Гул

Люсьена, жена.
Люк, муж.

- Ты слышишь гул?
- Нет. Тебе кажется.
- Нет же. Он ежедневно. Начинается с восьми вечера и до утра, до девяти часов. Уже пятый год. Невозможно спать. Гудит так, что голова раскалывается.
- Да, что ты. У тебя мигрень. Ты мне это во второй раз говоришь. В первый раз ты сказала именно пять лет назад. Я думал, ты перестала слышать гул. Это не гул. Ночью тихо. Я сплю как убитый.

Часовая стрелка подкрадывается к пяти. Я вздрагиваю от предстоящей боли. Почему никто не слышит. Только я. Все глухие? Или это действительно мигрень? Господи, как я боюсь часов. Они всегда предвещают нехорошее. Завтрашний день хуже нынешнего. Будущее в таком грязном тумане, что просыпаться не хочется. А еще я боюсь телефонных звонков. Телефоны тоже всегда звонят о плохом. Новости никогда не бывают веселыми, в основном, о потерях, страшных потерях. В часах ненавижу звуки будильников,  они будят к новому дню такому тоскливому и безрадостному. Как придумать просыпаться без них? Электрошоком? Не знаю. Боже, стрелка сейчас вздрогнет! Секунда…. Восемь! Опять гул! Невыносимо сжимает виски.
Так каждый день! Я не выдержу такой пытки.

- Милая, как спала?
- Спасибо, как всегда.
- Ты опять слышала гул?
- Да. Казалось ветер гуляет по трубам, или кипящая вода бегает по крыше.
- Ты знаешь, я сегодня долго не спал.  До двух часов ночи. Ты оказалась права, есть гул. Такой зудящий, тревожный и монотонный. Вечером я его не слышал, только ночью, в полной тишине.
- Я даже не рада. Лучше бы это была мигрень. Теперь еще страшнее, для чего он?
- Не знаю. Попытаюсь разобраться. Позвоню кое-кому.

Мой муж. Он милый. У него уже есть животик. Ну да, быть главой муниципалитета и не иметь животик. Это даже не солидно. Хотя постоянно пропадает в тренажерном зале. Но видать, питание стало более калорийным. Он до ужаса любит мясо. Причем любого вида и рода. Впрочем, и я расплываюсь. От этой головной боли ночью не высыпаюсь, так что днем особо двигаться невозможно. Всё время тянет полежать. На работе прикорну куда-нибудь и дремлю.  Нас постоянно тянет есть. Мы через час
едим,  если не едим, то пьем кофе.  Нам поставили кофе машину так давно, что если она ломается, мы паникуем. Этот автомат для нас как вторая кожа. Как болит голова. Надо набраться сил  и пойти на работу.

- Милая, как ты, дорогая, как твоя голова?
- Спасибо, любимый, к обеду боль проходит. Так, что сейчас мне лучше. Что-нибудь случилось? Обычно, в это время ты мне не звонишь.
- Люсьена, никуда после работы не заходи и не заезжай! Сразу домой! Слышишь меня? Сразу домой! Я тебя буду ждать! Да еще, сегодня не обедай и не пей кофе. Если захочешь пить, выпей просто воды! Слышишь?
- Люк, что с тобой? Конечно, я сразу домой.


Показалось, или нет? Когда положила трубку, все повернулись ко мне. Или просто любопытство? Мы с мужем договорились не звонить по пустякам во время работы. И никто из моих знакомых мне не звонит без лишнего повода. Даже, спросить как дела или здоровье. Я знаю, везде есть уши и длинный язык. Чуть, что ни так, сразу будет известно всем. И причем, приврется так, что изначальный факт будет весьма далек от конечного результата. Без кофе день длинный. Спать не хочется. Или это из-за звонка Люка? Сосет в желудке. Хочется перекусить. Но я обещала мужу, значит надо сдержать слово. Наш романтизм к друг другу прошел, и давно. Но, осталось теплое уютное чувство, надеюсь это взаимно. А то, как многие наивные жены-дурочки преданными кукольными глазами глядят на мужей, а они их уже распяли для толпы. Слава богу, скоро домой. Еще десять тоскливых минут и, дома. А там такой славный Люк.

