45. Вопиющая честность

                (Фрагмент романа "Крепостная герцогиня")

     Опосля похода Прутского неудачного вернулся царь потрёпанный с армией таковой же во пределы расейские и по пути в будущую столицу Питер остановился в пока ещё столице Москве. И доложили ему весть печальную об обмелении канала Ивановского по вине англичанина лопухнувшегося. Нахмурился государь.
    В гневе начал он кудесить
    и тарелки бил раз десять!
    Привели несчастного Бертрана Перри, в кандалы закованного. И стал изгаляться над пленником самодержец безжалостный:
    - МолодЕц, Бертрашек! Такую диверсию забабахал, что Стенька Разин с Кондрашкой Булавиным во гробах перевернулись! Задание начальничка своего Даньки Деформированного выполнил на отлично! … Али глаголить будешь, что не знаком с оным?
    - Чую, государь, что речь идёт об основателе разведки аглицкой мистере Даниэле Дефо. Не скрою, имел с ним на балу беседу занятную лет пять назад. Но не о диверсиях в Расее вели мы речь, а о государе державы сей, то бишь о Вашем Величестве. Вспоминал он другой бал – в январе 1698 года. И глаголил, что не встречал более яркой личности ни до, ни опосля!
    Расплылся государь в улыбке довольной. Не просёк он, что «яркая» личность вовсе не суть «положительная»! Продолжил Перри:
    - Каюсь, нашло затмение на главу мою светлую, когда отдал приказ роковой бурить скважину, что к обмелению озера и канала привело. Аки глаголил по сему поводу мой зам Уолтер Гриффит, «у всех бывают "Перри"-одические заскоки!»
    Расхохотался царь расейский:
    - УзнаЮ своего юного рыжего друга! Он и в Англии был остёр на язык! … Кстати, на уже упомянутом шпиёном Данькой балу!
    Читателям эрудированным и возмущённым неупоминанием великого романа "Робинзон Крузо", сим "шпиёном" написанным, ответствует автор, что Даниэль Дефо напишет сей шедевр лишь чрез 8 лет в 1719 году.
    Вздохнул Бертран Перри тяжко:
    - А посему судьбою несть
      даны мне тяжкие вериги!
    - И мне даны … из града Риги!! – неожиданно срифмовал царь Пётр и захохотал прегромко.
    Понял узник, что намекает собеседник на любовницу свою латышскую Екатерину.

