Глава 37. Бегство

Мессир Леонард пристальным взором осматривал собравшихся, наконец, его взгляд остановился на черноволосом мужчине средних лет. Жестом он указал, что выбранный должен выйти в центр и начать свое действие.
Без промедления и с чувством гордости маг проследовал через толпу собравшихся к месту, указанному Мессиром.
Став напротив пылающего костра, он вытянул левую руку вперед, одновременно что-то произнося и кланяясь. Затем, достав нечто из кармана правой рукой и бросив это в костер, он выкрикнул:
— Глаза мертвых, пусть прикажет тебе владыка через живого и посвященного змея!
Дальнейшие слова его были немного неразборчивы. И только  лишь последние он крикнул во весь дух:
— Михаель! Габриель! Рафаель! Анаель!
Тут на кончиках пальцев левой руки вспыхнул огонь, и чародей в воздухе стал писать какие-то знаки и имена. Тут присутствующие увидели в небе странные облики, они плыли по темному небосводу и, казалось, светились изнутри. Вызванные видения сменяли друг друга. Подобие лиц больше напоминало постоянно кривляющиеся гримасы.
Сам же маг, стряхнув с руки огонь, молча  наблюдал за своим феерическим театром теней, пока они не растворились во мраке.
— Самое время действовать,— шепнул Ричард на ухо Грачу,— сейчас они заняты только представлением.
Медленно продвигаясь и стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, они приближались к заветным цветам. Внезапно грач остановился.
— Это она,— прошептал он.
— Кто она?— не понял Ричард.
— Моя ведьма Када.
— Нам надо торопиться, Семен, забудь ее, зачем она тебе нужна?
— Сам не знаю, я боялся ее, а сейчас скучаю — меня словно влечет к ней.
— Пойдем, Семен,— настаивал Ричард,— ты так все дело испортишь.
Взяв за рукав грача, он потянул его за собой.
— Постой, Ричард,— заупрямился тот,— помнишь, я говорил тебе, что Када вызывала черта, и они казались мне влюбленной парочкой.
— Конечно, помню, но что с того?
— Так вот этот черт рядом с ней. Видишь, вон там, в том же пурпурном одеянии. Только сейчас они не кажутся влюбленными, они ругаются.
В этот момент Када, разговаривая с чертом, повернулась, собираясь уйти. Глаза ее бегло прошлись по толпе и тут она замерла на месте, глядя  в упор на Грача.
— Этого не может быть,— прошептал Грач и попятился назад,— она не может меня узнать, ведь я в маске.
— Не суетись,— остановил его Ричард,— неизвестно, чьи маски мы одели. Может, она уже видела кого-то у себя в подземелье в таком маскараде.
— Ты жив,— все еще глядя на Грача, крикнула Када,— я не хотела твоей смерти, клянусь,  прости меня. Ты похитил с первого дня нашей встречи мой покой — я влюбилась в тебя, Семен!
Грача прошиб пот, он никак не ожидал такого поворота событий. Собравшиеся на поляне стали оглядываться на Каду и что-то говорить. Семен Семенович хотел было вновь бежать, но последующие  действия черта его остановили. Существо с рогами схватило Каду за руку и со злобой дернуло к себе. В следующую секунду лохматая лапа черта и с  силой ударила Каду по лицу так, что та, не устояв, упала на землю.
— Прости, я не желала, но так случилось!— с мольбой глядя на черта, произнесла она.
— Я чувствовал в дыхании, я чувствовал во взгляде, что ты уже не моя, ты пыталась меня запутать!
Выругавшись, черт завертелся, закрутился на месте, периодически ударяя лапами и хвостом Каду. В толпе волнение стало также расти, все, указывая на нее руками, возмущались и –что-то кричали. Но вскоре их крики слились воедино.
— На костер ее! На костер ее!— вопили громче всех ведьмы.
— Бежим, Семен,— одернул Ричард,— иначе вместе с ней будешь гореть и ты.