- Люк, я дома!
Люк, я дома! Ты, что не слышишь? Вы кто? Господи, Люк! За, что вы его завязали?
- Мадам, без паники. Тихо. А то пожалеете. У нас подслушивающие устройства на каждом шагу. Из всего города, только вы вдвоем догадались или услышали о гуле. Мало того, вы - Люк стали наводить справки и расспрашивать, тем самым обнажая проблему. И, из-за вас двоих многолетний эксперимент бы рухнул. Так, что вы вдвоем позвоните сейчас на работу и скажите, что у вас умерла тетя, скажем в Канаде, и вы улетели за наследством и больше не вернетесь.
Люк:
- Вам никто не поверит. Прости, Люсьена, если бы я тебя предупредил о ловушке, то тебя бы убили.
- О правдивости фактов заботиться не ваша проблема. Скажите так, как я говорю, иначе мои помощники скажут за вас, но вы пожалеете. Так, что быстро, как я сказал.

В комнате, кроме Люка,  еще семь человек, Люк привязан к креслу телом и ногами. Руки остались свободными. Говоривший был в сером костюме, высокого и плотного телосложения. Я не могла ни пошевелится, ни говорить. Как вошла в комнату, так и застыла. Кто это был? Видно из военных. Выправка и подтянутость их выдавала. Кто-то сзади поднес мне стул и легко усадил. Почему именно мне слышался этот гул? Из-за меня Люк в таком положении. Что с нами будет? У них оружие. У кого оружие всегда держатся как-то напряженно, готовые в любой момент его выхватить. Нас убьют? Как лишних свидетелей? Но муж – глава муниципалитета. Он важная персона. Они не посмеют! Или… Как страшно. Не за себя, за него.
Люк набрал рабочие телефоны своей работы и моей. Он сказал о тете в Канаде, и что они больше не приедут. На моей работе были рады, это я поняла по удивленному взгляду Люка. На его работе, выдержали паузу, затем видимо приняли этот факт. Странно, ведь передача дел в муниципалитете занимает около полугода. Может, это была какая-то секретная фраза.

Люк  Серому:
- Вы нас убьете?
- Нет. Ваши тела некуда девать, как бы мы не старались. Да и вы не пустое место. Мы вас вывезем, не поверите, именно в Канаду. Так, что вы не врали. Там, при условии, что вы будете молчать, проживете остаток дней. И если, вас там найдут знакомые, то вы стопроцентно сделали то, то сегодня сказали. Правда, ирония в том, что наследства нет. У вас будет скромный домик и ваша жизнь. У вас отличная жена, не кричит, не визжит. Молча смотрит на вас и всё.

Идиот, я не кричу, потому, что горло схватило тисками. Даже дышать трудно. В Канаде? И там люди живут. Но столько лет карьеры Люка! Все перечеркнулось в один миг. И из-за меня. Черт бы побрал этот гул. Лучше  бы и дальше мучилась.  Странно, почему Люк такой спокойный. Не требует звонка правительству? Он же там со многими знаком на короткую ногу. Люк глазами указывает мне на стену. Там фотокартина с маленькой девочки, которая поднесла палец к губам. Я поняла, Люк сигналит мне молчать. Я не дура, с мужчинами лучше вести себя тихо. Крики и жалобы только распаляют их злость. Я сижу. Они меня не связали. Видно знают, я от Люка никуда не уйду.

Серый подошел ко мне.
- Сейчас соберете теплые вещи. Документов никаких не надо. Денег не берите. Чашечек, вазочек тоже не брать. Драгоценности по минимуму, да и то, зная женщин, что для них побрякушки ценнее жизни. На всё час. У вас должно быть всего две больших сумки. И никакой техники. Идите, да побыстрее.

Теплые вещи? Господи, они нас на Аляску что ли? Или это не в Канаде? Голова совсем не работает. Если утром она болела, то сейчас она звенит. Две сумки. Всего две… Запасное белье. Надо минимум лекарств  что ли взять. Очки! Очки Люка. Так свитера, теплые брюки или термо-спортивный костюм? Мои драгоценности. Всё возьму. Это память. О моих родителей, родителей Люка. И наши знаменательные даты. Не смотрят? Денег тоже немного. Мало-ли что. Что еще? Письма! Нет не надо. Всё.