    Во связи с вышеизложенным не может автор дотошный (то бишь заумный до тошноты) не заметить то, что умудрились не заметить прочие. Судьба сей латышки впоследствии коронованной поразительно напоминает судьбу другой правительницы – турецкой султанши Роксоланы, что переводится аки «украинка». (Впоследствии небезызвестен ещё один случай использования национальности сей в качестве фамилии – писательница Лариса Петровна Косач-Квитка взяла псевдоним «Леся Украинка»!) Что же касаемо кликухи «Роксолана», то не сумел автор «нарыть» в интернете информацию о том, любил ли РОК СОЛАНА. Но в судьбе сего деятеля есть нечто роковое. Талантливый гишпанский учёный в области физики твёрдого тела Хавьер Солана (точнее, Франсиско Хавьер Солана де Мадарьяга) перешёл в политику и даже побывал генсеком НАТО, то бишь продал душу Мамоне. Правда, автор сего идальго не шибко критикует, ибо сам готов излишки своего душевного богатства конвертировать в валюту! Однако, в отличие от Хавьера будучи душой гнилым интеллигентом (хоть телом и мойщиком посуды и уборщиком), автор начисто лишён пробивных качеств… Но вернёмся к Роксолане. Родилась урождённая Анастасия Гавриловна Лисовская (за два века до прибалтийской Катюши) недалече от современного града Ивано-Франковск, коий не следует путать с гишпанским градом Франсиско-Франковск, коий следовало бы построить, ибо каудильо (то бишь правитель) Франсиско Франко спас в 20 веке отчизну свою от социализма, а иудеев гишпанских и тех, что туда добрались от … утилизации. Сие не удивляет, ибо диктатор сей – потомок марранов, то бишь выкрестов иудейских, аки вице-канцлер Шафиров… Но вернёмся очередной раз в 16 век к Насте Лисовской. Похитили девочку супостаты, и оказалась она «в конце концов» (выражаясь фигурально) в гареме молодого турецкого султана Сулеймана Второго, прозванного впоследствии Великолепным. Воспылал султан к юной красавице, коюю  за весёлый нрав прозвал «Хюррем», то бишь «смеющаяся». «В конце концов» (на сей раз в буквальном смысле!) нашла своё счастье красотка весёлая в результате чего осчастливила повелителя пятью сыновьями и дщерью. Иногда комментаторы (весёлые аки сама Хюррем) величали ея «Роксолана – пленница султана». Автор же уверен в обратном – могущественнейший султан Сулейман Великолепный провёл аж 38 лет в … «ХЮРРЕМном» заключении!
Есть, правда, в биографиях сравниваемых правительниц вроде бы различие. Хюррем была одной из образованнейших дам своего времени, а Катюша так до конца жизни грамоту и не осилила. Но дело в том, что дамы сравниваемые были достойны кавалеров своих. Сулейман был по интеллекту под стать своей избраннице, а Пётр – своей! … Но вернёмся к допросу Бертрана Перри.
    - Во связи с причинённым ущербом обалденным казне расейской, - молвил государь, - имею я намерение посадить тебя, любезный Перри, на перо!
    Захохотал Пётр прегромко шутке своей. Узник же, улыбнувшись прискорбно, молвил:
    - Опосля столь удачного каламбура, Ваше Величество, помирать будет веселее!
    Автору сей каламбур напомнил первоначальный вариант пресловутого «Интернационала», коий несмотря на более чёткую рифму был забракован цензурой ввиду излишней откровенности:
        «Чтоб свергнуть гнёт рукой умелой,
         Отвоевать своё добро,
         Вздувайте горн и куйте смело,
         … Не то посадим на перо!»
    Посетившая царя муза эпической поэзии Каллиопа прежде, нежели покинуть его слегка задержалась:
    - Токмо надобно решить,
      что верней тебе "пришить"…
    Обвинять тебя шпиёном Данькиным опасно, ибо Великая Британия хипеш великий поднимет! «Замочить» за раздолбайство тем паче опасно, ибо не почитается оное у нас за преступление… Разве что за казнокрадство…
    - Качество сие, почитаемое в Расее доблестью, в семье нашей «отсталой» таковым не считается. Посему не позорь, государь, наше честное имя и дозволь доделать то, чему помешал Уолтер Гриффит – испить цианида калия!
    - Перепьёшься! … То бишь перебьёшься! Негоже аки самоубивец быть за пределами кладбища, аки пёс смердящий закопанным! Ты уж потерпи чуток, и мы тебя, аки человека погребём.
    - Не след аки человека!! – испужался инженер обречённый. – Лучше аки покойника! 
    - А ведь сие суть идея! – обрадовался живодёр коронованный. – Закопаем живьём и заплатим токмо могильщику капиталиста!
     Али плачь, али не плачь –
     не потребен нам палач!
На нём и сэкономим!
    - Ваше величество! – воскликнул не потерявший самообладания Бертран. – Вы ошибиться изволили! Не будет экономии, ибо закапывание живого суть работа палача, а закапывание покойника, коим я непременно стану суть работа могильщика. Посему придётся заплатить труженику лопаты и аки палачу, и аки могильщику. Аки гласит пословица расейская, "тупой платит дважды!".
    - Умён! – похвалил монарх. – Даже убивать жаль, хоть и придётся. Пока длиться будет следствие о хищениях твоих, подождём до окончательного решения твоего, … то бишь решения тебя!
    - Ваше Величество! А Вы решите меня не за мнимые хищения, а за реальную преступную халатность, приведшую к утоплению инженера славного аглицкого графа Уолтера Гриффита!
    - Ё…калэмэнэ! – выругался Пётр и вспомнил, что хотел зело проделать сие не с матерью собеседника, а с матерью графа утопшего. – Аки бы Женька ни подумала, что сие я сынка ея замочил, причём буквально!
    - Герцогиня Джейн Гриффит – умнейшая баба Великой Британии, - воскликнул Бертран Перри, - да пожалуй и остальной Европы! Не поверит она, что государь расейский мог замочить, то бишь повелеть замочить отпрыска ея без причины!
    - Да была причина! – воскликнул Пётр, но узрев интерес в очах окружающих, перешёл к неудовольствию их на язык аглицкий. – Джейн Гриффит суть единственная баба в мире, коюю я домогался, но не домогся! Вот и помыслит она, что утопив Уолтера, отомстил я ей за конфуз сей! … Поведай мне, кстати, подробности утопления сего.
    - Прибыл сей инженер гениальный с дороги дальней и, не мешкая, стал в курс дела вникать…
    Пётр, владевший языком аглицким далеко не блестяще рассердился:
    - Чо ты аки не родной?! Шпарь по-нашему!
    - Могу и по-вашему, - согласился инженер аглицкий и перешёл на язык расейский. – Поведал я Уолтеру о бурении скважины озёрной…
    - Но сей дебил аглицкий … номер два, - возопил царь расейский, - судя по прискорбному обмелению канала, поддержал тебя, остолопа?!
    - Насупротив! Глаголил о возможности скорой повреждения слоя вододержащего с вытекающими и вытекшими-таки последствиями.
    Тут царь Пётр и до того с трудом превеликим на катушках державшийся, совсем съехал с оных и нанёс визави августейший удар в челюсть, кояя жалобно хрустнула. Усмехнулся довольный изувер:
    - Сие тебе за то, что не прислушался к словам коллеги мудрого!
    Бедняга Бертран попытался было возразить, но лишь замычал от боли столь же жалобно. Усмехнулся царь:
    - Хоть порою нам мычанье
      и понятней всяких слов,
но сие явно не тот случай! Зрю, что неважный из тебя собеседник! Посему детали утопления толкового инженера … пожалуй, единственного толкового … Уолтера Гриффита изложишь мне во служебной записке. В связи с необходимостью документ сей стряпать, распоряжусь, дабы длани твои … особливо правую не ломали. А дабы предстал ты пред Создателем в виде кондиционном, выделен тебе будет доктор зубной, именуемый "ПЕТРАРКист", … то бишь "ДАНТист".

