Frames

Солнце было медно-рыжим сегодня. Поправило шляпу, тронуло раскалённые револьверы, с размаху село на стул, закинув ногу на ногу. Крошка Эльза принесла выпить холодного яда и заставила за него платить. Платить не хотелось. Хотелось прекратить каким-нибудь образом боль в ноге, хотелось влезть в удобные сапоги и стащить где-нибудь пару кислых крупных яблок чуть вытянутой благородной формы. В воздухе тёплыми потоками билась золотая пыль, время капало за воротник.
Жёлто-зелёно всплеснула радужка, и рухнувший напротив алкоголик дешёвого покроя задумчиво закурил:
– Санни, ты заходишь каждый вечер.
– И? – тонкая бровь выжидающе надломилась.
– И у меня складывается впечатление, что ты кого-то ищешь.
– И? Оставь мою кружку в покое.
– И (глоток) я вот думаю: не меня ли?
– Отстань, Мун.
– Отстать? А если я не хочу отставать?
– Тебе лучше отстать.
Высокая фигура качнулась, нетвёрдо опёршись на стол. Развернулась. Пыль засверкала чаще, и кое-где плёнка начала сбоить – белые пятна пробегали по рукам, и даже красноватые волосы, подпалившие тёплой дрожью все детали и мелочи в этом суженном до пары метафор и трёх видов выпивки мирке, немножечко потускнели.
– Да-да, уходи.
Нога заболела сильнее, закололо даже в колене. Смотреть в чужую спину оказалось до странности больно, а она не удалялась и не приближалась, только по-прежнему как-то по-идиотски покачивалась.
– …А ещё твои образы стареют.
Медленно и устало солнце вдыхает запах дерева и намеренно ничего не слышит. А Мун говорит громко, изредка прочищая горло, не оборачиваясь:
– В общем, в чём проблема. Сегодня ты опять ковбой, завтра пропивший карьеру музыкант, послезавтра непризнанный художник. Несмотря на то, что ты режиссёр, твои актёры давно переиграли тебя во всём – даже Эльза, которая изначально была мимолётным и третьестепенным образом, сейчас чувствуется правдоподобней тебя. Ты не живёшь и не движешься, только дописываешь мелкие ерундовины не очень оригинального типа в старую обстановку, но дико боишься просто успокоиться и ненадолго выйти из игры. Тебе не надоело?
Санни допивает кружку. Лента обрывается со смещением кадра, полголовы не видно, глаза проваливаются в белую слепоту. Утро наступит где-нибудь в Греции – длинные тоги, преувеличенно благородные профили.
Аппетитный хруст и много-много-много света и пыли.
– Мун, не ешь яблоки без меня. В конце концов, это я тебя выдумала.
– Да?
– Или нет. Но, впрочем, я действительно не знаю, кто из нас сейчас фальшивей.