Караболо

Записано со слов Марины
         
          Караболо - это район на южной окраине г.Душанбе - столице Таджикистана.
 По его территории проходит оросительный канал, вдоль которого расположено несколько кишлаков. Место ничем не примечательное, топкое. Поэтому, видимо, и  переводится как "чёрное плато". А может быть когда-то  давно там творились  "чёрные дела".  Что ж окраина - место запустелое. Так было во все времена. А время шло, шло и шло тихо и, может быть, даже спокойно.
           Но настал 20-й век, и время побежало. Как-то всё сразу изменилось.
Советская власть, что установилась на развалинах одной части древнего
Туркестана, считала своей обязанностью заботиться обо всём, хотя  её сейчас  ругают все, кому надо и кому не надо.  Вообще, за годы Советской власти Таджикистан стал
настоящей Республикой СССР, равной со всеми другими республиками, которых было ещё 15. Было много чего понастроено по всей Республике, не считая Нурекской ГЭС, Алюминиевого завода, завода Текстильного машиностроения, Коврового завода и  т.д. Столица, которую сначала величали Сталинабадом, а впоследствии "Душанбе" (Понедельник), расцвела в полном смысле этого слова.
          Канал, о котором  уже было упомянуто, также был проведён только в Советские годы. Через него был проложен, поначалу, небольшой мост, до которого осенью, зимой, весной можно было добраться только в высоких резиновых сапогах. Но и эта
проблема со временем была решена - был построен большой красивый мост, к которому вели прекрасные подъездные пути. Таким образом, город благоустраивался, рос. Соответственно увеличивалось городское население - прибавилось очень много молодёжи, которой необходимо было образование. В связи с этим, естественно, открыты были высшие учебные заведения: Таджикский Госуниверситет им. В.И.Ленина, Политехнический институт, Сельскохозяйственный институт и Медицинский Госмединстиут им. Абу-али ибн Сино. Здание этого института было красивое и большое, но со временем не стало хватать места, потому что увеличился набор студентов, да и сам уровень выпускаемых специалистов требовал повышения уровня  их квалификации. Вот тогда-то на месте пустыря Караболо по инициативе здравоохранения Республики была заложена Областная больница - большой больничный комплекс. А раз заложили, то и построили. Это 12 лечебных корпусов. Корпуса - красавцы стояли один к одному, словно корабли вдоль реки - дороги по обе её  стороны. Начинал же этот стройный двусторонний ряд огромный корпус, на двух этажах которого были расположены областная поликлиника, отделение стоматологии, лаборатории и кафедра гистологии. На третьем этаже располагалась кафедра микробиологии. Это были всё кафедры Тадж. Госмединститута.
         Во всех остальных лечебных корпусах также находились институтские кафедры. Это кафедры урологии,  гигиены, неврологии, хирургии, терапии, отоларингологии, патанатомии и кафедра клинической фармакологии. В одном из зданий находился Республиканский кардиологический центр. На его основе было создано 4 отделения. Это отделение артериальной гипертензии, инфарктное отделение, отделение хронической ИБС, а также отделение врождённых пороков сердца и нарушения ритма сердца. 
          Всё было хорошо. Все работали на своих местах. Студенты мединститута, после его окончания, проходили интернатуру на кафедрах этой больницы в Караболо.
Мы, в частности, были уже не "интерна", а настоящими, хотя и молодыми, врачами.
Причём, мы были люди разных национальностей. К примеру, главный врач РКЦ   был выходцем с Памира. И вообще, можно долго рассказывать - перечислять национальности людей, работавших в институте (на кафедрах) и клиниках. Здесь были таджики, узбеки, памирцы, русские, татары, армяне, евреи и т.д. Всем хватало места, работы. Все были как бы в одной связке и ничто не предвещало, что настанет день позора - 12 февраля 1990 года, что вновь начнётся клановая война. Никто и не предполагал даже, что может случится такое  безобразие. Ведь ещё были памятны времена, когда по вечерам молодёжь собиралась большими группами и "выясняли отношения" - ленинабадцы против кулябцев, гисарцы против памирцев и т.д. А мой дед Александр (кузнец по профессии) в тридцатые годы строил железную дорогу от Ташкента до Сталинабада и боролся с басмачами, которые постоянно совершали набеги на строящуюся тогда железнодорожную станцию. Сколько воды утекло, не меряно, но  город вырос и возмужал, не говоря уже о народе. И всем казалось, что времена былые канули навсегда.