        Не может автор не осветить стоматологическую ипостась личности великого реформатора расейского. По сему поводу напрашивается известный анекдот советский об ответе милиционера мальчику на вопрос о причине равенства "два плюс два" и "дважды два": "Наше дело не складывать и умножать, а отнимать и делить!". Так и царь Пётр в делах зубных предпочитал не лечить и протезировать, а вырывать и выбивать. Хотя, строго глаголя, зубы (в отличие от показаний!) нельзя выбивать, а можно токмо ломать … в том числе при упомянутом выбивании показаний!

        Воротился государь из Москвы в Питер и получил вскоре по почте (коюю основал, но временно не возглавлял пребывающий в турецком плену вице-канцлер Шафиров) заказанную служебную записку.

      «Град Санкт-Петербург
     Летний дворец

     Его Величеству государю
     Романову Петру Алексеевичу
 
    Служебная записка от 20 августа 1711 г.
    Об изложении недосказанного в связи с приобретённым  дефектом речи   

    … Опосля получения информации от ныне утопшего и усопшего инженера Уолтера Гриффита о возможности скорой повреждения слоя вододержащего я предпринял-таки экстренные меры по предотвращению катастрофы, выразившиеся в немедленном отправлении гонца с депешей, в коей предписывалось срочное прекращение бурения.
    (В связи с упоминанием слова "депеша" автор позволил себе вклиниться в текст настоящей служебной записки и привести опошление лирико-патриотической песни Михаила Исаковского на музыку Матвея Блантера (а чего ещё можно ждать от не имеющего ничего святого хоть и не оголтелого, но атеиста!):
    "В войну работал в службе тыла,
     Был занят чтение депеш,
     Но на груди его светилась
     Медаль за город Будапешт!"
        … Но вернёмся к служебной записке несчастного Бертрана Перри.)
        … С целью скорейшего донесения сего донесения до исполнителей гонцу было обещано ведро водки и месячный абонемент ко срамным девкам. Посему он не отвлекался в пути на водку и баб, что хоть и не шибко привело к наличию ускорения, но привело к отсутствию традиционного замедления сей доставки. Однако по иронии (то бишь гримасе!) судьбы гонец опоздал на несколько минут. Организованное мной следствие установило невиновность гонца, развившего рекордную скорость. Однако, учитывая негативные последствия вояжа сего невинного деятеля, ему пожаловано лишь полведра водки и абонемент на полмесяца.
    Теперь о требуемых Вашим Величеством деталях прискорбного успения графа Уолтера Гриффита. Опосля получения известия о трагическом обмелении озера мною была предпринята (аки мною же глаголилось, пока была таковая возможность) попытка цианидного суицида, коюю пресёк благородный и высокородный граф Уолтер Гриффит, коий обрёк меня тем самым на последующие мучения всё с тем же неизбежным скорым летальным исходом.
    По предложению инженеров расейских все инженерно-технические работники для снятия стресса посетили питейное заведение, в коем изволили напиться – иностранные инженеры, включая меня – в пределах разумных, расейские итээры – аки всегда. Что же касаемо опытного аглицкого инженера Уолтера Гриффита, то сей муж оказался неопытным алкоголиком и «нахрюкался», аки расейская свинья! Засим, невзирая на трудности в области лыковязания, изъявил желание купаться. Понимая, что сие может привести к фатально-летальному исходу, я дал указание отнести графа в его постель, что и было исполнено. Засим, пребывая под влиянием алкоголя невыветрившегося, я допустил преступную халатность, выразившуюся в невыставлении караула из числа неупившегося, то бишь не посещавшего с нами кабак персонала и непривязывания сего искателя приключений ко кровати. Готов понести за СИЕ преступление заслуженное  наказание.
    Опосля обнаружения поутру исчезновения высокородной жертвы зелёного змия начались поиски графа исчезнувшего. К розыскным мероприятиям была привлечена соседская немецкая овчарка (али овчар?) по кличке Рекс.
    (Опосля упоминания сей клички автор, ведавший латинскую мудрость "дура лекс сед лекс", то бишь "закон суров, но сие закон", хотел было поизгаляться над сим животным, однако обнаружил в интернете не токмо "дура рекс сед рекс", то бишь "король суров, но сие король", но даже понятный без перевода "дура секс сед секс"! … Хорошо было доинтернетной юмористке Малашке!
    … Но вернёмся снова к прерванному чтению документа.)
    … Привела нас псина сия к реке Дон, где и одежда Уолтера Гриффита обнаружена была. Пока считал я деньги графские, Рекс с хозяином обнюхали берег и выяснили, что не вылезал Уолтер из реки, то бишь и до сих пор в оной пребывает в утоплом состоянии. Насчитанные деньги в количестве 31415 рублей были зафиксированы в акте, заверенном свидетелями и переданы в казну расейскую. Учитывая, что Уолтер Гриффит не виновен в обмелении канала, выражаю робкую надежду, что вышеуказанная сумма будет переведена на счёт финансовой герцогини Джейн Гриффит, хоть сия сумма ея не шибко обогатит!
Заключённый каналостроитель (зэ-ка) Бутырского острога стольного града Москвы Бертран Перри.»

