Мишка - аристократ

Non esse cupidum pecunia est, non esse emacem vectigal est   
Не быть жадным – уже есть богатство,
не быть расточительным – доход.   
Цицерон
Встреча была случайной, совсем непродолжительной, но запоминающейся. Он, сидя  напротив меня, дружелюбно протянул руку и представился:
«Мишка-аристократ».
Я без особенного энтузиазма пожал протянутую мне руку. Я не удивился тому, как назвал себя незнакомец. До этого на киноэкранах нашего приморского города Керчи демонстрировался фильм с таким названием. Кроме того, я знал, что один из таксистов нашего города получил такую кличку. Не удивляйтесь тому, что таксисты были в ту пору лицами в городе известными.  В ту пору автомашин с шашечками было мало, «кот наплакал». Хотя город был и пролетарским, но желающих прокатиться на такси было хоть отбавляй. Те, кто ловил рыбу в водах Индийского океана, Атлантики и у берегов Антарктиды и которых в городе называли «загранщиками», прибыв домой, после продолжительного и утомительного рейса, пыль в глаза пускали друзьям и знакомым, демонстрируя свои «умопомрачительные» экономические возможности. Они теперь пили спиртное только в ресторанах, и не какую-то водку там, да вино «Портвейн Таврический», а только «Советское шампанское», да коньяки выдержанные, чтобы все видели, что они тоже не лыком шиты. Они уже автобусами не пользовались - только такси! Поэтому всех водителей «волг с шашечками» в городе знали, к ним обращались по имени, но дружелюбно, с заискивающим, уважительным звучанием голоса. Правда, когда пользовались такси для междугородных поездок, знакомство с водителем было необязательным. Таксисты такие рейсы не любили, в них направляли в виде профессиональных нагрузок за провинности. Это объясняется твердой таксой на проезд. До Симферополя – 5 рублей, до Краснодара – 5 рублей 50 копеек. Таксисту накинуть рублевку, приписать километраж здесь было делом почти невозможным. А потом, еще ищи пассажира на обратный рейс. Устроиться работать таксистом было трудно, работа считалась престижной. Да и сами таксисты говорили полушутя: «Сумку харчей набить? Дело – плевое!» Это уже потом, когда автомашин станет много, трудности в поисках такси исчезнут. За 3 километра пути заплатил рублевку, таксист уже доволен!
Времена дефицита таксистов кончились. Тот, что сейчас сидел напротив меня со стаканом газированной воды, успел переквалифицироваться, но кличка за ним сохранилась. Похоже, она ему нравилась, он ею гордился.  Мишка-аристократ  был среднего  роста, русоволосый, сухощавый мужчина, с правильными чертами загорелого лица, из деталей которого наиболее запоминавшейся  был часто улыбающийся рот, полный золотых зубов. Мне, хорошо знакомому  с анатомией человека, показалось вдруг, что число зубов значительно превышает положенное. А в том, что многие  из них не нуждались в золотом покрытии, сомнений у меня не вызывало. Вскоре мы беседовали просто и непринужденно, словно давно знакомые. Я привык к тому, что в разговоре с кем-то, я много говорю, выполняя роль первой скрипки, но на сей раз должен был сдаться и уступить пальму первенства «Аристократу». Речь того изобиловала словечками из местного жаргона, дающими мне право отнести его к коренным керчанам. Тематика самая разнообразная, от анекдотов, извлеченных из гробницы египетского фараона Снофру, - да будет он велик и могуч, - до свежайших сплетен, почерпнутых из запасов местных торговок рыбой. Говорить с новым знакомцем на серьезные темы  было бесполезно. Кругозор его был ограничен знанием правил уличного движения. Кажется, его образование  закончилось на уровне неполной средней школы, и более тяжелого груза, чем знание четырех основных правил арифметики, без знания дробей, он из нее не вынес. Зато он обладал удивительной способностью из малых чисел, располагающихся столбиком, извлекать немалую выгоду для себя. К тому  моменту, когда мы перешли к теме строительных ископаемых керченской земли, он обнаружил удивительное  знание не только особенностей их залегания, но и техники эксплуатации. Оказалось, что Мишка-аристократ  с извозом покончил раз и навсегда, и возглавил бригаду шабашников, добывающих камень-ракушечник в каменных разрезах города. О том, что дела его идут неплохо, свидетельствовали личная автомашина «Волга -24» и массивное золотое кольцо на пальце левой руки. Он не преминул похвастаться им:
«Тридцать грамм весит!»
Пожалуй, он не лгал, говоря о весе кольца. Более огромного и более безвкусного ювелирного изделия мне не доводилось видеть. Я заметил, говоря ему прямо в лицо:
«А почему бы тебе не заказать кольцо весом в 60-70 граммов?
Он не заметил моей иронии и ответил просто и лаконично: «На пальце не поместится».
Увидев, что я хладнокровно отнесся к демонстрации его сокровища, он даже как будто потускнел, сник как-то. Ну, не мог же я объяснить своему новому знакомому, что золото и я  - просто несовместимы. У меня дома искать  золотые вещи было делом абсолютно безнадежным. Оно ни при каких условиях ко мне не приближалось. Даже в том случае, если разменивалось на денежные купюры. Так уж распорядился Господь Бог, наш Создатель. Он трижды лишал моих родителей не только имущества, но и крыши над головой, заставляя все начинать с нуля. И часть заботы  своей в воспитании  бессребреника перенес на меня.
Я никогда богатством не владел.
Жизнь – самое великое богатство,
И в ней я малого хотел –
Не пораженным завистью остаться!

