Что я знала об этой девочке...

Что я знала об этой девочке? Да ничего существенного по своей сути. Девочка как девочка. Счастливая.
Говорят, пути Господни неисповедимы, и что судьбу не обманешь, да много чего говорят, только меня мама учила других не слушать и своей головой жить. Глупая я, а она счастливая. Вот так и живем.
Это был балкон. А может кухня, нет, все же балкон. Уж больно было близко небо и телефонные провода.
- Волшебно. Вот то облако. Видишь?  - Привставать на носочки, непонятно куда махать рукой. – А тут гнездо?
- Ага, ласточки. Своего рода база метеослужбы. Как бы низко не летали, всегда возвращаются сюда. – Маленькие пальчики перебирают прутики какой-то корзинки. – Это хорошо, знаешь, можно дождик просить принести. А в низу кошка… Ры-ы-жа-а-я.
Иногда мне кажется, что я её люблю. Как любят хорошую погоду или первые цветы. А может мне и не казалось.
- Желтый! – Со всех ног нестись к вагону. – Аккуратно! – Ловить меня и близ лежащих людей. А потом протяжно затягивать куплет сочной, южной песни. И в нутрии щемит толи от того, что она светится, толи от того, что я никогда не смогу так же петь как она.
Затесаться между деревянными балками и складом напильников, уронить голову на руки и наконец отдышаться. Снять шлепки и с гоготом забросить их куда-то в шершавую темноту. Гараж. По тонкому металлу грохочат капли, поднеси руку и, почувствуешь, как дышит погода, там за стенкой с облупившейся краской.
- Как заливает. Рюкзак дай. – И с мокрых, озябших плечей так неприятно сдергивать лямки.
-Держи. – Роется. Может надо было сначала спросить, что в нем. Прежде чем предлагать свою спину в качестве убежища этого пузатого чуда.
- Ого, даже не промокли и термос вроде ещё теплый. Лови. – Приятная промаслянная салфетка, а внутри булка с сыром, это даже не назвать бутербродом, но с теплым кофеем из одной кружки… Этот ливень того стоил.
- То-о-рт. – Стоит, подбоченись, гордо, словно сама пекла, а не покупала. – Эй, ты чего это?
- Ничего. Это мой любимы. – Интересно, мне одной кажется, что слово «торт» она тянет так же как и «рыжий». И почему мне это кажется таким важным, словно в одном только слове умещаются все сладости мира и все рыжие коты земли, а может не только земли. Кто их знает.
- Смотри, ручеек! Ох, у тебя есть листочек? – Протягиваю ей мятый конспект дурацкой пары, а она превращает его в кораблик. – Плывет. А, как я?! Здорово? Ты чего опять скисла? Смотри, он же плывет, мне кажется это классно.
- Да, это - потрясающи. Честно. – Если бы я раньше знала, что поправлять арафатку бывает столь увлекательно. – Лекция скучная была, устала.
- Ты так не напрягайся, все сдашь. Смотрика, не тонет.
Господи, храни эту девочку.  Пусть она не взрослеет. Никогда… А я сдам все. Заживе-е-м.