- Я собрала.
- Надо же за двадцать минут. Люк, у вас жена золото. Развяжите его. Всё, выходим. Выходим тихо. На дворе темная ночь. Так, что если не шуметь никто нас не увидит. На двери прикрепить записку с текстом: « Съехал в связи с выездом.»

Мы медленно двинулись вниз. Квартира наша огромная с лифтом. Но нас потащили по лестнице. Предусмотрительно, практически никто из жильцов не ходил по лестнице. Десятый этаж. Люк любит высоту. Слезы у горла. Я споткнулась и ударилась ногой о перила. Слезы полились ненамеренно. Люк мягко подхватил под руку, не проронив ни звука. Это целая вечность спускаться. Почему я никогда не задумывалась о том, что лифт это удобно и стильно? Сейчас бреду вниз как заброшенная собака. Наконец второй этаж. Кто-то поднимается вверх на лифте? Нет! Это гул! Странно, он начался не в восемь, а в десять часов.  Опять голова. Я издала стон, схватившись за голову. Серый пристально на меня посмотрел. И вот, первый этаж и выход на улицу.
Серый нас подвел к большой темной, наверное черной, машине. Нас усадили. Везли в полной тишине. Затем посадили в самолёт. Наверное в частный или правительственный. Так как нас было только двое. Я и муж. Больше в салоне никого не было. И не было регистрации документов.

- Люсьена, прости меня. Это я неосторожно позвонил вверх. Видно не тому, или наоборот тому, кто это всё курировал. Хотя я узнал причину этого гула. Я позвонил двоим. Один мне сказал о своих догадках. Другой, что это мои выдумки и галлюцинации. Видимо второй нас и заложил.
Люк говорил тихо, очень тихо практически не раскрывая губ. Это была наша игра с юности. Говорит, чтобы тебя не слышали и не видели. Я наклонила голову ему на плечи, вроде была в полудрёме. Так что, со стороны казалось, что мы оба полу спим.
- Это правительственная программа.  Знают всего  пятеро. Они зомбируют людей. Идет большое перенаселение. Всё труднее управлять мыслями и поступками людей. Поэтому это гул идет на подсознание, чтобы подавлять волю и, самое главное фантазию и инакомыслие. У единиц с идеальным слухом гул этот вызывает головные боли, потому, что он разрушает мозговой центр индивидуализации личности рядом с музыкальным. Музыкальный центр начинает вибрировать, сопровождаясь болями. Они выслали всего пятьдесят семей. Мало того, они понаставили кофе-машин, где идет суррогат тоже подавляющие инициативу и энергию, и через десять лет его употребления идет привыкание к этому кофе. В еду, особенно мясо, они добавляют компонент так называемые «прожорливости», от чего хочется есть и есть.  В мясе его легко замаскировать. Его вливают еще неубитым животным за полчаса до убоя.  И человек ест и толстеет. Толстый человек ничего не хочет. Ему лень или трудно двигаться. Чем меньше останется здоровых людей, тем лучше. Останутся избранные. Остальные будут наподобие рабов или зомбированные людей-рабочих. Скорее всего эти пять и есть избранные. Мы же «чернь».
- Почему нас не убили?
- Наверное, за мои заслуги. Я всё-таки многое сделал хорошее. Да, и я единственный, кто докопался до истины. Остальных просто и молча высылали. Это было в первые  полгода эксперимента. Они были удивлены, что мы раскрылись только на пятый год. Бедная, как ты терпела.
- Я люблю тебя.
- Я тоже.

Прошло три года.

В Канаде неплохо. Люк устроился юристом. По его основной профессии. Я сижу дома. Развожу цветы. Самое главное, здесь тихо и нет гула. Люди просто ходят на работу. И всегда улыбаются. Кофе с автоматов иногда пью. А чаще мелю из зерен. Но Люк ругается и заставляет пить  яблочный сок с наших яблок с сада.
Голова перестала болеть. 
Только теперь Люка зовут Алексис, а меня Хейли.