Чтобы душа свободною была,
И в мире красоты парила.
Чтоб только добрые дела
Рука моя без устали творила.

Прекрасен мир, о чем тут говорить,
За жизнь, пусть полную сомнений,
Не устаю Творца благодарить,
И повторюсь: «Жизнь – чудное явление!
Я был, и остаюсь абсолютно равнодушным к тому, что называют предметами роскоши. Если мне приходится видеть предметы, изготовленные из золота, то я любуюсь только художественной работой. При этом у меня никогда не возникает желания обладать таким предметом. Похоже, это редкое качество я успел передать и потомкам своим. В моей квартире нет ничего ценного. Необходимую для жизни мебель и бытовую технику я не собирал на свалках, но если бы она была туда попала, я уверен на 100 %, что это не заставило бы роющихся там с радостными воплями  бежать к ней в предвкушении славной добычи.
 Электроприборы и электрическая бытовая техника  были всегда надежны в употреблении, долговечны, ибо многие из них перешагнули полувековой рубеж. Это свидетельствовало о том, что их создавали в Советском Союзе, а не за рубежом. О том, что они живы и продолжают надежно трудиться, они доказывали издаваемыми громкими звуками. А холодильник  при этом еще начинал дрожать так, что, казалось, он пуститься  в пляс собирается. Этого  всего, естественно, мой собеседник не знал, а моя реакция  на материальные блага так шокировала его, что он тут же стал собираться, поглядывая на часы, и высказывая сожаление о том, что не может продолжать беседу из-за дел, которые ему еще предстояло выполнить. Мы с ним  расстались. Но о его делах  я часто слышал от его  новой жены, которая работала в одном здании со мной. Дина Николаевна прежде была обычной женщиной, хлебосольной и доброй в меру. Теперь она стала человеком тоже неравнодушным к золоту.  Кольцо Мишки-аристократа покорило ее сердце и завладело душой. Супруги вели свои денежные дела отдельно друг от друга. Бизнес мужа процветал до тех пор, пока в нашем городе не появился новый прокурор, по фамилии Гавриш. Похоже, этот прокурор нашел-таки ключик, открывающий для руководителей «каменных бригад» замки тюремных камер, а на первых порах двери простого следственного изолятора. Туда и направили, отобрав автомашину и золотое кольцо, Мишку-аристократа. Неблагосклонной оказалась Фемида к бывшему таксисту, хотя он был нраву простого и общительного, ни у кого ничего не крал, никого не ограбил, ни убил. Он был просто толковым  посредником между производителем  и потребителями. Беда в том, что  деятельность посредников не была определена правовым полем нашего государства. Такие люди в условиях полного отсутствия рекламы, мотались по стране, расходуя энергию и средства в поисках заказчика.  Им бы цены не было в нормальном обществе. А у нас их продуктивная деятельность определялась сроками тюремного заключения. Но Мишке-аристократу и здесь, более всех  из других арестованных, не повезло. Он почему-то, не страдая физическими недугами, в полном расцвете сил, чуть перешагнув возраст Христа, скоропостижно скончался в следственном изоляторе…
Что тайной может стать?
Особенность рождения?
Конечно, если не считать
Сам факт предупреждения.