    Вскоре от начальника Бутырского острога пришло радостное послание. Сей служака докладывал, что государственный преступник Бертран Перри дал требуемые признательные показания и будет повешен по первому же требованию. Показания гласили:
    «Я, зэ-ка Бертран Перри, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, без применения ввиду моего признания мер физического воздействия признаюсь в растрате средств, выделенных на строительство Ивановского канала.
    Дабы облегчить душу пред лицом неминучей кончины, признаю, что до поступления на расейскую службу растратил средства, выделенные на строительство Вавилонского Столпа, что привело к незавершению сей стройки по сей день.»
    Долго хохотал царь Пётр, засим изрёк:
    - Смех смехом, но формальный повод казнить друга Бертрашу имеется! 

    Три месяца длилось интенсивное следствие. Были выявлены вопиющие факты казнокрадства при строительстве злополучного Ивановского канала. Что же касаемо вклада начальника стройки века Бертрана Перри в безобразия сии, то его вклад был отрицательным, а вклад его же в защиту интересов Расеи соответственно положительным.
    Прочитал царь Пётр отчёт сей и показал оный Светлейшиму казнокраду Александру Даниловичу Меншикову. И молвил князь, за сие дело совсем недавно царём побитый пребольно:
    - Сей Перри аки собака на сене – сам не ворует и другим не даёт! Его бы следовало причислить к лику святых.
    - Но к нему токмо усопших причисляют! – возразил царь.   
    - Значит, следует предварительно убить, - рассмеялся Меншиков, - … дабы другим не повадно было!

        Наконец, вывели Бертрана Перри и четверых его подчинённых, наиболее проворовавшихся на тюремный двор, где свежепостроенная виселица красовалась. Длани обречённых были за спинами связаны. Чиновник прочитал общий приговор о повешении за растрату и попросил несчастных на так же общую скамейку встать. Надел им палач петли на выи, засим юмористически молвил:
    - Ну, робяты, до свидания … с Богом!
    И выбил общую скамейку из-под ног. Четверо растратчиков задёргались в петлях. Пятый же (точнее средний) Бертран Перри очутился на эшафоте со слегка, но не смертельно натянувшейся петлёй. Возвёл он очи горЕ и узрел, что меж перекладиной виселицы и вервием его суть резинка из каучука естественного (ибо каучук искусственный пока не был изобретён). Палач дождался пока затих последний из четверых, засим развязал длани узника. И молвил чиновник, аки палач юмористический:
    - Сымай свой галстук! Таковые нынче не в моде!
    Снял Бертран петлю и чиновник новый приговор прочитал:
    - За вопиющую честность начальник строительства Ивановского канала Бертран Перри освобождается от повешения. За неумышленное причинение ущерба он же приговаривается к четырём годам каторжных работ … на прежней должности, но за оклад простого инженера!
                ***