Пединститут города ч

                ДАЁШЬ ЛУЧШУЮ ЖИЗНЬ!

    Родившись и довольно легко прожив первые 18 лет своей жизни в городе N, я отправился в Ч. вов-
се не за образованием. Что такое «образование», я и сейчас затрудняюсь определить. Моей целью
была ЛУЧШАЯ ЖИЗНЬ. И я не промазал.
    В конце семидесятых, не каждый педагогический институт советской страны давал возможность
райской жизни своим студентам и студенткам. Только те, где имелся факультет физического воспита-
ния. Такие штуки, Господь ТВОРИТЬ стесняется, а Министерство Образования, хоть намного мораль-
нее самого Господа, как-то ДОПУСТИЛО. Нет ничего удивительнее и замечательнее, чем когда наше
государство ошибается в пользу граждан. Редчайшее и ничем необъяснимое  социальное явление. А
с пединститутом, тут вот чего получается. Физкультурный факультет в этом самом институте, точь-в-
точь, как полк гусар приставучих на постое в отдельном девичьем царстве. Ну, то есть – полное тор-
жество Матери Природы!
    Быть «гусаром» - почётная обязанность для любого мужика. Тем более, если ты молод, если вооб-
ражаешь, что красив, думаешь, что умён, надеешся, что силён.

                МОЙ ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНЫЙ ОПЫТ.

    С девчачьим устройством, я уже конечно был знаком. И применял как-то, от случая к случаю, пер-
вые добытые навыки. ЛЮБИТЬ не приходилось. Да, куда ж денешся – тут и меня «накрыло». Не ЛЮ-
БОВЬЮ самою, а ВЛЮБЛЁННОСТЬЮ поначалу.
    Теоретически, это так. Ты взрослеешь, приходишь в соответственное физическое состояние, накап-
ливаешь кучу всяких новых неясных ощущений и желаний. Сказать конкретно чего хочешь, не выхо-
дит. Но, хочется очень сильно. Прямо лихорадит всю твою личность. К тому же во сне, давным-давно
уже, всё складывается, как надо. И даже обязательно с хэппи эндом. И так, класса уже с восьмого,
становится совсем неважно, хорошо девочка учится, или не очень…
    Моя однокурсница Ленка, со дня знакомства, действовала на меня самым волшебным образом. Её
присутствие я чувствовал метров с пятидесяти, даже не видя. Сближение метров на десять давало
выпрыгивание моего сердца из грудной клетки. При непосредственной близости, моя влюбленность
в Ленку, бывала заметна внимательным окружающим. И с этим ничего нельзя было поделать, кроме
как напасть на объект сладких грёз немедля. Я напал. Не знаю, чем интересен был ей я. Может отда-
лённо напоминал какого-нибудь знаменитого актёра. Мы «подружились».
    Теоретически, дальше так. Если придуманные тобой вначале, замечательные качества любимой,
в процессе тесной и искренней «дружбы» подтверждаются – на смену влюблённости должна прихо-
дить ЛЮБОВЬ. Если иллюзии лопаются одна за одной, то всё будет, как у всех. То есть – никак.
    По прошествии некоторого времени, физические восторги уверенно занимая своё законное – ГЛА-
ВНОЕ место, всё же дают небольшое пространство и мыслительным процессам. Влюблённые добро-
желательно беседуют. Ответственейший момент. Лично у меня, всегда некий Чёрт, хоть невидимый,
но, предполагаю, коварной дьявольской наружности, дёргал за какую-то руководящую верёвочку,
мол, давай, порази её – спроси чего-то, пусть простое, но неожиданное. Ленке я задал такой вопрос:
  - Лен, представь себе ситуацию, когда тебе можно будет ВСЁ, АБСОЛЮТНО ВСЁ! Вплоть до ВОЛШЕБ-
СТВА! Всё, чего хочешь! Понимаешь? Ты, что бы сделала?
    Подумав две секунды, любимая ответила:
  - В кабак бы сходила!
    Сам я, на такой вопрос, может вообще не смог бы ответить. Волшебство, оно же ответственности
требует. Если бы Лена «про мир во всём мире» сказала, я и то бы принял. А тут – «кабак»…
  - Кабак – хорошо, кто ж спорит… Сходила ты в него, больше ничего не хочется?
    Тут она думала секунды четыре.
  - Ещё бы в кабак пошла. Только уже в другой, подороже…
    В ДАННОМ КОНКРЕТНОМ СЛУЧАЕ, ЛЮБОВЬ МОЯ УМИРАЛА В СТРАШНЫХ КОНВУЛЬСИЯХ. НО,
НЕДОЛГО.

                БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ АНАТОМ КРАВЧЕНКО.

    Мой собственный глубокий талант, в 18 лет,  ещё был настолько там, где-то в глубине, что не видно
было даже краешек. Самое время учиться. С учителями повезло. Может не каждого из них, можно
было отнести к примерам положительным, зато колориту в любом, хоть отбавляй.
    Доцент А.Е.Кравченко, семидесяти двух лет, учил нас анатомии. Написанная им, ещё до нашей эры,
кандидатская диссертация, была посвящена какой-то «пимпочке» в ухе. Поэтому, рассказывая про
кости таза, он с неподдельной грустью сообщал нам: «Это такая скукотища – таз… Да, ещё женский!».
Мы называли его «Дед», и единогласно ставили на первое место в рейтинге «редких кадров».
    Мне думается, он лучше всех знал, куда в студента входит и следует ли ждать, что из него когда-
нибудь, чего-нибудь выйдет. Легко просчитывая каждого из нас и весь курс целиком, он был сцена-
ристом и главным режиссером всех своих лекций. Тогда, это действо называлось – представление.
Теперь, говорят – шоу.
    Кости черепа Дед рисовал прямо на своей лысой голове мелом, а после замечания из последних
рядов аудитории, что им белым по белому не видно, моментально стёр нарисованное губкой и во-
зобновил уже шариковой ручкой. Мышцы бедра демонстрировал на собственных ногах, преспокой-
но сняв штаны перед всем курсом. Вдохновенно вырисовывал на доске женскую грудь, вид сбоку.
А рядом девичью, для сравнения. Хороши были обе, но тут надо видеть исполнение. Страсть в чис-
том виде.
    Однажды, повествуя нам о железах внутренней секреции, Кравченко лекцию прервал и стал ко-
паться в куче, принесенных ассистенткой плакатов. Долго копал, пока мы не догадались, что он ждёт
от нас вопроса, мол, чего вы, Александр Ефимович, так настойчиво там ищите. С интонацией глубо-
чайшего расстройства и сожаления, Дед нам сообщил:
  - У меня тут был… вот такой вот сперматозоид…
Он показал руками полметра.
  - А, Людмила Николаевна не дала!
    Он учил нас два семестра. На экзаменах ставил по сто «неудов» из ста двадцати возможных. Боль-
шая часть «неудовлетворённых» к концу сессии эту проблему решала. Но, последние пятнадцать-
двадцать, Дед водил за собой по пустым аудиториям ещё с месяц. Компания эта была пёстрой и
неоднородной. Доцент Кравченко откровенно веселился.
    Мой старый боевой товарищ – Толик Чиф, к слабонервным не относился. Он в ПТУ учился, в армии
служил. Попади он в застенки гестапо или даже НКВД – всё бы выдержал. «Дедовщина» Чифа «дос-
тала». Хряпнул Толя учебником анатомии об стол, прямо у самого носа, задавшего очередной стран-
ный вопрос, старого «инквизитора» :
  - А, идите вы, Александр Ефимович, К ЧЁРТУ, вместе со своей анатомией!
    Тут, заскучавший было Дед, ожил моментально, возбудился, помолодел.
  - Как?...Меня к чёрту? Меня ладно…, но, АНАТОМИЮ!!! Все идём к декану!
Два десятка нервно истощённых двоечников, потерявших уже все шансы на стипендию, материли
Деда про себя похлеще, чем Чиф  смог выразить вслух. Интрига получалась выше средней. Двинули
к декану. В деканате физмата или истфака это дело, скорее всего, имело бы традиционное «совет-
ское» развитие: нудное и дискриминационное по отношению к студентам. Но, декан факультета
физического воспитания был человеком из спорта, где шалопаи ценятся на порядок выше «хороших»
мальчиков. Услышав из уст потерпевшего:
  - Григорий Александрович! Меня ПОСЛАЛИ!!!
Он лишь заинтересованно спросил:
  - И куда?
  - Недалеко – к чёрту… Но, меня ладно! Он и науку послал!
Тут Дед закатил пламенную речь про СВЯТОЕ, про АНАТОМИЮ. В конце речи прослезился, признался
в любви ко всем без исключения студентам. Чифа назвал одним из способнейших, и тут же, в декана-
те всем в зачётках намалевал «отлично».
    И как его не любить? К тому же анатомию мы знали.


                ПОЛИГЛОТЫ ДЛЯ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА.

