Глава 22. Шутки провидения

«Эх, понедельник — трудный день,— бреясь перед зеркалом, размышлял Семен Семенович,— и кто придумал выходить на работу так рано после выходных, хотя бы в понедельник чуть побольше поспать дали. Впрочем, эти выходные без Нелли прошли отвратительно! Ну что ж, ничего не поделаешь, работа, есть работа и надо идти, будь хоть наводнение или землетрясение».
Одевшись и почистив ботинки, Грач отправился на работу. По дороге он шел, размышляя, чем бы ему сегодня заняться: на какой-нибудь объект смыться, а там, в кино заглянуть, если, конечно, Нелли появится, а одному идти — просто скука, или все же отчет по строительству фонтана в парке доделать, который давно требует директор? После недавних посещений поликлиники и гадалки он решил, что у него всерьез нарушена нервная система и старался не перегружать себя посторонними мыслями и не утруждать работой, которая в тягость.
Проходя мимо троллейбусной остановки, он расслышал, как толпа ожидавших транспорт о чем-то громко спорила и ругалась. Невзначай услышав, что речь идет о воде, Семен Семенович, чтобы не раздражать свой слух, принялся насвистывать детскую песенку.
Подойдя ближе к конторе, он и там увидел толпу возмущенных женщин. «Воды, что ли, им не дали,— подумал Грач,— на улице лето, жара, ехали бы к морю, там воды — хоть отбавляй». Посмотрев и оценив разъяренных представительниц слабого пола, он обошел их и прошмыгнул в дверь с надписью «Служебный вход».
Поднявшись по лестнице, Семен Семенович прямиком направился в приемную Нелли. Но, распахнув дверь, никого там не увидел — на столе у секретарши было прибрано, как и прежде, печатная машинка закрыта чехлом. Тяжело вздохнув, он подошел к двери начальника и постучал в дверь.
В ответ он услышал веселый голос Полиевкта Петровича:
-А двери у нас не запираются, входите.
Отворив дверь и ступив в кабинет, Грач увидел перед собой далеко неординарную  картину. Директор сидел на своем рабочем столе, как подросток, весело болтая ногами.
-Извините, я, наверное, не вовремя,— смутился Грач.
-Нет, нет, как раз вовремя, ты-то мне и нужен,— ничуть не сконфузив-шись, ответил тот.
-Я просто пришел узнать, что случилось? Там народ у входа что-то требует, шумит.
-Этот народ, он всегда что-то требует! Ты не стесняйся, садись рядом,— предложил Полиевкт Петрович, смахнув рукой папки и бумаги со стола на пол, освобождая тем самым место Грачу рядом с собой на столе,— у меня тут кое-что не получается, твоя помощь нужна.
-Что Вы,— опешив от приглашения сесть на стол, произнес Семен Семе-нович,— я здесь, на стуле посижу.
-Как хочешь, если тебе удобно, то сиди там. Только вот послушай, я тут кое-что сочинил про твой фонтан:
                Источник наш, скорей забей,
                И город ты водой залей,
                Водою вкусной — питьевой,
                По цвету чисто-голубой!
-Тебе нравится?— продолжал директор,— Мне тоже, а вот еще, тут мне, правда, помощь твоя нужна. Послушай:
                Поет мне в городе вода,
                Над ней командую лишь я —
                Незаменимый Полиевкт Петрович,
                …………………………………….  .
А четвертой строки нет, рифму не могу подобрать,— пожаловался директор.
Грачу тут же пришла в голову рифмованная строка к этому странному и более чем глупому памфлету: «Такой же милый, как свинья», но он решил промолчать и только лишь пожал плечами.
-И ты не можешь придумать,— с досадой произнес Полиевкт Петрович,— ну да ладно, я еще кого-нибудь попрошу, а сейчас мы с тобой делом займемся. У меня тут есть два флакончика, чтобы мыльные пузыри пускать. Давай  на толпу сверху — вот здорово будет!