Знаменье есть, иль нет его,
Рожден был просто плод,
И все, и больше – ничего,
Живой, и не урод.

И станет тайной жизнь сама,
Деяния его,
Сведут кого-то и с ума?..
А дальше?  Ничего!
 Смерть подозреваемого не остановила представителей следственного аппарата. Они продолжали поиск сокровищ, которые должен был оставить после себя умерший. Домик, в котором  жили Мишка-аристократ с Диной Николаевной, был обстукан и исследован так, словно его подготавливали к консервации на долгие века. Земля приусадебного огорода была перекопана и просеяна так скрупулезно, словно здесь работали археологи, а не какие-то там Пинкертоны. Но сокровищ не было. Ни следа, даже маленького. Корова их слизнула, что ли? Правда, государство в лице неутомимых тружеников  правопорядка, хотело для компенсации ущерба, причиненного Мишкой-аристократом, лапу наложить хотя бы на сбережения  неутешной вдовы его. Но вот беда-то какая, все денежные операции в сберегательной книжке были совершены до вступления женщины в замужество. Пришлось дело прекратить за смертью обвиняемого. Вдову оставили в покое, и она продолжала искать. Ей удалось найти крупненькую сумму в советских рублях, числом приближающуюся к миллиону, и совершенно случайно. Нашла она их, когда полезла в курятник, чтобы вытащить оттуда умершую от старости курицу. Жизнь внезапно разбогатевшей женщины не оказалась счастливой. Объявить себя богатой, чтобы найти сребролюбца и вступить с ним в брак, она не могла. А как распорядиться такими огромными деньгами,  не знала. Странно, одно в поведении далеко неглупой женщины произошло: вместо того чтобы расходовать привалившие к ней деньги, она не нашла ничего более путного, как добавлять к ним по крохам, совсем небольшие суммы, откладываемые из зарплаты, а также полученные от продажи цветов, разведением которых она и занялась. Забота о сохранности денег быстро старила ее, лицо ее из белого стало темным, подурнело, она стала выглядеть значительно старше, чем ей было на самом деле. Не деньги служили ей, а она – им.  Круг интересов ее сузился, знакомые отстранились. Детей у нее не было. На что она надеялась, отказывая себе в малом, и любовно разглаживая старенькие потертые купюры, прежде чем их собрать в пачки?
Пришло время, и обесцененные деньги превратились просто в бумагу. Не выдержав несчастья, она заболела и слегла. Соседи и не знали, что происходит рядом с ними. Только одна, заметив, что соседки давно в огородике не видно, зашла в дом. Пред ней предстала старая истощенная женщина с клубом сбившихся на голове седых волос. Она что-то пыталась сообщить , водя по одеялу, укрывающему ее, тонкими, как плети руками. Не долго мучилась Дина Николаевна и через день беззвучно отошла в мир иной. Соседи, собравшись в складчину, похоронили ее, помянув рюмкой водки жизнь ее несчастную. А мне только и осталось добавить к сказанному: Что ни говори, а золото знает, похоже, что ему делать предназначено? Попавшим под влияние его, трудно выйти с неповрежденной душой. Правда, и телу тоже немало вреда причиняется. Но это уже как у кого выйдет...

Подошло время попрощаться с зеркалом времени, хотя, полагаю, у всякого из вас всегда имеется возможность вновь заглянуть в него. Хотелось бы увидеть в зеркале том душевный прогресс среди людей живущих, и особенно власть имеющих сегодня. Увы, приходится с сожалением констатировать, что  происходит медленная пока, но набирающая скорость, их деградация. Приходится отметить, что истинно, по-государственному мыслящих людей история сохранила не многих.
Одного из них я вам напомню. Луций Квинций Цинциннат в 460 году до нашей эры был назначен консулом. Примирив  враждующие партии в Риме, восстановив значение сената, он вернулся к сельскому уединению. В 458 году во время войны с эквами и  сабинами он вновь был призван в Рим и облачен диктаторской властью Послы, приехавшие просить его вернуться к государственной деятельности, застали Луция за обработкой своего поля. Цинциннат внял просьбе прибывших, отправился в Рим, разбил врагов, и на шестнадцатый день, сложив с себя полномочия диктатора, вернулся на свое поле.
Таких людей средь видимых на современном политическом поле пока не усматривается.