     Только выбравшись из пелёнок в большую жизнь, я уже в совершенстве владел двумя языками.
Имеется в виду родным и другим родным. Даже не знаю, какой роднее. А если бы к ним ещё хоть
какой-никакой иностранный – всё, считай ПОЛИГЛОТ.
    В школе и институте я изучал английский. Получал исключительно «пятёрки». Ни читать, ни писать
не умел. Слов знал – штук тридцать. Теперь я думаю, дело было в специальной «антишпионской»
методике преподавания иностранных языков в СССР. Чтоб не болтали лишнего, где попало и кому
попало.
    Например, в Советской Армии было так. Стоишь ты на посту, у красного знамени или атомную бом-
бу охраняешь. И тут к тебе, как бы гуляя мимо, подходит тип с хитрым выражением лица, но в чёрных
очках. «Вот тайм о клок!», - говорит. А у самого произношение йоркширское. Ты ему, естественно,
длинную очередь из «калаша» по ногам, чтоб не сбежал гад. И ещё кулаком в морду – пусть в следу-
ющий раз думает, кому такие гадости предлагает. Тебе за бдительность и правильный героизм – ор-
ден, а то и увольнительная в субботу.
    Сам я в армии не служил. Мне Чиф рассказывал. У него этих орденов – целая коробка. Дома
    Про Толю Чифа, особенно в теме «иностранные языки» надо поподробнее. На первый курс он
поступал двадцатитрёхлетним. Старый, мудрый человек. «Я английский, французский, немецкий
знаю одинаково. Мне важнее преподаватель, как ЛИЧНОСТЬ!», - сказал тогда он. И пошёл выяснять
«ху есть кто». Преподаватели английского и немецкого, как личности, впечатление произвели слабое
и невнятное. Зато «француженка»! Совсем юная и супермодельной внешности. Не человек, а челове-
чище. Чиф был старше её на целый год. Она стала называть его – Анатолий Александрович. А он её,
конечно – Оксана Васильевна.
    Там ещё группа подобралась – одни «балбесы», в хорошем смысле этого слова. Вовка – гимнаст,
Афоня – гандбольный вратарь, Петруччио – биатлонист. И дело не в специализации. Это всё лидеры
курса по залётам и досадным недоразумениям. Чиф эту банду возглавил. Оксана Васильевна попала
под тяжёлый прессинг их «дурного» влияния.
    Весь первый семестр «французскоподданые» горя не знали. Мадмуазелька их боялась. Чиф дикто-
вал условия. Зачёты были получены за один миг. И казалось, так будет всегда.
    Но, после каникул молодую училку, как подменили. Может она к старшим товарищам обращалась,
а может героическое кино посмотрела. Озверела Оксана Васильевна, стала требовать невозможного.
Вы мне, говорит, все тексты и за первый, и за второй семестры должны прочитать и перевести, а не
то, не зачёт вам будет…, а… Тут дипломированному филологу слов не хватило. Да и не надо, и так яс-
но – старая тактика больше не годится. Чифова седина вокруг лысины, более никак в «бонжур» не
«пижантрэ».
    Надеялись, что явление временное. Выжидали. А-н, нет. В срок зачёт никто не получил. Решили
брать измором. Построились «свиньёй», ввалились на «пару» к математикам.
  - Оксана Васильевна! Мы – готовы! Спрашивайте, что угодно!
Она конечно попыталась их выпереть. Я, мол, не такая, вам будет назначено – в деканате узнаете. Но,
девочки с математического подобного никогда не видели. Вступились, уговорили.
  - Ладно… Красиков, давай ты. Вот отсюда… читай, переводи.
Вовка Красиков – гимнаст из знаменитой воронежской школы, впереди был поставлен далеко не
случайно.
  - Оксана Васильевна… А давайте, я вам прямо тут, на полу сальто крутану… Заднее, с места!
  - Нет, Вова! Читай, переводи!
  - А, я ещё на руках ходить умею… Сто метров – запросто!
  - Не надо, Вова… Читай или уходи.
В этот переломный момент, на Вовкину сторону перешли сразу все девочки, склонные к точным
наукам. Ну, где им ещё такое увидеть! Оксану они уговорили. Вовка сальто прыгнул – зачёт получил.
Далее по плану был приготовлен Афоня. В гандбольных воротах он занимал четыре квадратных мет-
ра из восьми. Сальто крутить не умел. Пока речь не зашла про «читай,переводи», он прижал обе ла-
дошки к сердцу и очень прочувствованно выпалил:
  - Мадам! Женеманжпасисжур!
Девочки захихикали. Оксана Васильевна, как-то с собой справилась.
  - Афанасенко! Что это было?
  - Стихи. Я специально выучил!
  - Это не стихи, Сергей. И на голодного ты ничуточки не похож…
Тут на авансцене опять обнаруживается Вовка Красиков.
  - А, давайте я ещё раз прыгну сальто. А вы зачёт и Афоне поставите…
Сдерживать положительные эмоции – большая глупость. Никто и не сдерживал. Оксана Васильевна
с физкультурниками помирилась. Зачёт поставила всем. С математичками мы подружились и потом
ещё много человеческого в них открыли.
    Толик Чиф методом измора пользовался и далее.