             Но не тут-то было.... Мы, как обычно, находились на работе - каждый на своём месте, каждый выполнял свои обязанности. И вдруг кто-то стал кричать. Крик был  надрывный и страшный. Он доносился снизу. Это было так непривычно, ведь в здании клиники всегда стояла тишина, хотя и рабочая. Мы открыли окно, выглянули и ужаснулись: внизу на улице была паника - люди бежали, прятались кто куда. В чём дело? Почему? ... И тут с гиком - криком появились разодетые в праздничные одежды мужчины - таджики, в руках которых были палки и платки с камнями. Они швыряли камни в убегающих людей, хватали отстающих и избивали. Не щадили никого, кто попадался на их пути.  Люди забегали в  двери  первых  этажей больничных корпусов, но бандиты, а иначе их и нельзя было назвать, заняли первые этажи, разгромив всё, что попадалось на их пути. Это "закон толпы" - люди уже не владеют собой и подчиняются лишь звериному инстинкту толпы-стаи, которую ведёт,  обычно, "козёл". Жестокий и умный.
           В один день было уничтожено только скорых медавтомобилей 11 штук, не говоря уже  о другом медицинском оборудовании. Разгромлены все первые этажи больничных корпусов.  Наш кардиоцентр находился на третьем этаже, и мы закрыв все входные двери, были как бы в относительной безопасности. До нас, слава Богу, эти "революционеры" (как себя они называли) не  добрались. Видимо, спал как-то накал - приустали немного. Однако выйти со своего этажа мы никуда не могли. Это касалось всех: как врачей, так и больных. Пришлось ночевать прямо в отделении.  И  продолжалось такое состояние двое суток. Больные сами старались, как могли, помочь нам. Они приносили нам еду, ведь никто никого не кормил, как обычно. Просто у больных были ещё свои "запасы".
           Сколько будет продолжаться такое состояние дел, никто не знал и не мог пред-положить. Телефон не работал (был обрезан). Радио молчало. Видимо все были в шоке, и правительство не знало, что сказать народу, как защитить его. Но, вдруг, на вторые сутки радио зашипело, и мы услышали голос председателя правительства Тадж.ССР, который сказал, что они "бессильны что - либо сделать" и что нужно защищаться самим ("кто как может"). В общем, "успокоил". Хорошо, что хоть не соврал.
         Однако было в то время ещё правительство Советского Союза, которое не оставило народ Таджикистана  в беде. Да оно и не могло, конечно, поступить иначе. Мы ликовали, когда на улице появились БТР-ки. Они шли сплошными рядами, и люди встречали их с радостью.
         А что же мы, врачи? - Что делали? О чём думали? На что надеялись?
Ну что ж, делали мы, что нам и положено по статусу. Думали о том, что так не должно
быть. Надеялись, что безумие охватило только какую-то определённую часть населения Тадж.ССР, а не весь народ.  И надеялись также не на правительство, которое опустило руки, а только на себя и на  благоразумие окружавших нас людей, таджиков в частности.
          Таким образом, на третьи сутки, когда уже сил сидеть, сложа руки, не стало, мы попытались выбраться из создавшейся "ловушки". Врачи-таджики провели меня и Татьяну (тоже врач-кардиолог) через задний чёрный ход первого этажа, надев на нас национальные халаты и платки. За рулём машины, на которой мы поехали, был парень таджик - друг
брата Тани. У него на лацкане куртки была приколота белая ленточка, которая являлась пропускным документом. Пока мы ехали до аэропорта по городу, машину несколько раз останавливали, и эта ленточка спасала нас. Ведь те "Пуговские" БТР-ки, которые как бы сняли главное напряжение, не могли отследить всё, так как власти, как таковой, не существовало, и поэтому везде  "хозяйничали" нувориши. Город был как после бомбёжки - почерневшие стены зданий, выбитые стёкла домов, сожжённые  и   разграбленные базары, магазины; искорёженные и обгоревшие автомобили. Людей на улицах не было видно (вымерший город), но машину нашу постоянно то и дело останавливали и проверяли, но белая ленточка снова  и  снова спасала нас.
         В аэропорту, куда мы всё-таки добрались, царило относительное спокойствие. Самолёт ждал пассажиров. А я, взойдя на трап авиалайнера, отправлявшегося в Москву, почувствовала, что у меня в груди что-то больно сдавило, а потом  прорвало - слёзы, как я их ни сдерживала, рекой потекли по щекам. Зачем лечу? Куда?  - В неизвестность. Мои родители (семья) не в Москве, а в Сибири. Они  и не знают, что со мной и где я. Почему лечу? - Не знаю сама почему, но все говорят, что надо, что так безопасно. Кто  провожает? - Мои друзья (врачи-таджики). Что оставляю? - Свою родину, свой красивейший город, разграбленный и изуродованный. Возвращусь ли назад? - Тоже не знаю, но верю, что восторжествует, не смотря ни на что, всё-таки, благоразумие, и добро победит зло. Таков закон сказок, таков закон Природы.