«С ним что-то не то»,— подумал Грач, а вслух произнес:
-А все-таки, Полиевкт Петрович, что случилось, почему народ шумит?
-У них вода цветная пошла, а они не довольны,— по-детски захихикал директор.
-Как цветная?— не понял Семен Семенович.
-У кого синяя, у кого желтая; у меня, например, вечером фиолетовая, а утром розовая. Глупый народ, ничего не понимает, ведь это здорово, а то все один и тот же цвет. Надоело, новизны хочется!
-Почему это произошло?— заволновался Грач.
-А я почем знаю, вот на радио Гриню отправил, говорю: объясни людям почему, зачем и откуда.
-Гриню? Но ведь он… ненормальный,— хотел добавить Семен Семено-вич, но, посмотрев на переменившегося директора, промолчал и направился к входной двери. Но, сделав два шага, остановился и, обернувшись, произнес: — я, пожалуй, на сегодня отгул возьму.
-Отгул-отгульчик ты бери, домой к себе скорей беги,— в ответ пропел директор и продолжил радостно болтать ногами.
Когда Грач находился уже за пределами конторы, в его голове промелькнула мысль: «У кого-то из нас крыша поехала — думаю, что у него. Хотя, от таких дел, пожалуй, и моя скоро отъедет. Надо срочно что-то предпринимать.»
Придя в свою квартиру, Семен Семенович первым делом включил радио. Выступление Грини уже шло, и из радиоприемника вылетали следующие слова говорившего: «Я еще раз вам повторяю — всему виной только он один. Этот человек опасен и непредсказуем, я всех призываю к расправе над ним. Мы должны помешать его работе — такие люди,— как Семен Семенович Грач нам не нужны!»
-Что за чушь он несет?— вскочив со стула, выкрикнул Семен Семенович и, решив, что еще не поздно остановить это безумство Грини, вылетел из квартиры, накинув на ходу плащ.
На улице накрапывал дождь, но Грач, мчавшийся по дорогам города, его не замечал. В его сознании бурлило чувство гнева. Мысли, сменяя одна другую, вихрем носились в голове, отчего появилась нестерпимая и давящая боль в висках.
Выйдя на площадь, где располагалось здание радиоцентра, Грач, словно упершись в невидимую стену, как вкопанный застыл на месте. Перед зданием толпился народ. Все они в один голос скандировали: «Смерть Грачу! Смерть Грачу!»
В центре возбудившейся толпы, стоя на каком-то возвышении, прорисо-вывался силуэт Грини. Он словно дирижер, размахивал своим зонтиком в такт кричавшим. Со стороны все это походило на тусовку фанатов. С другой стороны,  будто шествие пионеров, вышла колонна с лозунгом:
«Мы — партия «Лицом к народу», мы защитим
народ от «Водора», мы защитим народ от Грача!
Будет в городе вода — голубая как всегда!»
Внезапная мысль: «А вдруг меня узнают?» — электрическим разрядом прошла через все тело, заставив развернуться и стремительно пойти прочь. Грач поднял воротник плаща, и насколько мог, угнул в него голову. Он шел, подобно преступнику, опустив глаза, и старался отводить взгляд в сторону от тех, кто шел навстречу. Ему казалось, что если он посмотрит на спешащих прохожих, те непременно его узнают, и выполнят призыв Грини и этой новоиспеченной партии, в которой все, похоже, тоже были не в себе. И покарают «виновного». Только в чем его вина, Грач понять не мог.
Из-за происходящего милые сердцу скверы, улицы, до боли родные дворы, как-то внезапно приобрели угрожающий оттенок. Внезапно все стало чужим, белое сменилось черным, свет — мраком, преданность — ложью. У лицемерия выросли крылья, пламя добра и любви угасло. Быть может, такое обличие и носит конец света? Как знать? Но происходило что-то не то и это было очевидно.