                НАТАШКИ И ПРОЧИЕ, НЕ МЕНЕЕ…

    Каждый, прочитавший первую главу этой увлекательной эпопеи, наверняка настроился на повест-
вование, полное эротизма и любовных драм. Тем немногим, кто ещё пытается оставаться на хоть
каких-то нравственных позициях, должен заметить, что собираюсь рассказывать не о широком поле
разврата, а о настоящей творческой лаборатории ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ.
    Мне всегда больше других нравились Ленки и Наташки. У первых – внешние данные, у вторых –
душевные. Позиция, может и спорная. Но, на тот момент, это было всё, что удалось нажить
непосильным трудом. С таким вот интеллектуальным «богатством», стал я искать себе любимую.
    Друг мой Чиф, человек энергичный и чрезвычайный жизнелюб, таскал меня частенько по всему
городу, чтобы разведать все входы и выходы. Попутно оценивался местный неограниченный жен-
ский контингент. Богатющее месторождение – город Ч.. Не один  Казанова сдох бы там от полного
истощения. Как-то так случалось, что практически ежедневно нам встречалась удивительной привле-
кательности девочка. Тонкая, нежная, и, Чиф определил – «опасная». По нашему тогдашнему пони-
манию, место таким в Париже. И тут выясняется, что учится она с нами на одном факультете, выпуск-
ной курс, отличница, комсорг. Ко всему ещё и Наташа… Тревожило вот что: она на два года старше и
на два сантиметра выше.
    Пока я думал, как бы тут применить для сближения, уже зародившуюся тогда во мне, здоровую по-
лезную наглость, Наташа подошла сама.
  - Я – комсорг факультета, знакомлюсь с первым курсом. Ты какими талантами обладаешь? Поёшь?
Танцуешь? Рисуешь, может быть?
  - Нет, Наташ. Ничего такого. Из хорошего, у меня только бережное, внимательное отношение к де-
вочкам.
  - А не врёшь? Я ж так и запишу…
  - Да, ты поспрашивай… Все уже знают.
  - Уже спрашивала. Чего бы я к тебе подходила…
Я с УМНИЦАМИ становлюсь сразу в три раза лучше. У Наташи, редкой умницы, к тому же был силь-
ный, не женский характер.  Всегда знала чего хочет. Мы встречались месяца три. Затем она вышла
замуж за военного лётчика и уехала из города Ч. навсегда.


                ОБЩАГА.

