Да, сынок. Иду домой. Скоро буду. Что приготовить вам на ужин?