— Я чувствую, что должен остаться и как-то помочь, а ты проберись к архилиму.
— Забудь ее, Семен, ты не в силах здесь ей чем-нибудь помочь.
Но Грач, не слушая друга, был сейчас занят лишь мыслями о том, как спасти Каду. Ричард решил более не настаивать, и повернулся к тому месту, где росли цветы. Место это было  метрах в тридцати от него, но приблизиться к цветам все же было невозможно. Четыре злобные собаки сидели на страже. Обойти их, обмануть представлялось возможным. Тогда Ричард прибег к одному из своих любимых фокусов медиума. Сконцентрировавшись и послав энергию к цветам, он, как искусный скульптор, вылепил из нее форму бестелесной руки. Управляемая мыслью и взглядом Ричарда, рука быстро достигла цветущего архилима и, сорвав несколько штук и не вызвав подозрения у собак, быстро вернулась к Ричарду. Спрятав цветы под куртку, он опять обратился к Семену.
— Нам срочно надо выбираться, я все сделал, цветы у меня —  никто даже не заметил их пропажу.
— Иди один, выбирайся и доводи дело до конца. Я до последнего останусь с Кадой. Она пострадала из-за меня, если бы мы не встретились, она до сих пор оставалась верной любовницей черта и ей не грозил бы костер.
— Опомнись, Семен! Вы не встретились, она преследовала тебя, чтобы убить.
— Но не убила, я чувствую, что это судьба.
Ричард огляделся и, заметив, что из перешептывания уже вызывают подозрения у рядом стоящих, замолчал. Тем временем драма на поляне продолжалась.
— Ты предала нашу любовь,— выкрикивал черт,— ты ведьма и не можешь любить простого смертного.
— Я не ведьма,— оправдывалась Када,— я не прошла посвящения.
— Не лги, ты прошла все обряды.
— Но мне остались сутки до посвящения, вы не можете меня казнить, как ведьму.
— Раз ты здесь, на шабаше ведьм, то и будешь казнена по узаконенному владыкой обряду!— не унимался черт.
— Но я не ведьма!— рыдая, стояла на своем Када.
— Остановитесь!— вмешался Мессир Леонард,— Вы забыли, что главное слово здесь за мной. Если ей остался только один обряд посвящения, то мы проведем его здесь и сейчас. После этого она станет настоящей ведьмой, и мы сожжем ее на костре.
Одобрительные возгласы послышались со всех сторон.
— Обряд! Обряд!— кричали они,— Потом на костер!
Када растерянно смотрела по сторонам, она понимала, что помочь здесь ей уже никто не в силах. По ее лицу текли слезы. Сейчас она горько сожалела, что рьяно стремилась стать ведьмой.
— Я здесь, Када,— не выдержал более Грач и ринулся к ней.
Подойдя ближе, он снял маску урода и взял Каду за руку.
— Я с тобой! Она не может стать ведьмой — последнее, что ей оставалось сделать, так это убить меня. Но я жив и стою перед вами.
Собравшиеся в немом изумлении уставились на Семена Семеновича. Мгновенье тишины нарушил Леонард.
— А ты смел!— произнес он,— Придти на наше сборище не каждый решится. Ну что ж, удовольствие ты получил: видел все, созерцал, а за это надо платить.
— И какова же будет эта плата?— решился спросить Грач.
— А плата едина для всех смертных и непосвященных — кровь. Ты наполнишь наши бокалы своей кровью, Када тебе поможет в этом, а мы выпьем за ваше здоровье и счастье на том свете.
Сказав это, Мессир рассмеялся и, взмахнув рукой, показал тем самым, что можно переходить к развязке этого спектакля.  Перепуганная до смерти Када повернулась к востоку лицом и, упав на колени, дико закричала:
— О, Рафаэль, ты властвуешь над жизнью и смертью, не оставь нас, умоляю, спаси!