    Я обращаюсь к грядущим поколениям с ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕМ. Из самых добрых побуждений.
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ТОМУ НАЗАД, МНОЮ ТОЧНО УСТАНОВЛЕНО, ЧТО ЧЕЛОВЕК, ПОСТУПИВШИЙ В ВУЗ
В РОДНОМ ГОРОДЕ – ГЛУБОКО НЕСЧАСТЕН. Потому что, лишает себя лучшей части яркой студен-
ческой жизни – ОБЩЕЖИТИЯ!
    Чтобы не случилось «мучительно больно за бесцельно прожитое», жить следует, пусть холодно
и голодно, только не нудно. Так, как мы когда-то в ОБЩАГЕ физкультурников пединститута города Ч..
    «Если хочешь быть здоров – ешь один, под одеялом!». Так жизнь учила граждан СССР, прошедших
пионерские лагеря. Кто вместо пионерских, ездил в лагеря спортивные, таких лозунгов не принимал
категорически. Верхом неприличия у нас считалось не накормить голодного, или не придумать, куда
положить спать человека, которому спать негде. И если у кого-то из обитателей был чёрный вилюро-
вый пиджак, у всех остальных, на него имелись абсолютно равные права по эксплуатации в мирных
целях.
    Однажды, для окончательного прояснения ситуации, взял я огромную спортивную сумку и двинул
по этажам общаги выпрашивать еды «любой и кто сколько может». Где-то рассказывал «страшные»
истории, где-то исполнял под гитару жалобные песни. Чаще всего давали просто так. Полсумки кар-
тошки, плюс полсумки варенья набрал минут за двадцать. На втором этаже, где жили девочки, меня
вообще оставляли навсегда, суля супы и оладушки ежедневно. Очевидно, пел я душевно.
    Этот самый второй этаж, населённый сплош юными спортсменками, неизменно занимал значи-
тельную часть моего большого мыслительного пространства. И был, соответственно, широким полем
для моей напряжённой и увлекательной деятельности.
    Вот иду я к Люське. Это, как Курникова и Шарапова вместе взятые, только ещё лучше. Волнуюсь,
варианты перебираю. Вдруг, БАЦ! Три баскетболистки, и главное Малимоненко с ними. Я её давно
боюсь: у неё взгляд всегда заинтересованный, как у удава. И росту два метра.
  - С нами пойдёшь!
  - Девчушечки, лапочки! Ну, куда мне с вами? Шесть погонных метров, для меня – слишком…
  - Не дрейфь! Нам тут кой-чего нарисовать надо. Потом отпустим.
Заводят меня в свою комнату, суют в руки цветные мелки. Ставят задачу:
  - Вот глянь, какое всё серое, скучное… Вообще в комнате ничего красивого нет. Хотим: тут на стене –
Тигра, тут – Дракона, и главное – Большую Корову, вот над этой кроватью!
Дело оказалось пустяковым, я повеселел. Говорю:
  - Нарисую конечно… только зря вы так – «ничего красивого». Вы тут все – красавицы! А, Малимоня
В красных штанах – просто бесподобна! Я – художник, врать не стану.
Эти красные спортивные штаны вызывали во мне неподдельный восторг, поскольку размером были
от пола до самого моего подбородка. А цветом – ярче самого Солнца. Девки, почему-то не стали слу-
шать мои теоретические выкладки по вопросу «красота», схватили с двух сторон, вытряхнули из
тапок и поставили на кровать.
  - Рисуй корову. Там видно будет, врёшь ты, как художник или не врёшь…
Я человек страстный, увлекающийся – поймал вдохновение, творю. Стиль у меня небрежный, быст-
рый. Минута – готово. Отличное животное мясо-молочной породы с развитой роговой системой. В
ожидании заслуженной восхищённой реакции заказчика, поворачиваюсь и вижу вот, что. Три девахи
ползают по комнате, давясь со смеху, а прямо передо мной, уперев мощные кулачища в огромные
бока, стоит четвёртая, неучтённая  мною почему-то, девочка Тома.
  - Портрет мой рисуешь?
Если тех троих длинных сложить вместе, в ширину всё равно получилось бы только половина этой
Томы. Убежать от неё, я бы конечно смог. Но, как её перепрыгнуть? А стоит она, как раз на пути к бег-
ству…
  - Томуська! Бог с тобой… Какой портрет? Меня вон девочки попросили…
Крупные женские особи, даже мелких мужичат, ценят гораздо выше своих худых и стройных подруг.
Мне удалось смыться. Может это позорно, зато – разумно. А, избиение царственной Тамарой тех
«трёх ядовитых кобр», было слышно далеко за пределами нашей всем родной общаги…

А, Люська мне дверь не открыла. Видать, не один я «донхуанил» в тот вечер на просторах второго
«женского» этажа.

                О2Н – ФОРМУЛА «ДОВЫ».

    Не стану отрицать, что среди студентов и, даже выпускников, факультетов физического воспитания
встречаются люди, несколько искажающие химические формулы или физические законы. Ну, не до
того им было в годы учёбы! Такая, защитная реакция физически перегруженного молодого организ-
ма. А ещё возможно, учителя были плохие, неинтересные.
    Вместе с тем, смею утверждать, что среди дремучих и необразованных людей встречаются умные
и даже по-настоящему мудрые экземпляры. Тогда как всезнайство, вовсе не означает способность
соображать легко и быстро.
    Спортивная жизнь настолько насыщена событиями и самой разнообразной информацией, реаль-
ными непростыми задачами, требующими немедленного и порой очень трудоёмкого решения, что
формирование цепкого практического ума, безусловно идёт параллельно с развитием физических
качеств. Кто в этом процессе не участвует, выдающимся спортсменом не становится.
    И ешё. Когда мои «однокашники» на семинарах, зачётах или экзаменах говорили что-то совсем не
научное, делали они это искренне и с чистым сердцем. Как дети.