На ее мольбы никто не обращал внимания — ведьмы и маги давились от смеха и, радуясь предстоящей забаве, подступали к ним ближе. Они двигались медленно, словно наслаждаясь удовольствием созерцать их перепуганные лица и глаза, молящие о пощаде.
Грач подступил ближе к Каде, крепко сжимая руку. Другой рукой он достал талисман тетки Агафьи и принялся размахивать им, словно отгоняя назойливых комаров, вызывая тем самым еще больший смех подступающих.
— Стойте!— крикнул кто-то из колдунов,— Они накликали на  нас гнев Рафаэля.
Обезумевшая толпа остановилась, и все повернулись в ту сторону, куда указывал кричавший. Они увидели в воздухе голову, похожую на голову Леонарда с ярко-красными, словно прожектора глазами. Тут сзади себя Грач услышал голос Ричарда:
— Бегите к скале, я их задержу.
— Так это ты сделал?— обернувшись, тихо спросил Семен Семенович.
— Спешите, пока они не поняли, что это фокус с головой из камня.
— А ты?
— Обо мне не волнуйся, я выберусь.
Грач и Када, распихав стоящих, со всех ног ринулись к скале.
— Ты знаешь, где в скале проход змеи?— спросил на бегу Грач.
— Знаю, но зачем нам бежать, ведь сам Рафаэль пришел к нам на помощь.
— Это не Рафаэль, и все скоро это поймут, а уж потом, поверь мне, им захочется разорвать нас за такую шутку.
Толпившиеся маги и чародеи все еще в недоумении смотрели на висящую в воздухе голову и не обращали никакого внимания на Каду и Грача. Но Мессир, внимательно следивший за головой, вскоре взлетел и схватил ее. Опустившись на землю, он стал гневно изучать ее и грязно ругаться.
Када и Семен Семенович были в это время уже далеко, они шли по темноте у самой скалы. Када на ощупь искала выбитую змею рядом с одной из щелей.
— Вот она, выбитая змея,— проговорила Када,— вот здесь должна быть выбита цифра восемь и монограмма Меркурия, а это и есть Рафаэль. Вот они, нашла, и вот вход в скалу.
Тем временем на поляне у дьявольского костра творилось невесть что. Мессир, разъяренный из-за того, что его провели как простого смертного мальчишку, сотрясал воздух насланным ураганом и бранью. Маги и ведьмы рыскали, словно ищейки, повсюду в поисках скрывшихся беглецов. Черт, визжа, как недорезанный поросенок, крутился на месте, показывая тем самым свое недовольство. Привычная вакханалия на шабаше в этот раз сорвалась.
Ричард в этой неразберихе медленно пробрался за пределы бесовской поляны и тем же путем, что они и пришли, постарался как можно быстрее перебраться через долину и укрыться в лесу.
— Я нашла их следы,— крикнула одна из ведьм.
— Что же тогда вы стоите!— проскрипел злобно Леонард.— Догнать, вернуть сюда, я лично хочу расправиться с ними. В чем дело, хваленые колдуны, почему вы еще здесь?
— Не гневайся, Мессир, но мы бессильны. Они скрылись в пещере, а путь нам преградили одним из трех амулетов, которые еще остались на земле и властны над нами.
Злобный рев Леонарда разнесся над поляной. Слыша его, содрогнулся в дороге и Ричард. Беспомощность сразила Мессира, чувствуя сейчас свое поражение, он вспыхнул ярким пламенем и, извиваясь как змей, быстро уменьшился в размерах и вовсе исчез.
С исчезновением Леонарда потух и костер. Небо заволокло черными тучами и невесть откуда ливанул сильный дождь вперемешку с  крупным градом. Как аккомпанемент к ненастью, содрогал землю неистовой силы гром с молниями.
Грач и Када всего этого уже не видели, только гулкое эхо  доносило до них отзвуки ярости и злобы, вызванные Мессиром Леонардом.